Художник должен быть голодным: вредные мифы, которые мешают творческим людям

Всем привет. С вами «Психология на Дожде», я Александра Яковлева, и сегодня у меня в гостях Татьяна Салахиева-Талал, гештальт-терапевт, и еще много чего Татьяна о себе сама скажет.

Да, соучредитель психотерапевтической ассоциации «Метаморфозы», эксперт психологии в кино и автор книг «Психология в кино» и «Уйти нельзя остаться» про кризисы творческих людей, собственно, о чем мы сегодня и планируем поговорить.

Здравствуйте, Татьяна.

Здравствуйте, Александра.

Одна из этих книг у меня уже в руках, буду ее читать, бесконечно интересно, потому что кино я очень люблю и психологию тем более.

Мы сегодня с вами будем говорить, как вы уже сказали, о психологии творческих людей. А почему об этом отдельно нужно вообще говорить?

Вы знаете, это родилось из моей практики как психотерапевта, и поскольку я долгие годы преподавала в Московской школе кино, сложилось так, что большая часть моих клиентов была так или иначе связана со сферой кино. И когда они приходили и рассказывали мне вещи про свой сложный творческий путь, про кризисы, депрессии, им казалось, что с ними что-то не так, потому что они какие-то дефективные, я через какое-то время начала понимать, что люди в большинстве случаев этой сферы говорят про плюс-минус одни и те же проблемы, которые являются не причиной того, что с человеком что-то не так, а тем, что творческий фриланс имеет свою специфику.

И про это в принципе сказано мало, поэтому захотелось сделать некое такое единое информационное поле, в котором можно правда обозначить, что творческий фриланс — это очень сложно, там есть ряд проблем, это по сути минное поле, и каждый на него новичок, известный, не важно какой там в степени, в градации этой иерархии натыкается на плюс-минус одни и те же мины в одних и тех же местах.

Правильно я понимаю, во всяком случае, у меня есть такое подозрение, что раньше не было так популярно вообще размышлять серьезно о творчестве и о том, что происходит с людьми, которые занимаются творческими профессиями, реализовывают себя там? Почему сейчас это поменялось?

Раньше действительно творческая элита, богема была отделена от основной части, скажем так, нормотипического, условно, в кавычках, общества, и считалось, и вообще эта сфера обросла такой мифологией, что эти люди странные, они, конечно, сумасшедшие, они наверняка, не знаю, алкоголики, и с ними что-то не так.

И в этом смысле действительно считалось, и мои многие клиенты приходят в творческие профессии не сразу, это профессия, скорее, второго выбора, потому что если человек с детства мечтал стать актером, режиссером, сценаристом или что-то еще, многие говорили, многие сталкивались с тем, что родители им говорили, что ты этим не заработаешь, не знаю, ты закончишь под забором, это все несерьезно, давай-ка иди в юристы, бухгалтеры или там куда-нибудь еще.

Этого раньше было больше, сейчас это тоже, безусловно, есть, но в принципе идентификация себя как творческой единицы в современном мире становится чем-то уже нормальным. И в креативную индустрию приходит все больше и больше людей, для которых это является первым выбором профессии, потому что стало понятно, что это нормальная профессия, в которой можно жить, зарабатывать, чувствовать себя хорошо, не всегда хорошо, иногда очень плохо, но вполне рабочая профессия.

Но вы говорите о проблемах, а какие это проблемы?

Проблемы творческого фриланса, я бы сказала, в целом. Вы знаете, есть такой миф о творческой свободе, вообще я уже говорила, что это очень сильно мифологизированная сфера. Миф о творческой свободе звучит примерно так: вот мы тут заложники корпораций, у нас офис, пятидневка с девяти до шести, а вот есть творческая сфера, творческие люди, и когда мне здесь все надоест, я выпорхну туда свободной птицей, и буду сидеть где-нибудь в домике с видом на море, и заниматься творчеством. И будет мне хорошо, потому что творческий человек свободен.

Но реальность заключается в том, что в творческом фрилансе несвободы намного больше, чем внутри какой-то стандартной корпоративной профессии. И сложности заключаются в следующем. Во-первых, огромный уровень неопределенности, с которым сложно совладать, потому что как ни крути, но карьера в корпорации тебе дает определенный социальный лифт, у тебя можно простроить карьерную стратегию, есть понимание, что ты будешь в этой должности столько-то лет, в этой столько-то, перейдешь туда-то, можно обозначить себе цель какую-то, и в общем-то следовать вот этой намеченной цели.

