За столом новогоднего выпуска программы «Синдеева» собрались Михаил Зыгарь, Ирина Хакамада и, конечно же, сама Наталья Синдеева. Они вспомнили главные события, тренды и уроки 2018 года — грандиозный чемпионат мира, судебные тяжбы Кирилла Серебренникова, «пещерных» политиков на мировой арене, альтернативную реальность YouTube, скандалы с домогательствами и власть, пытающуюся объять необъятный интернет.
Зыгарь: Итак, я приветствую аудиторию телеканала «Дождь», меня зовут Михаил Зыгарь. Это новогодний эфир программы «Синдеева». В Новый Год случаются чудеса! Сегодняшнее чудо заключается в том, что ведущим в программе «Синдеева» буду я, но я пригласил самых лучших гостей к себе на этот эфир, и это кто же? Это Наташа Синдеева! Наташа, спасибо, что пришла!
Синдеева: Спасибо, Миша, что пригласил!
Зыгарь: И Ирина Хакамада! Спасибо, Ира. И самое что неожиданное, что нас сегодня приютил салон компании BORK, у нас...
Синдеева: Бутик.
Зыгарь: Бутик! Бутик компании BORK!
Синдеева: Бутик! Я тебе могу подсказать. Бутик BORK, который находится на Садовом кольце. И вообще, BORK нас принимает уже, по-моему, два года. И я очень благодарна этой компании, потому что мы все знаем, мы все знаем, как сложно сейчас всем живется, и как сложно живется предпринимателям и бизнесу. И поэтому то, что они нас терпят уже два года, за что им огромное спасибо. Вот этот стол мы как-то так все вместе накрывали, видишь, даже икра красная.
Зыгарь: А как сложно тем людям, которые к Новому Году сейчас нарезают, а нам, просто у нас уже есть оливье.
Синдеева: Да. Ну, что, Михаил? Подводим итоги?
Зыгарь: Подводим итоги года. Давайте, начнем с... с вот этого. Я пока начну открывать.
Синдеева: Да, ты пока открывай, а я пока, пока ты открываешь, я поделюсь своими эмоциями, потому что понятно, что мы, конечно, вспомним какие-то события этого года, и год был необычным. И он какой-то был очень странный! Я вот вспоминала события года, и они странные. Собчак – в президенты. Филипп Киркоров становится хитом Youtube, его клип просто вдруг он попадает в треды.
Хакамада: Вместе с Басковым.
Синдеева: Вместе с Басковым. И не только с Басковым, там много было звезд.
Зыгарь: Я должен признаться, я увидел первый раз в жизни этот клип вчера! Но я успел в этом году, да, успел.
Синдеева: Но ты понимаешь, что это миллионные просмотры! Машина Маска летит в космос. Футбольная сборная российская...
Зыгарь: Тоже летит в космос?
Синдеева: Вдруг, вдруг тоже летит в космос, несмотря на все там прогнозы. И Ольга Бузова, кстати...
Зыгарь: Тоже летит в космос?
Синдеева: Нет, нет. Она решила сделать свою собственную криптовалюту. Ну, то есть, очень такой странный год. Вот я поняла в конце года вот этого, думаю, что мне в этом году не нравилось? Вот, знаешь, ну, то есть, наверное, плохо начинать такое застолье с того, что не нравилось.
Хакамада: Не, нормально. По-человечески.
Синдеева: Оно очень меня как-то задевало. Я поняла, что количество агрессии, неприятия друг друга, отсутствии понимания какой-либо другой точки зрения – в соцсетях, с экранов телевизоров, в устах там наших политиков и так далее, я поняла, что оно просто какое-то зашкаливающее, да? И я, когда стала думать про там 19-й год, а это год свиньи, это мой год, и я очень надеюсь, что это будет какой-то прорывной год, несмотря на то, что Ирина сказала, что это год, как это? «Со сложностями», да?
Хакамада: Ну, он такой, он кармический, прорывной через трудности.
Синдеева: Через проблемы. Вообще, как обычно, через проблемы, как мы любим. Я подумала, что я бы очень хотела в 2018 году ставить вот этот весь негатив. И вот очень хотелось бы, чтобы 2019 год, надо мной все смеются, говорят, это очень как-то банально, чтобы он прошел под словом «любовь». Вот любовь и терпимость, которая нам всем нужна. Вот я с таким чувством подошла к концу этого года. А с каким вы чувством пришли?
Хакамада: Ну, терпимость меня удручает, потому что все проблемы России из-за терпимости русского менталитета. Поэтому я бы сказала так. Я согласна с тобой, Наташа, год был очень сложным. И вот я сравниваю как бы разные системы, с гусеницами и с бабочками. Одно и то же существо живет как гусеница и как бабочка, правильно? Это текст из интернета. Гусеницы всегда все вместе без солнца и выживают, обнявшись. Это и есть терпимость. А бабочка, она летает. Поэтому я хотела бы всех гусениц оставить в прошлом году, и в следующем году, ну, полетать.
Синдеева: Это хорошо, несмотря на то, что бабочка иногда живет всего сутки.
Хакамада: Но зато она полностью летает и полностью умирает, что намного интереснее, чем бесконечное выживание.
Зыгарь: А я, моя роль будет такая.
Синдеева: Но нам твои эмоции тоже нужны.
Зыгарь: Хорошо. Я, поскольку... Некоторое время назад я решил, что новости XXI века мне немножко поднадоели. В этом году я себе устроил 1968 год. И я жил в довольно сумасшедшем и безумном ритме, я ощущал, что, во-первых, вокруг меня все летят в космос. Вокруг меня какой-то бешеный, бешеная революционная фантазия. Мне было очень хорошо этот год, потому что я подпитывался бешеными сумасшедшими идеями. Если ты придумываешь себе сумасшедшую идею, вокруг тебя психи, они тянутся, как бабочки, и к тебе прилетает много-много психов. Поэтому в этом году мне было довольно неплохо в окружении очень странных людей.
Зыгарь: Следующий год может быть любым! Он может быть 69-ым, если после 68-го. 69-й – это год, когда случился Вудсток, человек вышел на Луну. Это просто апогей всех возможны эмоций, но это продолжение 68-го, это момент, когда все везде взорвалось, и, в общем, год, который положил начало нашему миру. А может быть 39-ым.
Синдеева: Так, подожди. Давай выпьем, и ты сейчас про это нам расскажешь.
Зыгарь: 39-й – это то же самое продолжение 38-го, год, когда началась Первая Мировая, и когда тоже все взорвалось. Когда тоже количество безумных психов, собравшихся в одном месте, зашкалило, и тоже все взорвалось. И тоже все улетело нахрен в такой космос, что...
Синдеева: Так что тогда в 19-ом то году, Михаил?
Хакамада: Ну, давайте за то, чтобы все-таки 69-й.
Зыгарь: Мне кажется, у каждого свой. У кого-то будет 69-й, у кого-то будет 89-й. У кого-то упадет Берлинская стена. А у кого-то будет 39-й. Вот как все загадают.
Хакамада: Ну, давайте, чтобы тех, у кого 69-й и 89-й, чтобы их было побольше.
Зыгарь: Вот, видите, у нас...
Синдеева: У нас просто красивые BORK-овские бокалы, понимаешь, которые я обожаю. И мы решили все попробовать.
Хакамада: Я так замерзла, что я перепутала бокалы. Все, давайте.
Синдеева: Да, я могу сказать, что сегодня ночью вот случилась авария в BORK, поэтому здесь очень холодно. Если мы в процессе начнем потихонечку одеваться...
