Актриса, сопредседатель попечительского совета фонда помощи хосписам «Вера» Татьяна Друбич рассказала о том, как изменилось общественное представление о благотворительности, почему волонтеры — люди будущего и чем атмосфера в хосписах напоминает джаз-клуб.
Помочь фонду «Вера» вы можете, отправив СМС с любой суммой на номер 9333. Вся информация о фонде и его деятельности есть на сайте www.hospicefund.ru.
Синдеева: Я опять же, когда читала Ваши интервью еще там старые, Вы вспоминали, говорили: «Я раньше как-то вообще благотворительность не очень понимала», и вообще не очень верили. А как раз тогда, вот я помню, в 90-ые доверия-то вообще не было благотворительным фондам, потому что это как раз были структуры, через которые отмывались там всякие деньги. Вот. И потом все это поменялось благодаря, в том числе, таким людям как Вера, как Нюта, вот, как Вы.
Друбич: Вы помните, мы с вами встретились как-то в «Сколково» некоторое время назад?
Синдеева: Да, да, да.
Друбич: Помните, Вы модерировали, я не знаю, как это называлось, это такой стол?
Синдеева: Ну, это была, да, был круглый стол.
Друбич: И мне очень понравилось тогда, что Варданян говорил о том, что доверие. И я понимаю, что главное, что произошло с благотворительными фондами… Можно по-разному к этому относиться, и я могу на эту тему тоже говорить, и я вижу и плюсы, и минусы везде, где есть человек. Это все очень зависит от того, лично, персонально кто этим занимается. Но действительно, доверие к благотворительности изменилось, и оно есть. Я вижу по тому, как изменилось, как сказать? Донорство, как структура, состав пожертвования. Что раньше, в общем, все были заточены на какого-то уровня компании
Синдеева: Ну, на большое какое-то целевое.
Друбич: Большое, на целевого донора, который мог поддерживать, и нужна была его поддержка. Сейчас все больше и больше пропорции меняются. Люди понимают, что они могут помочь. И раньше думали, вот, нужны миллионы, чтобы участвовать в благотворительности. Сейчас они понимают, что можно в чем угодно участвовать. Конечно, волонтеры — это то открытие для меня, которое я получила, придя работать в фонд. Это поразительно! Это люди вообще, это люди будущего, которые, в общем, понимаете, работают без всяких бюджетов! У них нет этого, так сказать, магического слова «а какой у вас бюджет?» Никто не задает этого вопроса. Это люди просто они, какой у них мотив? Я, честно говоря, вот столько лет не могу с этим ознакомиться. Но это потрясающе!
Синдеева: А как они попадают к вам? Вот опять же, есть какой-то отбор? Все равно же надо, ты же не можешь просто взять человека на, то есть…
Друбич: Конечно, есть отбор. То есть, Вера, Миллионщикова Вера Васильевна, собственно, вот Вы мне задали вопросы, как я оказалась? Я действительно оказалась там случайно, я говорила об этом в интервью и могу повторить, что Давид Саркисян, был такой человек
Синдеева: Да, я помню.
Друбич: Ушедший человек, директор Музея архитектуры. Он мне предложил вот зайти вот в хоспис. Я даже не знала, что это такое.
Синдеева: Что есть.
Друбич: Да, что оно есть. Создавался фонд. Это был 2006 год. Лето.
Синдеева: 11 лет.
Друбич: Да. И я пришла и познакомилась с Верой Миллионщиковой. Она действительно, это была такая встреча для меня, она меня просто перекоммутировала. Это действительно был стрелочник, который перевел. Причем, мы говорили ни о чем. Я была поражена тем, что я увидела. Я не могла поверить, что это возможно. Вот за этим забором, вот здесь, в отдельно взятом месте создать абсолютно по стопроцентно человеческому счету место для людей, безнадежно больных. Меня это поразило. Ну, и Вера, конечно, когда там со мной поговорила, я еще смотрела на это все. Я помню, я пришла как в джаз-клуб, у меня было ощущение. Там играла музыка. Там хоспис, я понимала, что там люди уходящие! Там человек с собаками ходил, там цвели цветы, потрясающие гущи садовые, какие-то сады Семирамиды. Там часовня, там все открыто, люди улыбаются, никакого морга, страха, поморока и скорби. Я решила сначала, что они, конечно, кукукнутые. Я думала, они, конечно, наверное, они сумасшедшие. Я сейчас, так сказать, поговорю с ними, ну и пойду спокойно. А потом я, поговорив с Верой, когда она, с Верой Васильевной, когда она, которая мне сказала: «Знаете, вы нам подходите!». И это был приговор и диагноз одновременно.
Синдеева: А вы шли вообще просто посмотреть, да? То есть, вы шли посмотреть, потому что Давид…
Друбич: Я пошла так чисто поставить галочку. Я обещала, сказала, надо это сделать. Я пошла поставить галочку, что, да, я вот зашла, познакомилась и пошла дальше. Прошла мимо. И с тех пор я, в общем, скажу Вам, что это действительно имеет смысл этим заниматься. У меня очень много было до этого в жизни вещей, которыми мне приходилось заниматься. И у меня было ощущение, что, в общем, я не всегда занимаюсь своим делом. А вот здесь у меня полное совпадение, что я занимаюсь своим делом, будучи в фонде. К сожалению, мы вот с Ингеборгой Дапкунайте, два сопредседателя, мы отвечаем как бы за прозрачность фонда, за надежность его, так сказать — гаранты того, что это все правильно, честно и как надо. Но, конечно, так не получается.
