В гостях у Натальи Синдеевой побывал Алексей Сонк, соучредитель образовательного проекта Учи.ру, который предоставляет учителям и детям возможность обучения онлайн. Он рассказал о том, как создавался и развивается проект, что вызовет революционный скачок образования, почему Российское образование не такое плохое, как о нем говорят и как можно заинтересовать ребенка в получении знаний.
Ура, программа «Синдеева» вернулась из отпуска! У меня сегодня в гостях мой старый-старый приятель, человек-пароход, как про тебя сказал один из твоих конкурентов, человек, который принадлежит к классу предпринимателей, которых я обожаю, потому что я считаю, что на предпринимательском духе вообще держится много чего не только в мире, но и в нашей стране, несмотря на все сложности. У меня сегодня в гостях Алексей Сонк.
Когда-то ― вернее, она и сейчас есть ― компания Merlion была одним из самых больших дистрибьюторов электронной, собственно, техники. Правильно?
Да, компьютерной.
Компьютерной. Если вы помните, был такой бренд iRU. Вот это всё когда-то создал Лёша, сам, своими руками, с нуля, как это всё начиналось.
С партнерами скорее.
Ну, с партнерами, но так или иначе это тот самый, такой настоящий предпринимательский кейс, когда с нуля начинаем завозить компьютеры.
Да.
Превращаем это в огромную компанию. И несколько лет назад Алексей продал, собственно, свой пакет акций партнерам и… «Купил яхты» скажи, пожалуйста. Потому что я так понимаю, достаточно дорого.
Нет-нет. Гораздо более скромные цифры там. Я далек от яхт.
Да. Но я, собственно, сейчас объясню, почему я позвала Лёшу сегодня в программу. Алексей уже несколько лет инвестирует с партнерами в проект Учи.ру.
Очень много сейчас и предпринимателей, и инициативных каких-то людей задумываются об этом, инвестируют в разные проекты. У меня недавно был Вадим Мошкович, который рассказывал про свою эту школу, просто невероятно, да.
Абсолютно.
Привет! У меня такое длинное вступление.
Привет, Наташ.
Лёш, давай вот про Учи.ру, да? Вот несколько лет назад, собственно, я так понимаю, что этот проект был создан выпускниками МФТИ.
Да.
А ты тоже физтех.
Да, я закончил Физтех в 1991 году.
И ты вообще физик.
Да, изначально я был, должен был стать физиком, но время, когда мы всё начинали, это 1991 год, это был самый ад в российской науке, когда там прекратилось всё финансирование. У меня была семья, маленькие дети, я был вынужден просто идти работать на вольные хлеба, скажем.
Ну и, в общем, закончил я Физтех. Если говорить о проекте, то его создатели ― это ребята тоже из нашего института. Конечно, на целое поколение младше. Это Иван Коломоец и Евгений Милютин, это два физтеха, парня, которые были участниками и победителями всех олимпиад всевозможных по физике и математике. Они изначально…
А по сколько им лет?
Им тридцать. Тридцать лет. При этом это очень инициативные и очень талантливые ребята, на мой взгляд, потому что я скорее поверил в людей в первую очередь, чем в идею.
Изначально они были репетиторами детей, зарабатывали таким образом себе на хлеб, когда были студентами. После этого они стали писать софтвер для обучения детей и потом пришли к той модели, в которой сегодня Учи.ру существует.
Этот проект уже четыре года существует, и два года назад с лишним я стал его партнером. Это, на мой взгляд, когда я услышал механику того, что они делают, я понял, что я имею дело с очень профессиональными людьми, которые к тому моменту уже были сформированы, у них был опыт. Они знали, как думают дети, это очень важно. То есть, грубо говоря, это называется словом «методики», они понимали. И они, естественно, очень хорошо понимали в математике, будучи победителями олимпиад и закончив самый сложный факультет на Физтехе, который всегда был такой маркой в научно-техническом образовании, скажем так.
Они сделали проект Учи.ру. Это полностью онлайн-проект. Два слова, я цифры назову, чтобы было понятно.
Да, очень важно.
Это очень большой проект в рамках нашей страны даже, потому что на сегодняшний момент они написали начальную школу полностью и дошкольную математику. Он начинался с математики.
Начальная школа ― все предметы написали?