Хакамада: А я по глупости ради вас, дорогие мои, надела в кои веки платье. Поэтому я это сделала, как всегда, не во время, и не к времени, и не к месту. Вот всегда надо придерживаться своего стиля, правильно?
Синдеева: Ты якобы погрузился в 68-й год, и для тебя это был, наверное, такой вот как бы уход в том числе, возможно, от той действительности, которая есть вокруг нас?
Зыгарь: И плюс к этому я хотел, чтобы компания, которую мы создали несколько лет назад, вышла в том числе на американский рынок. У нас, мы начали проект с BuzzFeed, поэтому у нас это был такой (правда! Для меня лично) выход в космос, потому что просто так делать американский проект с американскими партнерами на английском языке – это немножко...
Синдеева: А вот это выход в космос, особенно на фоне общего тренда, который ровно обратный, да, мы наблюдаем. Вот Ирина, я просто наблюдаю за тобой уже последние вот пару лет, и я по-человечески по-хорошему завидую. Нашла себя в том, что ты стала супер бизнес-тренером, коучем, человеком, который вдохновляет, собирает залы, выпускает книги. И ты, мне кажется, в этом невероятно органична. Ты, Миш, нашел себя в этом, правда, очень крутом проекте, не в одном только, да?
Синдеева: Ир, что для тебя в этом году было вот таким как бы событием, именно по этому событию ты будешь вспоминать этот 18-й год?
Хакамада: Ну, мы все эгоисты, поэтому, конечно, этот год я буду вспоминать по своему событию. У меня вышла книжка «рестарт» осенью, и она получила, ну, большую популярность. Это вот тема очень актуальная сегодня для всех нас, особенно в свете вот того, что ты сказала: растет агрессия, уход в самого себя. Как начать жить сначала прям с нуля. Как из гусеницы превратиться в бабочку. А если брать общий фон, то для меня это год домашнего ареста Серебренникова, который он превратил в грандиозный успех.
Синдеева: Грандиозный успех?
Хакамада: Конечно.
Синдеева: Хмм, интересно про это поговорить.
Хакамада: Он был, он находится в домашнем аресте. При этом при его участии было сделано несколько спектаклей грандиозных, которые я смотрела в «Гоголь-центре». Его переход пешком по Москве...
Синдеева: Который сделал как раз Миша.
Хакамада: Да, превратился в перформанс. Он получил, по-моему, все премии, которые только можно получить, на рынке свободы и профессионализма. И он выпустил на «Кинотавре» фильм.
Синдеева: «Лето».
Хакамада: «Лето».
Зыгарь: В Каннах.
Хакамада: В Каннах, а потом на «Кинотавре» я его видела, и в Каннах получил даже за, по-моему, саунд-трек, какую-то премию. А народ, даже молодежь, мой сын, и мне все звонили и говорили, ты смотрела «Лето»? Я говорю, да, смотрела. Это офигеть! Это офигеть!
Зыгарь: Мне кажется, это первый тосташевич, давайте, выпьем за Кирилла как за, на самом деле, героя этого года.
Синдеева: Это классно. У меня было в заготовочках. Это вообще!
Хакамада: Да, он – герой. Он прямо герой, да, этого года. Не потому, что его прессуют – прессуют очень многих. А потому что он не потерял ничего за это время, только приобрел.
Зыгарь: Это очень интересно, потому что это правда для многих из нас очень личная история. И я для меня лично Кирилл был героем и прошлого года, но это была колоссальная тревога и, в общем, ужас! То, что случилось с Кириллом, было для меня лично, для многих из нас ужас, потому что мы, мы знаем его хорошо, и, конечно, это эгоистично, но многие проецировали происходящее с ним и на себя, потому что если даже Кирилла, то что уж будет с нами? В этом году я смог с ним встретиться один, другой, третий, четвертый раз, потом мы с ним вместе поставили спектакль, который упомянула Ира.
Синдеева: «Тысяча шагов».
Зыгарь: «Тысяча шагов с Кириллом Серебренниковым». То есть, который выйдет, можно сказать, в массовый прокат, проход следующей весной. Это часть мобильного художественного театра, который мы откроем в качестве постоянно действующего приложения для мобильного телефона следующей весной. Но именно мне посчастливилось много общаться с Кириллом в этом году...
Синдеева: А давай, можем мы про это поговорить? как он себя чувствует? Вот как? что с ним?
Зыгарь: Знаешь, последний раз я его встретил... Давай, мы за него выпьем?
Синдеева: Давай! Кирилл, мы тебя поздравляем с Новым Годом. И пусть этот 19-й год станет годом твоей... Ты – очень свободный человек. Свободы физической. Потому что то, что происходит – это катастрофа. Мы с тобой.
Хакамада: Да, да. Давай.
ВСЕ: Свободу Кириллу Серебренникову!
Зыгарь: И всем нам, потому что наша свобода и свобода Кирилла Серебренникова – это очень связанные вещи.
Хакамада: Конечно, конечно.
Синдеева: Расскажи про Кирилла.
Зыгарь: Один из последних разов, самый, наверное, яркий, встретил Кирилла в Мещанском суде. Почти каждый день, вот до недавнего времени, проходили ежедневные фантастические слушания в Мещанском суде, я не знаю, может быть, не все наши зрители ходили в Басманный суд, в Мосгорсуд, а то, что происходит в Мещанском суде – это уже следующий уровень театра. Если в Басманном суде это все было театрально, адвокаты произносили громко и на публику какие-то осмысленные и очень яркие речи, а прокуроры говорили настолько нечленораздельно, что было понятно, что судья их не слышит. Ну, их никто не слышит, они не старались. А в Мещанском суде дальше лучше, потому что я сидел недалеко от следователя, следствие зачитывает материалы обвинения. Это набор слов!
Синдеева: В смысле?
Зыгарь: Лист 35, число, подпись, дата. Лист 45, число, подпись, дата. Лист 46, дата, число, подпись. Вот на том одном заседании, на котором я был, в течение часов (!) сидел прокурор и просто перечислял собранные доказательства, которые состояли из предложений, которые не связывались в какой-то осмысленный текст. В качестве доказательств приобщили, например (если я думаю, что Кирилл не пошутил, мне сказал Кирилл) диссертацию Софьи Алфельбаум. Просто, ну, чтобы томов было больше. Ну, как бы, чем больше ты соберешь, тем более эффективной была работа следователя. И, приходя, увидев около лифта в здании Мещанского суда Кирилла, и как-то спросив у него, как дела, он сказал: «Все прекрасно! Зачем вы сюда ходите? Не ходите сюда больше, тут... Тут, ну, не тратьте время».
Хакамада: Рутина.
Зыгарь: Не тратьте время, это все не имеет...
Синдеева: Но его же, скажи, его поддерживает?
Зыгарь: Это конечно, конечно это... То есть, это честно. Конечно, ему важно, чтобы люди туда приходили, и чтобы люди не забывали. И чтобы это было не просто... Это, это обычный рядовой суд, который нам показывает, как работает система. Что она даже не прикидывается судопроизводством! Она, ну, никто из актеров, задействованных, не делает вид, что он играет свою роль. Они просто даже не мычат.
Синдеева: А вот Кирилл? Вот какое его состояние? Ты же с ним общался, когда ты готовил этот спектакль.
Зыгарь: У него, мне кажется, сложное состояние, потому что он, ну, можно, мне это было неочевидно на самом деле, совсем не очевидно до того, как мы с ним начали говорить, что он переживает по поводу обвинений. Мне казалось, что это то, о чем он вообще...
