Николай Картозия, президент «Проф-Медиа ТВ»: «Самая дефицитная валюта на российском телевидении — это искренность»

Синдеева: Новый слоган телеканала Дождь - это не «Буря в стакане», это «Дождь во флаконе».

Картозия: Ты знаешь слоган, какой я придумал для Дождя? Все знают, и все обиделись потом: «Телеканал Дождь – а мы моросим».

Синдеева: Вот так начинается наша программа с одним из лучших телевизионных менеджеров, продюсеров, телевизионных авторов – Николаем Картозия. Эта съемка проходит на площадке Флакона, которая называется The Cub. Нас сюда пустили, отдали нам это шикарное место, и мы будем потихонечку его осваивать. И сегодня у меня в гостях Николай Картозия. Во-первых, он был одним из авторов и шеф-редакторов программы «Намедни», еще тогда у Леонида Парфенова он много лет проработал в этой программе. После закрытия программы «Намедни» остался на НТВ и был одним из шеф-редакторов и создателем программы «Максимум».

Картозия: К программе «Максимум», «Центральное телевидение», к «НТВшникам», к «Суперстар» и т.д. Все было – и хорошее, и интересное.

Синдеева: Николая пригласили на должность президента телехолдинга.

Картозия: Уже 2,5 года назад. И ты пропускаешь одну важную вещь.

Синдеева: Какую?

Картозия: А кто меня приглашал возглавить телеканал Дождь?

Синдеева: Про это я тоже с тобой поговорю. Николай сейчас возглавляет канал «Пятница» - канал, который был создан с нуля. Канал MTV, который существовал в «ПрофМедиа», был полностью изгнан, и Коля сделал «Пятницу». Ты – один из немногих телевизионных менеджеров, которые с нуля сделали телеканал. От начала и до конца. Единственное, я не очень понимаю, вы в студии MTV были, хотя бы студийно-технические базы остались? Или это тоже создавалось? Я-то все создала с кирпичика.

Картозия: Только Бог – небо и землю, а все остальное – ты, я понимаю. Нет, история такая. Меня пригласили на должность президента холдинга «ПрофМедиа» Рафаэль Акопов. Был создан телехолдинг, где были объединены все телевизионные активы группы – это канал «2х2», телеканал «ТВ-3» и телеканал MTV, который тогда по разным причинам угасал. Задача была – сделать другой развлекательный канал. Да, мы на Даниловской мануфактуре – это еще один хипстерский кластер – там мы сидим,

Синдеева: знаю, знаю, мы тоже хотели переехать

Картозия: у нас свой телецентр. У нас даже разгона не было – половина людей, которые работали на MTV, по-прежнему работают.

Синдеева: Расскажи, когда ты задумывал канал «Пятница», ты в своих интервью перед стартом «Пятницы» говорил о том, что много развлекательных каналов, но вы хотите развлекательный канал другого типа, вы хотите сочетать легкое развлечение с интеллектуальными программами, вы хотите разговаривать в этой молодежью на другом языке. Скажи, что из этого всего удалось, реализовалось. «Пятница» - это безусловный успех, за очень короткий срок вы увеличили долю, обогнали всех своих конкурентов в своем сегменте, вы попали в десятку лучших брендов Forbes. Объективно вы молодцы, но всегда для человека, особенно кто создает, очень важно – что ты хотел, что ты задумал и что получилось. Насколько это все так, как ты задумал? И были ли в процессе корректировки?

Картозия: Отвечу на твой вопрос тремя частями. Первый, как гендиректор: у нас блестяще дела. Наш телеканал по всем статьям эффективности в прошлом году превзошел все ожидания: и спонсорства мы собрали больше, и прямой рекламы мы собрали больше, и доля была больше, и все у нас было очень хорошо и красиво. Как генпродюсер в душе, я могу тебе сказать, что получается далеко не все, что хотелось бы. Другой масштаб, канал маленький, деньги другие. И создавать такие грандиозные шоу, как я делал на НТВ, например, я здесь не могу, пока не могу. Какие родители ни были бы способные или талантливые у ребенка, ты же понимаешь, что он в 1,5 года, а ровно столько «Пятнице», он не может быть чемпионом мира по дзюдо, знать 25 языков и т.д. Нужно время, чтобы вырасти.

Синдеева: Константин Львович, обратите внимание, он сейчас претендует на ваше лидерство.

Картозия: А ты знаешь, кстати, как Иосиф Александрович Бродский называл свой любимый коричневый Мерседес? «Матадорыч».