А здесь просто то ли океан, то ли я не знаю что, где тебя носит как песчинку волнами. Ты совершенно не понимаешь, кем ты можешь здесь стать, кем не можешь, вообще преодолеешь ли ты порог входа в индустрию, а если преодолеешь, то какие здесь есть градации, как входить в индустрию, как здесь себя… Какие нужно пороги обивать, чтобы сюда попасть, можно ли этим заработать на хлеб, то пусто, то густо, а будет ли у тебя заработок или не будет.

Плюс много проблем, связанных с некими такими личными особенностями творца, с тем, что многие творцы ассоциируют себя с творческим продуктом, слиты с ним, они неотделимы от него, и поэтому когда твой творческий продукт получает критику, создается ощущение, что критикуют тебя самого.

И вот эти вот проблемы самооценки, проблемы «пустого листа», проблемы того, что выдал на-гора что-то одно хорошее, от тебя теперь все ждут второго хорошего, вот этот страх второй книги, второго фильма и так далее. Там прямо целый ряд проблем, которые мы, в том числе, описываем подробно в книге, классифицируем, это ой какая непростая сфера.

Правильно я понимаю, что творческие люди это не обязательно люди великие или состоявшиеся в профессии, но даже среди тех, кто сейчас нас слушает, я подумала, вот есть люди, которые ведут Instagram и делают каких-то там кукол, авторские куклы, кто-то вяжет, нет знаю там, одежду для животных. И это тоже своего рода творчество, потому что ты создаешь маленький мир, ты им живешь, наполняешь его своим собственным продуктом, и это дело твоей жизни.

Вы знаете, я бы сказала так, что конечно, это вид творчества, как создание чего-то нового, но по большому счету многие забывают, что творческий фриланс это в первую очередь ремесло, это пот и кровь, это труд. Это намного больше работы, чем с девяти до шести в офисе пятидневка, потому что те, кто перешли на фриланс и думали, что будут работать меньше, сталкиваются с тем, что работы намного больше, она не заканчивается в шесть вечера.

Она не заканчивается никогда, ты одержим этим идеями и днем и ночью, это поглощает все сферы твоей жизни, и ты просто растворен и поглощен вот этой новой идентичностью. И в этом смысле есть ложное разделение, что вот есть творчество, а есть вот ремесло и профессия. На самом деле творческий фриланс это, конечно, профессия, связанная с созданием творческих продуктов.

И это может стать профессией, если ты создаешь эти продукты, ты зарабатываешь этим на свою жизнь и это является каким-то основным источником твоего дохода. Да, в этом смысле ты творческий фрилансер, вне зависимости от того, пишешь ты сценарии, создаешь букеты, делаешь авторские торты и так далее.

Вот здесь как раз есть тот самый страх, который, я уверена, преследует многих людей, как вы уже сказали, — если ругают этот продукт, то ругают как будто бы именно тебя, а это дело твоей души, и получается, плюют тебе прямо в самую душу и так далее. Вот то, что мы называем выгоранием, в полной мере влияет на такого человека.

Это только один из факторов — выгорание, на самом деле творческая сфера еще полна вообще вредоносными мифами. Одним из таких самых вредоносных и самых частых, которые воспринимаются как аксиома, является миф о таланте, о том, что талант это нечто, это некий поцелуй бога или там высшей силы, провидения. Вот ты родился, поцелованный в темечко, и ты, значит, первый сорт, ты молодец, всё у тебя будет хорошо. А если не поцелован, то давай-ка, знаешь, сойди-ка с дистанции.

И это очень вредоносный миф, но почему-то он очень такой абсолютизированный, и многие студенты киновузов, там актерской профессии, режиссерской, сценарной на самом деле ходят и пристают к мастерам в ожидании того, чтобы мастер поставил вердикт: ну ты, Ваня, талантлив, а ты, Петя, нет. Хорошо, что этого не делает большинство мастеров, потому что талант — не объективное понятие, оно суперсубъективное.

Например, не знаю, Джоан Роулинг 11 издательств отказало, считая то, что она написала, вторичным. И в итоге ее истории взорвали мир, и истории о Гарри Поттере стали частью наших культурных кодов. Талантлива она или нет? И кто эти судьи, и как это понять и оценить?