Синдеева: То есть, это такая абсурдность, а он из-за этого переживает? Из-за этого, да?
Зыгарь: Да, да. Ну, из-за того, что его обвинили в том, что он вор, и это ему это больно. Вот именно это. Все остальное ему даже не так, как мне кажется, не так больно, что он стеснен в своих действиях, что он не может куда-то ходить, не может перейти реку, чтобы прийти на премьеру фильма «Кислота» Саши Горчилина в «Стрелку», потому что, ну, он не может пересекать реку. Даже в те два часа, когда он может выходить из дома. Но вот тот факт, что у него такое нелепое абсурдное обвинение, его ранит. Вот это, пожалуй, важная для него вещь. Но при этом он, он свободен для творчества. Это довольно интересно, как он...
Синдеева: Как он? Как он это все рождает?
Зыгарь: Как писала Ахматова, боль свою в силу он переплавил. То есть, свою изоляцию он использовал как время для новых возможностей. Он пишет сценарии, он работает над новыми спектаклями, над операми. У него огромное количество новых идей!
Синдеева: То есть, он все также продолжает деятельным быть, да?
Зыгарь: Конечно! Он при этом еще говорит про то, что я подумываю освоить несколько новых профессий. Поначалу я как-то подумал, что...
Синдеева: Кем?
Хакамада: Токаря, да. Фрезеровщика. Пошив одежды.
Зыгарь: Ну, так какие-то есть профессии, которые вполне. Так что это действительно удивительный пример того, как в ситуации, когда, казалось бы, нечего делать, во-первых, всегда есть, что делать, всегда есть, за что бороться. И борьба это не всегда стучать ногами, топать, кричать в окошко. Борьба, она разная.
Зыгарь: У этого спектакля должен быть какой-то выход, и он будет. Вскоре мы его увидим.
Синдеева: Миш, какое событие ты запомнишь в этом году и будешь его вспоминать?
Зыгарь: Ты знаешь, с одной стороны, если по-честному, то, конечно, каждый меряет годы своими событиями, то у меня этот год прошел под знаком сериала «1968. Digital», который заставил меня очень много ездить.
Который заставил меня, поскольку он выходил по-английски, по-французски и по-русски, мне приходилось очень много бывать в Америке, во Франции. И, конечно, вот это какое-то странное международное безумие, это для меня очень важное событие этого года.
Синдеева: То есть, безумие везде все-таки, да?
Зыгарь: Абсолютно! Ну, точно, мы не одиноки в этом мире. Еще какое-то время...
Синдеева: Это какой был год? Почему они безумные?
Хакамада: А, да! «Желтые жилеты», Франция, Макрон.
Зыгарь: Ну, по поводу Макрона так еще отдельно. Отдельно случилось, что я в этом году оказался, стал советником Макрона по...
Синдеева: Как советником Макрона? Миш?
Хакамада: Обалдеть, что мы узнаем!
Синдеева: Вообще! Для этого нужно было собраться за новогодним столом, чтобы узнать, почему ты стал советником Макрона.
Зыгарь: Вообще, это совсем никакой не секрет.
Синдеева: Подожди, объясни, как это?
Зыгарь: Организация «Репортеры без границ» создала совет по свободе слова и демократии, который на самом деле это такой общественный совет при Макроне, который советует ему, как вести себя.
Зыгарь: Это 25 человек из разных стран: Френсис Фукуяма, Марио Варгас Льоса, 5 нобелевских лауреатов, сколько-то, и я.
Синдеева: Нормально мы с тобой оказались, да?
Зыгарь: И я там оказался, поэтому я несколько раз встречался с Макроном в этом году вот осенью. В том числе...
Хакамада: Ну! Расскажите про Макрона! Какое впечатление?
Зыгарь: Ну, вот впечатление у меня точно такое же, что люди обезумели. Люди правда обезумели, меня это все тревожит. Ощущение, что нужно везде построить стену, чтобы одичалые через нее не пролезли. Одичалые – то мы.
Хакамада: Что, серьезно?
Зыгарь: Ощущение довольно, довольно параноидальное и довольно, простите за грубое слово, эсхатологическое. У меня нет ощущения, что есть большое количество адекватных людей, которые верно оценивают ситуацию.
Зыгарь: Ты немножко выглядишь теперь как Наполеон на Бородинском поле. Но Макрона тоже все обзывают Наполеоном. Ну, Макрон по-человечески, может быть, даже мне симпатичен как человек, который хочет разобраться в чем-то новом. Но в целом я не был, вот этот опыт, моя работа и мои поездки в Париж меня скорее удручили. Мне скорее показалось, что вот это ощущение немножко, ощущение, что высшие госчиновники немного пещерные люди. Знаешь, этот образ мне недавно, совсем недавно я встречался с еще одними героями этого года – группа «Айспик». Молодые люди, которые мне безумно понравились! Прямо фантастические! Умные! Очень трезвые, Очень адекватные! Ну, я не слышал более грамотного политологического анализа за последний год вообще ни от кого! Как? ну, им там 20 с чем-то. Но это прекрасные совершенно люди! Я не самый большой поклонник такой музыки, но они просто очень, очень умные ребята. И у них был образ, что все, что происходит вокруг них, вокруг запрета их концертов, вокруг вот этого, что не надо использовать реперов, чтобы в правильном ключе воспитывать молодежь, они как-то так...
Синдеева: Выдавать гранты, сейчас как предложили Мединскому.
Зыгарь: Они говорили, что, знаете, у нас такое ощущение, что проснулись какие-то пещерные люди, вылезли к нам и пытаются про наши дела с нами, про наш интернет как-то с нами поговорить. Они ничего не понимают! То есть, это даже на это реагировать невозможно! Они просто из пещеры. Ну, разговор не получится. К сожалению, у меня есть ощущение, что пещерные люди водятся не только в нашей стране. Они разной степени пещерности. Они разной степени образованности, и они по-разному хотят понять, что происходит.
Хакамада: Да. А по поводу пещерности я согласна, но только я не отношу к людям. Вся политика в той форме, в которой она сформировалась за всю история человечества благодаря диджитал, IT-технологиям и новым поколениям совершенно другим, стала пещерной. Она умирает на ваших глазах. Все политические институты - неважно, наши, западные, американские, французские, африканские – они на глазах умирают, и, может быть, доживете до того времени, когда они умрут, и родятся совершенно другие.
Синдеева: А что это может быть? Вот государство, например, в какой-то момент, мне кажется, в принципе, утратит свою роль как таковую, несмотря на то, что звучит ужасно, но оно, скорее всего, утратит.
Зыгарь: У меня есть гениальная история.
Хакамада: Да, в том виде, в котором архаичном сформировалось, утратит.
Синдеева: Причем, в том виде, в котором сейчас есть, но не нужно. Политические институты тоже не нужны.
Зыгарь: В апреле этого года (одно из моих личных главных впечатлений этого года) я в апреле ездил на TED. Меня пригласили выступить, собственно, на конференции TED.com, я стал одним из первых русских спикеров TED-а, и слышал там фантастическую презентацию по поводу того, как будет, как может выглядеть электронная демократия.
Хакамада: Это уже интересно.
Зыгарь: Как будут функционировать государства, и нужны ли будут государства в момент, когда искусственный интеллект сможет быть правда эффективным. Ну, то есть, когда мы учим машину узнавать все, когда мы доверяем машине все наши интересы, все наши симпатии, все наши вкусы. Мы обучаем ее угадывать наш выбор. Выбор в еде, выбор в музыке, выбор в одежде – выбор во всем. Она узнает нас, и в какой-то момент машина может угадывать наши любые ценностные предпочтения, в том числе политические.
