В гостях у Натальи Синдеевой — предприниматель, основатель бренда Grunge John Orchestra. Explosion Илья Нафеев, который специально для подписчиков и корреспондентов телеканала Дождь выпустил До///девик. Он рассказал о том, как рос в многодетной семье учителей, с 12 лет начал работать и продавать мороженое и построил модный и современный бизнес со своим другом. Одежду от Grunge John носят многие известные люди, как, например, политик Алексей Навальный, журналист Юрий Дудь, рэп-исполнители Баста и Скриптонит.
Кстати, предзаказ на До///девик вы можете оформить в нашем магазине. Уже скоро он появится в продаже!
- Как родилась идея до///девика? Рассказывает основатель GJO.E Илья Нафеев (Смотреть)
Синдеева: Программа «Синдеева» в студии телеканала Дождь. Сегодня у меня в гостях предприниматель, не просто предприниматель и симпатичный молодой человек, но человек, который пришел к нам полгода назад с горящими глазами и сказал: «Мы такое для вас придумали!». Илья Нафеев, компания… Вот слушай, знаешь, это у меня первый вопрос был, почему такое сложное название? Grunge John Orchestra. Explosion, язык сломаешь, как это можно запомнить. Илья Нафеев, один из основателей этой компании, мы сегодня про нее поговорим. Но начнем мы, конечно, с дождевиков, после того, как Илья объяснит, почему такое адское название.
Нафеев: Ну как еще заставить сломать язык кого-то?
Синдеева: Ну так надо же, что это запомнилось еще, понимаешь!
Нафеев: Ну, если будет сломанный язык, запомните, я думаю, кроме шуток.
Синдеева: Ну вот я сколько уже, я не могу произнести это легко.
Нафеев: Несмотря на то, что наше название действительно непростое, и оно, кстати, вообще отражает суть нашего продукта, одежды, которую мы производим, все не просто, то есть все многослойно, много обработок, технологий, мы совмещаем всевозможные стили, ретро и хай-тек, и так далее, это выражается так вот образно в названии. Но кроме этого, то есть несмотря на то, что сложно, у нас достаточно много поклонников, которые запомнили это название.
Синдеева: Ребята придумали для нас дождевик, пришли и сказали, давайте сделаем коллаборацию. И это не просто дождевик, сейчас вы будете нам завидовать. Илья, давай ты сам же его и продемонстрируешь. Во-первых, вначале это выглядит вот так. Рассказывай все, потом будем наряжаться.
Нафеев: Это такая сумка, с логотипом телеканала и нашим логотипом, сеятель в лаптях и три жизнеутверждающие полоски Дождя. Это сумка через плечо, со съемной тесьмой, которая является карманом этого самого дождевика, то есть дождевик схлопывается в свой собственный карман, в один из, на ваш выбор, и закрывается на молнию. Ее удобно взять с собой по городу, на природу.
Синдеева: Нет, это очень стильно, очень. Я просто уже ждала, когда наконец-то они приедут с производства, и наконец… Как раз сейчас погода идеально подходит. Я, правда, не знаю, когда выйдет программа, какая будет погода, но точно осень никуда не денется от нас. Давай, показывай его. Ребята, его так приятно держать в руках.
Нафеев: Он такой черный, то есть в принципе подходит всем абсолютно. Я надену все-таки его и покручусь. Это водонепроницаемый дождевик, регулируется все как надо, молнии. И такие вот объемные накладные карманы.
Синдеева: Но это не просто карманы, там хитрость.
Нафеев: Взятые из военных силуэтов как раз классических парок, на которых мы специализируемся, и каждый карман, один из них, может быть превращен в сумку. То есть вы его выворачиваете…
Синдеева: А там вся есть информация, сколько стоит подписка, как смотреть эфир, где искать телеканал Дождь.
Нафеев: Да. То есть он сам себя упаковывает в этот самый карман, как вы видели.
Синдеева: Тут на рукаве эмблема, сложной компании со сложным названием.
Нафеев: Да, Grunge John Orchestra. Explosion, на рукаве наша эмблема. Она стилизована под этот дизайн, то есть изменили основные цвета.
Синдеева: И это светоотражающая надпись.
Нафеев: На спине светоотражающая надпись Дождь. Самое сложное было найти светоотражающий материал…
Синдеева: Розовый?
Нафеев: Материал именно вашего цвета. Это крайне редкий вообще материал. Но мы нашли.
Синдеева: Ты его снимай, иначе ты здесь сейчас запаришься. Ребята, скоро эти дождевики появятся у нас на нашем сайте. Они не будут просто продаваться, сразу хочу предупредить, они будут доставаться людям особым, «дождевикам» разным.
Нафеев: Да, что такое «дождевик»? Хотел все-таки, если позволите, сказать. Идея, которую мы предложили, была в том, что у телеканала Дождь такое яркое название, и вообще канал не похож на другие своей позицией, демократичностью и так далее. У него есть свои поклонники, подписчики, которые платят за подписку, это редкость вообще в нашем обществе, в нашей стране. Эти люди, ваши адепты, они как бы поклонники, и у них должно быть какое-то название, мне кажется. И они как раз, как я считаю, и есть «дождевики», то есть они «дождевики», не предмет одежды на них, то есть как раз человек - «дождевик». Есть большевик, есть цеховик, оптовик, и всевозможные броневики и прочее, они все, кстати, связаны эти слова с советской ментальностью, все сформированы вот в этот период с двадцатых по восьмидесятые годы, практически все, я проверял эти слова просто, кроме, может быть, грузовик и снеговик. Но дождевик это такое прекрасное и общеупотребимое слово, оно должно стать просто собственным именем.
Синдеева: Да, у нас такое знаешь, очень часто мы говорим, вот человек дождя, это мы знаем, известная книга...
Нафеев: Это другой образ совсем.
Синдеева: Потом у нас есть такое внутреннее, мы дождинки, вот все сотрудники телеканала Дождь, они такие дождинки, но это наше внутренняя такая кухня.
Нафеев: Это все-таки очень феминно, по-девчачьему как-то, розовенько так, дождинки.
Синдеева: Нет, «дождевик», во-первых, очень брутально и очень стильно. Как пришла идея в голову тебе, почему?