Это настолько субъективная категория, обросшая мифами, но вера вот в эту категорию, внутреннее нарциссическое расщепление, это любимые нарциссические качели творческого человека, знаете, я гений — я ничтожество, я гений — я ничтожество, вечером я гений, утром — ничтожество, и один и тот же продукт, сделанный мною, одна и та же книга, написанная мной, может восприниматься «О, боже, это гениально! Я прекрасен!», а наутро «Боже мой, какой стыд!».

И вот это внутреннее расщепление, связанное с большим количеством стыда, со сравнением себя с неким эталоном таланта, а кто это… Понятно, что в российской киносреде, в творческих вузах такой направленности немножко олдскульной, конечно, признано растить Тарковских, и всех, кто похож на Тарковского и сравнивать себя с Тарковским, как будто бы не существует чего-то другого. И это одна проблема.

Вторая проблема связана с тем, что действительно талант противопоставляют профессионализму. Хотя по сути, если говорить опять же про психологию, вот нашу с вами смежную отрасль, то талант является одной из категорий в континууме: врожденные задатки — способности — талант — гениальность. Это просто, понятно, что если человек родился без музыкального слуха вообще, то ему сложнее, конечно, будет как-то побеждать на каких-то концертах. С другой стороны, есть Бах.

Понятно, что если человек родился, и там растет парень под два метра ростом, у него больше задатков стать успешным баскетболистом, но говорит ли это о том, что он будет талантливым? Не говорит, это значит, что у него есть предпосылки к тому, что его задатки, помноженные на работоспособность, профессионализм, постоянный рост в этом приведут к тому, что он может быть талантливее, чем другие. Это настолько все тонкие категории.

И потом третья проблема в этом мифе о таланте заключается в том, что оценивая, достаточно ли я талантлив, достаточно ли талантливо то, что я делаю, мы на самом деле уводим основную энергию от того, где она должна располагаться — от создания творческого продукта. Потому что если этот же самый баскетболист в финальном матче будет бежать к кольцу и думать: достаточно ли я талантливо к нему бегу, он не забьет ни одного мяча.

И в этом смысле, конечно, то, что мы делаем, тот контент, который мы создаем, не знаю, те сценарии, те книги, которые мы пишем, те картины, которые мы рисуем, между мною и моим продуктом не должно быть вот этих мучений самооценки, потому что иначе я самозахвачен нарциссическим разглядыванием себя, и моя картина — это что-то третичное, совершенно не имеющее отношения к внутренней драме.

Не должно быть, но есть…

Но этого много.

Это вопрос, потому что многие сейчас точно спросят — а что с этим делать? Это точно есть.

С тем, чтобы, во-первых, отодвинуть за скобки по возможности размышления о таланте. И если уж очень хочется покопаться в себе, то переводить этот фокус своего внимания на свой творческий продукт и смотреть, достаточно ли качественно сделано то, что сделано, насколько я получаю вдохновение от того, что я делаю, насколько мне нравится то, что я создаю, если мне кажется, что мне не хватает каких-то навыков, то развивать их.

Есть очень классная поговорка у немецких спортсменов, которая звучит как «Порядок бьет класс», и это в принципе очень емко характеризует мое отношение к мифу о таланте. Конечно, если ты поцелован в темечко богом, хотя кто это оценит, как это понять, непонятно, это не значит, что тебе не нужно много работать. Если ты не поцелован в темечко богом, но ты будешь много работать, у тебя есть все шансы вообще прийти к чему-то довольно талантливому, если это слово вообще можно применять.

Потому что вот в бытность мою девять, десять лет преподавателя в Московской школе кино, я не раз видела, когда приходили вначале очень талантливые ребята, которые выдавали на-гора что-то первое, какой-то очень классный сценарий, а потом они просто канули в Лету. Потому что они были не способны воспринимать обратную связь от преподавателей, они нарциссически ранились на любую критику, они говорили, что мне не нужно учиться навыкам, этим структурам, если есть талант, то не нужно знать драматургию.