Синдеева: А вдруг мы себя все время как-то обманываем, и она тоже обманывается?
Зыгарь: Ну, может быть. Но это просто мы себя обманываем, а не она. Она просто может в какой-то момент повторять за нами в мелочах. И если так случится, это значит, что по любому вопросу в любой момент можно проводить локальный или глобальный референдум. Представительная демократия больше не нужна.
Синдеева: А кто будет, подожди, это очень важный вопрос.
Зыгарь: Не нужны больше, посредники, парламентарии, политики не нужны.
Синдеева: У нас на сегодняшний день фактически Фэйсбук и Гугл это два такие серьезные монополиста в мире, которые обладают, собственно, этой всей инфраструктурой.
Зыгарь: Ну, постой. Есть ВКонтакте.
Синдеева: Так вот, понимаешь, в том-то и дело. Мы же с тобой понимаем даже вот на примере ВКонтакте, извините, кто владеет, тот и рулит.
Зыгарь: Тут есть возможность выбора. Даже если это слабы выбор, все равно ты... Когда мы живем в государстве, у нас нет выбора. Мы не можем пойти в другой суд, конкурирующий. Мы должны идти в Мещанский, Басманный и все остальное.
Зыгарь: Мне кажется, что black mirror это очень там красивая, но не единственная возможность посмотреть на то, чем нам грозит вот эта диджитал-будущее. Оно дает нам большое количество возможностей. Просто, ну, потому что все наши с тобой бывшие, мои бывшие и твои все еще коллеги, которые в ужасе от того, что пост-правда это так ужасно, диджитал-эра уничтожила медиа, да и черт бы с ними!
Хакамада: И слава богу.
Зыгарь: И черт бы с ними! Просто пост-правда для меня это эпоха после газеты «Правда». Раньше у нас была монополия на ложь, СМИ нам врали, мы все это знали, и все это ели. Сейчас монополия журналистов на транслирование информации нарушена. Сейчас любой человек – журналист. Ира – журналист. Ты – журналист. Ты не знала, что ты будешь журналистом еще пять лет назад, ты уже журналист. Все журналисты!
Синдеева: А как людям разобраться? Вот я, например, сейчас наблюдаю за нашим поколением.
Зыгарь: Так же, как раньше.
Хакамада: Как и раньше – сравнивать.
Зыгарь: Как люди разбирались в том, газета, центральное телевидение, программа «Время», она говорит правду или нет? Люди разбирались как-то. У них был один источник и никакой альтернативы.
Хакамада: Сравнивать.
Зыгарь: Чем больше источников, тем лучше.
Синдеева: Смотрите, вот год назад вот в этой же студии мы сидели с Познером, с Дудем и с Парфеновым. И наш разговор был, конечно, вокруг совершенно вот этой новой эры в медиа-пространстве, как Youtube, потому что до этого он был давно, на него никто не обращал внимания. Там были какие-то котики, ролики и всякая такая фигня.
Синдеева: За этот год действительно Youtube стал параллельной очень яркой реальностью в медиа-пространстве, в котором мы все оказались. Там появились взрослые серьезные люди, там появились серьезные программы. И мне кажется, это еще один из таких главных, может быть, трендов там вот этого уходящего 18-го года, когда мы все вдруг поняли, что есть невероятно открытая платформа, очень свободная, слава богу, дай бог.
Зыгарь: Я бы тут не преувеличивал.
Хакамада: Я бы тоже, если честно.
Синдеева: А почему?
Зыгарь: Красота в глазах смотрящего.
Хакамада: Кроме Дудя я как бы ничего там особенно пока не вижу.
Зыгарь: Мне кажется, что Youtube да, и он давно, он давно уже очень важен. Он давно альтернативная платформа. И Фэйсбук в большей степени.
Хакамада: Но Youtube это не источник информации текущей.
Синдеева: Почему?
Зыгарь: В этом смысле Фэйсбук в большей степени.
Хакамада: Фэйсбук в большей степени. Твиттер в большей степени.
Зыгарь: Да. Мой любимый пример, ты помнишь, давно-давно, я работал еще на Дожде, 2012 год, 2011 год желтая «Лада Калина», Путин едет из Читы в Иркутск или из Владивостока в Читу на желтой «Ладе Калине», и все центральные каналы, все газеты, включая газету «Коммерсант», пишут ежедневные репортажи о том, как он едет на «Ладе Клине». Есть один человек с мобильным телефоном, который выходит откуда-то там из поселка, и снимает на свой мобильный телефон ролик.
Синдеева: Две «Лады Калины». Нет, этот автобус, да.
Зыгарь: Их было три, и еще кортеж из ста автомобилей. Сто! Сто машин. Он снимает просто 15-секундное видео, выкладывает его в Youtube. И это лучшее, лучшее видео, телевизионное расследование этого года. Это 2012 год! Все остальные медиа в тот момент традиционные, медиа умылись, потому что они все врали. Все телеканалы, все газеты. Никто про это, один человек снял, и выложил.
Синдеева: Но, смотри, тогда это был такой яркий пример, когда все обратили внимание. Но вот сейчас 2018 год, таких примеров много. В Youtube транслируются все любые акции, выход людей в Волоколамске против свалки, ну, и так далее, и так далее. Но я про другое. Про то, что мне кажется, ценно сейчас, и я даже как бы с такой опаской об этом говорю, ценность в том, что это действительно невероятная свободная платформа! Если ты обладаешь желанием, каким-то талантом или каким-то умением, у тебя, тебе ничего не мешает! Тебе не надо получать лицензию СМИ, теле не надо где-то что-то регистрировать. Ты просто включаешь камеру, иногда телефон, и начинаешь что-то делать. И мне кажется, что это невероятная возможность! И если бы я говорила о том, что бы я хотела сохранить в следующем году, там опять же разные всякие мы наблюдаем тенденции, это свободу вот этой невероятной платформы. Притом, что для телеканала Дождь это, в принципе, убийственный конкурент! Потому что это свободная платформа, она бесплатная, она ничем не ограничена, там можно ругаться матом, там можно курить, там можно, в общем-то, говорить все, что хочешь, и у тебя завтра не заберут лицензию.
Синдеева: Я вот предлагаю выпить вина красного. Между прочим, это декантированное вино, у BORKа есть отрясающий декантер! Вот он стоит вот здесь вот за Мишей, не знаю, его видно в кадре или нет. Он позволяет, если честно, даже не очень хорошее вино превратить в очень хорошее, потому что он декантирует быстро, вино насыщается кислородом. Но это хорошее вино, это я лично отвечала за вино, поэтому оно и хорошее, и декантировано.
Зыгарь: Главный герой, еще один главный герой этого года, — это свободный интернет. Дай ему бог здоровья, чтобы у него все было хорошо, несмотря ни на какие усилия…
Синдеева: Несмотря на то, что он жесткий конкурент наш.
Зыгарь: Несмотря на усилия всех его доброжелателей, будь то президент Путин, президент Макрон или президент Трамп.
Хакамада: Да. Да.
Зыгарь: Все они желают ему зла. А мы — добра.
Хакамада: Да, он раздражает политиков. Интернет раздражает сильно.
Синдеева: Ириш, вот ты, помимо того, что нашла себя в совершенно такой, мне кажется, новой и очень клевой роли, можно я тебя буду называть вдохновитель, мне вот этот бизнес-тренер, все вот это не нравится.
Синдеева: Ты очень много ездишь по стране, выступаешь. Скажи, как люди, вот что с людьми происходит? О чем они сейчас думают, что у них?