Нафеев: Это вообще сложный феномен, как приходят идеи. Вообще, как приходят идеи человеку в голову? Это, мне кажется, будем еще исследовать в будущем, потому что феномен непонятный, что-то где-то искрит в голове, и что-то рождается. Может, приснилось. То есть это появилось, можно сказать, неожиданно. То есть я также смотрю телеканал Дождь и хожу под осадками, и может быть, где-то какие-то ассоциативные ряды соединились. Мы производим одежду, плащи, дождевики, в том числе, и для меня как-то это было абсолютно очевидно, как будто на поверхности лежит. Я даже проверил, нет ли таких еще, вообще так никто, и вроде нет.
Синдеева: Когда вы принесли эту штуку, вы не понимаете, у нас такой был восторг, вся редакция, все сказали «А, хотим такие дождевики!» Мы их очень долго ждали, и вот я надеюсь, что сейчас вы будете видеть их на улице, ребята наши пойдут работать на улицу в этих дождевиках, это правда, очень круто. И это именно коллаборация, вот это такая штука важная, потому что у твоей компании была коллаборация с Adidas в какой-то момент, это тоже было…
Нафеев: Была. Там предлагали нам они, а здесь мы идем сами навстречу.
Синдеева: Да. Но это очень клево.
Нафеев: Просто когда идея родилась, ее нельзя топить, хранить, это вещь такая довольно скоропортящаяся. Она появилась, ее надо сразу предлагать.
Синдеева: Да, но это же, помимо идеи, вам еще, прости, помимо идеи, действительно пришлось проинвестировать в это много. И ребята тоже, я хочу, чтобы это было понятно, ребята не продают нам, не обмениваются с нами, вот ребята сделали для нас такой фактически мега-подарок. И я конечно, вообще очень-очень благодарна. Володя Роменский поедет к вам на производство, чтобы показать, где и как делаются эти дождевики.
Нафеев: И не только они.
Синдеева: И не только они. Но понятно, слушай, когда я ему тоже показала, он сказал: «Я хочу посмотреть, как это». Поэтому он поедет к вам туда, и мы этот его сюжет вставим в программу, чтобы показать, как это вообще все происходит.
Нафеев: Отлично. Отличная идея.
Синдеева: Потому что я-то сама еще не была на производстве, я была только в магазине. Илья, правда, спасибо большое.
Нафеев: Я думаю, это того стоит, мне кажется, это все пойдет на пользу.
Синдеева: Это правда того стоит. Ребята не будут продавать в магазине дождевики, и просто на сайте Дождя они тоже не будут продаваться. Это будет специальная такая супер-пупер подписка.
Нафеев: Надо сказать, что мы очень такой снобистский бренд, мы никогда ни с кем не делаем никаких мерч-продуктов, то есть вот этих этикеток, мы очень уважаем свое имя, ни в коем случае не вмешиваемся и отталкиваем кучу предложений, на самом деле, практически каждый месяц. У нас монобрендовый магазин, мы не продаем другие марки, мы как бы не рекламируем ничего, и в этом случае мы тоже не будем продавать, но мы с огромным уважением и интересом готовы вам помочь их распространить. Мы оформим у нас в магазине витрину…
Синдеева: Да, ты знаешь, я вот хотела как раз, мне кажется, надо все равно его повесить в магазине.
Нафеев: Конечно, да, естественно.
Синдеева: Чтобы его можно было прийти пощупать. Но я вот, честно, сильно бы обломалась, если бы пришла и сказала «А дайте мне», а там его нет.
Нафеев: Пожалуйста, вы же организуете наверняка с вашим IT-отделом, пару нажатий на телефоне, человек получил нужный код, нам показал, и мы отдали.
Синдеева: В общем, скоро мы все это доделаем, придумаем, и это будет точно на сайте, а у ребят в магазине можно будет посмотреть.
Нафеев: Я подскажу, есть идея.
Синдеева: Да, есть идея? Ну ладно, ты уже мне потом расскажешь. Илья, ты рос в семье, где вас было девять детей, у единственных родителей, я прошу прощения, это вообще такая редкость в наше время.
Нафеев: Семья наивных советских педагогов, которые шли к светлой цели, и просто жили очень и очень наивно. И такими и остались, мама осталась, папа уже ушел от нас. Все как бы естественно, все такие вот чистые стандарты, в 20 лет у них уже была дочка, в общежитии они жили уже с двумя детьми, в институте они вместе учились. А я четвертый, нас девять, да.
Синдеева: Ты четвертый.
Нафеев: Нас пять братьев, четыре сестры.
Синдеева: Извини, а самый последний твой брат или сестра родился, когда…
Нафеев: Сестра.
Синдеева: Когда сколько было родителям?
Нафеев: 44.
Синдеева: Слушай, какие крутые. Прости, а где вы жили? Вы уже жили в постперестроечное время, бедное, тяжелое. Педагоги, на что, вообще как?
Нафеев: Да-да, действительно было непросто. Сначала они растили двоих в общежитии, потом чудом избежали распределения в Благовещенск, тогда распределяли, куда идут работать педагоги. В частности, в Можайск их направили, они жили в Можайске, там родилась еще одна дочь, моя старшая сестра. Живя там, отец ездил по Подмосковью, выбирал лучшие места для жизни, для преподавания, и остановился на Одинцове, тогда прекрасный город. Сейчас он, конечно, потерял былое изящество. Мы, все последующие, родились в Одинцове, мы жили там. Сначала была пятиэтажка…
Синдеева: Когда вас уже было девять человек? Или у вас так не было…
Нафеев: Ну, девять уже, старшие все-таки… Было такое, конечно, но уже старшие, как бы все-таки разница там в двадцать с лишним лет, то есть уже разбегались из гнезда. Но мы жили довольно плотно, у нас была одна трехкомнатная квартира, и оказалось, что соседи выезжают, строители, им выдавали новую квартиру, отец прямо схватился, начал писать всякие письма во всякие там горсоветы, гороно, чтобы ему выдали, потому что жилищные условия как раз подходили. И ему удалось, он такой, пробивной был у меня.
Я был достаточно самостоятельным. Надо сказать, что я немножко отличаюсь от других своих братьев и сестер, я может быть, чуть более как бы предприимчив, с детства это как-то проявлялось. Я достаточно много времени проводил самостоятельно, со старшими друзьями, у меня все друзья были на пять-шесть лет старше, то есть ровесники старшего брата.
Синдеева: И ты был таким тяжелым подростком каким-то?
Нафеев: Нет-нет, абсолютно. Я хорошо учился…
Синдеева: То есть нормально, никаких крайностей у тебя не было?