Нет, написали математику начальной школы. И сегодня по всем предметам проводятся олимпиады, но курсы написаны только математики. Этот ресурс отличается тем, что он занимается именно обучением математике. То есть это не лекции, это не вебинары, не семинары, это не обучение при помощи репетиторов. Это проект, который сам по себе, онлайн, учит детей.
И главное его достоинство состоит в том, что программа в зависимости от того, как ребенок решает… Самая главная идея состоит в глубокой степени интерактивности, то есть программа подстраивается под ребенка для того, чтобы он, с одной стороны, точно мог решить задание, но при этом оно было достаточно сложным для того, чтобы ему приходилось думать. То есть там нет пустот, когда неинтересно, и нет того, что он не смог бы справиться. То есть он заведомо испытывает определенную эволюцию в своем собственном развитии.
А где используется эта программа? Тут очень важно пояснить, потому что это не просто домашнее такое обучение.
Сейчас ядром проекта являются 400 тысяч детей, которые там занимаются, и порядка десятков тысяч учителей, которые к этому подключены. Программа работает через учителей, учителя видят. Это в какой-то степени правильно описать как некий инструмент, который в руках учителя становится очень мощным инструментом по обучению ребенка.
Это автоматизация и большая помощь учителю в воспитании детей. Там написан отдельный интерфейс для учителя, когда он видит, что делают дети, как они делают, как они движутся. Каждый учитель может следить за эволюцией ребенка, как он движется в этом проекте.
И заведомо в проекте не существует тех, кто отстает. Одни движутся быстрее, другие движутся медленнее. Это означает, что темп подбирается под каждого ребенка.
Но то есть правильно я понимаю, что учителя используют на уроках эту программу?
Они используют на уроках, но у ребенка есть возможность, естественно, после школы заниматься математикой.
А скажи, пожалуйста, ты говоришь, что прежде всего подключаются учителя. Вот как они об этом узнают, опять же? Это же не входит, я так понимаю, в систему нашего образования.
Дело в том, что в начале было тяжелее. В начале очень много опирались на родительские предпочтения по выбору для ребенка своего. У нас родители очень ответственные, они очень переживают за то, как будет образован ребенок. Вернее, есть большая часть аудитории родительской, которая следит за тем, как растут их дети.
А скажи, пожалуйста, вот всё равно нужна была какая-то, не знаю, просветительская деятельность для того, чтобы увлечь учителей?
Да, у нас существует отдельная структура для этого.
То есть как они, почему они в это верили? Их же надо заставить было попробовать, а потом они верили.
Сначала мы просто ногами шли в школы. То есть мы ногами приходили в школы и давали попробовать софт учителям. Учителя садились, пробовали, и 90% учителей это нравилось, потому что они видели визуально эволюцию.
Мы недавномерили, делали измерения по школам, делали специальные эксперименты, мерили качество успеваемости по математике тех, кто работает с проектом, и тех, кто нет. Мы видим, что 40% эффективности есть в любом случае. Это означает, что, работая с этим инструментом… Учитель не может обратить внимание на каждого ребенка в принципе на уроке, поэтому этот инструмент позволяет каждому ребенку работать именно в том темпе, который есть. По сути, он заменяет в какой-то степени учителя, помогает учителю сделать так, чтобы ребенок понимал всё.
Если учитель это использует, должен быть у ребенка планшет или компьютер?
Да, да. Сегодня очень большая пенетрация интернета, penetration интернета, как это говорят, проникновение интернета и проникновение диджитал всех вещей очень высокое.
Вот смотри, ты в одном из интервью, собственно, мне тоже, рассказал о том, что для тебя прежде всего это тоже бизнес. Вернее, даже не так, мне не нравится, не прежде всего. То есть это бизнес, да? То есть это не просто некая благотворительная такая твоя история и твои инвестиции. Или?
Здесь, наверно, нужно, если выстроить такой баланс, то будет такая ситуация. Я всегда хотел сделать так, чтобы это было как-то полезно, то, что я делаю людям. И образование ― это та область, которую, на мой взгляд, на сегодняшний момент ждет революционное развитие в ближайшее время.
И если говорить о том, бизнес это или не бизнес, во-первых, мы увидели, что можно делать инвестиции, которые могут вернуться теоретически. И этот проект мы, естественно, рассматриваем как бизнес, все-таки я же предприниматель.
Да, и потом это же подтвердит долгосрочность проекта.
Конечно.
