Государство использует технологии в своих целях, а цифровые гиганты переманивают программистов. Как выжить региональному IT-бизнесу?

Синдеева: Программа «Синдеева. Сделай сам» продолжает вместе с бизнес-школой «Сколково» раздавать деньги. Большие деньги, потому что в этом году, в 2019 году, «Сколково» выдает 53 гранта на две программы. И это, конечно, очень круто. И возможности у людей, мне кажется, сейчас потрясающие, потому что… я в каждой программе рассказываю о том, что если у тебя есть проект, если ты действительно в него веришь, то шанс получить грант достаточно высок, если ты можешь защитить свой проект, несмотря на очень высокий конкурс. И сегодня в гостях еще один выпускник «Сколково» MВА, Ахтямов Руслан. Ахтямов Руслан приехал к нам из Челябинска, хотя, как мне сказал он сейчас, переезжает в Москву, управляющий партнер группы компаний Napoleon IT. Да, правильно?

Ахтямов: Все верно.

Синдеева: Но у вас еще есть один факт в биографии, который меня поразил. Вы были главным судьей Олимпийских игр в Сочи по слоупстайлу.

Ахтямов: Все верно.

Синдеева: Я бы с этого хотела начать, а не про бизнес и не про «Сколково». Вы из любителя, я так понимаю, даже не профессионального спортсмена, из любителя, который вдруг увлекся сноубордом и разными всякими зимними видами спорта, вдруг оказались на скамейке судейской, как профессиональный судья. И не просто судья, а на Олимпиаде. Как вообще это случилось?

Ахтямов: Любопытная история, на самом деле я искренне ею горжусь. Это мое хобби, я очень давно катаюсь на сноуборде. В какое-то время понял, что показывать какие-то выдающиеся спортивные результаты уже очень сложно, и мне очень сильно хотелось оставаться в индустрии, в бизнесе, и быть каким-то образом причастным к этому виду спорта. Тогда я увлекся судейством, начал судить несколько крупных коммерческих мероприятий в России, и где-то за четыре года до Олимпиады на меня обратили внимание, я попал в шорт-лист потенциальных судей, которых…

Синдеева: Для этого нужно что-то заканчивать, простите? Вообще, какая-то школа есть?

Ахтямов: Есть обязательные нормативы по судейской компетенции, на квалификацию, мы их сдаем ежегодно, раз в два года нужно их подтверждать в Европе. Но на самом деле тут необходимо обладать просто чуть более хорошей памятью, чем у обычных людей, потому что в голове держать сплав из двадцати разных факторов и критериев, запоминать выступления райдеров и судить по общему впечатлению, это такая же сложная работа, как, например, судить фигурное катание.

Синдеева: Да, это у меня каждый раз вопрос, это же очень субъективная оценка.

Ахтямов: Это предельно субъективно, поэтому судьи проходят очень долгие и сложные отсев и выборку, исходя из тоже множества факторов. Могу сказать, одна из причин, почему я оказался в шорт-листе, кроме того, что у меня была неплохая память, я сдавал неплохо результаты тестирования судей, у меня был неплохой английский. Это, собственно, наверное, побудило организаторов меня взять в шорт-лист подготовки, и они начали четыре года готовить. Вместе с Российским олимпийским комитетом я начал путешествовать по миру, судить соревнования, участвовать в организации.

Синдеева: А бизнес?

Ахтямов: Это не мешало на самом деле бизнесу, потому что это в любом случае хобби. Хобби, которое я очень сильно люблю, но, объективно говоря, на этом заработать денег предельно сложно. И приблизительно за два года до Олимпиады они подписали со мной контракт, и уже началась такая усиленная подготовка к этому мероприятию.

Синдеева: А контракт-то хотя бы уже оплачивался?

Ахтямов: Контракт безусловно оплачивался. Он оплачивался достойно, но…

Синдеева: Если не секрет, какая зарплата у судей? Ну, просто чтобы вообще понимать.

Ахтямов: В среднем 150 швейцарских франков в день.

Синдеева: А сколько дней может быть в месяце?