Нафеев: Нет, все было как бы, крайность была выучить домашнее задание за десять минут до начала урока, так и сейчас происходит. К этому интервью я так готовлюсь и так далее, какие-то такие. Все легко давалось, чуть-чуть это мне мешало, конечно, все очень везде как бы так вскользь, по кочкам. Никаких специальных условий не было, мы жили, конечно, очень бедно, телевизора я не видел до шестого класса, буквально там минимум какой-то. Но у нас, надо сказать, культурные образованные родители, и я сейчас смотрю, насколько это ценно, потому что в каких условиях жили многодетные семьи другие, это в основном либо алкоголики, либо какие-то неблагополучные семьи.
Синдеева: А как ты считаешь, почему родителям так удалось? Ну кроме того, что они были хорошими, образованными и не алкоголиками, как вот этот секрет воспитания, понимаешь, где он? Вот сейчас, уже как взрослый человек, ты можешь…
Нафеев: Да, и как многодетный тоже отец.
Синдеева: Как многодетный? А сколько у тебя?
Нафеев: У меня четверо детей.
Синдеева: Ты хочешь и дальше тоже, скажи, пожалуйста?
Нафеев: Нет-нет. Хотя, может быть, как пойдет, конечно. У меня двое детей от первого брака, двое от второго. И как бы это не рекорд, у меня у сестры шесть, как бы ничего страшного.
Синдеева: А вы все дружите сейчас, братья-сестры?
Нафеев: Общаемся, но дружбы… Ну, как семья, в таком смысле, да, общаемся, встречаемся.
Синдеева: Нет, ну бывает же, знаешь, тоже ситуация, когда все братья-сестры, а потом раз, все поругались и вообще не общаются.
Нафеев: Нет, мы не ругаемся, мы собираемся, но все как бы сложнее, все реже, у людей больше разных интересов, и все живут друг от друга дальше, сложно. 25 внуков у мамы, поэтому ей даже просто их периодически навещать довольно сложно. Поэтому, как у нее хватает сил, ей будет 70 в этом году, и надеюсь, она отметит в тишине и в спокойствии
Синдеева: Смотри, вы жили бедно, у вас поздно появился телевизор, вас было много, наверняка ты донашивал вещи за своими старшими…
Нафеев: Разумеется, естественно.
Синдеева: Скажи, а ты вот испытывал рядом со своими сверстниками, одноклассницами…
Нафеев: Да, надо сказать, что Одинцово это такой город, где очень много военных и очень много генералов, полковников, то есть по тем временам, восьмидесятые годы, допустим, или даже девяностые, это как бы элита, то есть они все зазнайки. Как раз 1991 год, когда пал Советский Союз, мне было 14 лет, и это как раз самый вот этот пубертат, самый вот этот тяжелый период, когда начали ломаться стереотипы. Тот же мой отец по сути понимал бессмысленность своей работы, за абсолютные копейки, то есть он начинал подрабатывать, я видел сложность ситуации. И я уже подрабатывал с 12 лет.
Синдеева: Когда ты первый начал…
Нафеев: Конечно, сравнение вот этих капиталов, вот этих иномарок первых появление, это немножко давило психологически. Но у меня были другие достоинства, я как бы достаточно общительный с детства, и как бы находил общий язык, как-то адаптировался, и всегда был в разных абсолютно тусовках. И среди, у нас одноклассники и криминал абсолютный, и какие-то богатеи, и совершенно разные люди, и как-то мне удавалось адаптироваться. Может быть, вот это мне и помогло потом найти свой…
Синдеева: Ты первые деньги как заработал?
Нафеев: В 12 лет отец привел меня на фирму, где делали какие-то заказы частные. Он, как человек с художественным образованием, делал для них дизайн паркета, с гравировкой, и ему предложили привести кого-то низкоквалифицированного в помощники. Он говорит, вот сына, и он привел меня летом, на каникулах, и я там за месяц, чуть больше, очень неплохо заработал прямо.
Синдеева: Куда потратил?
Нафеев: Я тогда занимался фотографией, донашивал дедушкины фотоаппараты, я его не помню, маминого папу, он был профессиональным фотографом, у меня было несколько пленочных фотоаппаратов, я там перестегивал объективы, в 12 лет. Сейчас смотрю на своих детей и на их сверстников, и вижу, что это совершенно другое поколение. То есть я снимал, у нас был фотоувеличитель, но он просто ужасного качества был, и я себе купил новый фотоувеличитель, сделал красную комнату, всякие там проявители, фиксажи, катушки, перемотки, лотки, то есть я полностью оборудовал себе красную комнату.
Синдеева: Понятно. Когда твой первый такой вот, уже реально предпринимательский, случился успех? Вот когда ты не просто…
Нафеев: В 14 лет.
Синдеева: Как? В 12 первый раз, а в 14 уже успех? Давай.
Нафеев: Ну, это был не предпринимательский опыт, в 12 лет я просто исполнял механическую работу, шкурил эти детальки, кубики, и методично дзен искал в этом. А тут в 14 лет я торговал мороженым. Я видел, как некоторые мыли машины на дорогах, тряпками махали,я говорю, нет, я не хочу такое, слишком, могут обмануть, обидеть и все остальное, в грязи все время, нет. И я понял, увидев, что мороженое в советских еще, 1991 год, не поймешь, это советские или нет, в киосках они стоили копеек 40, а реальная цена везде, где бы они не продавались, это было 2-3 рубля, то есть я увидел абсолютно огромную разницу, нереализованную прибыль и попытался это сделать, купил себе первую коробку мороженого. Мне, естественно, ее не хотели продавать. Бабуля в киоске говорила: «Зачем тебе это? Ты что, брысь отсюда, спекулянт!».
Синдеева: То есть они оптом не отдавали.
Нафеев: Я говорю: «Я вам продам». «Мне весь день торговать надо». Я говорю: «Вы сейчас можете собираться домой, зачем вам?» В итоге несколько этих киосков не поддавались, и я придумал, что у меня у сестры свадьба, я живу в Можайске, я знал Можайск, у меня сестра есть старшая, я представил ее невестой.
Синдеева: Что свадьба может быть, и мороженое на свадьбу.
Нафеев: У нее был там жених какой-то, ухажер, я мог представить, я сфантазировал. И я говорил: «У меня свадьба, мне вот…», сделал такие глаза кошачьи, «Продайте мне это мороженое». «Ох ты мой миленький, сейчас я тебе». «А дайте мне ледика побольше». Она мне сухого льда дает. Я купил, заплатил ей деньги из своих первых сбережений. И пошел на Белорусский вокзал. А жили мы в Одинцове, я уже свободно с шести лет по Москве передвигался.