Потому что если это меценатство, то, условно, закончились деньги…
То, что не приносит денег, обречено. Безусловно, на сегодняшний момент это бизнес, у которого есть, видятся какие-то большие возможности впереди. Дело в том, что сам…
А сколько проинвестировано? Извини, если это…
Проинвестировано уже… Сотни миллионов рублей проинвестированы.
И у тебя есть партнеры по этому проекту?
У меня есть партнеры, которые тоже очень схожи. Там очень хорошая команда ребят, которые делают, исполняют этот проект, очень большая есть своя команда инвесторов, которые пришли тоже из разных областей, но у всех были в первую очередь благие позывы, если так можно выразиться.
То есть изменить что-то в образовании.
Изменить что-то в образовании, помочь детям образовываться, потому что это самое прекрасное, куда можно инвестировать.
А скажи, где там бизнес? То есть там же подписка, правильно я понимаю? То есть вы собираете деньги.
Учитель подписывается бесплатно, он раздает детям пароли. У каждого ребенка есть свой пароль, они заходят туда и после этого могут заниматься. Они могут заниматься в школьное время бесплатно, в послешкольное время, если они хотят получить какой-то объем…
То есть сейчас подключено тысяч… Извини, чуть-чуть про бизнес.
Да-да-да.
Потому что мы же тоже про подписку, понимаешь, да?
Да.
Сейчас подключено 400 тысяч детей.
Да.
А скажи, сколько подписчиков, сколько сейчас стоит подписка?
Платят десятки тысяч родителей. Они колеблются, потому что существуют месячные, годовые.
Больше 70 тысяч? У нас просто 70 тысяч подписчиков уже давно, понимаешь?
Нет, у нас меньше, меньше семидесяти.
Меньше, да?
Да.
Ну опять же, если…
У нас есть месячные, годовые, как у вас. Примерно та же бизнес-модель, но да.
А скажи, все-таки про бизнес-план если. Это только доходы от подписки, да? То есть никаких других нет?
Да. Это так называемая модель freemium, которая существует.
Ага, ладно, давай про бизнес не это, всё-таки важнее про образование.
Нет, про бизнес тоже нормально, просто если говорить о том, как это видится пространство в мире, то существует в разных странах масса инвестиций.
Когда мы смотрим, есть некая структура в мире сложившаяся. На первых местах идут по выручке в образовании системы schoolmanagement, то есть это системы, которые управляют расписанием уроков, всё такое. У нас есть такой аналог, Дневник.ру называется, это большая достаточно компания с одним из самых больших трафиков.
Соответственно, вторая… Есть такие решебники, называют это. Это там, где дети или на форумах помогают решать друг другу задачки, или же смотрят уже готовые решения задач, списывают оттуда, если можно так выразиться. Они смотрят готовые решения задач, там тоже огромный трафик, это тоже большие сайты. Znanija.com, есть у нас такой сайт, российский, в который инвестировали тоже.
Здесь же совершенно другая идея. Здесь идея в том, что ребенок там именно учится. Он там учится.
Но можно я сейчас побуду ретроградом?
Да.
И так наши дети всё время с этими гаджетами.
Да.
Понятно, что никуда от этого не деться, уже это надо принять как данность, да?
Здесь надо подходить, как с лекарствами. Любое лекарство ― яд.
Есть мера.
Всё яд и всё лекарство, то есть любое вещество в одних дозах лекарство, а в других ― яд. Здесь точно такая же вещь, мы же понимаем, что виртуальный мир ― это отдельный мир, в котором существует свое добро и свое зло. К сожалению, решить вопрос тем, что забрать у ребенка гаджет или дать ему гаджет ― это…
Не решение.
Это не ноль и единица. Вопрос состоит в том, что там целый мир, который сам по себе состоит из хорошего и плохого. Поэтому, не разобравшись в том, что делает там ребенок… Нужно смотреть, что он там делает, а не в руках он у него или нет.
Как зло рассматривать это глупо, потому что это объективная эволюция, которую избежать не удастся ни при каких обстоятельствах.
А вот как ты считаешь, что вообще с образованием? Вот ты говоришь, что нас ждет потрясение, изменения.
Я думаю, что сейчас весь мир устроен таким образом, что мы видим, допустим, многие таксисты уже ходят и чешут затылок, глядя на Uber, понимая, что если завтра сделают действительно автомобили, которые будут ездить по дорогам без водителей, то это будет огромное количество.