Ахтямов: Стандартное мероприятие, в сезон, например, загрузка судьи может быть порядка 20 судейских дней, если путешествовать по разным странам.

Синдеева: То есть где-то три тысячи долларов в месяц, плюс-минус.

Ахтямов: Да. При учете, конечно, оплаты всех расходов. Ну, объективно это не та сумма, на которую можно содержать себя, но для меня это, конечно, в первую очередь не деньги, для меня это классная возможность протестировать свои когнитивные способности, потому что мозг в процессе судейства сжимается в мышцу и выдает, на мой взгляд, очень такую сложную работу когнитивную, поэтому для меня это любопытно еще и с точки зрения моих возможностей. Ну и собственно, за два года до Олимпиады подписали контракт, начали усиленно меня готовить, и с того момента я уже практически, наверное, процентов тридцать своего свободного времени уделял подготовке к Олимпиаде, изучению…

Синдеева: Что значит — подготовка? Это вот какая-то теоретическая подготовка, или это просто много практики, много судейства?

Ахтямов: Это очень много практики, это очень много разных мероприятий и разных контестов, которые проходили от Америки до Новой Зеландии. И везде, так как я был русским потенциальным судьей, меня называли «сочи-гай», guy from Sochi, все уделяли огромное внимание, естественно, всей коллегии, которая путешествовала из одной точки мира в другую. Ну и в конце концов это вылилось в такой, знаете, тридцатидневный нон-стоп, от 14 до 18 часов ежедневной работы перед Олимпиадой, очень высокая нагрузка и моральная, и ответственность огромная, потому что моя дисциплина это была первая…

Синдеева: Да, это же первый раз на Олимпийских играх было представлено, да?

Ахтямов: Да.

Синдеева: А что это, вот расскажите зрителям, потому что, мне кажется, не все знают, что такое слоупстайл. Я-то полезла, посмотрела, залезла в интернет и поняла, что это такое.

Ахтямов: Слоупстайл — это дисциплина фристайла, в которой спортсмены выступают на серии таких больших трамплинов, джип-секций, перила их по-русски называют, и показывают серию прыжков. В чем сложность, потому что между этими трюками очень мало времени на подготовку, практически доли секунды, и райдеры выполняют серии…

Синдеева: Райдеры — это…?

Ахтямов: Спортсмены, которые выступают. Они выполняют серию минимум из шести трюков, соответственно, судьи по общему впечатлению оценивают его выступление и дают ему баллы. Моя задача еще, кроме всего прочего, была еще организационная во многом, потому что я…

Синдеева: Как главный судья.

Ахтямов: Как главный судья, отвечал за большую зону ответственности, включая и тайминг, и бродкастинг, и подготовку трассы и так далее, то есть это такая очень сложная работа.

Синдеева: А у вас бывали в судейской практике ситуации, когда вы потом поняли, что неправильно как-то оценили, очень субъективно?

Ахтямов: Никогда.

Синдеева: А такое вообще бывает?

Ахтямов: Вы знаете, различные прения после соревнований всегда возникают, но я искренне верю в те результаты, которые мы всегда выдаем, поэтому у меня лично никогда не было сомнений. Но протесты, это нормальная практика, протесты со стороны разных сборных, они постоянно поступают, поэтому мы относимся к ним спокойно.

Синдеева: Вы оказались в самом пекле сочинской Олимпиады, вы там были уже на этапе перед самым стартом подготовки и во время Олимпиады. Я читала ваши впечатления о том, как это все прошло. Прошло пять лет, что сейчас для вас сочинская Олимпиада? Как вы сейчас ее оцениваете, особенно учитывая, какой был невероятный праздник тогда, как опять всю страну это взбодрило, а потом случилась череда этих допинговых скандалов, и в общем-то, весь этот праздник раз, и сдулся. Вы же были там внутри.

