Знать и не бояться: почему рак не приговор

Всем привет. С вами «Психология на Дожде», я ее автор и ведущая Александра Яковлева, и сегодня у меня в гостях Алена Щавлева, руководитель программы «Знать и не бояться» благотворительного фонда Константина Хабенского, который занимается, я думаю, вы знаете, чем он занимается, но повторю, это помощь детям и молодым взрослым, которые борются с опухолями головного и спинного мозга.

А говорить мы будем о канцерофобии.

Здравствуйте, Алена.

Здравствуйте, Александра.

А можно поподробнее, что это такое?

Конечно, Александра. Давайте будем честны, канцерофобия, вот если уходить совсем в терминологию, это конкретное ментальное расстройство, и если говорить о большой психиатрии, это вот один из видов фобий. Вот есть классификация ментальных расстройств DSM-5, там есть конкретные, есть страх пауков там, есть страх перелетов, есть страх рака, если говорить вот совсем по-научному.

Но еще впервые термин появился в пятидесятых годах прошлого века в Америке, когда канцерофобию употребили как некое социокультурное явление, это такое собирательное слово, некий термин, которым обозначают, на самом деле очень многогранный, много что обозначают. Это мифологизация болезни, это иррациональные верования, это навязчивое состояние тревожное. Это в то же самое время стигматизация и иногда нетолерантное отношение к онкопациентам или к тем, кто собственно пережил рак.

Поэтому канцерофобия сегодня вот в таком общественном каком-то контексте это скорее так мы говорим о неком отношении к раку, к онкозаболеванию. И сегодня наша программа будет затрагивать именно вот этот аспект, мы будем говорить не столько об индивидуальных там ментальных расстройствах, как индивидуальных кейсах отдельного человека, мы скорее поговорим о социокультурном явлении, о том, как сегодня в нашей стране канцерофобия может выражаться, что с этим делать, и где та грань, когда это польза, а когда это наоборот, может быть, вред или даже опасно.

Ну давайте приступим. И как же это может выражаться?

На самом деле, как я сказала, канцерофобия это многогранная история. Последствия канцерофобии могут приводить, например, к поздней диагностике рака. Вот одно из исследований британцы проводят там ежегодно, они много что изучают: и отношение, и уровень онконастороженности, и онкоосведомленности населения, и в том числе у них есть такое замечательное исследование, которое называется Cancer Stigma Scale, они опрашивают жителей страны с тем, чтобы понять их отношение, их уровень стигматизации к пациентам и к заболеванию.

Там есть такие вопросы, например, появляется ли у вас чувство тревоги, хотите ли вы быстрее прекратить разговор или избегать общения с другом или коллегой, которому диагностировано заболевание, там есть такие вопросы, как считаете ли вы правомочным со стороны банка не выдавать кредит человеку, если у него было, например, онкологическое заболевание?

Такое вообще бывает?

Не готова комментировать, плотно не изучала вот именно эту историю там в юридических каких-то аспектах, но я могу говорить как исследователь, как социальный психолог, могу говорить исключительно об отношении. Если такие вопросы есть, то соответственно, в обществе они поднимаются, у людей могут такие сомнения возникать.

Британцы, проводя вот это исследование, они, например, заметили такую закономерность, что чем выше вот этот уровень стигмы, это негативно связано, то есть обратная корреляция с тем, как человек воспринимает профилактические, мы называем это диспансеризацией, профилактические осмотры, направленные на выявление рака. Таким образом исследователи говорят, что предубеждение, страх, вот эта вот излишняя стигматизация данной проблемы, она может приводить к более поздней диагностике.

Сейчас не будет чем-то таким суперновым, но еще несколько лет назад, там десять-двадцать лет назад, когда рак намного сложнее лечился, было доступно меньшее количество методов лечения, были хуже прогнозы выживаемости, особенно типично для более взрослого поколения, диагноз «рак» воспринимался как приговор, человек боялся его получить и оттягивал визит к врачу, с тем что «а вдруг что найдут».

Я не пойду к доктору, потому что если он мне скажет, что я болею, то придется заболеть, а так как будто бы я здоров. Такая народная, условно, не знаю что это, миф.