Это связано с тем, что была промышленная революция, сейчас революция, которая, очевидно, построена, это интернет-революция, которая вот должна случиться. И она медленно заходит, потому что становятся очень умными многие вещи вокруг.
Инструменты учителя тоже радикально поменяются. Мое мнение такое, что функции учителя и школы вообще сдвинутся ближе к функциям социализации и построения личности каждого человека, гармоничного развития. Грубо говоря, физическое его состояние, тело, душа, ум. И, соответственно, социализация.
То есть образовательная задача будет…
Вот образование, именно передача знаний конкретных, которые нужны человеку, будет передана во многом компьютерам, машинам, автоматам, если можно так сказать.
Дело в том, что мы полностью соответствуем образовательному стандарту российскому. Это очень важная вещь, мы делаем тот продукт, который требует школа.
Он правильный вообще? Вот ты считаешь, эта система… Окей, давай только математику возьмем.
Он правильный с точки зрения того, что если на сегодняшний момент существует система измерения международная, PISA, которая меряет всё во всём мире образование, по математике мы там на верхних местах.
То есть, слава богу, вот это всё пока есть, да?
Да, исторически Россия очень сильна в математике и физике. Мы много раз выигрывали все международные олимпиады, мы тесно работаем с теми, кто эти олимпиады готовит. Поэтому мы находимся в одном русле с тем, что происходит.
Если говорить про то, как должно быть вообще в целом, я думаю, что и математика, и любой предмет должен с годами дифференцироваться в зависимости от того, куда человек дальше… Всё более раннее определение человека и его конечной профессии будет определять, потому что юристам нужна одна математика, а физикам другая.
Почему ты говоришь, что чем дальше, тем лучше это будет определяться? Мы будем использовать условные всякие bigdata, изучать уже поведение ребенка и пытаться понять, что ему интересно? Потому что у меня сыну 14 лет, да, и, собственно, главный вопрос, который его сейчас беспокоит ― «А вообще я куда?».
Здесь аналогия очень хорошая, мне кажется, это спорт. Если посмотреть на спорт, то сегодня ребенок, который не занимался футболом или теннисом с четырех лет, обречен на то, что он никогда не станет великим футболистом уже.
Если тридцать лет назад это могло быть, сегодня более раннее определение тех, кто потенциально может попасть, тестирование на вход, на возможность быть в той или иной профессии, определить, гуманитарий или технарь, можно гораздо раньше, чем это делает школа. Школа очень сильно сегодня унифицирует всех детей, и это нормально, эта ситуация во всех странах одинакова. Мы не отстаем в этом смысле. В этом смысле у нас образование достаточно хорошее.
Вообще российское образование, то, что мы видим на проектах в других странах, российское образование не самое плохое. Как, впрочем, и министерства тоже не самые плохие у нас.
А скажи, пожалуйста, вот вы уже вышли на международный рынок. То есть вы вышли, у вас есть в Америке эта же программа.
В Бразилии.
В Бразилии, в Китае вы сейчас тестируете, да?
Бразилия, Китай и Штаты, да. ЮАР еще.
Скажи, а там фактически условно калька-перевод или там всё-таки вы учитываете какое-то?
Ни в коем случае, мы смотрим их стандарты и ориентируемся на них. Дело в том, что здесь…
То есть это как бы отдельный всё-таки проект?
Формирование контента ― достаточно сложная штука. Мало того, что он должен быть переделан под стандарты той страны, куда ты выходишь, переведен, естественно, правильно, поскольку в первые разы можно перевести неверно всё, что есть, понимание того, что там происходит, локализация. И после этого локализация не только с точки зрения языка, но и локализация с точки зрения требований, которые есть в школе.
Еще есть очень большой плюс, что математика, вообще во всём мире Россия воспринимается в математике как высокий уровень.
Как эксперт.
Очень высокий уровень. Соответственно, у нашего продукта существует достаточно большой экспортный потенциал для этого, потому что мы тестируем на тех детях, которые уже существуют в хорошей математической среде. Соответственно, мы для них являемся передним краем.
Скажи, а каким образом туда-то вы идете? Как люди узнают? Это как?
Сейчас стандартно всё. Соцсети, которые существуют, дают оповещения на родителей. Я уже говорил, что мы формируем инструмент работы с конкретными школами. То есть мы идем в школу ногами, приходим, садимся, рассказываем учителю, что это есть.