Хакамада: Ну, страна у нас большая, поэтому люди чувствуют себя по-разному, это зависит от климата.
Синдеева: Так.
Хакамада: На северах и на Урале они стали более сосредоточенными и нуждаются в очень серьезной информации. Их интересует конкретно, что может произойти, и как к этому подготовиться. А средняя Россия спит.
Синдеева: А что значит «спит»? Вот к тебе приходят люди на лекцию…
Хакамада: Значит, ничего не понимает, ничего не хочет. Гусеница. Все скукожились, обнялись и кучкой спят. Я имею в виду «красный пояс». Ну, в среднем. Понятно, что везде есть интересные люди.
Зыгарь: Какие-то ваши терминологии девяностых, «красный пояс».
Хакамада: Я не знаю, а как его еще назвать-то? Тула, Тамбов, Липецк… Ну как его назвать? Ну, Нечерноземье, легче вам от этого будет?
Синдеева: Ладно, гусеница, уже мы поняли.
Зыгарь: Там же и Нечерноземье и Черноземье тоже.
Хакамада: Нет, я не хочу оскорблять гусеницу, я просто говорю, что в принципе выживают тихо-тихо, и в общем-то, по-своему счастливы, но так, не сильно взлетая. Юг прямо цветет, летает.
Синдеева: То есть все-таки это климат?
Хакамада: Дальний Восток цветет, летает, океан.
Хакамада: Нет, в среднем ситуацию можно подвести под средний уровень, люди не верят в будущее. У каждого сегодняшний успех разный, но в будущее не верит никто. Почему? Потому что он его не понимает.
Синдеева: А что, кстати, в Америке с этим происходит? Миш, вот смотри, мне кажется, они же тоже в растерянности немножко от прихода Трампа. А у них есть вот это вот…
Хакамада: Да.
Зыгарь: Во-первых, очень по-разному. Во-первых, просто мы живем давно в ситуации, когда очень мощная поляризация. Она неровная, и мы не знаем ее границы, мы не знаем, какое количество людей в ужасе от того, что происходит, какое количество людей в восторге, а какое количество людей просто в спячке, потому что бессмысленно брыкаться, лучше переждать. Вот то, о чем говорит Ира, это же так. Я думаю, что большинство людей именно просто «в домике». В Америке такого, наверное, раньше не было, сейчас это очень резко проявилось. Количество людей, которые в бешеной истерике от того, что происходит, в ужасе просто, их очень много…
Синдеева: Но при этом, я так понимаю, очень много людей, которые проголосуют опять за Трампа, потому что жизнь стала лучше.
Зыгарь: Есть очень много людей, которые очень довольны. И это очень поразительная ситуация, ее с нашей стороны очень интересно наблюдать.
Хакамада: А они в истерике от чего?
Зыгарь: Неадекватность, очевидно так можно, наверное сказать, неадекватность либеральных СМИ в Америке настолько велика, что у аудитории это вызывает просто приступы тошноты. Это у любой, мне кажется, даже…
Зыгарь: Конечно, либеральные медиа, против которых воюет Трамп, и которых Трамп каждый день называет «фейк-ньюс», и вот этот нью-йоркско-голливудский либеральный истеблишмент, который просто трясет от Трампа, есть ощущение, что они так заходятся в своем ужасе, в своей неприязни, что они становятся менее убедительными, что большое количество их зрителей, которые их вчера любили, позавчера прислушивались, они так смотрят на них и говорят: «Ну что же вы так…».
Синдеева: А вот ты сейчас коснулся Голливуда, а ведь тоже тренд этого года, это феминизм и МeТoo.
Хакамада: Да.
Синдеева: Ну-ка, Ирина, что вы по этому поводу хотите сказать? Давайте вот прямо, Ира, давай жги.
Хакамада: Меня просто поражает, поражает. Потому что теперь, я могу вам сказать, одна известная компания пригласила меня, за деньги, прочитать лекцию. Я приготовилась, думала, там айкидо переговоров, искусство коммуникации, лидерство в турбулентное время, а мне говорят «Про равенство полов». Я говорю: «Что? Вы продвинутая западная компания, зачем вам читать за деньги, вы на это тратите деньги, чтобы я вам прочитала про равенство. При чем тут, я вообще не специалист по феминизму, это надо Арбатову звать или кого-то, я вообще бизнес-тренер». В бизнесе не обсуждают феминистские темы, в бизнесе главный критерий — деньги. И они крутились-вертелись, а деньги большие, а потом выяснилось — прямо из Америки задание, где бы ты ни находился.
Синдеева: Поднимать эту тему?
Хакамада: Угу.
Зыгарь: Дорогие женщины, вы извращаете как-то подход к этой теме. Тема харассмента, которая по-настоящему была важной темой для обсуждения и в России, и в Америке, и повсеместно, она, конечно, в чем-то касается отношений полов, но в целом харассмент — это отношения между сильным и слабым. Это когда сильный, обладающий властью, применяет какое-то вербальное или тактильное насилие по отношению к более слабому человеку, иногда другого пола. В случае с Кевином Спейси не другого пола, но это не так важно. И вот мне кажется, что насилие это, в общем, дедовщина, это известное с советских времен, только под другим названием, слово. Оно и в нашей стране, и во всех странах, прекрасно процветает, используется и прямо незыблемая ценность. И то, в начале этого года, когда началось движение МeТoo в Америке, и в отечественных фейсбуках пошла вот эта волна «Боже мой, что же теперь, что, секса теперь больше не будет? Как же это так, наше неотъемлемое право харассить и ухаживать за нашими коллегами у нас отнимают». Мне кажется, это…
Синдеева: Подожди. Хорошо. Я бы не хотела касаться сейчас…
Хакамада: Я хотела бы продлить вот эту тему, заказа, вот этой кампанейщины. В ней есть серьезная проблема, но есть огромная мировая кампанейщина, и она меня раздражает, потому что тема серьезная, и это не связано только с сильным и слабым. Я могу быть в сто раз сильнее вас, но вам будут платить больше, потому что вы мужчина, а я женщина, это российский рынок. Поэтому это не только проявления унижения, дедовщина, это конкретно рынок. Такие правила игры негласные.
Хакамада: Сейчас совсем другое, это борьба против Трампа.
Зыгарь: Мне просто кажется, что…
Хакамада: Это такой антихайп. Хайпа (оговорка: наверное, имелось в виду Трампа) в силу ненависти демократы поймали на том, что он с бабами ведет себя не так, и теперь это раскручивается и раскручивается в Америке почему, потому что это фактор политической борьбы.
Зыгарь: Я в это не верю.
Хакамада: Подготовка к импичменту или к провалу на следующих выборах.
Зыгарь: Я прошу зафиксировать для протокола, мне кажется, теория заговора, которую описывает сейчас Ирина, это теория заговора, борьба спланированная. Это куда, на мой взгляд, я традиционно считаю, что все развивается куда более стихийно, куда менее спланировано, нерационально. Мне кажется, нет единого центра принятия решений, который решил, что это борьба против Трампа.
Синдеева: Хорошо, можно я тогда попробую не заострить, а уйти в такую конкретику…
Зыгарь: Просто мне кажется, что вот эта тема, она… Прости.
Синдеева: Ну вот ты сказал про силу и слабость. Вот на наших глазах опять же, в этом году, разворачивался невероятный жуткий скандал и очень какая-то грустная, в итоге грустная история, когда главный редактор дружественного нам издания «Медуза» на какой-то вечеринке схватил кого-то за попу. Дальше случился скандал, дальше начались оправдания.