Картозия: Я сказал Константину Львовичу об этом, он знает. Конечно, к сожалению, в погоне за длинным рублем и эффективностью мы не запустили довольно много вещей гуманитарного характера в прошлом году, которые анонсировались и обещались. Такие, как проект «Живые» и его продолжение. Но это будет в этом году.

Синдеева: У «Живых» же недорогое производство.

Картозия: Да, недорого. Мы совсем оптимизировали все. Но «Живые» были. Запустим в этом году, если кризис окончательно всех не раздавит. Хотя, «Пятница» падает существенно медленнее.

Синдеева: Падает по доходам?

Картозия: Да, существенно меньше рынка. Там, где люди падают до –30 и т.д., мы – на уровне прошлого года.

Синдеева: Что не удалось реализовать? По интеллектуальной части. В интервью я прочитала, что как минимум 5% эфира ты отдашь под развлекательно-интеллектуальный продукт. Что-то из этого есть?

Картозия: Сейчас нет. Но я не скажу, что это не удалось реализовать. Не удалось реализовать – это когда ты развел руки и сказал: «Все». У нас сняты пилоты, они лежат, мы готовы поставить их в эфир. Там есть очень интересные программы, в том числе с Ромой Либеровым мы придумали одну очень хорошую программу – там и про поэзию, музыку, и про смысл жизни. На самом деле эта программа сделана очень тонко, интересно и, наверное, которая даже больше подходящая Дождю.

Синдеева: Отдайте нам.

Картозия: У вас денег нет.

Синдеева: А вы нам так отдайте.

Картозия: А за что? Это уже либеральный шантаж. В общем, канал растет. И третья часть ответа заключается в ощущениях мальчика Коли. Я ни разу не слышал плохих слов о том, что я делаю за последние 2 года. Психологически это очень важно, особенно мне. Понимаешь, что «Орел и решка» и «Ревизора» смотрят везде, дети особенно, а дети бывают везде: и в администрации президента, в школе – где угодно. Я тут недавно был в компании, была удивительная компания, там был один маленький олигарх – такой углеводородный чувак. Нас представили, и он сказал: «Что? «Пятница»? А, слушай, это же когда я утром бегу по дорожке – у меня «Пятница». И он не понимал, что это телеканал, но он тоже нас потребляет. Мне приятно. Мне кажется, я слегка почистил карму и вообще как-то сориентировался.

Синдеева: Ты имешь ввиду почистил карму после определенного периода работы на НТВ в каких-то проектах «Максимум» - ты это имеешь в виду? Раз ты уж сам коснулся этого, что из твоих проектов, которые ты делал, из того, к чему ты имел отношение, заставляет тебя говорить то, что ты почистил карму немножко,и о чем ты жалеешь? Я не говорю за что тебе стыдно – это очень  пафосно. И что, вернувшись назад, ты бы точно никогда не сделал?

Картозия: Да нет. Эти разговоры задним числом абсолютно бессмысленны.

Синдеева: Но ты же про карму сам сейчас сказал.

Картозия: Я имел в виду немножко другое. Я когда учу молодых продюсеров браться или не браться за проекты, я говорю: нарисуй круг – это ты. Опиши себя во всех мельчайших подробностях. Лучше вообще сделаться психологом. Условно говоря, вот такой я, любящий поэзию. Вот такой я, когда выпиваю с друзьями. Вот такой я, хулиганящий и смеющийся. Вот такой я, любящий путешествовать и т.д. И если проект, который ты собираешься делать, ни на десятую часть хотя бы тебя настоящего не затрагивает – за него не берись, потому что с холодным профессиональным носом сделать невозможно ничего.

Поэтому, отвечая на твой вопрос, конечно, внутри меня есть чертенок, которому нравилась программа «Максимум». Безусловно, во мне есть та либеральная гадина, которая делала «Центральное телевидение». Во мне есть человек, которому страшно нравится путешествовать с «Орлом и решкой» и т.д. Я не жалею ни о чем. Про работу в НТВ – я считаю, что это были лучшие годы моей юности: работа с Парфеновым, работа с Кулистиковым, который дал огромное количество возможностей – это классно все было. Я ни о чем не жалею и тем более не собираюсь выглядеть какой-то раскаявшейся проституткой.

Синдеева: Про карму – это про что?

Картозия: На телевидении может быть несколько разных движков, несколько разных движущих сил, которые определяют смотрение. Константин Львович любит называть их кораблями бизнеса, которые мы ведем в открытый океан. Какой может быть реактор, какое может быть топливо у этого реактора? Одно из самых ярких и самых сильных – это, конечно, ненависть. Неважно, ненависть одного к другому, врача к пациенту, пациента к врачам, гаишников к водителям, водителей к гаишникам.

