Алексей Кортнев: «У Собчак никакого политического багажа. И амбиций не было еще позавчера. Это карнавализация»

Синдеева: Мой гость Алексей Кортнев пришел ко мне на запись программы сразу после своего дня рождения. Возможно, что декантер Bork ему сегодня подошел бы лучше, но я его буду угощать черным чаем с мятой, потому что чайник, который мы уже в которой программе рекламируем, он клевый, он держит температуру, а самое главное, что скоро новогодние праздники, и бегите все в Bork за подарками.

Синдеева: Программа «Синдеева» опять в бутике Bork на Смоленке, и у меня сегодня в гостях друг телеканала Дождь, мой старый знакомый Алексей Кортнев, музыкант, лидер группы «Несчастный случай». Леша, привет.

Кортнев: Привет-привет.

Синдеева: Мы с тобой полтора года назад встречались, помнишь, в гольф-клубе «Линкс», это была такая красивая программа, мы с тобой говорили много о гольфе, но в том числе мы с тобой тогда говорили про настроение того времени. Это было полтора года назад, и нам тогда с тобой казалось, что, в общем-то, уже многие границы какие-то пройдены, и что дальше уже, в общем-то, некуда. Но за это время случился арест Серебренникова и его коллег, за это время случился арест историка Дмитриева, истерика вокруг «Матильды» и агрессия православных активистов, в общем, много чего изменилось. И где опять же, конец? Ты его видишь? Как ты чувствуешь?

Кортнев: Нет, я его не вижу совершенно. И мне кажется, что уже несколько лет назад была перейдена некоторая грань, до которой еще Россия старалась выглядеть каким-то светским государством, и государством, вовлеченным в мировые какие-то структуры, европейские, мировые и так далее. А сейчас, мне так кажется, и я думаю, что не одному мне, что было принято какое-то решение, может быть, даже иррациональное решение, на подсознательном уровне, что и гори оно синим пламенем, что типа мы хлопнули дверью, и теперь все можно уже. Потому что в обозримом будущем примирение с цивилизованным миром невозможно, для примирения нужно совершить невозможные для нашего нынешнего руководства шаги, например, извиниться, прекратить какие-то действия в Крыму и на Донбассе. Понятно, что этого сделано не будет, и как-то несколько лет назад казалось, что ничего, как-нибудь рассосется, а сейчас совершенно очевидно, что не рассосется, не рассасывается. И мне кажется, что мы немножко махнули рукой на себя.

Синдеева: Тут знаешь, мне такой пример пришел в голову, как с подростками бывает. Вот он там что-то нашкодил, ведет себя отвратительно, и родители тоже встают в позу, и дальше все, никакого движения друг другу навстречу нет. Вот я иногда думаю, ну может быть, сильные державы, сильные страны должны проявить какую-то мудрость, понимаешь…

Кортнев: Слушай, это было бы прекрасно.

Синдеева: Мудрость, понимаешь?

Кортнев: Но ты думаешь, что там есть какая-то мудрость, что мы одни такие козлы?

Синдеева: Не знаю.

Кортнев: Мне кажется, что примерно равно… Когда я говорю: цивилизованный мир, это не комплимент, цивилизация — не знак мудрости вовсе. Давай заменим слово «цивилизованный» на «богатый, хорошо живущий», хорошо в смысле материально хорошо живущий и так далее, но не более того. Я не знаю, я понимаю, что, наверное, было бы гораздо комфортнее жить где-нибудь в Англии, а вот в Италии или в Испании современной, мне кажется, мы бы сейчас с тобой сидели, будучи испанцами, и вели бы ровно такую же беседу.

Синдеева: Да, вот как они сейчас…

Кортнев: «Что творится, караул, помогите!». Или где-нибудь в провинции Венето мы бы сейчас, на берегу венецианских каналов, сидели бы в кафе и говорили: «Куда катится наша республика» и так далее.

Синдеева: А вот интересно, они-то так говорят или нет? Вот ты знаешь, когда приезжаешь в Европу, это не чувствуется, согласись.

Кортнев: Ну да, не чувствуется, согласен.

Синдеева: Это не то, что они там озабочены судьбами родины.

Кортнев: Ну да, наверное, не чувствуется.

Синдеева: Ну, может, мы просто там не живем.

Вот ты тогда мне сказал, что ты уже года два, в тот момент, не пишешь песен, что не пишется, что писать любовную лирику уже вроде возраст не тот, и группе много лет, и надо как-то реагировать на то, что есть, а реагировать тяжело. Но за полтора года что-то изменилось? Ты писать начал? К тебе вернулась эта реакция, вдохновение?

