Певица Татьяна Буланова рассказала в своем интервью о своей семье и о том, почему 90-ые были тяжелым временем для семьи несмотря на ее работу.
Синдеева: Понятно. 1990 год, у вас папа был подводником. И вот в девяностые годы он уволился из армии, и это пришлось на самый такой тяжелый период, девяностые годы. Вот как папа это переживал?
Буланова: Не потому, что девяностые, а потому, я так думаю, что он почему переживал, потому что, во-первых, он безумно любил работу свою. У него это просто было, работа — это второй дом, это вторая жизнь, это твоя, не знаю, часть жизни огромная. Может быть, я вот сейчас, с высоты своих лет, думаю, может быть, он думал, что закончилась какая-то, не знаю, пока он работал, он не чувствовал возраста, а тут молодость закончилась, несмотря на то, что шестьдесят лет. Я не знаю, честно говоря. Я ему говорила: «Папа, чего ты переживаешь? Тебя что там…».
Синдеева: А вы бедно жили или нет? Или все-таки папа…
Буланова: Нет, папа хорошо зарабатывал.
Синдеева: То есть у вас не было вот этого периода голода.
Буланова: Нет. Голод был у всех в девяностые.
Синдеева: Ну да, но просто у кого-то он был совсем такой тяжелый.
Буланова: Вот в этом вот безденежье, и ничего не было, действительно, были талоны. Я помню, у нас была кошка, которую, там отоваривали какое-то мясо, что-то такое, нам хватало только на кошку. Мы почему кошке отдавали, мы сами могли бы это мясо, к тому же был период, когда я была беременная, это был уже 1992, 1993 начало, потом что я в марте родила, и потом еще пару месяцев. Это сейчас там интернет, выложил и все. А раньше как делались концерты? Корпоративов не было, клубов не было, то есть такого, чтобы объявил, спел хоть что-то, чтобы с голоду не умереть. Нужно было отправлять запрос, грубо говоря, в филармонию какого-то города, тебе оттуда приходит ответ, потом говорят, да. Ты отсылаешь туда афиши, рулоном свернутые, там эти афиши расклеивают. Представляете, сколько это времени нужно? И когда афиши расклеили, понятно, что это пару месяцев, тройку, как минимум, пока народ купит билеты, пока вот это все. И вот это все занимало месяца четыре, это самое маленькое. Поэтому у нас был период, у нас последнее было выступление в январе, когда у меня уже был такой живот, я скрывала его, пыталась, тоже во Дворце спорта, в Белгороде, и потом следующее у нас было выступление только в июне. И вот эти вот полгода мы сидели просто…
Синдеева: Сосали лапу.
Буланова: Что-то скопить не удалось, потому что там все ушло на оплату родов. И мы жили на пенсию родителей.
Синдеева: То есть ваша слава и популярность, она никаких денег в тот момент не могла принести.
Буланова: Особо нет. Нет.
Синдеева: Как папа, ну и семья, отнеслась к вашей карьере?
Буланова: Я очень благодарна своим родителям за то, что они в меня верили с самого начала. Потому что получилось так, что я поступила сначала, вернее, не поступила еще в институт, поступила на вечернее отделение.
Синдеева: В институт культуры?
Буланова: Культуры, да. Но я хотела, у меня был очень сложный план, институт культуры, окончить, потом в театральный, потому что я знала свою зажатость. План обрубился ровно на этом моем «срезе» на первом экзамене. Я поступила на библиотечный, но уже на вечернее, потому что я работала в библиотеке, у папы там же в Военно-морской академии. И я проработала, по-моему, два года, или три, запуталась уже. Три, наверное, не важно, и училась два года. И тут вдруг мне кто-то посоветовал пойти в Школу-студию при Санкт-Петербургском мюзик-холле. Мы ее между собой называли музыкальным ПТУ. Но дело не в этом, я боялась, а вдруг я не поступлю, а вдруг что-то еще.