Ахтямов: Вы знаете, я с двух сторон могу оценить. Естественно, я видел только работу бэк-стейдж, я видел Олимпиаду изнутри. Для меня это было безусловно испытанием моих личных возможностей, моих личных способностей, потому что работать под таким давлением, а давление было огромное, это не то что первая дисциплина в истории Олимпиады, это был в принципе первый комплект медалей.

Синдеева: А, вообще? То есть, не было ни чемпионатов…

Ахтямов: В первый день Олимпиады, первый комплект медалей, первый раз в истории России. Самое интересное, что у нас еще, к сожалению, по погодным условиям были за год до Олимпиады отменены тестовые мероприятия, то есть мы фактически были как слепые котята. Естественно, мы были максимально опытные и готовые к любым испытаниям, но это было, наверное, с моральной точки зрения очень сложно, потому что давление с самого-самого верха было огромное.

Синдеева: А что это значит? Это в чем вы его испытывали, как?

Ахтямов: Ну, нет права на ошибку.

Синдеева: Как вам, через что это вам передавалось, вот это давление?

Ахтямов: Как у нас принято в России, у нас любое мероприятие, любой бизнес-процесс, всегда масса начальников, огромное количество совещаний и так далее. И давление, психологическое давление, естественно, мы ощущали со стороны наших организаторов, которые понимали, что в первый день первой Олимпиады зимней в России все должно пройти максимально гладко.

Синдеева: Ну, как? Собирали на совещание и говорили — ай-яй-аяй?

Ахтямов: Просто там были крики, ор, мат…

Синдеева: А вот что? Очень интересно, как это внутри устроено.

Ахтямов: Крики, ор, мат, после которых, после четвертого совещания, время одиннадцать часов ночи, ты выходишь обратно на трассу со своими сотрудниками. Ты понимаешь, что завтра к четырем часам утра нужно выполнить определенный объем работы по подготовке трассы, за который я тоже отвечаю, несу ответственность. Это огромная координационная работа, это связь нескольких служб на разных языках, у тебя три рации в ушах, одна рация в одном ухе, вторая в другом, третья вот здесь на груди, очень сложный коммуникационный процесс. Естественно, и политический определенный аспект, он тоже там присутствовал, потому что нам периодически поступали такие указания, с некоторыми службами вести себя аккуратно. Одна из таких служб это была ВАДА, к примеру.

Синдеева: А что значит «аккуратно» себя вести?

Ахтямов: Просто аккуратно. Никаких комментариев не было, то есть не было, по крайней мере, в моей практике…

Синдеева: Но вы понимали для себя вот это «быть аккуратными с ВАДА», это что?

Ахтямов: У нас, к сожалению, дисциплина, в которой у России медального потенциала нет, поэтому…

Синдеева: И в ближайшее время тоже нет, потому что не развивают вообще.

Ахтямов: Да, медленно развивается, поэтому не было медального потенциала. Я более чем уверен, что моя дисциплина не была никаким образом затронута во всех этих скандалах, но, видимо, знаете, сверху сказали, нужно быть аккуратными, с ними общаться аккуратно. Естественно, вся коммуникация с представителями ВАДА приходилось проводить в присутствии определенных лиц, которые курировали взаимодействие и коммуникацию. Это первый момент. Второй момент, это у нас ударить кулаком по столу и сказать «чтобы завтра было», тоже в процессе организации это нормальная практика, когда за ночь нужно тысячу «КАМАЗов» снега привезти и вывалить, чтобы это все было готово.

Синдеева: А когда вам стукнули по столу и сказали — тысячу «КАМАЗов», что дальше делаете вы? Кому вы стучите по столу?

Ахтямов: Я, к сожалению, не отвечал непосредственно за снабжение и за подготовку трассы, хотя подготовка трассы тоже входила в мои обязанности. А там очень много служб работает, это такой, знаете, живой механизм, в котором…

Синдеева: А четко вот вообще логистика, все это?

Ахтямов: Логистика была прекрасная, все было организовано предельно профессионально. Я могу…

Синдеева: Это заслуга Олимпийского комитета нашего?

Ахтямов: Я думаю, да. Это заслуга Олимпийского комитета. Вы знаете, когда все покрыто толстым слоем денег…

Синдеева: Понятно. Но это же не всегда.