Они слились с пути, но есть те, которые приходили, пахали, работали, и вот это сочетание таланта и работоспособности выдало нам много прекрасных выпускников, например, Гузель Яхина, это тоже выпускница наша. Она невероятно работоспособная, она невероятно обучаемая, она с огромным уважением относилась всегда к преподавателям, очень как-то с благодарностью воспринимала тот процесс учебы, хорошо перерабатывала это, то есть это талант, помноженный на работоспособность, на усидчивость, на обучаемость и на постоянное развитие своих навыков. Вот где в общем-то есть ядро истины.

Вопрос не только, и не столько, и далеко не только в таланте, сколько в том, чтобы постоянно учиться, развиваться, улучшать свои навыки, тянуться, сравнивая себя с собой вчерашним, и в общем-то двигаясь к какому-то повышению компетенции.

Многие страдают тем, что сравнивают не только себя с собой, но еще и со всеми окружающими. Что с этим делать?

Да-да, это еще один миф, который мы обозвали как, мы даже хотели мерч такой сделать, «Все в Каннах, а я, как лох, на кухне в однушке». Потому что забавно, что когда ко мне приходили только в начале практики моей с творческими людьми студенты, новички, которые говорили: вот я выхожу в Facebook или в Instagram, везде разбитые тарелочки, эти кинотарелочки, которые разбивают в первый день съемок, тот в Каннах, этот на «Кинотавре», один я, вот на мне «поцелуй проклятия», надо мной венец безбрачия, я просто неудачник, и так и будет.

Потом приходит второй, третий, а потом приходит тот, кто зачекинился на Каннах, и плачет ровно про то же самое: вот я на Каннах лох такой, а этому дали первое место. Потом ко мне приходит тот, кто получил это первое место, этих львов, и плачет, что вот, я лох такой, потому что я получил этого льва, а дальше-то что, все лучшее я уже сказал, а эти сейчас молодые и борзые вырвутся вперед. И вот это внутреннее себя сравнение с кем-то, это априори проигрышная игра, это невозможно…

Какая-то вечная гонка.

Это вечная гонка, которая подпитывается вот этой нарциссическим истероидным демонстративным флером соцсетей, в которых принято делиться успехами, а неуспехи оставлять за кадром. И поэтому создается такая ошибка выжившего, кажется, во-первых, что у всех все хорошо, а у меня плохо, и в этом смысле, конечно, если взять того, у кого все хорошо, посадить ко мне в кабинет, они приходят ко мне, оказывается, что там совсем все не так хорошо.

Просто вот лучшее, что есть, выкладывается туда, у остальных создается флер, и это какая-то махина безжалостная, которая крутится и пожирает самое себя и всех, кто к ней причастен.

Но вот эти творческие как раз люди, слово талант я оставляю за скобками, они очень склонны в любом случае везде что-то искать, и это не всегда плюсы, там как раз почему-то они находят больше минусов.

По себе сужу, я не скажу, что я талантлива, вот так сразу, но безусловно ужасно творческая, то есть вот эти вот качели, о которых вы говорите, я себя узнаю.

Успешна в своей сфере.

Боже мой, если один раз в тебя кто-то ядовитой слюной плюнул, ты растворяешься мгновенно, а сколько бы тебя не хвалили, это как будто бы типа не моя заслуга. Так вот эти вот минусы, которые просто липнут к тебе, а плюсы от тебя отлетают и не попадают в сердечко, как с этим быть?

Что с этим делать? Смотрите, там много чего можно про это сказать, но мне кажется, основной и главной предпосылкой, которую нужно просто принять за аксиому, является следующее: вы, как творческий человек, являетесь своим единственным и основным инструментом на всю свою жизнь.

В этом смысле я люблю приводить метафору виолончелиста и виолончели. Мы знаем, как музыканты трепетно относятся к своему инструменту: смычок должен быть наканифолен, струны подтянуты, нужна специальная температура для хранения и так далее, сдувать пылинки. Потому что виолончель — это инструмент виолончелиста.

А творческий человек, который работает собой, создавая себя, миры, истории, контент, картины, образы, что угодно, основным творческим инструментом являетесь вы сами, вы и есть своя виолончель. И если вы представите, что виолончелист просто берет виолончелью забивает гвозди, говорит ей: ты дрянь, ты тряпка, ты хуже, чем у Петрова, условно, да чтоб тебя, да ты ничтожество, вряд ли она будет выдавать какие-то звуки.