Кортнев: Да, на самом деле я начал что-то писать, и мы сделали, то есть еще не сделали, но по крайней мере, сочинили 5-6 каких-то новых песен, что для 34-летней группы довольно много, я тебя уверяю. И я очень доволен тем, что написалось за последнее время, но на самом деле, я это совсем недавно понял, почему так все замедлилось в смысле производства песен. Потому что песни, ну, я во всяком случае их так сочиняю, — это всегда реакция на некоторое удивление, на какой-то шок, на какое-то изумление, радостное, может быть, может быть, наоборот, совсем не радостное.

Синдеева: Трагичное.

Кортнев: Трагичное, да. Но на какое-то новшество, на какую-то новость. И поэтому, когда ты юноша, тебе 18-20 лет, ты же сталкиваешься с новым для себя чуть ли не каждый день. Это любови, это дружбы, в конце концов, просто даже социальная и политическая сторона жизни открывается для тебя как-то по-новому совершенно. И ты на это реагируешь, ты пишешь в результате по 20-30 песен в год, потому что ты удивляешься 20 раз в году. А сейчас я реально удивляюсь, может быть, один раз в году, и то, как правило, это удивление связано с моими собственными детьми, или еще какими-то маленькими поводами. То есть они для меня-то очень важны, но я понимаю, что об этом рассказывать аудитории мне совершенно не хочется. Мне не хочется рассказывать о своих отношениях с шестилетней дочерью людям, которые приходят в зал, это мое, абсолютно интимное, и более того, я не думаю, что это заинтересует рок-н-ролльную публику. Бывают, конечно, удивительные исключения, у Адриано Челентано есть песня «Бомбино».

Синдеева: У него более спокойная жизнь.

Кортнев: Обращение к дочери именно, как ты подросла, моя детка, у тебя уже мальчик и все такое. Но я вот больше таких песен как-то не слышал ни у кого.

Синдеева: Но при этом, вот вы выпустили песню «Патриот», из того, что было в публичном пространстве, потому что 5-6 песен, я честно скажу, я еще не слышала.

Кортнев: Да их еще никто почти не слышал, кроме моих самых близких друзей под гитару. Мы их вот сделаем скоро и запустим.

Синдеева: И на Дожде будет, как обычно, традиционная премьера концерта.

Кортнев: Да, с удовольствием, конечно.

Синдеева: Так вот, ты «Патриот» написал, это такая пародия была на Михалкова, после которой ты еще получил большое количество всяких какашек…

Кортнев: На самом деле я ничего не получил в результате, то есть все как-то погрозились, погрозились, помахали кулаками, но машину мне не поджигали и на грузовике не въезжали в подъезд. Ничего не было, абсолютно.

Синдеева: Слава богу.

Кортнев: Там была история забавная. Я в этот момент работал на одном государственном телеканале и вел там сатирическое шоу, под названием «Салтыков-Щедрин шоу». Именно для этой программы были написаны несколько песен, которые мы сейчас поем в концерте, две мы поем, «Патриота» и «Халяву», пользуются они, надо сказать, большим успехом у публики. Самое удивительное, что песня «Патриот», которая вызвала такую волну негодования, она сначала прозвучала в эфире федерального канала НТВ, и совершенно не вызвала никакой реакции, как ни странно.

Синдеева: Никакой Вайнштейн тебе не…

Кортнев: Нет. Тимур ее прочитал, текст, сказал, отлично, очень смешно, давайте пойте.

Синдеева: А скажи, она же, если говорить про то, на что откликаешься, то есть на что ты тогда откликнулся? Это же не просто под программу по сценарию писал, наверняка ты…

Кортнев: Под программу по сценарию. Ты понимаешь, тут какая история, я понимаю, что вот таким вот искусственным методом можно написать вообще целый альбом. Я просто не хочу, и ребята не хотят из «Несчастного случая», потому что мы эти две песни играем, и получаем хорошие дивиденды в виде зрительской реакции, но мы понимаем прекрасно, что это не наше, это видно, что это такое, инородное тело в концерте все-таки. Мы это так и объявляем, что вот две песни, которые были написаны на заказ, мы их сейчас споем. С другой стороны, какая-нибудь «Песня о Москве» и «Бэтмэн» тоже были написаны на заказ.

Синдеева: Когда «О Москве» была написана на заказ, почему?

Кортнев: Ты не знаешь историю «Песни о Москве»?

Синдеева: Нет, не знаю.

Кортнев: Ты что, это чудная совершенно история.

Синдеева: Ну, давай.

Кортнев: Когда еще Мостовщиков руководил журналом «Столица»…

Синдеева: Блестящее время! Вообще что мы там только не делали тогда вместе! Чистое хулиганство было.