Ахтямов: И все отрегулировано два или три раза, то в целом, это работает как часы.

Синдеева: Понятно.

Ахтямов: Поэтому у нас такой был принцип, наверное, подготовки Олимпиады во всем, когда везде было все задублировано, все службы были задублированы.

Синдеева: Ну и мы знаем, сколько денег было в итоге на это потрачено.

Ахтямов: Да, покрыто толстым слоем денег все вокруг совершенно, поэтому по моей дисциплине не было абсолютно никаких рекламаций, все прошло как часы. После вот такого двадцатипятидневного марафона бесконечного…

Синдеева: Ну так там же еще удивительная особенность, я прочитала, что это один из самых рейтинговых видов спорта для телетрансляций, потому что понятно — это коротко, это зрелищно, это ярко, это не надо три часа ждать, когда марафон лыжный закончится. Да?

Ахтямов: Да, это, если я не ошибаюсь, это была третья по рейтингу, бродкастинг рейтингового мероприятия в пределах, в структуре нашей Олимпиады, естественно, хоккей и биатлон — это №1 и №2. Но слоупстайл, это молодая такая дисциплина олимпийская, которая за рубежом и в Штатах она пользуется невероятной популярностью. Это огромная масса не только поклонников и болельщиков, но и еще и огромные деньги, бюджеты, спортивные бюджеты. Поэтому решение Международного олимпийского комитета добавить эту дисциплину и проводить ее как часть зимних Олимпийских игр абсолютно обоснованно.

Синдеева: Коммерчески обоснованно еще интересом зрителей.

Ахтямов: Плюс это все-таки, знаете, опасность. Это опасность, потому что выступать на таких фигурах, огромных трамплинах, на которых спортсмены взлетают…

Синдеева: Кто сейчас самый сильный в мире по этому виду спорта? Американцы?

Ахтямов: Американцы и канадцы, да. Канадцы в последнее время доминируют на подиумах, а американцы всегда брали первые-вторые места. Но вот недавно очень неплохие результаты начали показывать китайцы. Китайцы, как у них принято, они тоже заливают в какую-то индустрию огромные бюджеты, вот в этой индустрии…

Синдеева: И они систему строят все-таки, подготовка детей, большое количество сейчас школ.

Ахтямов: Безусловно, да.

Синдеева: То есть они в это вкладываются не просто деньгами сверху, а так систему строят. Я так понимаю, что после Олимпиады тоже сильно ничего не изменилось?

Ахтямов: Вы абсолютно правы, потому что наш принцип организации или поднятию определенного вида спорта это залить денег сверху в каких-то спортсменов или тренеров.

Синдеева: Да.

Ахтямов: В Китае они начали с самого низа, они открыли огромное количество акробатических школ, огромное количество курортов, трасс. В это все с самого низа инвестируется огромное количество средств, естественно, это дает сейчас результаты. На моей практике во времена сочинской Олимпиады таких показателей от китайцев нам ожидать не следовало, и сравнительно недавно они начали попадать на третьи, вторые места. В общем, попадают на подиумы, и у меня складывается впечатление, с учетом того, сколько сейчас денег в этой индустрии в Китае, что пройдет, наверное, пять-десять лет, и в этом виде спорта подиумы будут кратные.

Синдеева: А скажите, пожалуйста, вот когда случился потом этот допинговый скандал, вот для вас это было новостью, неожиданностью? Или…

Ахтямов: Абсолютно нет.

Синдеева: Нет? То есть вы это понимали, работая внутри, что так и происходит?

Ахтямов: Да. Но я мог только подозревать, потому что опять же, исходя из той практики и того опыта, который у нас там был, когда вот этот принцип залития денег сверху в спортсменов, и неважно, какими…

Синдеева: Средствами.

Ахтямов: Средствами, но нужно получить результат. Этот принцип, кстати, он практически сквозной линией проходил через всю Олимпиаду — не важно как, мне нужно завтра. Поэтому у нас, я уверен, все эти перегибы на местах, которые возникали, они, конечно, под собой некую почву имеют.