Зыгарь: Раз мы начали говорить про «Медузу», нужно вести себя так, как если бы здесь была «Медуза», и она бы так себя повела. Идея «Медузы» была в том, что мы пророк, мы СМИ без изъянов, мы вещаем абсолютную истину. Они всегда беспощадно клеймили всех, кто несовершенен. Они взвалили на себя такую ношу, именно поэтому этот скандал…
Синдеева: То есть, вот этот груз ответственности…
Зыгарь: Мне с самого начала эта их позиция была не слишком симпатична, на человеческом уровне. Я хорошо знаю и люблю Галю, Ваню, Илюшу и всех остальных людей. Они изобрели себе такую модель, такой непогрешимый статус. И именно из-за него…
Синдеева: Оказались в такой ситуации. То есть, это не про МeТoo.
Зыгарь: На них обрушилась все это. Если вы поставили себя выше подозрений, если вы поставили себя блюстителями абсолютных ценностей…. Например, я осуждал «Медузу» за публикацию расшифровки разговора в РБК.
Синдеева: В РБК. Я согласна.
Зыгарь: Когда Лиза Голикова и Игорь Тростников пришли возглавлять РБК, и там прозвучала неаккуратная фраза про «двойную сплошную», мне кажется, что довольно спорная вещь. С точки зрения общественного интереса, прямо спорная, с точки зрения общественного интереса важно, чтобы РБК, даже после ухода уникального журналистского коллектива во главе с Лизой Осетинской, сохранило бы приличное лицо, чтобы журналисты остались и продолжили работать. Вот я, как член общества, хотел бы, чтобы это СМИ работало. Мне кажется, что с точки зрения общественного интереса, публикация той распечатки была, по крайней мере, небезупречна. Но позиция «Медузы» была понятна — мы всегда просто максимально жестко…
Синдеева: То есть потому, что всех воспитывали.
Зыгарь: Не с розгами, а с мечом в руках воспитываем всех, потому что мы абсолютный эталон. Вот это к ним прилетело. Вы взялись быть эталоном, отвечайте.
Синдеева: Ира, а как ты думаешь, в твоей даосской, в том числе, философии, скажи, пожалуйста, вот эта вот вообще эталонность, это правильно, это нормально? Потому что это же опять один из этических вопросов, которые сейчас.
Хакамада: Это грех. С точки зрения православия, это гордыня, а с точки зрения даоса, это просто убивание своей энергии.
Хакамада: Как надо, это в принципе концентрировать энергию здесь и сейчас, на том, чтобы максимально хорошо сделать что-то на данных момент. Но никогда не тратить эту энергию, находясь здесь и сейчас, на то, чтобы думать о том, что из этого будет в будущем, или как на это смотрели бы в прошлом.
Синдеева: Здесь и сейчас.
Хакамада: То есть ты поставил себе цель, ты хочешь, например, канал Дождь сделать более крутым и еще окупаемым. Отлично. Ты нашла какую-то идею, как это сделать. Отлично. А дальше ты должна максимально концентрировать всю свою энергию на том, чтобы каждый шаг маленький, который ты будешь делать каждый день, был максимально профессиональным. Но ты никогда не будешь думать, получится-не получится, что подумают люди, что подумают зрители, что подумает общественность, и ты никогда не будешь думать — а вот у этих было так, а вот у этих было вот так, а вот эти такого не делали. Не интересует.
Хакамада: Поэтому когда любой интернет-ресурс, любой человек надевает на себя вот эту одежду перфекционизма, что я мессия, я носитель чего-то чистого, он теряет всю энергию и становится рабом непонятного будущего. Надо быть попроще.
Зыгарь: Сейчас можно я заземлю немножко? При всем при этом я, от себя хочу сказать, в точно такие же одежды у нас рядится кто ни попадя. И Первый канал российского телевидения, и телеканал «Россия», и все остальное некачественное…
Хакамада: То есть, получается как зеркало, и оппозиция и власть очень похожи друг на друга.
Зыгарь: Нет, я предпочту, мне кажется, что намного ближе вот к этому какому-то небесному эталону качественной журналистики все-таки издание «Медуза». И я хочу это очень четко заявить. Я хоть не являюсь, как Ирина, сторонником того, когда кто-то говорит: «Я эталон», но они куда больший эталон, у них есть куда большее право стараться быть эталоном, чем те люди, которые по уши в дерьме…
Синдеева: Это Ирина, наверное, говорит про то, что не надо декларировать, не надо…
Хакамада: Я вообще считаю, об этом не надо думать.
Зыгарь: Лучше, конечно, не надо.
Синдеева: Просто не надо об этом думать.
Хакамада: Не надо думать, как ты кажешься другим, делай свое дело. Делай свое дело. Все, что о тебе думает социум, если ты делаешь все в рамках закона, например, это абсолютная матрица. Зачем? Если ты хочешь заработать деньги, тогда угадай желание своего клиента и работай. Я не понимаю вообще этой идеи — что подумает обо мне общество? Общество, как и вся цивилизация, — это матрица, которую ты кормишь своей короткой жизнью. Родился, отдал, умер, расплодился, родились, расплодились, отдали, умерли. Зачем так стараться ради матрицы? Это же все очень недолговечно. Старайся ради себя, делай свое дело, и пусть тебе это приносит не только удовольствие, но и признание людей и деньги. А каким ты кажешься большому количеству людей или маленькому количеству людей меня вообще никогда не волновало. И, кстати, я уверена, что и Дурова это не волнует, и Тинькова это не волнует.
Зыгарь: Ну как же, вы же зарабатываете тем, что вы выступаете перед большой…
Хакамада: Я вам только сейчас сказала, ты делаешь то, что тебе нравится, и хочешь, чтобы это приняли люди, заплатили тебе деньги, тогда думай о клиенте, что он хочет. И дай ему этот продукт, при чем тут твои амбиции. Моральный ты, не моральный, нравишься ты кому-то, не нравишься, вообще меня это не интересует. В рамках закона позволено все. До свидания, дальше, ребята, ваша матрица меня вообще не волнует.
Хакамада: Я не осталась во власти, чтобы быть богатой. Я не предала никакие ценности, не вошла в другую партию, чтобы быть богатой. Я ни разу не подписала ни одной клеветнической бумаги, чтобы мне потом сделали карьеру. Но деньги всегда были. Почему? Потому что делаешь то, что надо.
Синдеева: Что самое интересное вы посмотрели или прочитали в том году? Что?
Хакамада: Ну вот посмотрела я очень много, а книжка, которая больше всего меня поразила, это, конечно, Барбери. Она философ и французский писатель, одновременно философ, и сразу чувствуется. Это всего лишь ее вторая книга, но стала бестселлером во Франции. Это «Элегантность ежика».
Синдеева: «Элегантность…
Хакамада: «Ежика». Да, это гениальная штука.
Синдеева: Ну-ка расскажи. Нет? Это надо прочитать?
Хакамада: Это невозможно рассказать. Это две судьбы, старая консьержка, разуверившаяся в жизни, и молодая четырнадцатилетняя сумасшедшая девчонка, которая тоже разуверилась в жизни. Обе эрудитки, интеллектуалки, ненавидящие цивилизацию и человечество. И дальше их мысли и их переплетение судеб, в одном типа нашего Дома на набережной, в престижном старом буржуазном доме, где судьбы других людей. И там есть отступления, отступление для думающих людей №1, отступление №2. Ну круто невероятно! Вот такая небольшая книга, но я улетаю.
Синдеева: Еще раз скажи.