Кортнев: Да-да-да. Так вот, был тендер объявлен на рекламную кампанию журнала «Столица», и для этого тендера я предложил такую вот историю, что мы пишем песню, ее не было еще, и в эту песню вставляем рекламный лозунг. А лозунг, который, опять же, был предложен, «влюбленный в столицу». «Столица» — журнал, влюбленный в столицу. В «Коммерсанте» за это за все проголосовали, сказали — круто, ребята!

Синдеева: И денег заплатили?

Кортнев: Дальше начинается история. Говорят, отлично, давайте, пишите песню. Мы написали песню, принесли. Говорят — ой, какая красивая песня, отлично, давайте записывать.

Синдеева: Подожди, а это тогда принимал решение Мостовщиков и Орлуша, которые тогда были, или это был Яковлев еще?

Кортнев: Я не знаю, это выше принималось, это, наверное, на уровне руководства прямо издательского дома решалось. Давайте записывайте! Мы говорим — ну, дайте денег. Все, все, мы сейчас вот верстаем бюджет, вот уже пишите. Мы, значит, записали за две тысячи долларов США, что по нынешним временам это двести тысяч, с симфоническим оркестром, со всеми делами.

Синдеева: Сами вложились.

Кортнев: Сами вложились, клип будет снимать Хлебородов, все дела. Записали, принесли. Прямо вот мы приносим в редакцию, говорим — нате вам кассету. Нам говорят — какая жалость, журнал «Столица» закрылся.

Синдеева: Да, это было ужасно.

Кортнев: И это произошло одновременно, то есть мы закончили всю эту запись и прочее, и накрылся мостовщиковский журнал. И остались мы…

Синдеева: Зато все права остались у вас, и вы уже сколько лет поете эту песню.

Кортнев: У нас остались все права, конечно. Ну, и в результате осталась очень хорошая песня, которая одна из визитных карточек группы, и мне она очень дорога.

Синдеева: Сейчас мы кусочек ее послушаем.

Синдеева: Про программу «Салтыков-Щедрин» ты уже начал говорить, вот опять же, тогда ты мне рассказывал, что это была такая попытка Вайнштейна как бы изменить образ телеканала НТВ, и в том числе запустили такой проект. Но он недолго продержался, я так понимаю, всего несколько месяцев. Вот какие причины? Не получилось поменять имидж? Или не смотрели?

Кортнев: Наташа, я совершенно искренне не знаю. Дело в том, что есть формальный и очень печальный повод — заболел Задорнов, Михаил Николаевич, который собственно, был… Я не могу сказать, что вот прямо на нем держалась эта программа, но в большой степени это так. У него был огромный авторитет, и много народу смотрело именно Задорнова. Он заболел, и надежды на то, что он вернется, и программа возобновится, нет, поэтому формально закрытие произошло поэтому. А на самом деле не знаю.

Синдеева: А скажи, ты продолжаешь вести программу «Устами младенца»?

Кортнев: Я продолжаю вести программу «Устами младенца», но новые выпуски снимаются уже с другим ведущим, насколько я знаю.

Синдеева: Вот у меня такой вопрос, этический, моральный, который сейчас все время опять же стал возникать, в последнее время все больше и чаще. Вот, с одной стороны, «Устами младенца» прекрасная программа, и понятны все твои внутренние аргументы, почему ты ее делаешь, делал. Но при этом ты ее делал на канале НТВ, где рядом с этой программой, мы знаем, что показывают, и все эти пропагандистские фильмы, и постоянное накачивание аудитории агрессией, ненавистью и так далее, все это там есть. Вот чувствовал ли ты какую-то все-таки неловкость оттого, что ты работаешь на канале?

Кортнев: Да, смотри, какая история. И меня, и еще несколько человек, которые там по разным причинам удержались, не удержались, в общем, Тимур призвал, аргументируя этот призыв тем, вот он пришел и позвал к себе совершенно других людей, и в беседах со всеми нами было сказано, что мы меняем канал, мы хотим сделать НТВ с человеческим лицом, причем с интеллигентным человеческим лицом. Да, я пока не могу убрать из сетки сериалы про бандитов и ментов, но ты же понимаешь, это не делается даже за один сезон. Мы все это, да, понимаем, и я в том числе. Поэтому, может быть, и хорошо, что теперь там будет работать другой ведущий, потому что сейчас, уже по прошествии двух лет, очевидно стало, что канал не поменялся.

Синдеева: То есть ты, вот скажи, это было не твое решение?

Кортнев: Нет, не мое.

Синдеева: А ты бы сейчас все-таки какое принял решение, при продлении, условно, контракта, к тебе пришли бы если?

Кортнев: Я бы продолжил снимать программу «Устами младенца». Ты знаешь, на самом деле должен признать, к своему стыду, что я совершенно не знаю, что творится… То есть я, как честный человек, конечно, понимаю, что программа «Устами младенца» окружена не высокопробным материалом, ни с этической, ни с эстетической точки зрения, но я этот канал не смотрю никогда, и поэтому как-то…

Синдеева: А здесь нет все-таки такого, скажем так, это, конечно, будет резкое слово, скажем так, мягкого коллаборационизма, нет? Вот в этом?