Синдеева: А что вы почувствовали вот когда все это случилось, и когда вот этот праздник, действительно праздник, вдруг превратился вот в такой пшик?

Ахтямов: Я считаю, что эта история, на мой взгляд, не дискредитировала в целом мероприятие, потому что вторая часть, которую я хотел отметить, это, конечно, уникальная атмосфера, дух вот этого спортивного единения, которое присутствовало…

Синдеева: Это правда был праздник. Какие волонтеры прекрасные были!

Ахтямов: Лучшие, кстати, да.

Синдеева: Кстати, что сейчас мы наблюдали на Чемпионате мира, который прошел в этом году. Страна вдруг, оказывается, может быть другой: открытой, доброжелательной, полиция воспитанной и доброй. Что потом происходит? Вот и в Сочи же, я тоже самое все это видела, и сейчас я видела это в Москве, а потом как будто раз, дверка захлопнулась, и опять все вернулось на круги своя.

Ахтямов: Знаете, я считаю, что, наверное, этот скандал забрал медали у спортсменов, этот скандал сорвал погоны и некоторых людей вышвырнул из министерских кабинетов, но он не забрал праздник у жителей, он не забрал праздник у тех людей, которые там были. И те впечатления, которые я лично испытывал потом уже, когда закончилась моя дисциплина, я просто был в качестве зрителя, у меня невероятные на самом деле приятные воспоминания и эмоции. И что бы ни случилось после, с какими-то дисциплинами или медалями, у кого-то их забрали, то, что я там ощутил, у меня точно никто не заберет, поэтому я бы, наверное, не был столь категоричен в оценке вот именно того праздника в целом, который нам удалось сделать. И очередное подтверждение, вы правильно сказали, тому, что у нас это делать можно, и люди готовы быть открытыми, случилось этим летом.

Синдеева: Да, а потом опять, раз… Я могу сказать, все были в таком неожиданном восторге и в таких позитивных эмоциях, наблюдая просто за людьми на улицах, за людьми, не знаю, в ресторанах, официанты, все пытались помочь. Я видела количество иностранцев, которые обращались просто к прохожим, и все пытаются как-то подсказать, не зная английского, и так далее. Это было невероятно, и то, как вела себя полиция. И вот все уехали, и все как-то так надеялись, что это продолжится, что это вот состояние, он как-то сохранится. А так прошло какое-то время, и вот оно опять все.

Ахтямов: Вы знаете, я думаю, что вот эти два события, которые прошли в последнее время в нашей стране, они для меня лично подтверждают факт того, что нам все время говорят, у нас какая-то ментальность, у нас какие-то внутренние заборы и так далее. Это забор не наш, у нас нет его.

Синдеева: Нет, у нас нету. А вот все-таки, если мы, чтобы вот эту тему как-то закруглить, как вы уже и сказали, что все это залито огромными деньгами, и Олимпиада, и Чемпионат мира, на фоне, в общем-то, не самой лучшей экономической ситуации, не самого лучшего качества жизни нашего населения. Понятно, очень много критики в этом месте как раз, как пир во время чумы. Вот вы, как человек, который уже внутри был, который вот это всё, вы считаете, что все равно это оправданно? То есть, что лучше было бы, вот так проводить, или все-таки не проводить, а эти деньги, не знаю, в конце концов не повышать пенсионный возраст, или не повышать НДС, а вот все эти деньги, которые были потрачены на это все, как-то так распределить на то, чтобы улучшить жизнь людей, жителей.

Ахтямов: Хороший вопрос. Но я все-таки, наверное, буду придерживаться мнения о том, что такие события нужны для граждан, для того, чтобы они сами верили в свои возможности, в свою открытость, в свою страну. Этот оптимизм, который поселился в людях после этого мероприятия, его никакие политические события, мне кажется, выбить не могут. Что бы там ни произошло через несколько недель после Олимпиады, все эти политические события, и занавес, и изоляция, в каждом из нас, мне кажется, что-то осталось, то, чем они потом будут гордиться. И в вне зависимости от того, был ли ты по ту сторону рабочей площадки или был просто зрителем, то ощущение духа, единства, спортивного единения, которое я видел у людей, у них точно никто не отберет. И это, мне кажется, нужно, это нужно стране. Не имеет никакого смысла на самом деле заливать это таким количеством денег, но объективно это имело, мне кажется, очень положительную роль.