То есть вы в американскую школу идете ногами?
Идем в американскую школу ногами. Там немножко другая структура. В Америке уже четыре тысячи учителей работает с нами, это тоже достаточно большая цифра.
Подключены.
Подключены, да. Но везде идем в школу, берем, смотрим, выстраиваем интерактивно по отношению к этой школе. Потом берем район, в районе выстраиваем интерактивно по отношению к этому району.
А вот я тебе такой задам вопрос, немножко в сторону.
Да.
Скажи, пожалуйста, вот как ты считаешь, вообще государственное образование ― это благо или это просто вот так исторически когда-то сложилось и теперь мы это принимаем?
Ну, во-первых, я могу сказать моё личное мнение, что Россия испытывала несколько больших скачков эволюционных. Их все можно связать с тем, что мы проводили образование, образовательные реформы. То есть как церковно-приходские школы сделали, через тридцать-сорок лет, как только этот механизм начал работать, мы получили самые великие с точки зрения появления России в мировом смысле, начало XIX века, конец XVIII, где мы получили всех великих композиторов, мы получили всех великих художников, мы получили огромное количество ученых.
Да. Но при этом это были… Церковно-приходские школы ― это не совсем государственные были, то есть это всё равно была какая-то инициатива людей, обязательно всегда были меценаты.
Это была не совсем государственная, но это была государственная программа, которая была позволена, которая была трендом в развитии общества. Кто конкретно тратил деньги, неважно. Важно, что был процесс, который был размером с государство.
Вот когда мы получили возможность работать в этой зоне, как только стала в России возможность образовывать детей, мы получили один скачок. Советская…
Если бы сейчас образование отдали на откуп частным предпринимателям?
Ну, во-первых, общество к этому не готово. Это невозможно просто взять и изменить в один момент, потому что большие объекты, как всё российское общество, к этому не готовы. Это политическое безумие, на мой взгляд, взять и отдать сегодня всё. Прекратить финансировать школу? Я думаю, что это нереально, это бессмысленно обсуждать.
На сегодняшний момент это уже одно из достижений того, что у нас есть бесплатное образование достаточно хорошее. И взять и это сделать ― это сделать шаг назад. Я не верю в то, что это вообще возможно на сегодняшний момент.
Если взять старую систему, мы же понимаем, что 20% людей делают 80% дел в обществе. Чем больше охват, большой охват можно получить только при государственном входе. Соответственно, вычленить все таланты, поняв всех, где талантливые дети находятся, гораздо выгоднее, чем делать как-то локально и только у тех детей, которые имеют возможность.
А у тебя где дети учатся?
У меня дети… У меня старшая дочь закончила уже МГУ, а сын в Бауманском учится, тоже на айтишника, поэтому мне это с точки зрения образования детей…
А был выбор вообще отправлять куда-то учиться или остаться здесь? Вообще как вы принимали решение?
Да, у меня была мысль. Но мы принимали решение, если честно, волюнтаристически-эгоистическим путем: будешь учиться здесь.
Не хотелось оторвать?
Не хотелось, хотелось кровинушку рядышком, чтобы были все, да.
Если вернуться к проекту Учи.ру, не может ли потом этот проект заменить учителя так или иначе?
Может ли стиральная машинка заменить человека? Думаю, что нет.
А как ты себе видишь развитие проекта? Что дальше-то с ним, вот вообще куда? То есть сейчас это пока начальная школа, математика.
Да. Значит, у нас есть подразделение, которое занимается перспективными разработками, там мы делаем разные предметы. И сейчас мы заканчиваем русский язык и понимаем, что всё получается.
То есть когда мы берем предмет, ищем под него команду, которая будет это делать. Внутри нее существует определенный набор методистов, которые очень хорошо разбираются в предмете, и набор людей, которые формируют контент, потому что этот контент ― это сложная штука. Визуализация, понимание поведения ребенка. Это очень сложный механизм, который мы не можем реплицировать десятками, он должен… Он у нас только естественным путем развивается.
У нас работает сейчас уже почти 150 человек.
Это кто в первую очередь?
В первую очередь это программисты и методисты.
И методисты.
И методисты, да.
Скажи, а вы тестируете на каких-то, не знаю, звездных учителях?