Кортнев: Ну, наверное, есть. Я с этой точки зрения просто не думал, то есть такого сотрудничества…

Синдеева: Потому что, с одной стороны, это легитимизирует все то, что происходит на этом канале, условно, присутствие тебя и такой программы на канале.

Кортнев: Ну да.

Синдеева: С другой стороны, я могу в свой адрес сказать, наличие телеканала Дождь в сегодняшних реалиях, в отсутствие практически вообще свободных СМИ, — это тоже легитимизация того, что происходит. Вот знаешь, это такая постоянная рефлексия. И что, надо взять закрыть?

Кортнев: Тогда уж скажем совсем категорично, и то, что, например, Алексей Навальный ходит на свободе, имея два условных срока, что противоречит Уголовному кодексу Российской Федерации, и так далее. Тоже, вот, смотрите, как у нас все…

Синдеева: Мы тут недавно с Лазаревой говорили, вот тоже как раз мы подняли эту тему, что еще два года назад она тоже, как раз в интервью у меня, говорила о том, что, ты знаешь, все равно, я бы делала хорошие программы, потому что я делаю хорошую программу, в общем-то, на любом канале, потому что я знаю, какая у меня аудитория, тоже мамы, тоже дети. Она говорит, а вот сейчас я бы уже не стала делать, потом что, вот опять же, уже, видно, какие-то флажки, перешли.

Кортнев: Наверное, да. Наташ, после нашего сегодняшнего, вот этого разговора, я ей-богу бы задумался гораздо крепче. Я, действительно, вот с этой точки зрения не смотрел на это, то есть, может быть, просто искусственно отгоняя от себя ту рефлексию, о которой ты только что сказала. Потому что, конечно, если начать все анализировать, вообще в принципе нельзя появляться ни на каком канале вообще, ну вот кроме Дождя, который действительно независим от власть предержащих. А так, показали твой клип где-нибудь на…

Синдеева: А где-нибудь показали еще, кроме НТВ, не знаешь?

Кортнев: Не знаю.

Синдеева: Михалков что-то ответил тогда? Я забыла.

Кортнев: Нет-нет, ничего.

Синдеева: Нет, не было?

Кортнев: Слава богу, Никита Сергеевич, все-таки если бы он еще полез по этому поводу ругаться, то это было уже совсем смешно. Нет, обошлось.

Синдеева: Вот тогда ты мне рассказывал, что вы готовите премьеру рок-оперы в Казани, сейчас я точно скажу название.

Кортнев: Не в Казани, в Уфе.

Синдеева: В Уфе, прошу прощения. В Башкирии, в Уфе, «Акбузат».

Кортнев: Да-да.

Синдеева: Это состоялось?

Кортнев: Да, конечно, это состоялось.

Синдеева: Расскажи.

Кортнев: Это состоялось ровно год назад. Прямо тоже был такой прекрасный подарок мне к пятидесятилетию, в первых числах октября состоялась премьера. Спектакль получился, на мой взгляд, очень хороший, он яркий, он смешной местами весьма. И что очень полезно, он вызвал, конечно, опять же, бурю возмущения башкирского Курултая, которые стали писать и звонить, и говорить, что все было не так на самом деле, и это поношение…

Синдеева: Истории?

Кортнев: Национального эпоса, истории и так далее. А это, конечно, всегда очень работает на популяризацию продукта, как ты понимаешь, потому что все сразу же побежали смотреть, что где же там такое поношение и издевательство. На самом деле, конечно, ничего подобного там нет, это просто история, сильно осовремененная, иначе бы ее никто не стал смотреть, особенно молодежь.

Кортнев: Я туда понавставлял кучу башкирских слов, для этого специально консультировался со знакомыми людьми, живущими в Башкирии, собственно, из того театра, в котором мы работали. Какие-то устойчивые слова и выражения, такие, как «мама», «папа», «дедушка», «бабушка», «ковер», «кумыс» и так далее, там используются. Но все-таки основное…

Синдеева: А эта история закончилась или это стало репертуарным?

Кортнев: Нет, это репертуарный спектакль, он…

Синдеева: А в Москву-то они его не будут привозить?

Кортнев: Ты знаешь, у меня была огромная надежда, что он отберется на «Золотую маску» в прошлом сезоне, но этого не произошло, потому что… Вернее, почему не произошло, я не знаю. Может быть, он показался недостойным «Золотой маски», но дело в том, что из Уфы отобрался какой-то оперный спектакль из Башкирской национальной оперы. Два спектакля из одного города, естественно, не могут быть привезены. Ну, может быть, еще не вечер, и куда-нибудь мы поедем. Вообще спектакль делался как фестивальный, то есть он в очень легких декорациях.