У вас просто нет других вариантов, если вы будете себя уничижать, сравнивать с другими, поддаваться этой критике, попадать в эти ямы неосознаваемого стыда, расщепляться на вот этот полюс ничтожества и грандиозности, вестись на все эти мифы… Можно сколько угодно говорить про их правдивость и неправдивость, вопрос в другом, у вас не будет шансов издавать из себя чего-то, точнее, на своей израненной душе вы что-то одно сможете выдать.

Но вообще еще вторым важным тезисом является то, что творческая карьера — это не спринт, это марафон длиною в жизнь. Можно, конечно, выдавать из своей травмы что-то одно, а потом сдуваться и отваливаться дальше, это, кстати, к мифу о том, что художник должен быть голодным и травмированным, иначе он перестает быть творческим и продуктивным, что неправда, конечно.

Но вам с собой работать всю жизнь, вы свой единственный инструмент, другого не дано. Вам с собой жить всю жизнь. От того, как будете относиться к своему ресурсу, к своей ценности, насколько вы милосердны и заботливы по отношению к себе, будет зависеть, как долго и какого качества вы сможете выдавать эти звуки. Вот и все, тут просто нет другого выхода, тут без вариантов.

Вы вот эти мифы достаете, как из чемоданчика, все новые и новые, как фокусник.

Да, у меня их много накопилось.

Я просто думаю, мы пока говорим, вдруг про какие-то забудем. Сколько вообще их, можно ли их перечислить?

Боже мой, если я не ошибаюсь, в книге там их с десяток, наверное. Значит, миф о таланте, талантлив ли я, и если да, то мне не нужно развиваться, а если нет, то мне нечего делать в творчестве, шах и мат. Миф вот этот, все в Каннах, я лузер в однушке. Миф о свободе творческого человека, миф о творческой неприкаянности, что творческий человек такой бедненький, травмированный, какой-то он не такой, как все, и он совершенно немножко, конечно, безумен.

Не от мира сего.

Не от мира сего. Еще один миф связанный, так называемый миф о прорыве, которому подвержены очень многие творческие люди, это ощущение, знаете, есть такой, многие творческие люди живут в ожидании того самого проекта. Вот этот проект, принц на белом коне, что вот я сейчас живу, плохо живу, но вот-вот случится прорыв, вот этот проект станет прорывным, вот-вот он случится, и вот когда случится, за поворотом я заживу во всю мощь.

Живут-живут-живут десятилетиями в ожидании того самого прекрасного, принц на белом коне, вот этого прорывного проекта, не умея ценить то, что все это время они работают, производят разного рода, они развиваются, обрастают репутацией, у них появляется, не знаю, фильмография там, чего-то еще появляется. В целом они растут и развиваются, но вот эти маленькие шажки не ценятся.

Это есть тоже нарциссическое расщепление, что когда-то я достигну, условно, божественного идеала, а до тех пор я просто прозябаю. Вот в этом прозябании проходит вся жизнь. Это как в анекдоте, хочу, чтобы у меня все было. Мужик, у тебя уже все было. А где же мой миф о прорыве?

Еще одним мифом является большая такая коррозия на теле творческих индустрий, там действительно люди все уже, как мы поняли, с проблемой стыда, расщепления и так далее. И еще одной огромной проблемой являются коммуникации между смежными профессиями в одной творческой сфере.

Например, если говорить о сфере кино, вот этот миф: в плохом кино России виноваты. Продюсеры говорят: «Сценаристы». Сценаристы говорят: «Продюсеры и режиссеры». Режиссеры говорят: «Актеры». Актеры говорят: «Режиссеры-самодуры». И все друг на друга валят, всегда нужно найти крайнего, кто же виноват во всех бедах, и вот этот миф «Во всех бедах российского кино виноваты …», а дальше поставь смежника ― это тоже большая беда, потому что, по большому счету, каждый представитель, например, кинопрофессии считает свою роль в фильме недооцененной, себя бедным котиком, который работает больше всех, а остальных ― теми, кто еще не ценит, нападает.

 Отсюда рождается много этих сплетен, злости и так далее, хотя на самом деле а) роль каждого очень важна; б) все так или иначе делают общее дело, это довольно-таки в хорошем смысле больные люди, они там правда работают, чтобы делать хорошее кино, они правда этого хотят, они все в этом заинтересованы. Почти все, за исключением тех выгоревших, которые левой пяткой уже штампуют форматные истории, лишь бы, значит, зарабатывать, но там внутри пепел и нет творческой жилы уже давным-давно. Но это уже третья стадия выгорания из четырех.