У нас есть фанаты, инициативная группа, которые нам очень сильно помогают. И получается, что чем дальше ты в проект идешь, тем больше ты сливаешься, пересекаешься с учителями, уже учителя у нас работают, а наши методисты в школах. У нас поэтому не существует проблем с коммуникацией, потому что мы всё время находимся в коммуникации с учителями, они обсуждают, обратная связь очень высокая, поэтому достаточно быстро интегрируется.
Говоря о планах, просто мы хотим написать к концу 2019 года полностью контент всей школы, полностью. Это означает, что любой ребенок с любого возраста сможет учиться по стандарту. Ну, естественно, существует огромная зона образования. Поскольку Учи.ру ― платформа, она не подразумевает то, что…
Можно написать массу предметов, которые ребенок будет видеть у себя. У нас есть, например, предмет «предпринимательство», то есть там, где дети должны с детства быть уже предпринимателями, где они решают задачки.
Они какого возраста?
Это на несколько классов разбросано. Мы проводим олимпиаду, которая называется «Междисциплинарная олимпиада», в которой участвуют каждые две недели 700 тысяч человек. По разным предметам, это когда несколько предметов в одной олимпиаде. Это огромная цифра.
И эти олимпиады тоже являются таким большим драйвером дальнейшим, потому что популярность олимпиады растет, участвуя в ней, дети совершают очень большой рывок, поскольку он уже реально сидит и думает над олимпиадными задачками, ему нужно включать мозг уже совершенно на другом уровне. Они получают за это сертификаты от Учи.ру, они все ходят счастливыми, радостными.
Вы видите вдруг, да, что вот там есть какой-то талантливый ребенок. Заметно, он опережает всё. Есть ли дальше какая-то идея, программа, как помочь этому ребенку?
Хорошо, я сейчас объясню. Мы немножечко разделяем цели. Работа с абсолютно талантливыми детьми ― Вадим Мошкович ― я так понимаю, у него это основная цель.
Да, фокус на одаренных детей.
Фокус на суперталантливых, да. Нашу задачу мы видим другую. Для того, чтобы написать контент для среднего ребенка, допустим, X миллионов рублей нужно для одного класса. Дальше, если мы хотим взять края, детей, которым трудно дается, и детей, у которых очень быстро, у которых высокий performance, эта цифра увеличивается и с этой, и с этой стороны. Всё сложнее и сложнее. Писать контент для детей, которые…
Мы проводили с фондом «Абсолют», группой «Абсолют» проводили в их школе, они поддерживают одну школу, благотворительный фонд «Абсолют». Мы проводили на трудных детях, которым тяжело, которым тяжело всё дается. Они содержат там школу целую в Подмосковье. Мы тестировали на них, получается, что либо они занимаются на уровень ниже, грубо говоря, ребята в шестом классе изучают третий, но они двигаются, они не стоят, они всё равно двигаются в математике.
Проблема образования в мое время, когда я учился, была такая, что у меня полкласса сидело и ничего не делало, а полкласса уже давно не понимало то, что проходят. Поэтому это была какая-то бредовая ситуация, где серединка как-то двигалась, с какой-то скоростью, а было два края, допустим, которым было просто не интересно на уроках.
И этого можно избежать как раз при помощи такого инструмента. Так вот, создание инструмента для детей, которым трудно дается, и создание для суперталантливых детей ― это примерно такая же по своей себестоимости вещь, как сделать для 80%.
Понятно.
Таким образом, двигаться в стороны ― это вопрос эволюции проекта, куда будет. Всё более точно.
Вот про развитие, опять же, вот в Китае. И почему.
В других странах вообще в целом.
Да.
Дело в том, что это нужно делить на две части. Первая ― это то, какие существуют программы. Есть программа Обамы, в которую вложено 2 миллиарда долларов, если я не ошибаюсь, или 20 миллиардов, какая-то цифра такая. В этом смысле для меня всё, что больше тысячи, всё мильён, поэтому сколько-то очень много они там вкладывают в эту программу в Америке.
Есть коммерческие компании, которые развиваются. Все большие проекты ― они, безусловно, коммерческие. Есть компания Mathletics очень большая, она на англоязычном пространстве существует, где по сути тесты, где детей тестируют, разные формы тестов, где детей можно протестировать. Здесь надо понимать, что есть отличие тестов от процесса обучения. Это разные вещи. Либо ты формируешь у человека… либо ты ему даешь задачу и ждешь, пока он додумается сам, либо ты интерактивно заставляешь его придумать алгоритм.