Синдеева: Ну давай о судьбах родины.

Кортнев: Давай.

Синдеева: Вот опять же, в той программе ты мне сказал, что ты мало, вернее, вы никогда не рекламируете, ты и ваша группа, ничего вредного, ни алкоголь, ни табак и так далее.

Кортнев: Ну да, не алкоголь и не сигареты.

Синдеева: Это так и есть. И что ты никогда не участвовал в поддержке каких-то политических партий. Но тут ты записал ролик по поводу того, что надо допустить Навального к выборам. Это такое высказывание, это, конечно, не за партию «Навальный», но в общем-то, это такое политическое высказывание. Почему не выдержал?

Кортнев: Да не не выдержал. На самом деле я совершенно легко это решение принял. Во-первых, я категорически отрицаю то, что я агитирую за Навального. Я и в этом ролике, хотя там было всего 30 секунд, сказал, что Алексея Навального и любого другого человека, который наберет необходимые 300 тысяч подписей. Ну потому, что…

Кортнев: Я как раз очень сомневаюсь в том, что Алексею, не хочу сейчас ни в коем случае с ним вступать в полемику, но я бы не хотел такого президента, как не хочу и нынешнего. Но просто нужна же какая-то… Просто если не будет ни одного альтернативного кандидата, то будет вообще какая-то фигня просто уже совсем!

Синдеева: Хорошо. Сам подвел к этому вопросу. Вот Ксения Собчак скорее всего…

Кортнев: Пускай будет.

Синдеева: Скорее всего пойдет и будет избираться. И ты слышишь ту дискуссию, которая вокруг этого развернулась, особенно внутри либеральной среды, что как же так, она будет играть на мельницу существующего режима. Мы видели яркие заявления многих приличных людей, которые говорили о том, что нельзя, Ксения, этого делать, потому что она будет выступать спойлером, с одной стороны, для, условно, Навального, а с другой стороны, она будет таким образом легитимизировать эти выборы. Вот что ты думаешь?

Кортнев: Ну, что я думаю? Я думаю, что это печальная очень ситуация. Почему? Потому что Ксюша, она не политик, она никогда не занималась политикой. То есть да, у нее были многочисленные, довольно яркие высказывания и поступки, которые лежат в поле политики, но она никогда этим не занималась профессионально. А это значит, что у нее как бы нет основного… То есть это получается такой некий фрик, идущий во власть. Когда Ксюша занимается своими делами, она прекрасна, она очень умелый ведущий, и артистка неплохая и так далее, журналист очень хороший, но именно из-за того, что у нее нет никакого политического багажа, и политических амбиций не было еще позавчера, это такая карнавализация получается процесса, то есть появляется персонаж такой забавный. И с этой точки зрения это, конечно, нехорошо, к сожалению. Но…

Синдеева: Но с другой стороны, ты же сам говоришь, любой, кто может набрать 300 тысяч голосов, имеет…

Кортнев: Да, она имеет полное право на это. А уж хорошо это или плохо, извините, мы можем об этом только говорить.

Синдеева: Что непонятно, где бы, откуда бы взялся вот такой именно политик. Не приличный какой-то человек, который мог бы пойти, а политик. Потому что как бы где…

Кортнев: Потому что да, потому что выжжено все абсолютно это поле. Но все равно я думаю, что было бы больше оснований баллотироваться в президенты у Зыгаря или у тебя, например, чем у Ксюши.

Синдеева: Ну ладно.

Кортнев: Ну нет, просто вы более как-то в процессе, в этом поле гораздо более укорененные персонажи. И все равно этого не происходит. Или там, не знаю, у Леши Венедиктова с «Эха Москвы». Но…

Синдеева: Ведь если опять же посмотреть в корень, вся проблема в том, как у нас устроена система. То есть по идее должен прийти просто разумный человек.

Кортнев: Ну, хорошо бы.

Синдеева: С совестью, порядочный, честный, который как минимум должен начать менять систему для того, чтобы опять же через какое-то время даже нормальному человеку не превратиться в диктатора, именно потому, что система так построена, и она не меняется. То есть поменять президентскую на…

Кортнев: Парламентскую.

Синдеева: На парламентскую. Я не знаю, какие, я не очень хорошо понимаю в этом, но какие-то системные изменения. Может быть, тогда в этом случае, не важно, кто пойдет, но важно, чтобы человек был, правда, порядочный и честный. Это очень важно. Вот, мне кажется, здесь…

Кортнев: Ну да.