Синдеева: А вам потом сделали какое-нибудь предложение работать дальше? Сейчас-то вы продолжаете это хобби свое развивать?

Ахтямов: Да, я продолжаю. Кстати, как раз эта строчка в резюме, она как раз помогает мне путешествовать по хорошим мероприятиям. Я сравнительно недавно приехал из Колорадо, из Америки, где был судьей на Кубке мира по хафпайпу, это немножечко другая дисциплина.

Синдеева: А что это?

Ахтямов: Хафпайп — это такая полутруба, в которой спортсмены выступают, поочередно показывая трюки, на каждой стороне этой полутрубы. Поэтому я продолжаю заниматься как хобби, меня это также завлекает.

Синдеева: Но вам за это тоже платят?

Ахтямов: Мне также за это платят, но вы знаете, после того, как ты побывал на Олимпе, ездить на небольшие мероприятия уже…

Синдеева: Ну так следующая же Олимпиада, подождите, сейчас, зимняя сейчас была же…

Ахтямов: Уже была, в Корее.

Синдеева: Вы туда не ездили?

Ахтямов: Я, к сожалению, я был в шорт-листе тех людей, которых должны были назначить, но мне кажется, здесь не на руку немножечко сыграл скандал как раз, он был на пике.

Синдеева: И русского не стали просто брать?

Ахтямов: Да, допинговый скандал. Русских спортсменов не было, поэтому какой смысл приглашать русского судью. И в последний момент мою кандидатуру из шорт-листа сняли. Ну я, если честно, не расстроился, потому что после того, как ты побывал в качестве главного судьи, быть просто обычным техническим судьей мне уже казалось не совсем интересным.

Синдеева: Понятно. Руслан, давайте вернемся к вашему бизнесу. Честно говоря, я, несмотря на то, что у Руслана бизнес, во многом связанный с тем, что делает телеканал Дождь, он связан с медиа, это создание таких IT-инфраструктур для медиа, я все равно ничего не поняла, что вы делаете, по-честному. Поэтому можете мне рассказать основной фокус? И давайте именно в преломлении медиа, потому что все знают, опять же, наши зрители, что когда ко мне приходит гость, я иногда пытаюсь из этого какую-нибудь еще выгоду найти. Потому что я думаю, вот Руслан мне все расскажет, и может быть, нам тоже это пригодится.

Ахтямов: Хорошо. Я расскажу немного о своей компании. Мы ее основали семь лет назад, мы начали с достаточно тривиальных разработок сайтов и мобильных приложений, но в какой-то момент поняли, что мобильные приложения не являются уже таким, знаете, флагманским продуктом, который может быть на рынке привлекательным. И последние два года мы сфокусировались на таких наиболее интересных и перспективных направлениях, как анализ больших данных, предсказательные технологии и компьютерное зрение. Кроме всего прочего, мы развиваем несколько собственных цифровых стартапов, достаточно успешных. Один из них это крупнейшая в России платформа для публикации интерактивных цифровых журналов на планшетах, смартфонах и так далее.

Синдеева: Вот звучит все понятно. А теперь, что имеется в виду?

Ахтямов: Предположим, у вас есть бумажный журнал, и вы понимаете, что в любом случае нужно переходить в «цифру». А наша платформа…

Синдеева: Но как правило, журнал создают, у него есть сайт, на сайт выкладываются материалы.

Ахтямов: На сайте сейчас уже никто не читает, потому что вы сами понимаете, что самое ценное — оказаться в кармане у читателя.

Синдеева: Так, конечно.

Ахтямов: Самое ценное — оказаться у него в доступе.