И в этом смысле это люди-энтузиасты, это люди-подвижники, это люди, которые делают общее коллективное дело и которые очень плохо понимают, чем занимается смежная профессия внутри. Из-за вот этих кроссфункциональных сбоев в коммуникации возникает много обвинений друг друга.

Какие там еще у нас мифы? Дай бог памяти, они у вас даже в книжке все написаны. Что-то там было еще, и немало. А, вот этот прекрасный миф ― художник должен быть голодным. У меня всерьез многие годы, первые, наверно, лет пять моего преподавания, сейчас тренд сменился, подходили студенты или подходили уже из индустрии люди, состоявшиеся режиссеры, сценаристы, продюсеры, и говорили: «Таня, а стоит ли мне идти в психотерапию? Я боюсь, что если я вылечусь, я перестану делать что-то творческое».

Чем больше страдаешь, тем лучше звучишь.

Да, и это на самом деле очень спринтерская позиция, я опять же с этим сталкивалась. Приходили люди надломленные, талантливые, из травмы выдающие что-то первое интересное, но из травмы мы всегда пишем сырое, и зрителя вряд ли это хоть как-то тронет, потому что чтобы писать из травмы, она должна быть не раной, а шрамом. Должна быть дистанция от своей боли, должен быть уже концептуализированный, целостный, завершенный опыт, в который мы не слеплены эмоционально, у нас есть некая позиция, из которой мы можем как-то его осмыслить, придать ему творческую форму.

Но не когда мы пишем из чего-то кровоточащего, потому что в этот момент это что-то очень личное. Нам не важен зритель, и зритель обычно это чувствует. Знаете, возникает испанский стыд, когда нам показывают что-то личное, интимное в кино, кишки наружу эмоциональные, которым никак не придали никакой формы, нам бывает немножко неловко и стыдно еще и за создателей. То есть это стыд, который мы не испытываем, а испытывают остальные за нас.

И в этом смысле, конечно, этот миф «Художник должен быть голодным» не одну творческую судьбу загубил. Не должен быть! Голодный художник через год от голода помрет, в творческом смысле в том числе. Художнику хорошо быть сытым, потому что вы своя виолончель.

Да, это хорошо бы. Я тут же сижу и думаю о тех же людях, которые делают прекрасные торты.

Например.

То же самое, тот же художник, ему нужно на что-то развиваться, чем-то питаться. Я имею в виду эмоционально тоже. И да, развивать свой инстаграм, мечтая о том, что однажды к нему придет главный в его жизни заказчик.

Мишлен.

И он испечет тот самый, да, торт. По дороге он может сделать много прекрасных кондитерских изделий, которыми будут восторгаться все и поделятся в соцсетях, и он найдет свое признание и своих клиентов.

Про выгорание вы говорите, третья стадия, вторая. С чего оно начинается и к чему оно приводит?

Смотрите, выгорание, психологическое выгорание ― это изначально термин, который а) противопоставляется горению, то есть какому-то продуктивному горению тем, чем ты занимаешься, и б) первоначально его придумали применительно к специалистам помогающих практик: врачам, психологам, работникам спецслужб, учителям, то есть тем, кто работает в плотной такой контактной сфере, много заботится о других, и в этом смысле, в общем, термин первоначально был применим туда. Сейчас уже говорят про выгорание, в том числе это применимо к творческим людям, говорят много про материнское выгорание, вообще даже говорят про выгорание жителя большого города или про выгорание в отношениях.

Так или иначе разные стадии разные авторы предлагают. Чтобы упростить, условно, есть четыре стадии. Первая стадия ― это стадия энтузиазма, горения и идеализма, когда мы думаем, что сейчас мы всю свою кровь отдадим этой деятельности, всего себя.

Вырву сердце и понесу его, освещу им дорогу.

Да-да-да, и в этом смысле есть такая идеализация других, идеализация того, чем ты занимаешься, готовность не спать ночами, не есть, делать все за еду, условно, не брать много денег, никак не выстраивать границы. А потом идет вторая стадия ― столкновение с реальностью, когда, в общем, оказывается, что так долго работать на энтузиазме без поддержки, без оценки, без отклика довольно сложно, что реальность такова, что, в общем, из таких горящих довольно быстро выпивают соки, а дальше ты начинаешь сам заботиться о себе, потому что если ты о себе не заботишься, никто о тебе не позаботится.