Синдеева: Великие родители просто.
Нафеев: Да-да, было как-то очень самостоятельно все. На Белорусском вокзале продавал у кольцевой станции, и мороженое разлеталось очень хорошо.
Синдеева: То есть это был прямо предпринимательский опыт.
Нафеев: Да, у меня сразу многократно умножались эти деньги. Мне это очень нравилось, мне это приносило удовольствия больше, чем уроки, которые я учил тоже легко, но как бы не тратил на это время совсем. Это несколько раз я делал, не то что это было у меня основное дело. Следующим летом, я там ходил в походы с какими-то туристическим группами, и все хвастались новыми рюкзаками, экипировкой. Естественно, мне нужны были деньги, плюс возраст, удивить сверстников, девиц всяких там. 15 лет, уже нужно было. Да просто вот карманные деньги, тут сын полковника, он вот так вот, а мне нужно, я должен себя поставить как-то. На следующие каникулы летние я пошел торговать газетами. Приехал на станцию «Улица 1905 года», узнал, как это сделать, в четверг в шесть утра, на первой электричке в четыре утра, в пять, по-моему, она отходила от Одинцово. Приехал к шести, уже очередь вот этих тележечников с газетами, которые торговали, вот эти полубездомные, мне это все очень страшно выглядело первый раз. Там надо было заказать и оплатить газеты, которые ты еще не видел, и я это делал как раз специальный пятничный выпуск, с телепрограммой. Опять же, телевидение, вот оно, связь. Сейчас, кстати, у нас офис на 1905 года. Вот оно все как-то так…
Синдеева: А ты с криминалом сталкивался? Вот в этот период?
Нафеев: С криминалом сталкивался позже, когда у меня уже была коммерческая недвижимость, в 19 лет.
Синдеева: Откуда у тебя была коммерческая недвижимость?
Нафеев: Я построил ее.
Синдеева: Как ты ее построил? На что ты ее построил? С какой тумбочки ты взял деньги?
Нафеев: Ну как, во-первых, с 16 лет я начал работать на рынке, опять же в летние каникулы, мне предложили там заменить человека, ушедшего в отпуск. Рынок автозапчастей, рядом с Одинцово, я думаю, ну что же такого, несложно, можно и на велике доехать, там километров семь.
Синдеева: То есть ты вообще не гнушался никакой работы, да? Тебя это…
Нафеев: Конечно, да. Потом, детей легко к чему-то склонить, подтолкнуть.
Синдеева: Увлечь.
Нафеев: Мне, можно сказать, мне везло. Или я находил какую-то…
Синдеева: А родители мотивировали как-то? Или просто, понятно, что тебе нужны были…
Нафеев: Нет, тут мотивация была один раз, в 12 лет, когда он мне просто предложил и повел меня. Потом я помогал ему, когда отец пытался как-то нас всех прокармливать, и работая учителем на эти сущие копейки, учитель черчения и рисования, и труда, он художник.
Синдеева: То есть ты в данном случае уже свои деньги, в том числе, частично все-таки в семью как-то вкладывал.
Нафеев: Нет, тогда нет. Это было, все деньги были… С 16 лет, да, конечно, уже я помогал родителям даже, в 16-17 лет. Вот когда совсем маленький там был, он меня брал, держать там, какие-нибудь доски подавать ему, он там что-то пилил, какие-то деревяшки, заказы исполнял, на циркулярных этих пилах, которые сам как-то делал. На рынке я начал работать, запчасти, и получается, я уже не мог оттуда уйти, потому что это все вертелось у нас, в сентябре надо было идти в школу, одиннадцатый класс. И я его прогуливал через день, чередуясь с братом, он прогуливал свой институт. Конечно, учеба скатилась.
Синдеева: Как ты пришел опять же в компанию… Ой, господи, скажи.
Нафеев: Компания Grunge, компания ООО Grunge.
Синдеева: Можно Grunge говорить, можно, да?
Нафеев: Конечно. Grunge John.
Синдеева: Как ты пришел в компанию? Значит, в 2010 году уже эта компания, я так понимаю, существовала, и основал ее Игорь Исаев, твой приятель.
Нафеев: Да, мы с ним много лет дружили, я всегда…
Синдеева: Исаев, он же дизайнер сам, он сам технолог.
Нафеев: Он же Grunge John, это его сценический псевдоним, который он…
Синдеева: Музыкант еще.
Нафеев: Да. Он музицировал. Сам он из Иваново, потом он оказался рядом со мной, просто пойдя в армию и его направили в элитные тогда ракетные войска, особые. У нас рядом с Одинцово есть военный городок Власиха, и он там был. Мы с ним дружили, и он пошел, вот так же как-то себя нащупал в свое время, и начал создавать одежду. Я очень был рад, что вообще у меня такой прекрасный талантливый друг, покупал вещи, которые он делал, я всегда как-то его приводил в пример.
Нафеев: Потом он производил эту одежду, и мы уже с ним как раз тогда уже дружили, но в 2009 году он порвал все свои отношения с прежней вот этой работой и придумал вот эту самую торговую марку, Grunge John Orchestra. Explosion, вписав свое сценическое имя в нее. И так как он большой меломан и аудиофил, у него прекрасная была коллекция, много тысяч дисков, прекрасная там акустика, множество музыкальных коллективов имеют слово Orchestra в своем названии
Нафеев: Думаю: это же очень сильно ― так всех заставить мучиться с этим названием! И плюс это очень оригинально. И я очень был рад, что у него свой бренд. Но 2009 год, как раз кризис вот этот 2008 года.
Синдеева: 2008-го, ага.
Нафеев: Все начало рушиться, экономика. И, как назло, здоровье у него. Он заболел, серьезнейшая проблема.
Синдеева: А он когда заболел раком, подожди? Он долго болел? Он же ушел в 2017 году.
Нафеев: Да, он ушел в 2017-м. Я помню, у него первые симптомы серьезные появились, когда он уже понял, что у него что-то есть, это в 2009 году как раз.
Синдеева: Да ладно.
Нафеев: До этого он скрывал. Он очаровательный человек такой вот, он никогда бы не сказал никому о какой-нибудь там болячке. В 2009 году он мне сказал, он лежал уже в больнице, у него и химиотерапия, и все такое. И надо сказать, я тоже попал в больницу в первый раз в жизни, тоже по серьезной теме, но по другой, она как-то у меня быстро прошла.