Синдеева: И кого же ты ненавидел?

Картозия: Неважно, это механизм, это скрытая гражданская война всех против всех. И это механизм, на котором работали очень многие программы, которые я делал.

Синдеева: Это потому что ты так сам чувствовал или ты очень хорошо просто мог себя в это встроить?

Картозия: Во-первых, я был молодой, горячий и довольно профессиональный. Это было так. Но есть и другие виды топлива. Этот путь, о котором я тебе говорю, это даже если ты никакой ерундой не занимаешься – не занимаешься вмазанной журналистикой, не занимаешься «джинсой» и т.д. Это все равно путь внутреннего выжигания, профессионального выгорания. Ты бы с кем на одной лестничной площадке хотела бы жить: с соседом, который с утра до вечера смотрит, как кого-то пырнули ножом, неважно, в сериале или в новостях, или со зрителем «Орла и решки»? Я бы все-таки был за второй вариант. Вот то же самое. Перемена случилась достаточно важная, потому что я не делаю развлекательное телевидение. Я делал много развлекательных программ, но я не делал развлекательное телевидение, и мне надо было заново формулировать для себя очень многие вещи. Честно скажу, я в какой-то момент растерялся, потому что мне казалось: ну что я не понимаю еще, что я могу не понимать, это на огромном канале все громилы, а здесь… И я довольно сильно пострадал за эту гордыню, у меня случился на старте провал небольшой. Но, тем не менее, пришлось заново учиться. Но, во-первых, отдача совершенно сумасшедшая: люди тебя окружают совершенно другие – улыбаются чаще, чем хандрят. То есть такой антифейсбук.

Синдеева: Когда ты принимал это решение возглавить развлекательный канал и придумывал его и создавал. Был контекст другой, не такой как сейчас. Сейчас контекст очень изменился. Насколько нет в тебе этого дискомфорта от того, что там война, кризис, санкции, жить становится как-то сложнее и тяжелее. А ты утверждаешь сетку, придумываешь проекты развлекательного характера. Насколько есть этот диссонанс внутри тебя и насколько ты все-таки ориентируешься на изменение контекста в создании новых проектах?

Картозия: Если уж ты навязываешь мне фирменный тон Дождя про жертвы, у меня прекрасная сейчас выходит программа, которая называется «Еда, я люблю тебя». И я думаю, что в современном мире это уже политическая программа, в политическом контексте. Видимо, придется согласовывать блюдо и т.д. Да все очень просто. Скучаю ли я по информационной журналистике? Безусловно, да.

Синдеева: Ты в самое информационное время оказался за бортом вот этого направления.

Картозия: Я бы не хотел сейчас, сегодня делать неразвлекательное телевидение. Мне кажется, что, во всяком случае, на крупном большом канале, может быть, я Дождем бы занималс,я и мы с тобой весело ураганили бы тут, все на ушах еще больше бы стояли. Но я – про другое сейчас. Понимаешь, одна выпущенная в эфир программа «Орел и решка» дает психологического здоровья гораздо больше людям, чем очередное расчесывание Дебальцево. Конечно, я против этой войны, конечно, я хочу, чтобы она закончилась. Уж моему-то каналу, который так сотрудничает с Украиной. И это все тяжело. Я хочу заметить, что не с бандеровцами, а украинцами – отличными ребятами, которые всю жизнь были нашими друзьями, принимали нас в Одессе, Киеве. Мне пока так хорошо. Я думаю, что я должен еще немного отнести повинности благородные.

Синдеева: Представь такую ситуацию, что вдруг сейчас тебя зовут возглавить какой-то большой федеральный канал, может быть, не самый большой, но который, так или иначе, занимается новостями . За большие деньги, большие бюджеты. Как ты думаешь? Ты устоишь?

Картозия: Я буду очень сильно думать. Давай будем реалистами – не позовут. Сейчас расклад немножко устаканился после ухода Николая Юрьевича Лесина. А, во-вторых, пока я считаю, что я на своем месте. Через какое-то время, наверное, я подумаю еще о чем-нибудь.

Синдеева: Ты уже затронул сам тему Украины. Так или иначе, у тебя на блестящем канале, который ты сделал с нуля, основные твои самые большие хиты – это заимствованный формат из Украины – где-то купленный, где-то совместно сделанный.

Картозия: Смотри, «Орел и решка» придуман, безусловно, в Украине, но было бы правильно его называть российско-украинским проектом, потому что мы снимаем в сопродукции с телеканалом «Интер» - 50 на 50. А что, прекрасная идея. Шоу «Голос»  придуман на Первом канале?