Третья стадия ведет к полному разочарованию, к тому, что пропадает вера в людей, появляется цинизм, нежелание чем-то заниматься. И четвертая стадия ― это уже абсолютный такой пепел, когда я уже в депрессии, разочарован, никому не верю, не готов и так далее. Это если очень упрощенно говорить про выгорание. И в этом смысле третья и четвертая стадии ― можно, не знаю, вспомнить анестезиологов, хирургов, патологоанатомов, которые каждый день работают на грани жизни и смерти. Если они на первых стадиях готовы будут спасти каждого, пожертвовав собой, и очень сильно включаться в пациентов, они просто не смогут пережить смерть, уход, то количество потерь, потому что они не боги, да.

И поэтому выгорание, естественно, является защитной функцией психики: чтобы мне не было так больно, я притупляю чувствительность, а потом, теряя этот баланс, притупляю все больше и больше. В итоге мы имеем, не знаю, алкоголизированного какого-нибудь анестезиолога или хирурга, который черно шутит про жизнь и смерть, который к пациенту относится как просто к биологическому объекту, да, биоматериалу, и совершенно эмпатически уже никак не включается в какое-то эмоциональное сопереживание.

В общем-то, в творчестве все плюс-минус так, но что любопытно: когда мы делали исследование для этой книги, первая ее часть ― это двадцать реальных историй известных, давно работающих, но малоизвестных и совсем начинающих сценаристов, режиссеров, продюсеров, кинооператоров, режиссеров монтажа и так далее. Много кризисов, много тупиков, много страшных, отчаянных моментов. Но они не выгорают, потому что есть еще одна штука, это, знаете, правда как в анекдоте ― мышки плакали, кололись, но продолжали есть кактус.

Творчество ― это кактус, то есть ты туда бежишь, ты колешься, ты нанизываешься, но продолжаешь его есть, как безумный, потому что влага сама по себе животворящая, потому что творчество отвечает на экзистенциальные вопросы и само по себе является прививкой от выгорания, на вечные экзистенциальные данности про смертность, смысл жизни, одиночество и так далее, да, свободу, ответственность. И в этом смысле это очень сложная битва, но она в то же время и профилактирует тебя, дает тебе силы.

И меня поразило то, что я входила в книгу с одной гипотезой: «Сейчас мы посмотрим, кто выгорел», а выходила с другой: «Смотрите-ка, они не выгорают». Понятно, что это ошибка выжившего, то есть тот, кто выгорел, ушел из профессии, потому что творчество и выгорание несовместимы. Если ты на четвертой стадии, ты не напишешь ничего творческого. Ты можешь форматные ряд из ряда, «ТЖД» ― «тяжелая женская доля», формат есть у некоторых каналов федеральных, истории, но ты не можешь быть творцом ― в смысле создателем чего-то нового. И понятно, что те, кто выгорел, не попали в книгу, да, тут тоже есть такой статистический косячок. Но, в принципе, главный тренд ― что как бы ни было сложно, они поднимаются и идут.

Поэтому я, пожалуй, скажу так: творческий фриланс ― это однозначно война. Либо это твоя война, либо не твоя. Если не твоя, тебе там не жить. Если твоя, то ты вынесешь все эти безумные минные подрывы, на которые ты обязательно наступишь и подорвешься, и, в принципе, придешь к какому-то более объемному, что ли, способу существования в этой жизни.

Отличный финал нашего разговора ― то, что вы сказали, и название вашей книги, «Уйти нельзя остаться».

Да-да-да. Точку ставьте где хотите.

Вот она и есть, та самая точка. Тебе без этого не жить, и поэтому да, принимай минные поля и все, что по дороге встретишь. Спасибо вам огромное!

Спасибо вам.

Очень интересно. Надеюсь, что многим было полезно, безусловно. Я уже для себя что-то там тоже нашла, за что мне зацепиться, на что обратить пристальное внимание. Еще раз вас представлю: с нами была Татьяна Салахиева-Талал, гештальт-терапевт. Спасибо вам большое, что пришли.

Спасибо большое вам за этот разговор.

Надеюсь, не в последний раз.

О да!

Это была «Психология» на Дожде, я Александра Яковлева, всем спасибо и пока!