Синдеева: Ну, мобильная версия сайта.

Ахтямов: Мобильная версия сайта это тоже одно из решений. Мы предлагаем более нативное, более правильное решение, которое позволяет полностью, в два клика, перевести весь печатный контент в специальное приложение в смартфонах.

Синдеева: Как в два клика? То есть вот у меня есть контент, он лежит на сайте…

Ахтямов: Он у вас сверстан.

Синдеева: Он сверстан, как журнал.

Ахтямов: Вы нажимаете два клика, загружаете это в нашу платформу…

Синдеева: А про телевидение так нельзя?

Ахтямов: Вы знаете, у нас несколько было попыток делать цифровые проекты с телевизионными медиа, это, на мой взгляд, другая совершенно ниша, она еще более перспективна.

Синдеева: Очень сложно. Знаете, мы вам можем ТЗ такое сделать, вы получите колоссальный опыт.

Ахтямов: С удовольствием.

Синдеева: Давайте сделаем на нас тестовый проект.

Ахтямов: С удовольствием. Я бы, знаете, что мог посоветовать тем компаниям, которые собираются активно развивать вот такой контент, медиа-цифровые продукты? Нужно предсказывать, возможно, проводить аналитику ваших читателей или зрителей, и определенным образом предсказывать, какой контент может быть им максимально интересен. Потому что современные технологии предиктивной аналитики и анализа человеческих различных поведенческих патернов, он позволяет с огромной точностью сказать, по, например, нескольким кликам в соцсетях, что может вам понравиться. Я более чем уверен, например, мой фейсбук-профиль, беглая простая аналитика этого профиля позволяет сформулировать нейронные сети, что мне нравится, какие телеканалы я смотрю, что я покупаю.

Синдеева: Я думаю, что мы, конечно, частично все это делаем и используем, но вот мы когда закончим программу, я вас познакомлю с нашим digital-директором.

Ахтямов: С удовольствием.

Синдеева: И вы на одном языке поговорите, потому что мне, конечно, вот эти вот фразы «в два клика что-то сделать» очень нравятся. Понятно, что этому предшествует какая-то большая работа. Руслан, вот скажите, пожалуйста, вы сейчас затронули big data, можно с вами как со специалистом про это поговорить. Понятно, что мы живем уже вот в такую новую эру, совершенно цифровую. И в начале всем это ужасно нравилось, и вообще все понятно, интернет это здорово. И тут вдруг стали такие сигналы какие-то приходить, что вот за нами следит этот «большой брат», что все про нас знает, и это действительно так. Какие в этом кроются все-таки опасения? Как вы считаете, куда это будет развиваться? Понятно, что как бы эволюцию не остановить, понятно, что это все равно будет, и условно, наши дети будут в еще более каком-то необычном цифровом мире жить. Вот где кроются все-таки засады? И можно ли себя как-то от них, не знаю, застраховать, уберечь? Хорошо, что за нами следят, или плохо?

Ахтямов: Вы знаете, чтобы не переживать об этом, нужно немножечко поменять угол обзора, потому что относиться к этим эволюционным процессам с определенным скепсисом или опасением, это ограничивать себя от возможностей тех технологий, которые сейчас в нашу жизнь попадают. Поэтому лично вот мне особенно скрывать нечего, поэтому я считаю, что те цифровые следы, которые остаются в результате моей деятельности в сетях или в цифровом пространстве, они не представляют для меня угрозы. Поэтому я считаю, я вот как раз один из тех людей, которые совершенно не консервативно смотрят на то, что приходит в нашу жизнь. Нужно использовать все возможности современных технологий, не нужно их бояться, наши дети лучше, чем мы, будут ими пользоваться и извлекать из них прибыль. Что касается больших данных, или тех цифровых следов, я бы так сказал, что опасаться нужно не технологий, опасаться нужно, наверное, государств, которые могут эти технологии неправильным образом использовать.

Синдеева: Ну, например?

Ахтямов: Ну, например, технология, одна из тех технологий, которыми мы активно занимаемся, это компьютерное зрение…

Синдеева: Распознавание лиц.