И сегодня даже до сих пор есть ситуации, когда вот представители более старшего поколения, идя к врачу, берут с собой сына, дочь, близких родственников, и говорят: «Если что, вы мне не говорите вот что-то такое плохое, я лучше не буду знать». И обратная сторона, когда родственники предпочитают не сообщать о диагнозе с тем, чтобы уберечь, потому что новость об этом человека может настолько сильно шокировать, фактически иногда говорят, что он это не выдержит, он это не переживет, давайте не будем сообщать ему такой диагноз.

Это отдельная история, о которой можно долго говорить, но так или иначе, вот этот страх, который может тормозить, который сопряжен с неготовностью идти к врачу, с желанием оттянуть вот этот момент оглашения истины, а что же у меня происходит, тем не менее, это присутствует.

Но страх-то, он иррационален, то есть очень часто люди боятся, может быть, не болезни, а того, что последует за ней, по сути, смерти. То есть, мне сказали — рак, а я услышал — смерть. Вот получается так.

Там нет длинного какого-то промежутка, у людей в голове такая очень короткая вот эта вот дистанция между словом «рак» и уже ощущением, что тебя должны вот-вот как будто бы похоронить, тебе не диагноз объявили, а приговор. А приговор — это вообще совершенно другое и очень страшное.

Вот это разлепляется вообще как-то?

Александра, вы такую тему подняли, что здесь столько хочется рассказать и прокомментировать… Во-первых, история следующая. Если вот опираться опять-таки на научные данные, мы смотрели большой метаанализ, это когда собрано много-много исследований, и вот ученые проанализировали данные и выбрали какие-то наиболее значимые выводы. И вот этот метаанализ ряда исследований, исследовали, чего боятся люди, когда боятся рака, то есть в чем они, вот эти первопричины.

И на самом деле два вот, наверное, таких вот лидирующих варианта, что скрывается за страхом рака, вы совершенно правы, с одной стороны это страх смерти, а с другой стороны человек боится быть оставленным, он боится в одиночку пройти этот сложный путь.

И мы проводили свое собственное там небольшое исследование, это, наверное, самый момент рассказать о фонде и почему сегодня мы оказались на программе.

Конечно.

Несмотря на то, что фонд Хабенского с 2008 года помогает детям, а теперь и молодым взрослым с опухолями мозга бороться с этим заболеванием, бороться и побеждать, в фонде у нас есть четыре программы. Мы занимаемся и адресной помощью, мы занимаемся помощью клиникам в поставке оборудования, расходных материалов, реагентов, у нас есть отдельная программа реабилитации, потому что важно людей возвращать к полноценной жизни, максимально им восстанавливать функции, социализировать. И четвертое направление, которые мы считаем тоже таким очень важным и значимым, это вот просветительская деятельность, программа «Знать и не бояться», руководителем которой я являюсь.

И не случайно с каждым годом мы все больше уделяем внимания вот этому направлению и вот этой программе, потому что важно не только вот, у нас очень часто бывает ургентная медицина — спасти, вот быстро устранить проблему, вылечить пациента. А если смотреть не с позиции пациента, а с позиции человека, кроме болезни, у него остается его вся оставшаяся жизнь, какой бы она ни была.

И очень важно, чтобы кроме болезни у него осталось максимально высокое вот это качество жизни, он мог вернуться в школу, он мог вернуться на работу, он мог быть полноценным членом общества, общаться, создавать семью, иметь какие-то хобби и увлечения. Вот это все очень важно. И мы поняли, что важно общество просвещать, важно, чтобы контекст был очень такой благоприятный для вот этого возвращения, чтобы не было стигмы, но была высокая толерантность, чтобы была поддержка.

Именно поэтому вот у нас один их таких фокусов это борьба с канцерофобией, как мы ее для себя определили. И когда в фонде несколько лет назад мы задумались, а вот эта канцерофобия, она какова конкретно в цифрах, а в чем она выражается?

Интересно.

Вот это наше мнение или вот действительно есть какие-то данные, которые подтверждают наши гипотезы? И мы провели с одним большим партнером, исследовательским агентством, мы провели исследование отношения россиян к раку, это был еще 2018 год.

И мы выявили, что более 30% респондентов, это была репрезентативная выборка населения страны, более 30% респондентов считают рак приговором, это неизлечимая проблема, с которой невозможно работать. Более 40% считают, что если у тебя был рак, ты никогда не вернешься к полноценной жизни, ты останешься инвалидом.