Синдеева: Я знаю, что ты несколько раз уже по этому поводу отвечал, но все-таки. Я сейчас готовилась, я вспомнила про этот эпизод. Тебя, если я правильно помню, поправь меня, в какой-то момент как-то поймали журналисты, как это обычно бывает, и ты дал достаточно резкие, в общем-то, такие неожиданные для тебя высказывания по поводу оправдания закона Яровой.

Кортнев: Яровой, да-да.

Кортнев: Ну ты знаешь, что касается пакета Яровой, я просто не разобрался в вопросе совершенно, и меня именно поймали, ты очень точно сказала, где-то набегу, на скаку. По этому поводу вообще высказываться как-либо очень тяжело, потому что с терроризмом бороться надо? Надо. А дальше начинается такое скольжение по льду, нюансов, оттенков и так далее. То, что в результате принято, ну да, принято и не работает просто потому, что не может заработать по массе причин. Высказался я действительно необдуманно. Что касается Крыма и Украины, мне кажется, тут все стало настолько понятно. Если еще вначале были какие-то сомнения, то сейчас их не осталось уже совсем. Просто по мере того, как открылась информация, стало понятно…

Синдеева: Как это все случилось.

Кортнев: Как это все было провернуто. И, конечно, сейчас уже было бы странно высказываться в каком-то духе «Крым — наш» и прочее. Для меня во всяком случае невозможно.

Синдеева: Слушай, тебя украинцы включили вот в этот свой список «Миротворец», это за высказывания по Крыму как раз.

Кортнев: Я не знаю.

Синдеева: Скажи мне, что ты почувствовал?

Кортнев: Я почувствовал просто, наверное, ничего, кроме удивления, потому что между единственными моими высказываниями по Крыму и включением в список «Миротворец» прошло года три.

Синдеева: То есть они долго собирали.

Кортнев: Долго собирали, да. И высказывание было одно-единственное, то самое, которое ты упомянула, и все. Не знаю, что это значит, абсолютно.

Синдеева: Но это неприятно.

Кортнев: Ну, наверное, неприятно.

Синдеева: Правда, это неприятно, тем более, что наверняка с Украиной много, что связывает и тебя, и твою группу. Наверняка много…

Кортнев: Да, я регулярно езжу с концертами в город Одессу, например, с большим удовольствием там играю на гитаре, пою. С группой мы не ездим принципиально ни в Крым, ни на Украину. Я не хочу этим заниматься.

Синдеева: А Одесса это как бы отдельно. Но теперь тебя туда не пустят, понимаешь?

Кортнев: Ты знаешь, на самом деле я должен был в августе месяце лететь в Одессу с гитарой опять же петь. Я не полетел по причине того, что меня разбил парез лицевого нерва. И это случилось за день до вылета. Ну так получилось, меня продуло в Питере, и у меня вот так повисла половина лица. Но тем не менее я связывался по телефону с моим антрепренером в Одессе, который устраивал этот концерт, который сказал, что да лети, пожалуйста, я связался с СБУ, мне сказали, что это какая-то ахинея, и Алексей может совершенно спокойно приезжать. Так что…

Синдеева: У меня был опыт недавно, я летала в Одессу, меня позвали на выступление, я была там с лекцией, и вдруг за два дня до моей поездки мне присылают скриншот: кто-то из лидеров «Правого сектора» опубликовал — вот к нам едем Синдеева с Дождя, давайте-ка ей обеспечим «достойный» прием. И ты знаешь, мне в какой-то момент стало страшно, физически. Я думаю, слушайте, ну вот ради чего я еду? Знаешь, я еду не за гонорар, не потому, что мне это зачем-то надо, но просто потому, что как-то я пообещала, и ребята, которые меня пригласили…

Кортнев: Это касается моих поездок с концертами, ровно на сто процентов то же самое.

Синдеева: Понимаешь, и у меня единственное, по-человечески… более того, я тоже обожаю тоже Одессу, и очень переживаю из-за всей ситуации с Украиной, поэтому у меня даже не было вопроса не лететь туда. И тут вдруг такая ситуация, я прямо испугалась. И в какой-то момент поняла, с другой стороны, я не могу поддаваться этому страху, я ничего плохого не сделала, я еду в любимый город, к людям, которые меня ждут. В итоге поехала, тьфу-тьфу, все было хорошо, но СБУ час на границе меня допрашивала. Но это было доброжелательно, и я могу сказать, они оказались многие поклонниками Дождя, смотрели Дождь, это была такая пресс-конференция, но при этом, конечно, все вопросы, которые им надо было задать, они задали. И все это, конечно, очень печально, что с двух сторон происходит всякий маразм.