И я как-то очень запереживал за него, как-то было время вникнуть в эту проблему. Другу надо помочь, я ему помогал потом.
Но на первое время миллионы рублей пришлось потратить на его спасение. Мы это делали как в долг: «В долг, отдашь, отдашь потом, потом». И при этом он как раз, видимо, борясь за жизнь, контрмеры принимал какие-то, творческую активность свою бурно развивал. Начало 2010 года. Мы с ним сели на машину мою, мне тогда нежелательно было летать на самолете, я говорю: «А поехали в Норвегию». Он такой: «Поехали». И мы с ним просто прокатились на неделю в Норвегию из Москвы.
И обратно. Прекрасный был такой тур, «Достучаться до небес» такой. Я ему вроде бы помогал и так, и сяк, и морально, и финансово, но общий наш друг говорит: «Если хочешь действительно помочь, то нужно тебе просто это возглавить, потому он творческий человек, он не сможет»…
Синдеева: То есть возглавить компанию по производству одежды.
Нафеев: Да. Я предложил ему, спросил: «А ты как вообще на это смотришь?». Потому что я знаю, либо дружба, либо бизнес обычно. Он говорит: «Это было бы здорово». Мы начали в ноябре 2010 года. Я сразу помог ему поучаствовать в показе, в котором он считал, что нужно участвовать. Это ужасно, показ в Гостином дворе, какой-то рождественский показ. Это просто вообще срам господний.
Синдеева: Неважно.
Нафеев: Но мы сделали, все равно ему надо было проявиться. Это было очень эмоционально, здорово. Я понял, что нужно срочно открывать свое гнездо, магазин, так сказать, ядро свое такое, man cave такую, значит, свою вот эту пещеру, центр своей субкультуры. Я сказал, что надо открывать магазин. Он говорит: «Ну, если мы справимся»… Я говорю: «Конечно». Я уже был успешным предпринимателем в то время.
Синдеева: У тебя же параллельно, ты не рассказывай про это, потому что иначе сейчас ничего не успеем.
Нафеев: Да, у меня параллельно был бизнес, да.
Синдеева: У тебя параллельно был бизнес, на котором ты зарабатывал, и деньги из того бизнеса ты инвестировал сюда.
Нафеев: Да, конечно, тот бизнес сильно поднапрягся и сильно, так сказать… То есть это было непросто, потому что Игорь, он же Джон, очень был, так сказать, человек такой лихой. То есть деньги летели налево и направо. И в каком-то смысле мне это нравилось, потому что действительно творчество рождалось, но в каком-то смысле были сложности. И у нас, конечно, рождались сложности, когда уходили миллионы долларов на самом деле за несколько лет.
Мы открыли магазин, я не сказал, то есть в тот же… В декабре 2010-го мы нашли место, Никитский бульвар, дом 25, всех туда приглашаю.
Синдеева: Да, обязательно. Нет, туда обязательно надо сходить, это очень красивый магазин и там очень приятно.
Нафеев: И мы его открыли почти спустя год, долго делая коллекцию, делая ремонт, все это подготавливая, вообще собирая штат, то есть мы как бы развивались параллельно, очень бурный год 2011-й был. И вот на его день рождения, на сорокалетие Игоря мы открыли, я все это подстроил, чтобы был такой суперподарок, мы открыли этот магазин, техническое открытие сделали, не успели все до конца. И через неделю мы открылись полноценно, торговля. У нас были очереди на кассе, у нас были звезды телеэкранов и так далее. Один из первых Олег Меньшиков два часа у нас провел. У нас не работал кассовый терминал.
Синдеева: Это его такое, ваш стиль ― это его стиль. Он сейчас, мне кажется, продолжает носить, нет?
Нафеев: Да.
Синдеева: Да?
Нафеев: Он наш поклонник, а мы его поклонники.
Синдеева: Алексей Навальный, Юрий Дудь, Олег Меньшиков. Кто еще?
Нафеев: Много. Причем мы не платили никогда за рекламу, никому ничего не дарили, никого никак не продвигали, все было органично, через сарафанное радио кто-то как-то просто, друзья друзьям, из уст в уста. Много кто на самом деле есть. И поп-исполнители, рэп-исполнители, и Баста, и Скриптонит, и какие-то поп-исполнители.
Синдеева: Очень модные чуваки. И дождевик у нас очень модный, от модного бренда.
Нафеев: Мы стараемся, да. Но это все не потому, что мы какие-то модные, условно, да, мы просто действительно делаем настоящий продукт, очень стараемся реально, там много технологий, много интеллекта вложено в эти вещи. И они абсолютно точно не хуже импортных самых высоких брендов.
Синдеева: Я все-таки хотела про Игоря, закончить эту историю. Скажи мне, то есть до его ухода вам удалось сохранить бизнес и дружеские все вот эти отношения, да?
Нафеев: Да.
Синдеева: То есть ты был неправ, боясь.
Нафеев: Сложности были, даже в семье бывают сложности.
Синдеева: Нет, слушай, конечно, да.
Нафеев: Тарелки бьются, но ничего страшного на самом деле. Я считаю, что мы с ним вроде бы разумные люди, мы всегда находили, конечно, общий язык.
Синдеева: Когда пришел успех, такой финансовый уже успех, понимаешь?
Нафеев: Он еще впереди.
Синдеева: А, он еще впереди.
Нафеев: Надеюсь. Нет, на самом деле мы поставляем за рубеж, мы поставляем и в Азию, и в Европу, и в США. Мы участвуем в международных выставках, ведущих модных трейд-шоу, то есть торговых как бы вот этих выставках, где специалисты этого рынка, то есть байеры, закупщики и владельцы магазинов или сетей, торговых центров, ходят, выбирают, ищут новые бренды, ищут новые движения, течения.
Но надо сказать, что мы в связи с кончиной Игоря, он ушел от нас в 2017 году, все-таки болезнь его одолела, и за год до того он уже мало принимал участия. Надо сказать, что я мало мешал ему, мало лез в это дело, я практически оставлял все…
Синдеева: А, то есть он занимался тогда, да?
Нафеев: Он занимался созданием, он единственный дизайнер был до того времени. И я какие-то свои мнения высказывал, но это было так, факультативно. И целый год уже перед кончиной он, конечно, уже гас, он меньше… То есть, естественно, было сложно строить какие-то прожекты.