Опираясь на данные этого же исследования, нашумевшая история с тем, рак заразен или нет, 17% людей уверены, что да, еще 10% занимают нейтральную позицию.

Можно про эту историю отдельно коротко сказать, вдруг кто не слышал.

Да, это тоже была история нескольколетней давности, но на самом деле это всего лишь один из многих кейсов.

Он просто был ярким.

Это было в доковидные времена, мы понимаем, что сейчас пандемия, и она всех очень сильно изменила, мы спокойно реагируем на маску, вернее, мы не спокойно реагируем на ее отсутствие.

А тогда, до пандемии, случилась следующая история, что в доме, который располагался недалеко от одной онкологической крупной федеральной клиники, где дети регулярно приезжают из разных регионов, проходят лечение, и соответственно приезжают с семьей, с родителями, снимают там, живут в квартире и амбулаторно ходят на лечение.

Ребенок, проходящий лечение, у него, грубо говоря, ослаблен иммунитет, ему нужно максимально беречь свое здоровье, поэтому он носит маску, не потому, что он кого-то может заразить, а потому, что для него очень много опасностей во внешнем мире.

Соответственно, один из жителей подъезда, заметив, поняв, что семья живет, что ребенок постоянно ходит в маске, по-моему, там была история с тем, что она еще посмотрела эфир где-то на телевидении о том, что рак может быть заразен, и вот у нее случился такой триггер, ей стало страшно. И вот собирались подписи с тем, чтобы вот …

Подписи жильцов этого дома?

Да, чтобы вот эту семью, ее нужно выселить, потому что она представляет какую-то угрозу. К сожалению, это не единичный случай.

Это 17% действительно вот, судя по этому опросу людей…

Это опрос 2018 года, как сейчас…

Это в Российской Федерации, да?

Да, это репрезентативная выборка, то есть можно экстраполировать, как говорят исследователи, можно экстраполировать данные опроса на какую-то генеральную совокупность, можно допустить, так или иначе.

Сейчас, наверное, это все изменилось, потому что мы очень сильно боимся другого заболевания, которое передается воздушно-капельным путем, намного сильнее, оно сейчас у всех в головах. И наверное сейчас, проведя повторно это исследование, возможно, были бы другие ответы. Но так или иначе мы работаем с теми цифрами, которые у нас уже есть, и для нас это все равно некие такие вот бенчмарк, это было — значит, нужно с этим что-то делать.

Произнесем — рак не заразен!

Рак не заразен.

Я смеюсь, но на самом деле я понимаю, что это, казалось бы, абсурдно звучит для меня, и возможно как раз то количество абсурда, которое слышу я, совершенно не означает, что нет людей, которые в это не верят. Поэтому это надо сказать.

Абсолютно точно. Рак не заразен. Нас периодически спрашивают, как вы прокомментируете эту историю, а почему… Потому что как развивается опухоль, это происходит сбой в клеточной программе вот конкретно одного индивида, одного человека. У него есть гены, где записана информация, как будет, как клетки должны делиться, какие они должны там брать функции, ради чего.

И иногда происходит мутация так называемая, и вот чтобы возникла опухоль, злокачественная или доброкачественная, должна произойти не одна мутация, а несколько, это каскад мутаций, одна запускает вторую, третью и так далее. И только после этого образуется опухоль, запускается опухолевый процесс. Таким образом один организм на это среагировал, но это не значит, что другой организм так же на это среагирует.

Есть даже случаи, когда имея вроде бы одну и ту же генетику, вот брат и сестра в одной семье, один набор генов от родителей, один ребенок болеет, второй не болеет. Хотя вот они и живут, казалось бы, и едят из одной посуды, и вообще, ближе уже невозможно. Но нет, не заразен, это все-таки индивидуальная история отдельного организма.

Еще вторую вещь скажу, мне кажется, важно это произносить, со знаком плюс. Рак — излечим, то есть рак это не приговор.

Не приговор.

Вот мне кажется, это очень здорово, что вы делаете, разлепляете эти понятия, то есть рак не равно человек умирает.

Абсолютно.

Рак значит — человек заболел. Но каждая болезнь требует правильного лечения, у всех есть шансы.