Кортнев: Знаешь, в ответ могу сказать, мы тут совсем недавно летали играть в гольф в город Баку, посмотреть новое открытое поле. И как-то совершенно не задумывались о том, что в компании с нами летит мой университетский друг по имени Рубен. Вот что вытворяли с ним на границе, причем и по дороге туда, и по дороге обратно. Часы просто он провел в беседе и так далее, я уж не буду раскрывать все, он мне потом пересказывал в лицах вообще как это все происходило. Вот просто человеку с армянским именем влететь в Азербайджан чрезвычайно сложно.

Синдеева: Вот в связи с арестом Серебренникова и его коллег, опять же много стали говорить о том, что вот мы, общество, пытаемся все решить проблему, надеясь что он там, наш царь-батюшка, все-таки проявит какое-то снисхождение, простит, и как-то все успокоится. Очень большое количество людей, я точно знаю, дошли до Путина с просьбами, с объяснениями и так далее. И при этом мало кто высказывается публично, так, чтобы… вообще-то надо объяснить все как было, потому что это про систему, про то, как устроена эта система. И никто этого не объясняет. Или вот сейчас ситуация с Улюкаевым, то же самое, понимаешь. Видно, что если бы Улюкаев взял и рассказал, как устроена эта система… Да, возможно, даже это была взятка. Возможно. Не знаю. Ну а почему она взялась, откуда она взялась? Вот просто взять и начать рассказывать о том, как это было и так далее. И возможно, что это дало бы больший результат, чем вот эти тихие попытки договориться с властью.

Кортнев: Да, наверное.

Синдеева: Вот опять же, мне кажется, просто наступает момент, когда надо вещи называть своими именами. Вот ты недавно опять же где-то в интервью сказал, что да, я и песнях теперь, дрянь — это дрянь, добро — это добро, свет — это свет. Потому что уже надо вещи называть своими именами, а не играть в какие-то истории.

Кортнев: Ну да, отойти от метафор. Это правда, но я думаю, что просто страшно и непривычно, и как раз в ситуации, когда гайки завинчиваются все плотнее, очень трудно вдруг взять и начать называть вещи своими именами или говорить публично. Ну конечно, да. Да и потом, Наташ, о каких площадках для публичного говорения мы с той сейчас рассуждаем? Об интернете? О чем?

Синдеева: Ну да. Но даже в суде, например, те же суды, открытые, там все равно много журналистов.

Кортнев: Слушай, в суде начать говорить, то есть прямо копать себе могилу. Он же понимает, что чем больше он наговорит, тем страшнее его припечатают. И вообще, может быть, это будет его последнее слово. Придумают, что-нибудь, что на следующий день он не выйдет разговаривать перед журналистами.

Синдеева: Ну да.

Кортнев: Горло заболит очень сильно.

Синдеева: Ой, а давай так, смотри, дрянь дрянью, свет светом. Давай сейчас коротко блиц-опрос. Хотя мы уже про это чуть-чуть поговорили. Собчак — в президенты. Это что?

Кортнев: Это карнавал, конечно. Homo ludens, люди играющие.

Синдеева: Антитеррористические поправки, те самые.

Кортнев: Антитеррористические поправки — это… во-первых, это фикция, они не могут работать, это технологически невозможно, а дальше уже…

Синдеева: Выход школьников на несанкционированные митинги?

Кортнев: Ну, это как раз, мне кажется, совершенно естественно. То есть школьники эти с 12 лет смотрят порнографию, читают статьи в интернете. Понятно, у них еще очень мало жизненного опыта, но начитанности и нахватанности какой-то очень-очень много. Поэтому это стихийное совершенно явление.

Синдеева: А ты обратил внимание, что действительно это очень молодые, это как раз школьники и молодые студенты. То есть в 25 — они как-то уже другие.

Кортнев: Они другие.

Синдеева: Это вот поколение уже наших с тобой детей.

Кортнев: Да, слушай, они просто еще совсем безответственные, эти детишки. Они не боятся ничего совершенно. В 25 лет ты уже боишься за своего, может быть, еще не ребенка, но какие-то, не знаю, позиции на работе, в семье и так далее. У тебя есть по крайней мере какие-то опасения, а в 12 их еще нет совершенно.

Синдеева: Секс-скандал вокруг  Вайнштейна, который сейчас потряс Америку и мир, что ты по этому поводу думаешь? Внутри телеканала мы тут развернули дискуссию.

Кортнев: Что я поэтому поводу думаю? Я по этому поводу просто ничего не думал, и думаю вот прямо сейчас. Ну что, наверное, все-таки поделом, потому что если он действительно принуждал, пользуясь своим служебным положением, женщин к сексу в том числе, это же прямо ай-яй-яй, плохо очень.

Синдеева: Это было 20 лет назад, 25 лет назад. Они же молчали все эти 20 лет, понимаешь. Почему сейчас вдруг это все?