Синдеева: Понятно.
Нафеев: И также мы прекратили участие в международных выставках, соответственно, у нас сократился бюджет, вот эти потоки, значит, зарубежные. Мы немножко так приуныли почти все. Но такое дело нельзя бросать, естественно, все понимали, все поддержали меня. И вот в 2017 году, в 2018 и в этом мы нанимаем людей, у нас там десятки новых сотрудников. Дизайнеры у нас.
Синдеева: То есть рост пошел, да? Пошла движуха.
Нафеев: Продакт-менеджеры, конструкторы. Все-все-все. То есть там большой достаточно коллектив, утроили, наверно, коллектив за это время. И я его возглавляю.
Синдеева: Продажи-то вы утроили?
Нафеев: Я бросил практически все свои дела.
Синдеева: Да, я понимаю, что ты бросил.
Нафеев: И семью, и две семьи, и все, я практически все время там до десяти, до девяти вечера уделяю этому. Надо сказать, что я преуспел, я адаптируюсь к любым условиям и во многое вникаю детально. Надо сказать, я здесь участвую в создании много. Мне это, честно сказать, нравится. Но я понимаю, что нельзя быть таким швейцарским ножом, везде успевать, всем все делать. Естественно, я на это дело перевожу все больше наших профессиональных сотрудников.
И мы, надо сказать, сейчас развиваемся быстрее, чем раньше. Мы делаем массу коллекций, массу всевозможных активностей.
Надо отметить, что с самого начала были поставлены очень высокие планки у нас. То есть мы работали вот с самого первого дня с поставщиками номер один в мире, производителями тканей. Итальянцы, японцы, англичане, французы. Сейчас корейцы также догоняют, очень качественно. То есть это самые передовые материалы.
Мало того, что мы посещаем все самые важные в мире выставки по комплектующим, по тканям, мы придумываем технологии, заказываем специальные характеристики для тканей у этих производителей. Они рады с нами работать. Вообще надо сказать, что всем очень хочется работать с кем-то настоящим, и мы пытаемся быть этим настоящим. Мы что-то придумываем сами, то есть мы не копируем, мы придумываем новое. Производителям всегда это очень интересно.
Синдеева: А скажи, производство находится в Москве?
Нафеев: Только в России, да. Мы работаем с материалами, так уж сложилось, только с иностранными, в подавляющем большинстве только это импортные материалы. Мы все это импортируем, мы идем через кучу сложностей в этом плане. У нас сейчас так усложняется таможенное законодательство!
Синдеева: Как вообще российскому бизнесмену сейчас живется?
Нафеев: На самом деле, как всегда, очень сложно. То есть раньше, может быть, во времена диких двухтысячных, конечно, было совершенно… Бизнесмен ― это какой-то такой самостоятельный элемент, он практически был отдален от государства, он что-то там в карман, куда-то сюда, бандитам, этому, этому. Левое, серое все. Сейчас уже все белое. Таможня, куча налогов. Правда, мало кто это знает даже из сотрудников, потому что все налоги платятся фирмой.
Синдеева: Да, я знаю.
Нафеев: И естественно… Но, в принципе, я не унываю. Я такой начитанный, насмотренный человек, я знаю, какие налоги есть в мире. У нас в России что-то среднее, то есть это, в принципе… Но чиновничий барьер, конечно, очень сложный. Вот эти ненужные регуляции по сертификации, придуманной сертификации, вот эти все сложности есть. У нас Made somewhere in Moscow, то есть в переводе значит «сделано где-то в Москве».
Синдеева: И в ценовую категорию вы достаточно высокую все-таки, да.
Нафеев: Достаточно высокие, но тем не менее я как уже профессионал этого рынка скажу, что у нас очень низкие для своего уровня. То есть аналоги или приблизительно что-то близкое по уровню качества или технологий, материалов и всего остального стоит в два, в три, а то и больше раз дороже.
Синдеева: Какая вообще амбиция?
Нафеев: Часть этой амбиции уже осуществилась ― мы международный бренд. Это факт, наш товарный знак зарегистрирован в различных, практически во всех странах. Хочется помимо вот этих каких-то утешений, ублажений собственных амбиций, каких-то иррациональных, надо сказать, хочется и достаточно рациональных целей. То есть зарабатывать, это, по-моему, не грех.
Синдеева: Конечно.
Нафеев: И есть, и мы не стесняемся этого, желание как-то немножко имидж России приподнять. То есть это происходит каждый раз, когда даже здесь в России покупатель узнает, что это сделано в России.
Синдеева: Уж я теперь не знаю, если наши корреспонденты выйдут в дождевиках на какой-нибудь очередной несанкционированный митинг и начнется то, что было совсем недавно, я уж не знаю, это поднимет или как.
Нафеев: Да уж.
Синдеева: Извини, вы находитесь в центре Москвы, Никитский бульвар. Это тоже место прогулок, я бы так сказала, москвичей.
Нафеев: Конечно.
Синдеева: В разных ситуациях, в разном контексте. Когда были недавно вот эти вот очень жесткие задержания, ты наверняка видел эту новость.
Нафеев: Естественно.
Синдеева: Иеромонах Иоанн, он настоятель церкви в центре. Он пустил митингующих к себе и спрятал их там. Это удивительная история.
Нафеев: Это прямо библейская история.
Синдеева: Даже не так, она не удивительная, потому что это нормально. Церковь, собственно, для этого и есть.
Нафеев: В нашей стране это уже удивительное исключение.
Синдеева: Да, но нам это уже удивительно. Ты знаешь, я подумала, я, кстати, знаешь, о чем подумала и потом вспомнила, где находится ваш магазин? Я думаю: «Интересно, а как другие реагировали бы?». Да, например, владельцы кафе, ресторанов, понимаешь, когда за тобой бежит ОМОНовец с дубинкой…
Нафеев: Если за тобой бегут, догонят, у нас все-таки они не отпускают. Здесь же не детские прятки, казаки-разбойники.
Синдеева: Спрятали бы у себя?
Нафеев: У нас особо негде прятаться. Мы впустим, пожалуйста, двери открыты, надо сказать. Но это просто торговый зал, там не спрячешься особенно, честно говоря.
Синдеева: А ты сам вообще как относишься?
Нафеев: Протестам, митингам?
Синдеева: Именно не абстрактно, не к абстрактным митингам или протестам, а конкретно к тому, что нас всех, условно, лишили альтернативы.