И правильного настроя.

Да. Я вот не очень большой специалист, насколько я понимаю, есть разные виды рака, какие-то более агрессивные, какие-то менее, опухоли бывают злокачественные и доброкачественные. Мне кажется, это знает в принципе каждый человек.

Но вот рядом с раком все время как будто такое темное пятнышко или пятно, и вот слово «рак» звучит, и как-то сразу минор, такая грустная тональность, такая патетика. И все как будто начинают шептать…

С надрывом.

Отодвигаться, у кого-то слеза пошла, у кого-то что-то. Это проблема, но у нее есть пути решения. И самое главное, мне кажется, я уже тут за психолога, я психолог, как понизить уровень этой паники?

У меня мама, кстати, моя мама умерла от рака. Это была не опухоль мозга, это была другая опухоль, но тем не менее. Да, случилось, и я по себе помню, ты когда слышишь этот диагноз, конечно же возникает паника, потому что ты точно совершенно понимаешь, что это серьезно, ну уж это не насморк там или что, это рак, вот уже звучит серьезно.

И дальше ты не знаешь, куда бежать, как реагировать, что говорить самой себе, как разговаривать с близким человеком, что говорить друзьям, это какой-то огромный вот такой клубок вопросов…

Вы целый пласт проблем назвали, которые вокруг одного заболевания.

Да, но ведь это так и есть. Я уверена, что вот в жизни каждого человека, тьфу-тьфу, если не в его семье, но есть примеры либо близких, либо друзей, может быть, коллег, когда такая проблема стояла, и правда непонятно, что делать.

Вот вы абсолютно правы, что в нашем обществе укоренилась вот такая прямая ассоциация, что рак равно приговор. Исследование в 2018 году, которое мы проводили, мы проводили не просто так, мы проводили его перед запуском большой кампании, целью которой было как раз изменить отношение к заболеванию, чтобы вот этот вот знак равенства, он ушел, чтобы было не рак равно приговор, а рак равно болезнь, с которой можно и нужно работать, проблема, которую можно и нужно решать.

И в 2019 году мы запустили такой проект, который называется «Это не лечится, в отличие от рака». Но прежде чем мы к нему пришли, у нас был совершенно удивительный интересный путь, мы понимали, что вот мы хотим менять отношение, вот мы хотим всем рассказать, что кроме большого количества негативный примеров, особенно которые ярко звучат в СМИ: этого не спасли, того не спасли, а вот эта «звезда» сейчас борется, а вот этот сейчас в реанимации, у нас не так много позитивных примеров. И вы абсолютно правы, каждый раз, когда вот мы что-то слышим, оно окрашено в какие-то такие мрачные тона.

И самое удивительное, мы пошли к одному международному классному рекламному агентству, которое действительно вдумчиво и фундаментально прорабатывает какие-то социальные вот такие истории, и первые кейсы, первые концепты кампании, которые нам приносили, они были примерно следующие: мы выберем несколько героев, которые, естественно, победили рак.

И дальше ролик будет примерно следующим: приходит человек, вернее, даже не приходит, человек на утренней пробежке либо в спортзале, вот он боксирует грушу, сзади звучит обязательно какая-нибудь такая вот пафосная фундаментальная музыка, и закадровый голос рассказывает о том, как жизнь этого человека разделилась на до и после, как диагноз сначала его должен был сломать, но он не сломался, он боролся, он вышел победителем. И вот он смог, и вы тоже сможете.

Вот плюс-минус все сценарии они были какие-то такие, концепция была про то, что человек, который боертся с раком, это такой герой, обязательно это должно быть вот так с нагнетением, с пафосом. И в какой-то момент, уже перед запуском, мы собирались делать продакшн, к нам приходит креативная группа и говорят: ребята, у нас случился инсайт. Мы проанализировали все, что есть в коммуникациях об онкологии, о теме рака, и мы поняли, что это не работает, всё всегда мрачно, всё пафосно.

Если мы хотим дать людям какую-то надежду, поддержку, изменить их отношение, мы не должны говорить в той же тональности, которая была прежде. Мы говорим людям — не бойся, но мы говорим это с мрачной музыкой, в каких-то серых тонах, и обязательно как что-то такое, вот действительно крамольный какой-то серьезнейший опыт. Да, этот опыт серьезный. Но ведь болезнь не определяет человека. И мы поняли, что героев, что людей, которые пережили это заболевание, тоже определяет не диагноз абсолютно.