Хакамада: Барбери «Элегантность ежика».
Синдеева: А ты?
Зыгарь: Поскольку я начал писать новую книгу, я читаю только то, что связано, то есть я читаю очень много.
Зыгарь: Она про «холодную войну».
Хакамада: Это очень интересно.
Зыгарь: Она примерно начиная с 1956 по 1975.
Синдеева: Тоже с аллюзиями на сегодняшний день?
Зыгарь: Нет, зачем, какие аллюзии, ты что. Никаких аллюзий нет, все просто. Но она…
Хакамада: Ну в принципе это актуально.
Зыгарь: Она мне очень нравится. Мне кажется, это очень интересно будет.
Синдеева: А вот, Миш, так как ты все-таки за последнее время, у тебя и «1917»…
Зыгарь: Сорок лет.
Синдеева: И «1968», то есть ты так или иначе как журналист погружался в историю. Вот почему история как бы ничему не учит людей, да, вот почему? То есть что это? Это человеческая натура, это психология наша такая? То есть в чем причина? Почему мы, понимая, что будет очередной виток этого всего, все равно наступаем на те же грабли? Вот у тебя не родилось какого-то понимания?
Зыгарь: Нет, это же очень…
Синдеева: Слушай, не говори только «Это очень просто». Мне кажется, это вообще не просто.
Зыгарь: Очень понятно, мне кажется.
Синдеева: Ну как?
Зыгарь: Я не знаю, люди потому что очень понятные и совсем не меняются. Люди ― они, как и советует им Ирина, смотрят на себя. Они смотрят на то, что им интересно, на то, чего они боятся. Они все время еще ошибаются. Это, мне кажется, больше всего было видно, например, в проекте «1917», который мы делали в прошлом, в позапрошлом, я уже забыл.
Синдеева: В 2017-м.
Зыгарь: Когда мы… В 2017 году. Когда мы разобрали просто по дням, а в каких-то случаях по часам, что происходило в 1917 году. И там просто стало понятно и очень наглядно видно, как люди все время ошибаются. Они все время ждут не того, чего нужно ждать, они все время готовятся не к тому, они все время неправильно оценивают себя и не понимают общей картины, потому что они такие, потому что они очень люди. Люди никогда не видят…
Синдеева: Какие-то мы все очень простые.
Хакамада: Я не согласна.
Зыгарь: Не видят…
Синдеева: Да? А ты что думаешь?
Хакамада: Я абсолютно не согласна.
Синдеева: Ну, давай.
Хакамада: Люди делают ошибки именно потому, что они вообще не думают о себе и не оценивают себя. Они копируют то, что хотят толпы, и все. Это конъюнктура и хайп. Именно поэтому они делают ошибки. Все ошибки политических лидеров…
Синдеева: То есть никто не слушает себя, да?
Хакамада: Потому что все, что они делают, они делают для того, чтобы иметь поддержку со стороны массы людей.
Зыгарь: Но я говорю не про политических лидеров.
Хакамада: И удержать одновременно власть.
Зыгарь: Политические лидеры по разным причинам, конечно.
Хакамада: Все, что делают блогеры, певцы легкомысленные, неинтересные, они делают не ради себя. Они делают любое фуфло ради того, чтобы на вот этом взрыве взять хайп.
Зыгарь: Но в итоге ради себя, чтобы хайпануть.
Хакамада: А Ван Гог… Нет, не в итоге. Это бабки, бабки.
Зыгарь: Ну нет, ну конечно.
Хакамада: Личность и деньги ― это не одно и то же. Человек ― это не мешок с деньгами, у него мозг полтора килограмма.
Зыгарь: Но когда мы говорим про хайп, хайпануть для многих людей важнее, чем деньги.
Хакамада: Хайпануть ради денег. Нет, ради денег, ради денег.
Синдеева: Ведь на самом деле по факту, подожди.
Хакамада: Ван Гог не хайпил, да.
Синдеева: По факту ради денег.
Хакамада: Ван Гог ничего…
Зыгарь: Ну нет же, нет же, нет же, нет же.
Хакамада: Ван Гог ничего не делал ради людей, Стив Джобс…
Зыгарь: Для многих людей слава или деньги ― это нешуточная дилемма. Слава ― это не путь к деньгам для многих людей.
Синдеева: А Стив Джобс? Хорошо, Ван Гог ― ладно, а Стив Джобс?
Хакамада: Стив Джобс? Стив Джобс делал то, что он хотел, его за это отовсюду вытуривали, выкидывали вообще. Ему пришлось в этом Pixar заработать деньги, уйдя, чтобы вернуться обратно и наконец сделать то, что он хотел.
Это, как говорит Роберт Макки, это люди, которые делали бизнес продукта, когда все, кто любил этот продукт, возникали после продукта. Вы не отвечали на хайп. Вы не отвечали на то, что хочет потребитель. Вы создавали свой продукт, и он создавал ваш рынок.
И таких очень мало. Если бы все люди познавали себя в отношении большой вселенной и делали бы, включали бы в себе резервы и делали бы то, что дает им энергию, мир бы был совсем другим, а не вот этим унылым говном, которое мы пережевываем каждый Новый год.
Синдеева: Слушайте, мы болтаем обо всем. У нас практически не осталось времени, хотя тем миллион, всяких событий. Вот что ты, Мишка, хочешь в Новом году?
Зыгарь: Сейчас, я немножко должен отойти от проникновенной речи про унылое говно, с которой я не согласен. Ну и ладно.
Синдеева: Но давайте.
Хакамада: Я провоцирую, как настоящий блогер.
Синдеева: Ну? Сейчас баттл.
Хакамада: А то привыкли, что только молодые провоцируют. А мы тоже умеем.
Зыгарь: Я хочу вернуться на две минуты. Мы не поговорили про самое важное, на мой взгляд, событие, которое случилось в жизни многих наших зрителей и вообще в жизни нашей страны в этом году. Это прямо парадоксально и очень примитивно, но чемпионат мира по футболу.
Хакамада: Да, да. Чудесное.
Зыгарь: Это лучшее, что случилось с нами за десятилетие.
Синдеева: Это правда. За несколько лет. Это правда.
Зыгарь: Просто это правда. И единственное, что мы все, я думаю, вспомним спустя годы, за что мы будем благодарны 2018 году и почему будем его вспоминать ― потому что это был чемпионат мира, и это правда лучшее событие в нашей… В наших, в жизни нашей страны.
Хакамада: Да.
Зыгарь: За десятилетие.
Хакамада: Потому что Россия на эти дни открылась.
Зыгарь: Потому что праздник открытости.
Хакамада: Да.
Зыгарь: Праздник…
Синдеева: Праздник открытости.
Зыгарь: Праздник того, что в мире, когда агрессия кажется нормой и декларирование агрессии кажется нормой, вдруг оказывается, что нет, это на самом деле не так. Мы не живем в осажденной крепости, мы живем в нормальном обычном глобальном мире, вот люди не с песьими головами, а точно такие же, как и мы. И он был очень человечным. И вот эта человечность, вот эта человечность этого года…
Синдеева: Я согласна. Это совершенно объединяющая какая-то была история, невероятная.
Зыгарь: Она особенно контрастная, потому что в целом тренд кажется довольно разъединяющим. И удивительным образом новая диджитал-культура ровно про то, что нет никаких границ, про то, что прежние границы между государствами не очень важны, потому что в интернете нет границ. Ты можешь поговорить с человеком из Венгрии, Уругвая, Зимбабве или Вьетнама, и даже с гугл-транслейтом у вас не будет проблем в понимании друг друга.
