Лидер группы СБПЧ некоторое время работал на НТВ. Он рассказал о своем опыте и как стал свидетелем ожесточения этого телеканала.
Ты переехал в Москву в какой-то момент и оказался в этой звездной команде на НТВ, когда еще там работал Лошак, когда работал Паша Лобков, Леня Парфенов, да?
Парфенов уже не работал, работала еще Катя Гордеева, Пивоваров работал.
И вот у тебя совершенно новый начался этап в жизни. Тебе вроде как он даже понравился?
Ну, это были, да, я мечтал об этом, я занимался какой-то репортерской журналистикой. Если ты ей в то время занимался в России, то единственный путь — на НТВ, потому что это канал, на котором что бы они ни пытались сделать, это была наша внутренняя шутка, что бы ни пытались — развлекательное шоу или что-то еще — как автомат Калашникова, все равно собирается репортаж, из этих частей ничего другого не получится, все равно будет репортаж. Гениальная школа, крутая, довольно однобокая на самом деле, а в какой-то момент стала уже у меня на глазах превращаться в очень жестокую, где ты все время должен из людей выжимать что-то, чего-то добиваться от них. Ну, саунд-байты, тебе нужно, чтобы люди плакали в кадре, чтобы они...
Это было как требование или что?
Это не требование. Просто сместилось... чуть до того, как я пришел, появилась и, скорее, набрала свою силу дирекция правового вещания под вот той дирекцией, где я работал, она называлась праймового вещания, и возглавлял ее Коля Картозия, который был до этого шеф-редактором «Намедни». Была другая дирекция правового вещания, ее возглавлял Шалимов. И они делали программы «Чрезвычайное происшествие», «Чистосердечное признание», и все, что начинается на Ч и заканчивается на П.
Вот эти талантливые люди стояли у истоков всего того, что сейчас мы видим на всех федеральных каналах.
Ну сейчас мы уже почти не этого видим, на самом деле все это сошло. Но были моменты, когда...
Ты просто не смотришь федеральные каналы, они по-другому сейчас называются.
Нет, просто теперь это переросло в ток-шоу, где люди кричат, а раньше это были репортажи, где люди кричат. Наступил момент, когда программа «Чистосердечное признание», сотканная просто из разных видов крика, нарезанная просто: «Ааааа», — и так полчаса, были выпуски с долей 40. То есть почти каждый второй человек, включивший телевизор в этот момент, смотрел эту передачу. И все в эту сторону стало сдвигаться, и в этом есть... Интересная штука. То, что начиналось как шутка умных мальчиков в программе «Намедни», где был как бы отдел адского трэша и в шутку говорили: «Да, у нас будет один такой сюжет». Потом появилась программа «Максимум», которая сейчас, если мы ее посмотрим, покажется невероятно культурной, просто телеканал «Культура». Нам будет казаться, что...
Ну, не совсем телеканал «Культура»...
Вот если мы сейчас включим это, то нам будет казаться, что какой-то очень интеллигентный человек сидит и цитирует Бродского. Но оказалось, что эта шутка, она очень быстро на глазах у всех материализовалась и стала мейнстримом. И вдруг... Сейчас постоянно все говорят про то, что мы живем в очень таком мире перевернутом, абсурдном. Все, что было маргинальным, вдруг стало нормой. Вдруг сказали: «Смотрите, это нормально». Я бы даже сказал, это произошло, скорее, даже так: «Смотрите, кто-то в луже лежит, давайте его вытащим оттуда и покажем всем». Вот.