Синдеева: Ты не оправдывайся. Но «Второй формат» - тоже Украина?

Картозия: С большой предысторией его создания у нас. А почему я должен оправдываться? Великолепнейшие форматы.

Синдеева: Я имею в виду, что сейчас определяет успех «Пятницы» во многом, ты сам говоришь, что эти два локомотива, которые ты тащишь. И получается, что и тот, и другой – не твое придуманное. Хотя, ты славен и знаменит тем, что ты придумываешь.

Картозия: Знаешь, я придумал в своей жизни такое количество проектов, что сейчас я больше занят административной работой.

Синдеева: Ты сейчас больше генеральный директор или генеральный продюсер?

Картозия: Я сейчас больше генеральный директор.

Синдеева: Ну, у тебя KPI стоят по всем?

Картозия: Конечно. KPI – это коэффициент эффективности руководителя, за которые он в конце года получает бонус. Я думаю, что в этом году мы увидим несколько новых моих проектов.

Синдеева: Давай, похвастайся, ты планируешь.

Картозия: Будет, будет.

Синдеева: Второй вопрос связан, конечно, с Украиной. Ты сам сказал, что совместное производство и партнерство, и сейчас произошла эта трагедия на человеческом уровне – это 100% усложняет работу. Но не было ли пока заказа здесь, типа «харе работать с Украиной»?

 Картозия: Я с Украиной не воюю. Я обожаю и люблю нормальных здравомыслящих людей и сотрудничаю с нормальными здравомыслящими людьми, которые делают телевидение, а не войну – это раз. Два – не надо преувеличивать количество наших контактов с Украиной. Кроме «Орла и решки» - больше ничего. «Ревизор» снимается нами здесь. И другие проекты не имеют отношения к Украине. Я не вижу никакого повода для того, чтобы вообще были какие-то вопросы, наоборот, если кто-то и крепит дружбу народов – так это мы. Мне должны дать орден международный.

Синдеева: Я тебя не об этом спрашивала.

Картозия: А я тебе ответил об этом. Я тебя предупреждал, что я буду лукав по некоторым вопросам.

Синдеева: Программа «Максимум», она была практически прародителем…

Картозия: Ящик Пандоры.

Синдеева: Который открылся. И ты к этому имел непосредственное отношение. Но мы не про это. Понеслось: рейтинги, популярность, другие каналы стали это клонировать, эта интонация – скандалы, интриги, расследования.

Картозия: А знаешь, откуда появилась идея создания программы «Максимум?».

Синдеева: То, что я прочитала интервью, что это как ответ на закрытие программы «Намедни», что это такая пародия.

Картозия: Нет, вообще непосредственно с чего она началась?

Синдеева: С чего?

Картозия: Когда мы в программе «Намедни» писали анонсы на программы, мы еще дурака валяли и писали всякую смешную чушь. И был написан супершпигель абсолютно идиотский, что типа Басаев, переодевшись Масхадовым, проникает в ЦКБ; иудеи обвиняют Папу Римского в растлении пожилых. Это было просто написано, висело у нас, мы все ходили смеялись, а потом эта интонация легла в основу программы «Максимум». Конечно, программа «Максимум» в ее начальном периоде во многом была немного тарантинообразной пародией на формат итоговой программы – это с одной стороны. А с другой стороны, там действительно было достаточно много вещей про маленького человека и про его социальные проблемы. Было и то, и другое.

Синдеева: Спускались какие-то расследования сверху?

Картозия: Ни разу, ни одного расследования.

Синдеева: А вмазанные – это спущенное сверху? Извини, мы с этим не сталкиваемся, мы не знаем.

Картозия: Ой, да, вы же совсем никаких отношений с Кремлем не водите, конечно.

Синдеева: Да нет, мы со всеми хороших отношениях. Другое дело, что нам это не помогает.

Картозия: Есть целая группа, которая вас в Кремле защищает.

Синдеева: Так это же здорово, мы же хорошие, нас должны защищать. Поэтому мы еще живы, потому что многие нас любят. Но я вот к чему. К тому, что программа «Максимум», как ты правильно сказал, это ящик Пандоры, и популярность всего этого росла невероятно. Что сейчас происходит? Весь этот трешняк – он все так же популярен? Я же не слежу в ежедневном режиме за цифрами федеральных каналов, а у вас с этого день начинается.

Картозия: Да, у некоторых даже утро.

Синдеева: Ну а как, от этого зависит, в том числе, и годовые бонусы.