Кортнев: Ну, сейчас это просто эффект собачьей стаи работает, конечно. Потому что кто-то первый гавкнул, и все полетели. Слушай, а у нас недавно было с педагогами математической школы ровно то же самое, абсолютно. Не могу молчать. Почему-то 20 лет могла молчать, а сейчас не можешь. Абсолютно та же самая история. С другой стороны, я знаю, к сожалению, даже по опыту моего самого ближайшего окружения, подобное сексуальное насилие, домогательства, не доходящие до секса, но тем не менее, некоторым подругам моей жены нанесло такие травмы чудовищные, которые они носят в себе уже десятки лет. И тем не менее не рассказывают об этом, потому что это очень стыдно, очень больно вспоминать. Но когда что-то всплывает, то я просто несколько раз видел, как женщины, уже взрослые, при мне менялись в лице, просто вспоминая об этом. И я понимаю, что я выразился сейчас очень грубо, сказав об эффекте собачьей своры, это все-таки, конечно, не применимо…

Синдеева: К тем, кто пережил это.

Кортнев: К оскорбленным женщинам. Ни в коем случае не применимо, потому что там работают такие психологические законы, о которых ни ты, ни я не знаем совершенно. И поэтому вольно нам рассуждать, а там же что-то работает в голове-то совсем другое.

Синдеева: Совсем осталось мало времени. Про химкинскую школу творческую, которую вы открыли с Егором Дружининым. Вместе или ты его пригласил?

Кортнев: Ну, там я являюсь ответственным лицом, а Егор и Нонна — безответственные лица.

Синдеева: Привет вам, ребята.

Кортнев: Они привлечены для красоты, для повышения профессионализма, но если что, то по шапке будут бить меня. Но пока, слава богу, все очень хорошо.

Синдеева: Как школа? Сколько детей? Что, как развивается?

Кортнев: Прошел год. Мы открылись год назад в сентябре, сейчас начали второй сезон. У нас обучаются порядка 75 ребятишек, много пришло новых детей, некоторое количество ушло, потому что там было далеко ездить или появились какие-то другие интересы. Школа замечательная, работает очень хорошо. Те детишки, которые там занимаются, они уже, я просто вижу это, как они погружаются в театр и влюбляются в него, и превращаются в таких же обезумевших театралов, как это стало со мной и моими друзьями, когда мы пришли в студенческий театр МГУ. Вообще, конечно, любой театр — это немножечко секта.

Синдеева: Да?

Кортнев: Да. То есть когда просто ценности твоей студии становятся для тебя приоритетными прямо, то есть нельзя пропустить репетицию, нельзя опоздать на спевку и что-то такое, меня это очень радует, потому что это очень такое доброе и позитивное.

Синдеева: Что из ближайшего нас ждет? И куда нам надо идти, что смотреть?

Кортнев: Ждет, ждет. Мы придумали новую программу, в основном из старых песен, хотя есть и новые, которая называется «Что мы имели в виду». И хотим устроить такой большой бэмс, к юбилею группы, который состоится через некоторое время, но начинаем мы играть уже 31 октября.

Синдеева: Так. Где?

Кортнев: На улице Орджоникидзе, 11. Там, где располагается ГЛАВCLUB, это теперь называется, а раньше это называлось YOTASPACE.

Синдеева: Все, я поняла. А до этого это был «Б1».

Кортнев: «Б1», потом YOTASPACE, теперь ГЛАВCLUB GREEN CONCERT это все называется. Но площадка совершенно замечательная. Мы сделали классную программу, как мне кажется. В ней будет участвовать Пельш, вновь призванный.

Синдеева: Ох! Неужели возвращение блудного сына?

Кортнев: Да, конечно, все. Пельш — возвращение. И в общем, сейчас активно репетируем, рисуют нам офигенную совершенно видеодекорацию под это подо все. Так что приходите, пожалуйста, будем очень рады.

Синдеева: 31 октября, клуб ГЛАВCLUB.

Кортнев: Да.

Синдеева: Леш, спасибо тебе большое.

Кортнев: Взаимно.

Синдеева: Я очень рада тебя видеть. И у тебя на днях еще был день рождения. Но не по этому поводу, а вообще, Bork всем моим гостям дарит всякие подарки.

Кортнев: Спасибо.

Синдеева: Это очень клевый чайник, керамический. Две кнопки всего, легко пользоваться, можно заваривать тот самый чай, который мы сегодня с тобой пили. Он будет держать температуру долго даже без электричества. Спасибо, все на концерт группы «Несчастный случай» 31 октября.

Кортнев: Спасибо, Наташ, большое. Очень приятно. И чайник кстати, в связи с новосельем.

Синдеева: Да? Зови на новоселье тогда.

Кортнев: Очень актуален. Конечно, ну а как же? Класс, вообще супер!

Синдеева: Ну что, спасибо.

Кортнев: Это прекрасно. Спасибо.