Хакамада: Ну да.
Зыгарь: Новая культура ― она про отсутствие границ. Вот новая политическая культура ― она про запудривание мозгов, про то, что границы есть, есть традиционные ценности, которые не велят, есть что-то незыблемое, есть незыблемые стены, которые нужно возводить и строить. Нужно запрещать какие-то контакты с потусторонними монстрами.
Именно вот это главная сейчас у нас, не знаю, с одной стороны, поколенческая… То есть я почему отношусь к этому оптимистично? Потому что, мне кажется, это очень поколенческая вещь, потому что каким-то новым поколениям все это довольно смешно, это выглядит довольно убого. Все рассуждения про незыблемые географические границы и про то, что вот у нас русские ценности, а где-то есть нерусские ценности.
Я надеюсь, что это в будущем… В будущем году это, конечно, не пройдет, но я надеюсь, что это начнет проходить, что мы начнем выздоравливать. И не только мы в нашей стране, мы как бы глобально на пути к выздоровлению.
Синдеева: Опять же вот ты очень хорошо про поколение Z говорила как раз на «Серебряном дожде», я тут подслушала. Это же правда очень интересно. Ты знаешь, вот мы все время как бы говорим: «Z, X, вот мы разные и так далее». И вдруг я, глядя на своих детей, понимаю, что есть какие-то вещи, которые они никогда даже не то что не поймут, они просто это как…
Хакамада: С молоком матери, как воздух, им даже думать не надо.
Синдеева: У них это другое, им не надо.
Зыгарь: У твоих детей куда больше общего культурного кода. Это, наверно, наша единственная надежда.
Синдеева: Поднимайте бокалы за Новый 2019 год.
Зыгарь: Давайте.
Хакамада: Давайте полетаем.
Синдеева: Давайте.
Хакамада: Несмотря ни на что.
Синдеева: Ты за полет?
Хакамада: Да, я за полет.
Синдеева: Михаил?
Зыгарь: В космос.
Хакамада: Да. Нафиг это унылое говно, в котором гусеницы выживают. Рискуем, и полетели!
Синдеева: Полетели! Но не как Икар, не хочется сгореть сразу.
Хакамада: Правильно, на огонь не летим. Мы летаем.
Синдеева: Миша.
Хакамада: Пониже, бабочки ― они пониже.
Зыгарь: Мне кажется, что на самом деле летать можно куда угодно. Можно и как Нил Армстронг, который как раз пятьдесят лет назад, в следующем году будет.
Синдеева: Ступил.
Зыгарь: А можно, можно ходить куда угодно, и в целом неважно, конечно, будут ли тролли в рунете говорить: «Никуда вы не летали!».
Хакамада: Абсолютно.
Зыгарь: «Это вас Стенли Кубрик снял».
Хакамада: Мы матрицу не кормим.
Зыгарь: Это совсем не важно.
Синдеева: А я хочу пожелать всем нам и себе, на самом деле все мы эгоисты, конечно, себе в первую очередь, потому что это мой год, год Свиньи, несмотря на вот эти вот сложности, преодоления и так далее, у меня уже много лет преодоления и сложности.
Зыгарь: Не верить в гороскопы, в том числе в год Свиньи!
Синдеева: Я хочу окружить себя любовью, оптимизмом, и верой, и надеждой.
Хакамада: Хочешь?
Синдеева: Да! Будет!
Хакамада: Сделаешь! Пока!
Синдеева: Все, с Новым годом!
Синдеева: Михаил Зыгарь, ведущий программы «Синдеева»…
Зыгарь: Временный ведущий!
Синдеева: Завершает программу.
Зыгарь: Да-да-да. Итак, спасибо Наталье Синдеевой и Ирине Хакамаде за то, что пришли сегодня в гости в мою авторскую программу «Синдеева». Это такой хороший подарок на Новый год, который мне сделала Наташа. Я почувствовал себя телеведущим.
Синдеева: Соскучился?
Зыгарь: Ты знаешь, не очень, но это…
Синдеева: Но тебе же было приятно?
Зыгарь: Мне было приятно. Мне в целом… Конечно же, к сожалению, я должен признаться, это не прямой эфир. Если бы это был прямой эфир, а еще бы это было 31 число и сейчас правда прозвенел бы Путин у нас в телевизоре, это было бы еще интереснее. Но так тоже ничего.
Синдеева: А знаете, у нас в этот раз не будет Путина. У нас будет другое поздравление.
Зыгарь: Первый канал не дал картинку?
Синдеева: Нет, мы решили в этот раз осознанно не взять поздравление Путина. И у нас будет свое поздравление.
Хакамада: Круто.
Синдеева: Да.
Зыгарь: Поздравляю!
Хакамада: Оп-ля!
Синдеева: С Новым годом!
Хакамада: С Новым годом!
Хакамада: Все.
Синдеева: Сейчас. У меня же для вас подарки есть, это же Новый год! У меня и у компании BORK.
Зыгарь: Так это же мои должны быть подарки.
Синдеева: Но ты же не знаешь, а я знаю.
Зыгарь: Не знаю, да. Я не знаю.
Синдеева: Ирина!
Хакамада: Да.
Синдеева: Значит, здесь нет этих бокалов для белого вина, они вот такие. Это украшение стола.
Хакамада: Спасибо, дорогая!
Синдеева: Иришечка.
Хакамада: Это прямо очень.
Синдеева: С Новым годом!
Зыгарь: Я очень боюсь за тот бокал.
Синдеева: Да?
Хакамада: Очень актуально для меня. Спасибо!
Синдеева: Мишенька! Тебе для красного вина.
Зыгарь: О, прекрасно! Спасибо.
Синдеева: Держи. Я вместе с компанией BORK поздравляю вас с Новым годом. И я хочу сказать BORK: спасибо вам большое за то, что вы нас уже два года любите и с нами вместе! А это, конечно, от телеканала Дождь. Я не знаю, вы же все знаете историю этой майки. Или не все? Миша-то знает, а ты не знаешь.
Хакамада: Нет.
Синдеева: Ты же понимаешь, что здесь написано?
Зыгарь: Так символично, Наташ! Я расплачусь сейчас.
Хакамада: «Такую работу н///й», да.
Синдеева: Да.
Зыгарь: Я сейчас расплачусь просто от такого подарка.
Синдеева: Ты расскажешь, Михаил? Майдан, 2014 год. 2013 даже, наверно. Или 2014.
Зыгарь: 2014.
Синдеева: Наш журналист Тимур Олевский в Киеве. Начинается стрельба, он в прямом эфире. Он кричит в эфире, когда стреляют.
Синдеева: «Ребята, не стреляйте, я журналист! Я журналист, не стреляйте». И знаешь, вот он бежит, продолжают стрелять, и он в какой-то момент орет: «Н///й такую работу!».
Хакамада: Н///й такую работу! Прелесть какая!
Синдеева: И пришел через два года парень к нам работать, увидел этот ролик, говорит: «Надо же сделать майку!». И нарисовал вот этот логотип, и мы сделали майки.
Хакамада: Супер! Супер!
Синдеева: Миш, тут ты же понимаешь.
Зыгарь: Спасибо.
Хакамада: Вот для меня это прямо косвенный слоган жизни.
Синдеева: Да?
Хакамада: Н///й все, что мне не нравится. Да.
Синдеева: Вот так.
Хакамада: Все остальное я сделаю сама. И денег заработаю, и все, только отвалите все от меня с тем, что мне не нравится.
Синдеева: Но при этом мы очень любим свою работу. С Новым годом!