Картозия: Конечно. Смотри, честно говоря, я сейчас говорю о некой такой палеонтологической древности. Это настолько не в материале и столько лет прошло после этого, хотя у военных преступлений, как известно, нет срока давности. Нет, тогда у всех дух захватило от того, как это нагло, дерзко и далеко может зайти федеральный канал. Вроде похоже на итоговую программу по форме, но совсем другое: чтобы текла кровь из носу в мире шоу-бизнеса.

Синдеева: Такой панковский подход?

Картозия: Да, панки, абсолютно. Народ прифигел и присел на программу. Кстати, программа «Максимум» проходила очень много этапов. В ней был этап сентиментальной журналистики. Не будем про это говорить, это были наши тихие внутренние радости. Но, конечно, это начало клонироваться и копироваться. Оставайся анфан террибль один, возможно, был бы и до сих пор, тем более, что Глеб, я понимаю, что зрители Дождя скажут, что он ужасен. Но он очень талантливый журналист и очень талантливый человек. Да и вообще хорошая была программа. Но эти клоны бесконечные и перепевание одной и той же истории из одной программы в другую – и произошел эффект стерилизации и за ним последовавший эффект размывания. И сейчас, да, есть до сих пор программы, но бум, всплеск прошел. Это плюс-минус всегда будет более-менее интересно, что у Пугачевой с Галкиным или пьет Лепс или не пьет, или сколько тысяч женщин замерзло, стоя в очереди на концерт Стаса Михайлова. Наверное. Но массового характера это не носит.

Синдеева: А что сейчас популярно? Самый главный хит по рейтингу?

Картозия: Вообще самая страшная дефицитная валюта, которая существует на российском телевидении – это искренность.

Синдеева: Идите к нам за ней, у нас она во всем.

Картозия: Ты знаешь, почему я не пошел тогда на Дождь? Потому что ты же хотела делать optimistic channel, все дела, а в результате сделала видео-версию «Эхо Москвы».

Синдеева: Не совсем так. Но, Коль, потому что контекст изменился. Я придумала телеканал в 2009 году. В 2009-2010 году контекст был один, и у нас все так и начиналось. А с 2012 года контекст другой начался. Наша та аудитория, которая вернулась…

Картозия: Зачем заниматься самосожжением в прямом эфире?

Синдеева: Так получилось. Люди сказали: «Ребята, дайте новости, дайте другую повестку», а когда федеральные каналы перестали просто об этом рассказывать, и часть тем просто ушла с федеральных каналов, поэтому мы и оказались в этой ситуации.

Картозия: А теперь представь, что вдруг часть тем вернется на федеральные каналы, и в чем твое конкурентное преимущество будет?

Синдеева: Это для нас будет серьезный вызов, для всей команды. Как и для вас, когда ты берешь и один проект закрываешь, и делаешь другой, потому что этот перестает быть интересным. Здесь я готова к тому, что такое может случиться. И это вызов на нашу состоятельность, на наш творческий потенциал – сможем или не сможем, найдем ли мы свою нишу. Мы же делали не потому, что мы так придумали. Ты же помнишь все.

Картозия: Да потащило вас, а ты дала себя развести.

Синдеева: Слушай, я же сама на это развелась. Я развелась, когда пошла сама в первый раз на Болотную, потому что до этого мне вообще это было неинтересно. Но я же пошла туда по зову души, потому что мне тоже не нравилось, что меня обманули на выборах. И ты туда пошел, и все туда пошли. Другое дело, что дальше понеслось, понеслось. Здесь контекст определила и аудитория, которая пошла. Но мы с тобой убежали. Возвращаясь к искренности. Ты говоришь, что на федеральных каналах не хватает.

Картозия: Давай не на федеральных каналах, а вообще на телике. Понимаешь, последние годы мы жили на телике, на котором был, в основном, картон и вот. И это очень бесило. Реалити-шоу снимались по заранее скриптованному сценарию, и это было видно вначале уже. Вместо того, чтобы пожить с героем, его психологически раскрыть – что, конечно, дороже в производстве, медленнее, а надо было: план, план. Все наши песенные конкурсы – это были какие-то поющие трусы, которых только что из сауны вытащили и поставили на сцену, и вот сидит немолодая, но заслуженная в прошлом профессиональная женщина, и все это достаточно вяло поносит. Это про что все? Где там душа? И в этом смысле «Голос», его успех – это выхлоп, вот они настоящие, они есть, они искренние, живые.

Синдеева: До этого же тоже были проекты или там все было запрограммированно?