И так появилась у нас идея кампании о том, что люди рассказывают о своих привычках, фобиях, страхах, увлечениях, которые давно стали частью их характера, частью их личности, и безумная любовь к прыжкам с парашютом или мания готовить там итальянские блюда, вязать крючком, гонять на мотоцикле — вот это не лечится у человека, потому что это часть его характера, в отличие от рака. А рак лечится.

Появилась кампания, мы собрали сотни историй самых обычных жителей. Это не «звезды», это не какие-то исключительные, как мы их воспринимаем, какие-то исключительные персонажи, это обычные люди, вот как мы с вами, из разных городов нашей страны. И они рассказали о своем опыте, но опять же без пафоса, без надлома, спокойно, с позиции, что кто-то уже давно ушел в ремиссию, кто-то сейчас только-только закончил лечение. И рак действительно кому-то изменил взгляд, отношение на жизнь, кто-то нашел себя в новой профессии, но так или иначе это всего лишь часть их жизни, но далеко не вся жизнь.

И найдя вот эту новую тональность, нам показалось, что это именно то, что должно происходить в ближайшее время, мы должны показывать, просвещать, рассказывать о заболевании, делиться вот этими историями победителей нужно, и можно это делать в ровной спокойной тональности, без надрыва. Мы нашли вот тот самый новый тон, как об этом говорить, не обесценивая, но и не нагнетая, и возможно, вот в этом подходе один из ключей, один из способов, как снижать панику.

Ведь паника почему там паника, излишняя какая-то обеспокоенность, тревожность, она с чем может быть связана? Первое, с недостаточной информированностью, у нас действительно, к сожалению, недостаточно высокая медицинская грамотность в некоторых вопросах, и нужно и можно заниматься просвещением населения. А вторая история, это действительно отсутствие каких-то позитивных примеров.

Если мы опять же проведем некое сравнение с опытом Соединенных Штатов, я сейчас абсолютно не апеллирую к тому, что это вот страна или это культура, которая там однозначно они имеют какой-то исключительный опыт как пример, но мы просто анализировали, что происходило в других странах. У них общественная первая кампания, в которой говорили, что у людей в принципе может быть рак, что после рака груди женщина может быть полноценной женой, мамой, сестрой, подругой и вести полноценную жизнь, у них такие кампании, там социальная реклама в газетах появились еще в шестидесятых годах прошлого века.

У нас долгое время, к сожалению, онкология, онкологические заболевания были достаточно такой табуированной, можно сказать, темой, о которой предпочитали все-таки не говорить. Поэтому, конечно, мы только сейчас начинаем эту тему поднимать.

Да и сейчас она для многих табуирована.

Табуирована до сих пор, вот тем более. Поэтому для нас это вполне естественно, мы ничем не хуже, просто мы начали позже просвещать, мы начали позже об этом говорить. Мы обязательно дойдем до того уровня, когда изменится восприятие настолько, что можно будет не скрывать диагноз, а говорить: поздравьте, у меня обнаружили рак, и очень здорово, что обнаружили его именно сейчас, я об этом знаю, я сегодня начинаю лечение, у меня больше шансов, больше времени, чем если бы у меня это нашли на более поздней стадии.

Вот здесь как раз к еще одному мифу я бы хотела прикоснуться, это как раз то, что я часто слышу, что вот раньше раком не болели, а сейчас из-за экологии, из-за еще чего-то болеют все или очень многие.

На мой-то взгляд сейчас просто диагностика дошла до того уровня, что есть возможность назвать вещи своими именами, но раньше этого не было, человек долго мучился непонятно от чего, потом уходил. А сейчас есть возможность это поймать.

И да, вы правы, мне это очень нравится, можно сказать, это здорово, что у меня есть возможность с этим успеть обратиться к врачам.

Как можно раньше, конечно, взять под контроль. Есть такое там тоже понятие, взять под контроль свое заболевание, свое состояние. И вы правы, раньше об этом, во-первых, диагностика была не такой хорошей, и люди об этом не говорили, предпочитали скрывать. Сейчас посмотрите, есть даже большое количество блогеров или людей, которые становятся блогерами, заводят блог, где они отчитываются, вот мне поставили такой диагноз, я прохожу лечение, сегодня состояние такое.