Его ведешь.
Смысл состоит в том, что у ребенка в голове должен родиться алгоритм. Если ребенок сам что-то решил, он никогда в жизни этого не забудет. Это самое надежное знание, которое существует.
Я проверю на своей дочери в ближайшие выходные.
Отлично. Обязательно.
Если говорить про дифференциацию, то сейчас верхние строчки в мире занимают компании, которые являются… как Coursera, это один из известнейших ресурсов, где курсы лекций, целые курсы.
Да.
Да. Либо Duolingo, известная тоже, изучение языков. Там и для взрослых, и для детей. Это перемешанная вещь образовательная. Но что касается начальной школы, мы сейчас находимся на 48, по-моему, месте в мире из образовательных сайтов и с самым долгим временем нахождения на сайте. А для нас это самый главный показатель.
В среднем на сайте у нас ребенок находится ― в разное время было от 20 до 15 минут. Это означает, что если выбросить тех, кто присоединился и ушел мгновенно, это очень большой промежуток времени. И главная задача, качество контента определяется именно тем, сколько времени.
Ты провел.
Да.
Хорошо, а есть какие-то…
Еще одну цифру назову. В среднем на Coursera оканчивают курс 3% людей, которые его начали. В среднем. А у нас эта цифра близка к половине.
Скажи, пожалуйста, а есть какое-то ограничение? Условно, ребенок завис и там уже полтора часа сидит? Пусть сидит или все-таки есть какая-то там отметка?
Планочка, отгораживающая его?
Типа «ребята, идите, погуляйте».
Мы не видим там экстремальных времен. Мы не видим экстремальных времен.
А, то есть нет.
Мы об этом думали, но там в принципе у ребенка существует некая ритмика, которая в школе заложена, как ни странно, что он отработал свои 40 минут, ему уже нужно пойти, побежать конфетку съесть или сбегать, тридцать кругов вокруг дома оббежать. Это у него там уже.
Дети в этом смысле… не существует. Конечно, дело в том, что наш контент отличается тем, что он все-таки устает. Это не стрелялка и ходилка, где они ходят и убивают каких-то животных или кого там, монстров. Вот там они могут зависать, а здесь такой ситуации нет. У него все-таки нагрузка, но она ему нравится. Цель формирования контента такая, чтобы ребенку нравилось быть образованным.
Про фонд «Созидание». Ты так же, как и я, попечитель фонда «Созидание». Наши зрители знают про этот фонд, потому что Лена Смирнова в гостях у меня была и разные другие попечители. Я с большим удовольствием всё время рассказываю про фонд, потому что я горжусь тем, что мы делаем. И я рада, что ты влился в наш фонд, собственно, в нашу компанию.
Я тебе задам вопрос, да. Что тебя замотивировало прийти к нам и что ты считаешь главным, что делает фонд? Хотя он много чего делает главного. Потому что сейчас у меня очень прикладная задача, я хочу привлечь… после каждой такой программы мы привлекаем волонтеров в фонд, какие-то деньги, поэтому не стесняйся, рассказывай.
Я скажу так. Значит, с фондом я уже 10 лет, то есть изначально первый раз я стал помогать фонду десять лет назад.
Это единственный универсальный фонд, в котором существуют и медицина, и образование, и малоимущие. Это очень широкий спектр воздействия. По сути, он на сегодняшний момент является универсальным инструментом для любого человека, который хочет потратить на благотворительность. При этом он тратит на благотворительность только те деньги, которые… попечители полностью обеспечивают фонд своим функционированием.
Да.
А деньги тратит человек только туда, куда он хочет потратить. Я думаю, что это в принципе уникальный инструмент в поле благотворительных фондов.
Лена Смирнова, сама наша бессменная генеральный директор фонда, конечно, человек огромной души и неимоверной энергии. Не каждый день встречаешь таких людей.
То, что касается образования, мне тоже нравятся все программы, тем более мы в последнее время, наш Учи.ру и «Созидание», мы сейчас готовим новую программу. Ты опередила меня немножечко, спросив, что мы делаем с талантами. У нас 315, по-моему, стипендиатов.
В фонде, да.