Картозия: Почему такой сверхуспех «Голоса»? «Голос» - он везде неплохо идет, где у них франшиза сделана – в Украине, в Грузии, в Азербайджане. В России он стал абсолютным прорывом почему? Потому что, допустим, на украинском телевидении довоенного периода было очень много искренних таких разных программ, где эмоция была объединяющая, а не разъединяющая. Когда я говорю про искренность, я не хочу, чтобы меня обманывали, я хочу, чтобы все было честно то, что происходит, ну или приукрашено, но не более того. Я хочу честное реалити-шоу, я хочу честную программу про путешествия. Мы не говорим о том, что хочется честные новости. Но честные новости – понятие растяжимое, скорее, взвешенные. Я хочу честное то, честное то.

Но мы, прежде всего, создавая с тобой какой-нибудь новый телеканал, должны понять, на какой эмоции мы поедем, на каком топливе мы пойдем. И я считаю, что самое главное топливо в России – это любовь, это искренность, эмоциональная открытость. Считается же, что телевидение является одной из главных духовных скреп, во всяком случае, старшие товарищи точно это знают. Я-то вообще считаю, что в России только две духовные скрепы: когда тебя начальник, либо ты, когда ты начальник, и чтобы не больно было выпивать – еще разрешается. Так вот. Где Хабаровск, где Калининград – очень трудно болеть за своих, а сейчас как раз хотелось бы: битва городов – то, что я начинаю на «Пятнице».

Мы же вышли из останкинского бункера, и все наши программы ездят по городам России. Мы катаемся, мы накатываем себе маршрут. Я хочу, чтобы у меня были разные программы, где соревновались бы города. У «Пятницы» есть большой фланг федерализации, объединения. Объединяющая эмоция должна быть состязания, сочувствия, боления за наших, а не просто тупо ржем или ненавидим. Это ключевое. Если наступает эра этого телевидения, то именно этого.

Синдеева: Ты в этом видишь развитие телевидения. А вот смотри, последний год мы с тобой наблюдаем всплеск того, чего вообще не наблюдалось за последние лет 10 интереса к новостям и к информационному вещанию. Потому что война, санкции – понятно. Парфенов, сидя у меня в программе здесь, когда мы говорили про журналистику, про честные новости  он говорит: «У общества нет запроса на честную журналистику». Если бы у него был этот запрос, то он бы не позволил отключиться от телеканала Дождь, изменить формат лент и т.д.

Картозия: Что такое «честная журналистика»? Ты считаешь, что телеканал Дождь – это честная журналистика?

Синдеева: Но мы не врем. Мы можем ошибаться, у нас есть эмоции, отношение, но мы точно не врем никогда.

Картозия: Но ты понимаешь, что вы очень часто даете некомпетентную информацию?

Синдеева: Это издержки. И здесь есть наша проблема, связанная, как ты говоришь, я тоже не могу себе позволить большие форматы, а я не всегда могу позволить себе дополнительное количество журналистов. Это издержки экономического характера. Только потому, что у нас обеспечено большое количество эфира очень маленьким количеством людей. И когда что-то ребята не успевают проверить, к сожалению, попадает в эфир.

Картозия: Я не знаю, следишь ли ты за рейтингом мировых новостей, но могу тебе сказать, что в прошлом году самые низкие рейтинги показал канал CNN, а самые высокие рейтинги показал канал «Fox».

Синдеева: Конечно, потому что там эмоции, оценка.

Картозия: Потому что людям нужно шоу, а не новости.

Синдеева: Ты считаешь, что сейчас новости просто стали шоу, поэтому появился интерес. У меня-то вопрос вот какой: интереса к новостям долго не было, а сейчас есть.

Картозия: Но когда случаются такие события, всегда есть всплеск активности смотрения. А здесь мы имеем дело с затяжным информационным поводом – с войной. Причем, с войной практически на пороге дома. И, конечно, если ты посмотришь, что канал «Россия-24» и другие информационные программы группы ВГТРК, они очень сильно выросли на этом, а мы, например, в прошлом году что-то теряли на этом.

Синдеева: А вот соблазна как у продюсера и автора – не хочется сделать какое-нибудь политическое ток-шоу? Я понимаю, что это очень сложно.

Картозия: Я делал программу «Намедни», я делал программу «Центральное телевидение», я делал программу «Главный герой», «НТВшники» и т.д. Мне кажется, что если я вообще чего-то и достиг, если вообще в таких категориях можно говорить, то достиг как раз в информационной журналистике. Конечно, хочется.

Синдеева: Развлекательное политическое шоу, которого ни одного нет в России.