То есть это такое, мы живем в новую эпоху, где меняется в принципе много чего, в том числе открытость. Если раньше люди предпочитали скрывать свою личную жизнь, там более какие-то глобальные истории, то сейчас готовы делиться какими-то даже микрособытиями внутри своего дня и даже тяжелыми состояниями. Если говорить и про ментальные заболевания, стали более открыто говорить, признаваться — у меня депрессия, у меня ОКР, у меня там расстройство пищевого поведения. Такая же история касательно онкозаболеваний.

Один из героев, например, нашей кампании «Это не лечится, а рак лечится», когда ему поставили диагноз, завел блог, аккаунт в Instagram, где он ежедневно рассказывал о своем состоянии. И он признавался, что именно вот эта практика ему очень сильно помогала, давала ему ресурс, и поддержка людей, и плюс он чувствовал какую-то определенную социальную ответственность. Ну как, я же назвал блог, что я, назовем это так, смогу победить конкретный свой диагноз, раз я назвал свой блог, значит, я совершенно точно должен справиться с этим диагнозом.

То есть разные инструменты есть поддержки, а с другой стороны, люди стали открыто об этом говорить, и наверное, складывается у кого впечатление, что стали чаще заболевать, вот может быть, поэтому появился такой миф.

У нас немного времени осталось. Я сейчас, пока вас слушаю, сижу и вспоминаю, я давно живу на свете, и много людей, моих знакомых, родных и друзей ушли от рака. Я подумала, что действительно даже у меня вот есть такое, что рак это, может быть, не страшно, но это серьезно. И вот это важно — это серьезно, но это все-таки не так страшно.

А дальше я стала думать, а знаю ли я случаи, когда люди победили. Здесь слова победили, наверное, нет, все-таки это ремиссия называется.

Давайте называть это ремиссия. Кто-то называет победили, это скорее как что-то, что опять же дает силы и ресурс. В медицинской терминологии правильно говорить ремиссия.

Ремиссия, да. Так вот я сейчас сидела и вспоминала, есть ли у меня вот эти кейсы, про которые вы говорите, когда человек, да, получил диагноз, и нет, не умер, а продолжил жить, родил детей, вышел замуж и продолжил карьеру. Есть, не буду я называть по именам, но есть. Я вот уже пока сидела, насчитала раз, два, три, четыре человека. Четыре живых человека, которых я знаю, у них были разные диагнозы, и все они так или иначе прошли лечение, и они живут, и слава богу, и дай бог им здоровья.

Так что да, есть такие случаи, и каждый, если покопается даже внутри своего большого или маленького круга, он их найдет. Но вы точно правы, что как-то так психика наша устроена, что больше мы фокусируемся вот на этом темном, сразу трагедия, а это очень много страха и ресурс забирает.

А вот на прощание все-таки несколько каких-то таких вот точечных, не знаю, советов, рекомендаций, если это не со мной, например, я надеюсь все-таки, тьфу-тьфу, что большинство людей это минует, но все равно в окружении случаются случаи, я думаю, у каждого.

Давайте вернемся, наверное, к тому, с чего мы начали, канцерофобия, хорошо это или плохо. Все зависит, наверное, от конкретных граней, от проявлений. Страх рака, давайте так, бояться — это нормально. Мы сказали, это действительно серьезная ситуация, которая много что поменяет и совершенно точно заставит отнестись к текущему своему состоянию прямо очень серьезно, сфокусироваться на этом.

Но как ты работаешь с этим страхом, что дальше? Страшно, да, ты насторожен, да, это серьезно. Но это помогает тебе более бережно к себе относиться и реагировать на симптомы, на возможные изменения с тем, чтобы вовремя адекватно обратиться к соответствующему специалисту. Болит голова — к неврологу, другая часть тела тоже заболела — идешь к профильному специалисту, а не лечишься в интернете.

Страх, который приводит к разумной онконастороженности, это здорово, это нормально, это как бы наш защитный механизм.

Бояться за близких это тоже нормально.