Дети из малоимущих семей, которые получают от нас стипендии. Эти стипендии ― это правда мотивирует детей, они действительно стараются для того, чтобы их получить. Они стараются и успевать… И дело в том, что, имея доступ и к учителям, и к родителям, и к детям, коммуникацию, Учи.ру может таких детей, во-первых, социально справедливо, дать возможность этим детям образовываться дальше.
То есть есть список претендентов на такую стипендию, и ты можешь выбрать одного, двух, нескольких человек, которым ты платишь стипендию. У меня есть несколько стипендиатов, на протяжении уже нескольких лет разные, они меняются. Ты всё время получаешь фидбэк.
Абсолютно.
И это, конечно, тоже удивительная история.
Это волшебно.
Когда тебе человек, которого ты никогда не видел, который где-то живет, и он вдруг тебе пишет письмо и рассказывает о своих достижениях.
Да, это трогательно.
Это, конечно, невероятно. И я тоже считаю, что у фонда удивительная, уникальная совершенно структура именно в том, что это как бы такой фонд маленьких дел. То есть есть и большие дела, но вот глобально это действительно тот самый случай. Вот есть, я не знаю, у вас лишняя тысяча рублей или лишние три часа времени, ты точно можешь найти возможность прийти в фонд, и обязательно твои руки, твоя помощь или твои деньги найдут, куда.
Безусловно, абсолютно с тобой согласен.
Потому что есть фонды прекрасные, которые занимаются целенаправленно какой-то одной большой проблемой. И это тоже очень круто и очень здорово, но мне нравится, что «Созидание» помогает просто совершенно разным людям в разных…
Ты как портной, можешь сшить любую…
Да, удивительно.
Любую форму собственного благотворительного участия, которую ты хочешь. В этом смысле, конечно, универсальность этого фонда, пожалуй, единственная.
А я пришел туда просто по одной простой причине ― потому что, в принципе, мне хватало, достаточно того, что я фонду помогал. Но в какой-то момент меня просто наш общий друг попросил помочь с менеджментом внутри, чтобы там немножечко поменять структуру, посмотреть как-то стратегию, развитие будущего. И вот как раз в этот момент я решил стать попечителем. То есть меня пригласили, я, естественно, согласился. Вот.
Соответственно, для меня это стало частью моей жизни в какой-то степени.
Уже заканчивается совсем программа. Вот так как миссия в том числе телеканала и моей программы ― рассказывать про таких прекрасных предпринимателей, бизнесменов, как ты, потому что это правда очень важно.
И при этом хочется понять, как ты живешь еще, да? Вот я же тебя спросила про яхты, ты сказал «нет». Хорошо, какие есть, скажем так, радости для тебя, которые ты пользуешься, имея некую возможность?
Для меня сегодня спорт и, наверно, то, что… Дело в том, что все мечты формируются в детстве. Я думаю, что у меня не было чего-то такого, чего мне хотелось бы.
Я примерно понимаю, как живут те, у которых есть яхты, поскольку у меня была возможность там побывать, и самолеты свои частные. Но меня в эту жизнь не тянет, если честно, вообще никоим образом. Мне кажется, что быть важным для людей ― это главнее, чем… То есть в людях, внутри людей всегда интереснее, чем внутри предметов. Предметы все когда-то заканчиваются, а люди бесконечны, можно их узнавать, сколько хочешь, до бесконечности. Здесь я не знаю, ничего особенного.
У меня есть спорт, который занимает у меня очень много времени. Ну и путешествия какие-то, всё.
А скажи, пожалуйста, у тебя были когда-нибудь желания уехать, когда у тебя что-то такое прямо?
Я по работе жил в Сингапуре. Я примерно понимаю образ жизни тех людей, вернее, хорошо понимаю образ жизни тех людей, которые живут вне. Я внутри русский человек с нерусской фамилией, но я абсолютно русский человек внутри. Россиянин, вернее.
Поэтому у меня никогда не было желания куда-то уезжать. Я великолепно отношусь к путешествиям за границу, но через две недели меня…
Тянет, да.
Только здесь есть люди, с которыми я могу находиться в одном русле, в одном русле мышления. Для меня это гораздо важнее, чем возможность вкусно поесть или в тепле полежать. Для меня это гораздо важнее, скажем так.
Спасибо тебе большое.
Спасибо, Наташа, тебе большое спасибо.
Мне очень приятно.
Спасибо.