Картозия: Конечно, хочется. Но когда мы с Владимиром Олеговичем договаривались о том, что я встану у руля, было четко оговорено, что политики здесь не будет. И я согласился.

Синдеева: Смена акционеров хоть как-то повлияла…

Картозия: У нас сейчас очень хорошие акционеры.

Синдеева: Но произошло какое-то изменение? Как ты раньше отчитывался перед акционерами, как часто ты встречался с Потаниным и сейчас?

Картозия: Да, раньше были одни советы директоров, сейчас – другие советы.

Синдеева: А на совете директоров обсуждаются творческие вопросы или только цифры?

Картозия: Иногда – да. Но если речь идет о дорогих проектах…

Синдеева: Что такое для «Пятницы» дорогой проект?

Картозия: Я не скажу.

Синдеева: Хорошо, давай тогда так: что такое дорогой проект для федерального канала? Сколько может стоить в производстве одна программа?

Картозия: Например, серия одного сериала с Машковым и Мироновым 900 же стоила тысяч долларов. Одна серия. Тимур, прости, дорогой, я могу ошибиться, но, по-моему, 900 тысяч долларов была.

Синдеева: А большое шоу?

Картозия: От 300 тысяч долларов эпизод до 700-800 может доходить тысяч долларов.

Синдеева: Месячный бюджет телеканала Дождь.

Картозия: И телеканала «Пятница» и Северо-восточного округа Москвы.

Синдеева: А как продюсер доказывает, что это будет эффективное вложение денег? Это такое чутье: поверьте мне – будет такая доля?

Картозия: Когда я запускал программу «Суперстар», мой любимый Владимир Михайлович Кулистиков звонил мне каждый день и говорил: «Ну что, производитель дорогостоящих и низкорейтинговых программ, нацелился мне на долю 0,6, решил угробить канальчик наш?». Доказывал эмоционально. Но «Суперстар», он недорогой как раз по сравнению с тем, что сейчас делается. Хотя, уверен, что как и все остальные эти шоу, они нерентабельны. Даже на крупном федеральном канале, смею предположить, что самое популярное песенное пятничное шоу нашей страны не вытягивается даже спонсорами, потому что это очень дорого. Такие шоу всегда убыточные. Но они драйверы, они привлекают огромное количество аудитории, которая остается потом после, которая приходит до и т.д. Ты же знаешь, канал «Россия» делает «Главную сцену».

Синдеева: А что такое «Главная сцена»?

Картозия: Ты потом расспроси одного своего друга – он как раз ее снимает. Это такое огромное шоу типа «Х-фактор».

Синдеева: На Красной площади сцена будет стоять?

Картозия: Ну, нет. Вот, наверное, пример самого масштабного и дорогостоящего проекта. В чем деньги? Иногда сразу очень большая штука – это гонорары ведущих, если это Максим Галкин, Алла Пугачева. Тут могут быть самые разные договоренности. От ста тысяч долларов за программу. Ну, можно подешевле. Аренда павильонов, постройка декораций, куча света невероятно дорогого, костюмы, разгоны, оборудование, камеры и т.д. Но, прежде всего, свет очень дорогой.

Синдеева: Дорогие операторы-постановщики.

Картозия: Дорогие операторы-постановщики, снимающие с большим  количеством света и т.д. Вот так.

Синдеева: Декорации еще же такие дорогие.

Картозия: Я давно не работал с такими бюджетами. А новогодняя программа может стоить и миллион долларов, и 2 миллиона долларов – ты же какую-то сумасшедшую постановку делаешь.

Синдеева: А ревность у тебя есть? Ты говорил, что был один из внутренних драйверов, когда были все эти программы – это ненависть. А ревность? Ревность творческая – ты вообще страдаешь от успехов других?

Картозия: Вы же должны понимать, что я не совсем общечеловеческие термины употребляю, когда говорю о ненависти. А ревность к кому?

Картозия: Я всегда смотрел только на себя. Я страшно радуюсь за всех. Я искренне звоню, когда вижу что-то, что мне нравится. Нет, у меня зависти никакой нет. Я думаю, и ты это очень хорошо знаешь: все, что нам с тобой нужно – нужно вот здесь и вот здесь. Можно на лавочке посидеть придумать что-то, можно на большом павильоне – какая разница.

Синдеева: Феерическое возвращение Лесина на арену медиаиндустрии, феерическая деятельность в течение года, которая перевернула все: что-то поломала, что-то построила – но точно перевернула весь медиа-ландшафт, которая коснулась почти всей медиа-индустрии в разных местах, даже нас. И такой же феерический резкий уход. Что ты думал, когда он вернулся?