И бояться за близких нормально. А еще нормально, если тебе ставят этот или любой другой диагноз, понимать, что да, врач — эксперт, но ты полностью несешь ответственность за свое тело, и вы должны работать в партнерстве. Не просто тебе врач, допустим, озвучил какой-то диагноз или его видение лечения, а ты вот тотально с этим не согласен, и у тебя паника, а что делать, а можно ли доверять, а насколько это правильный для меня подход.

Очень важно чтобы люди, которые столкнулись там с раком или с другим тяжелым заболеванием, понимали, что они являются, вот в партнерских отношениях с врачом будут заниматься этой проблемой, и они имеют полное право обратиться за вторым, за третьим мнением, до тех пор, пока составленный там план лечения, высказанное мнение не будет их удовлетворять настолько, что они с этим согласны, они это принимают, они разобрались в теме.

Совершенно точно рак это не то заболевание, как там, не знаю, ОРВИ, тебе выписали капли, таблетки, и ты не особо вникаешь, «А ладно, пойду вот куплю в аптеке и все нормально».

Или просто дома пару дней посидел.

Или фармацевт меня вылечил, сказал, вот эти капли, и хорошо. Рак — это история, где тебе все-таки придется погрузиться, и тут очень важно и поддержка твоего окружения, и из каких источников ты будешь получать информацию. То есть немалую роль в канцерофобии сыграла все-таки некачественная недостоверная информация, которой в интернете очень много, поэтому вот рекомендация людям, если они сами столкнулись, либо их близкие, это обращаться к проверенным источникам информации.

И тут я готова порекомендовать, не только мое мнение, вот коллег, да и вообще онкологи в современной нашей стране это поддержат, есть, например, пациентские гайдлайны, которые разработаны группой авторов, врачей. Они опираются на международные протоколы лечения и специально таким адаптивным, доступным, понятным пациенту языком составлены, чтобы человек, если у него был поставлен тот или иной вид рака, он мог ознакомиться вот с этим гайдлайном, понять, какие есть, например, сегодня эффективные стратегии лечения, что его ждет, какие вообще этапы с ним будут, потому что у врача не всегда есть достаточно времени, вот чтобы ответить на все вопросы.

Гайдлайны NCCN (Национальная комплексная онкологическая сеть), проверенные сайты тематические, наш фонд в свое время тоже запустил сайт, который посвящен вот именно проблематике опухолей мозга у детей и у взрослых, его вычитывают, выверяют, составляют там статьи два, три, четыре врача, то есть это история всегда про верификацию, про качественную работу с научной информацией.

И конечно, когда диагноз и ты идешь гуглить, вот лучше обращаться к таким изданиям, к профильным организациям, которые занимаются этой проблемой, нежели там читать статью в каком-то журнале, который сегодня писал о «звездах», а завтра решил написать об этом заболевании и каких-то народных методах лечения, то есть адекватно выбирать источник, который тебя этой информацией сопровождает.

Это и про то, чтобы принимать взвешенные решения относительно своего здоровья, и про то, чтобы вообще держать под контролем уровень страха, потому что очень часто нам просто внешние медиа, окружение нагнетают эту историю.

Как можно знать и не бояться? Первое слово — знать. Конечно же, знать, и получать эти знания из проверенных источников.

Спасибо вам большое. Уверена, что это будет многим полезно, и спасибо, что вы об этом рассказали, потому что, как вы правильно говорите, информации всегда не хватает, а качественной информации тем более.

Не так страшен черт, как его малюют, хотя серьезный вопрос, и конечно же, он требует своевременного решения, не надо откладывать, если есть, что тревожит, лучше с этим разбираться как можно скорее.

Лучше узнать, да.

Знать и не бояться.

Спасибо вам еще раз. И напомню еще раз, вас представлю, Алена Щавлева, руководитель программы «Знать и не бояться» фонда Константина Хабенского, социальный психолог.

Спасибо, Александра, за интересную беседу и за ваше внимание к этой теме, потому что сегодня это действительно очень важно об этой проблеме говорить и эту проблему совместными усилиями решать, и тут медиа играют, конечно, колоссальную роль. Спасибо.

Спасибо вам.

Всем здоровья, все добра, берегите себя. Это была «Психология на Дожде». Я Александра Яковлева. Всем пока.