Нафеев: Это просто… Не просто унижает, это уничтожает людей. Я считаю, это просто неразумно, даже с точки зрения власти, такой могущественной, как никогда. По-моему, даже при царе не было такой власти у верхушки сейчас. И они делают такие недальновидные поступки, которые как раз разжигают ненависть. Это очень неправильно.
Разумеется, стабильность возможна только в мире между всеми слоями, естественно. Но мир ― это же не значит полное самоунижение, уничижение, это же не рабовладельческий строй какой-то. Но у нас к этому идет, к сожалению, при такой… То есть эта система запущена. Я уверен, я предполагаю, мое личное мнение, что власть сама, те, кто решает, те, кто режиссеры этих всех процессов, наверняка сами уже не рады, что так далеко заходит вот эта пирамида вседозволенности людей, хоть как-нибудь приближенных к власти.
У нас настолько она покрывающая вот как панцирем друг друга, эта пирамида, то есть прикрывающая и коррупционное, и связи, и прочее, что уже даже, я уверен абсолютно точно, нет контроля верха над этими действительно мелкими чиновниками.
Синдеева: Сто процентов.
Нафеев: А те пользуются контролем близкого чиновника, а тот этим… И это настолько уже болезненно распространяющееся, что касается всех нас. И все мы в той или иной степени где-то дотрагиваемся до вот этой грязи, я бы сказал: и коррупции, и какого-то манипулирования.
Надо сказать, что я максимально настроен на честный бизнес. И вообще позиция такова, что мы все делаем максимально открыто и прозрачно и так далее.
Синдеева: Прозрачно.
Нафеев: Но вся наша жизнь такова, что рано или поздно прижмут, зажмут, заставят либо платить, либо в тюрьму и так далее. То есть начинается с каких-нибудь дорожных ситуаций с ДПС и так далее, и так далее. Это все…
И честно сказать, здесь ведь конца и края не видно. Уже заигрались, честно говоря. Я не вижу, я не политик, конечно, как ответственный бизнесмен, в первую очередь, не знаю, как отец семейства, я оберегаю свой бизнес, своих близких, своих сотрудников. Не хотелось бы терять или ломать, как-то вредить тому, что есть. Поэтому, естественно, я бы устно предостерег людей, например, выходить с зажигательной смесью какой-то. Но, к сожалению… Короче, к сожалению или нет, скорее всего, к такому приведет позиция властей, что будут столкновения жесткие.
Синдеева: Конечно, чем больше ты закручиваешь эти гайки, пружина сжимается, сжимается…
Нафеев: Давление где-то прорвется, естественно.
Синдеева: В какой-то момент, да. К сожалению, мне тоже кажется, что это опасно. Смотри, у тебя тот бизнес, который, в принципе, потенциально может развиваться и на Западе, в отличие от моего, например, да, который невозможно туда транслировать. У тебя вообще были моменты, когда тебе хотелось бы?..
Нафеев: Они постоянно. Особенный у меня момент был…
Синдеева: Как ты и какие твои рассуждения?
Нафеев: Честно говоря, я, может быть, даже себя виню в том, что я по жизни в чем-то плыву, как бревно по воде. Кажется, такой деловой, все такое. На самом деле очень многое приходит само. И иногда просто ты увлекаешься делом и бежишь в этих шорах, значит, по своему маршруту, некоторые вещи просто не замечаешь, не успеваешь, и как-то оно само закручивается.
То есть у меня рано семья, я в 21 год женился, в 25 у меня уже первый сын родился и так далее. То есть я уже понимал: ой как сложно теперь мне куда-то уехать. А еще я не готов. Как раз тогда мне хотелось больше всего, вот это самое энергичное время, когда… Это был, допустим, 1997–1999 год, то есть какой-то совершенно разгул криминала, разгул просто абсолютный.
Синдеева: Понимаешь, какое у нас разное. У меня-то как раз впечатление от этого времени, что это было фантастическое время.
Нафеев: Оно фантастическое для возможностей.
Синдеева: Да.
Нафеев: Но как раз те, кто сейчас в синих пиджаках с остроносыми ботиночками управляют всем в нашей стране, как раз тогда, так сказать, люди той формации как раз вывозили в лес и привязывали к дереву или стреляли. То есть это криминал, который себя превратил в чиновников. Их дети сейчас управляют, некие кланы, фамилии. Все всё знают, это не новость уже.
То есть сейчас, конечно же, еще страшнее, но корни врастают еще глубже у тех, кто здесь чем-то занимается, и тем сложнее. Но всегда какой-то порыв ветра мою крону туда кренит.
Синдеева: Периодически.
Нафеев: За рубеж. Потому что я там бываю десять, двадцать раз в году. Конечно же, я вижу разницу. Но нет земли обетованной, конечно же.
Синдеева: Сто процентов. Я тоже всегда об этом думаю.
Нафеев: Абсолютно, везде сложно, везде. И особенно сложно приспособиться.
Синдеева: Турбулентность сейчас очень сильная вообще.
Нафеев: Кто готов все терять, конечно, пожалуйста. Надо терять. Если ты готов, надо действовать. В любом случае нельзя сидеть без дела. Если здесь дела, то действуй здесь.
Синдеева: Илья, совсем нет времени. Я очень хотела, чтобы ты сказал, вы сделали эту коллекцию или нет, о которой тогда нам рассказывали, про нашу страну заборов?
Нафеев: Да.
Синдеева: Мы все, вы понимаете, да?
Нафеев: Тут важный момент.
Синдеева: Россия ― страна заборов. Москва ― это страна заборов.
Нафеев: Да. Мы это озвучиваем в нашей коллекции.
Синдеева: Да, ребята сделали такое высказывание через коллекцию.
Нафеев: Надо сказать, что нашему бренду в этом году десять лет.
Синдеева: Десять, да?
Нафеев: Десять. 2009–2019, конечно, да, десять лет.
Синдеева: Да-да, точно!
Нафеев: Мы почти ровесники, поэтому на ты.
Синдеева: Да.
Нафеев: Десять лет. Естественно, десять лет хочется как-то отметить, и у нас масса идей. Мы хотим их все реализовать. У нас много свежей крови в организме, в фирме нашей, да, в бренде. Мы всю ее реализуем.
И одна из вот этих активностей ― это такая дизайнерская коллекция, которая называется Concrete curtain, «Бетонный занавес». То есть железный занавес мы уже сломали в 1991–1992-м, да.