Картозия: Личность Михаила Юрьевича Лесина такого масштаба, что как такая букашка как я может о нем рассуждать?

Синдеева: Скажи правду.

Картозия: Лесин крутой, Лесин масштабный.

Синдеева: Эти изменения, которые происходили в отрасли, они вас же касались. Вы же все равно анализировали все его действия.

Картозия: Я не успел понять.

Синдеева: Уход его для тебя был неожиданный? Ты расстроился, ты обрадовался?

 Картозия: Работать с Михаилом Юрьевичем было интересно. Просто потому что ты видел работу человека такого масштаба, что это не могло не впечатлять.

Синдеева: Что имелось  в виду в твоем случае «работа с Лесиным»? Это регулярные встречи?

Картозия: В моем случае – практически ничего. Ну, мы встречались, обсуждали какие-то вещи по каналу.

Синдеева: Как раз мне было очень интересно: он давно в медийной отрасли и никогда не занимался контентом, он занимался всегда деньгами или управлением.

Картозия: Он очень хорошо разбирается в контенте, великолепно.

Синдеева: Разбирается, конечно. Но он насколько влезал или не влезал? Ему было это интересно?

Картозия: Нет, ему было интересно. Ему конкретно приносили конкретные программы с «Пятницы».

Синдеева: И он их обсуждал с тобой?

Картозия: Мы хотели, чтобы он их посмотрел, чтобы принять решение о запуске, поскольку дороговато было. И он очень хорошо разбирался в контенте.

Синдеева: А уход – неожиданно было?

Картозия: Для меня – да.

Синдеева: А вы потом не общались, не виделись?

Картозия: Нет, после ухода пока нет. Неинтересно про Лесина получилось, да?

Синдеева: Я ожидала этого всего. Я сама виновата, сама не могла бы не задавать этот вопрос, но не удержалась. Все-таки я возвращаюсь к тому, что ты сто раз мне сказал, что не хотел бы руководить общественно-политическим информационным вещанием. Но если бы телеканал Дождь опять бы тебя позвал, предложил, и ты был бы свободен – что бы ты сейчас делал? Все равно мы находимся уже в этом жанре, мы уже заняли именно эту нишу. Что бы ты делал?

Картозия: Я бы вернулся к первоначальной идее. Прости, что я у тебя на глазах препарирую твое творчество. Прежде всего, я вернулся бы к первоначальной идее optimistic channel. И программы типа «Орел и решка», и все остальное – они у тебя должны выходить, потому что ты про молодых, ты про людей, которые хотели бы жить в каком-то достатке, для тех, кто понимает, что деньги – это хороший инструмент для получения впечатлений, удовольствия и т.д. Молодость, куча красивых, позитивных, улыбающихся детей, людей на канале – это то, что я сразу начал бы возвращать. Более того, я, конечно, чуть-чуть изменил бы информационную политику. Я бы сделал ее более сдержанной.

Синдеева: Ты когда последний раз смотрел-то?

Картозия: Чтобы я вас смотрел по телевизору – нет, я же смотрю все в Интернете ваши программы.

Синдеева: Ты же смотришь в Фейсбуке, какой-то кусок вне контекста.

Картозия: У вас подписка дорогая, я не могу себе позволить.

Синдеева: Я сегодня подарю тебе на месяц, а потом заставлю тебя платить.

Картозия: А потом я в партком пойду с этим оправдываться?

Синдеева: Купи, что ты сейчас говоришь. Это то, на что мы сейчас живем.

Картозия: Сколько стоит?

Синдеева: 4800 в год.

Картозия: Ух ты. Ну, давай. Мы же должны знать, что вы там замышляете.

Синдеева: Вот если бы ты нас смотрел периодически в новостях, в контексте, может быть, у тебя было бы другое мнение.

Картозия: Мне про политику особенно неинтересно. Столько много нельзя про политику расчесывать: война, война, политика, политика. Что, жизнь только из этого состоит?

Синдеева: Но если это новости, мы же не можем делать новости как на телеканале «Культура».

Картозия: Я скажу тебе так. Про себя нынешнего. Раз уж упомянули Бродского, у него есть очень много юмористических стихов на случай, которыми он подписывал книги в подарок на день рождения и т.д. Они практически все неизданные. И самое последнее, что в рифму Иосиф Александрович написал, так вышло – это была дарственная надпись его подруге нью-йоркской на томике стихов, он написал: «Пусть вам напомнит этот томик, что автор был не жлоб, не гомик, не трус, не сноб, не либерал, а грустных мыслей генерал». Вокруг этого примерно сейчас идет дискурс в моей голове.

До конца.