Синдеева: Теперь неизвестно, когда мы сломаем.
Нафеев: Но она была на самом деле такой некий образ, просто что теперь страна открыта. И был шанс стать целым, единым целым с международным сообществом. На самом деле это немножко утопия. Все равно какие-то концентрации энергий, финансов или власти всегда будут противостоять в любом обществе в любое время. И, конечно, страна наша пошла по другому пути.
Но у нас остались те самые все стереотипы. Мы все живем либо в каких-то спальных районах, либо в промзонах, в них работаем, либо проезжаем и видим эти чудовищных размеров заборы дач тех самых чиновников, которые отгораживают себя.
Синдеева: Да у нас заборы даже и просто в центре.
Нафеев: Заборы в центре! На Боровицкой есть заборы из бетона.
Синдеева: Да.
Нафеев: До сих пор. И мы, конечно, все поражены вот этим забором, да. Мы знаем, какие есть страны, где совершенно нет заборов, условные границы, люди взаимно уважают друг друга, максимальная вот эта прозрачность, ответственность. У нас наоборот ― забор, и вас не касается.
И самый главный забор ― внутри голов, в сознании. То есть мы себя считаем особой нацией, мы себя считаем какими-то другими. И одновременно с этим мы считаем себя ужасными, плохими, грязными какими-то. То есть мы презираем все, что делаем, мы себя все время троллим, как сейчас говорят, хаем все вокруг себя. Это очень плохо, конечно, нужно в первую очередь начинать с себя. Убраться у себя дома, во дворе, везде-везде и так далее, убрать заборы вот эти.
Синдеева: Да.
Нафеев: И образом этих заборов, я считаю, как раз может служить тот самый известный бетонный забор, панель ограды, там разные у нее ГОСТы есть, стандарты, с известными вот этими квадратиками, которые уже кто-то применял. И надо сказать, что мы эту идею родили в сентябре прошлого года и потом увидели другие какие-то активности других брендов с этими бетонными элементами.
Но мы не развернулись, потому что право, так сказать, первой идеи за нами. Мы просто долго очень все делаем, у нас очень долгий цикл производства. И у нас эта коллекция такая кричащая о том, что…
Синдеева: Она уже есть в магазинах?
Нафеев: Нет, это осенняя коллекция.
Синдеева: Вот осенью будет.
Нафеев: Да, мы ее запускаем. Осенне-зимняя коллекция.
Синдеева: Я очень жду, я очень хочу такую куртку.
Нафеев: Надо сказать, что, во-первых, мы ее представим на нашем показе. Мы возвращаемся к показам, мы их делали раньше.
Синдеева: А когда будет показ?
Нафеев: Мы делаем показ десятого октября. Мы пригласим тех, кого хотим видеть, обязательно персонально, и всех остальных приглашаем, кто может туда прийти, пожалуйста, там достаточно много людей вмещается. Сделаем, естественно, объявление во всех соцсетях, на сайте и так далее. Grungejohn у нас соцсети.
Мы на этом показе продемонстрируем как раз и эту капсульную коллекцию, и другие наши коллекции, основную нашу линейку и какие-то специальные проекты. Мы делаем специальные проекты. Это, наверно, в количестве изделий самый маленький.
Синдеева: А дождевик можно? Я готова выйти в дождевике, если я буду в Москве, можно меня выпустить?
Нафеев: Заметано! Заметано.
Синдеева: Я вспомню свою молодость и пройдусь по подиуму.
Нафеев: Прекрасно, прекрасно. Все, мы договорились.
Синдеева: Да?
Нафеев: При свидетелях.
Синдеева: Нет, главное, чтобы мне никуда не уехать. Но я с большим удовольствием это сделаю.
Нафеев: Да, замечательно. Мы все это продемонстрируем, конечно. Мы покажем, будет такой обзорный показ.
Синдеева: Подожди, то есть только после показа эта коллекция появится?
Нафеев: Да. На самом деле октябрь в нашей холодной стране ― это еще самое начало осенне-зимнего сезона, еще, в принципе, многие продают еще летние.
Синдеева: Понятно. Значит, так.
Нафеев: Мы как раз вовремя.
Синдеева: Я хочу завершить программу, извини, просто мы уже перебрали все время.
Нафеев: Пожалуйста. За что извинять?
Синдеева: Тем, что я сейчас надену на себя эту штуку. Пожалуйста, операторы, поймайте меня.
Нафеев: У нас есть разные размеры, надо сказать.
Синдеева: Слушай, но это так круто, вообще! Я обязательно сейчас себе уже один.
Нафеев: До упора. Там двойной замок, ага. Есть и поменьше.
Синдеева: Итак! Окей, я взяла тот, который был открыт.
Нафеев: Кстати, оверсайз сейчас в моде.
Синдеева: Вот эти офигенные дождевики будут скоро у нас на сайте. Они не будут просто так продаваться, это будет специальная подписка, которая будет называться «Дождевик» ― для суперпупернаших людей разных, которые нас поддерживают, которые рядом с нами.
У меня был в гостях Илья Нафеев, компания Grunge John Orchestra. Explosion.
Нафеев: Grunge John Orchestra. Explosion!
Синдеева: Я смогла это сделать!
Нафеев: Браво!
Синдеева: У меня для тебя подарок. Компания DeLonghi, очень крутой бренд, очень много ему лет, компании вообще уже больше ста лет итальянской. Они наш партнер. Это бокалы для тебя.
Нафеев: Прекрасная компания, у меня кофемашина этой компании.
Синдеева: Да? Вот это мне так всегда приятно. Знаешь, я люблю рекламировать то, чем я пользуюсь, понимаешь?
Нафеев: Спасибо.
Синдеева: Поэтому с удовольствием, все. Забегайте в магазин к ребятам, вы просто поймете, о чем мы здесь говорили.
Нафеев: Это только москвичи могут забежать. Либо прилетайте, приезжайте в Москву, конечно. У нас есть сайт.
Синдеева: Да?
Нафеев: grungejohn.com, так что пожалуйста.
Синдеева: Хорошо. Мы в расшифровке точно правильно напишем, как это называется, чтобы мы не ошиблись. Или это только я язык ломаю. Спасибо тебе большое. Я желаю удачи. И конечно, спасибо, я очень счастлива такой коллаборации. Ну правда, ну посмотрите!
Нафеев: Модель готова! На показ, срочно!
Синдеева: Да! Спасибо.
Не бойся быть свободным. Оформи донейт.