Ахтямов: Да, распознавание лиц и так далее. То, что сейчас делает Китай, они активно внедряют практически на все свои камеры технологию идентификацию лица.

Синдеева: То есть тебя вообще везде видят и следят за тобой.

Ахтямов: Они вводят рейтинг, рейтинг добросовестности своих граждан. Вот я считаю, что когда… Сама по себе технология никому не мешает, она помогает. Во многих, например, китайских кофейнях вы сейчас можете прийти без паспорта, без карточки и без телефона, и расплатиться своим лицом.

Синдеева: Да, я слышала уже об этом.

Ахтямов: И поэтому, чего можно опасаться? Опасаться того, что эти технологии попадают просто не в те руки. Когда они попадают не в те руки, это определенным образом может…

Синдеева: Но мы же не знаем, в чьи руки они попадут, вот как раз об этом и речь. Вот это напряжение или переживание, они как раз связаны с тем, что в принципе, например, у меня тоже нет никаких тайн, ну и ладно, и пусть даже мои данные будут продавать каким-нибудь коммерческим компаниям, условно обезличенные данные мои какие-то, что я люблю, чем пользуюсь. Но как раз в этом-то и есть опасность, что мы не знаем, куда это попадет, и кто будет этим управлять, кто будет это использовать и как. И вот в этом смысле, вот например, сейчас новое такое направление, забыла, как оно называется, но если по-простому, digital detox, когда есть люди, которые совершенно отказываются вообще от какого-либо присутствия где-то. То есть они себя прямо удаляют отовсюду, они хотят жить только в оффлайн и так далее. И мне кажется, есть у меня такое чувство, что это такая штука, которая будет развиваться, именно потому, что развивается с другой стороны все быстро.

Ахтямов: Позвольте вам соппонировать. Мне кажется, что вот такой маргинальный подход, по моему мнению, полностью цифрового детокса, вот тотального цифрового детокса ― он опять же ограничивает людей в возможностях комфортной жизни. Потому что вот на что проще влиять? На технологию, ограждать себя от технологии? Либо проще каким-то образом воздействовать, ― я понимаю, что в нашей стране это не так просто, ― воздействовать на те структуры управления страной, которые могут эти технологии направить против своих граждан. Вот мне кажется, нужно каким-то образом вот этот вектор опасений своих направить от технологий и компаний в сторону государства, которое…

Синдеева: Ну вот китайцы-то не смогли, что? Вот они теперь все рейтингуются. И что делать?

Ахтямов: А что, если мы, добросовестные граждане, из этих рейтингов будем извлекать какие-то, может быть, дополнительные удобства жизненные? То есть мы же тоже под этим углом не смотрим. Если я добропорядочный гражданин, плачу налоги, в автобусе оплачиваю билет, то почему я не должен получать, например, пониженный кредит?

Социальный рейтинг ― это не самая дурная выдумка, если она в правильных институтах государственных используется. Если она используется в государственных институтах, в которых, к сожалению, есть определенный политический аспект, каким-то образом там…

Синдеева: Ну да.

Ахтямов: Силой задавить или нейтрализовать, тогда, конечно, это плохо. Поэтому я в целом даже к социальному рейтингу отношусь предельно открыто. Но, вы знаете, я как один из тех инфицированных, цифровых инфицированных, которые всегда будут поддерживать любую технологию.

Синдеева: Поддерживать любую технологию.

Ахтямов: Которая приходит в нашу жизнь.

Синдеева: Что нас ждет? Окей, вот сейчас мы уже много что понимаем. Вот что из интересного в ближайшем будущем случится, то, чего еще сейчас нет?

Ахтямов: Я считаю, что одна из наиболее перспективных технологий ― это интеллектуальные голосовые ассистенты и интеллектуальные голосовые системы. Это вот сейчас у нас…

Синдеева: Это как в «Железном человеке» вот этот, как его звали, когда он обращался, Дауни-младший? Черт, забыла, как его зовут. Никто не помнит, как зовут ассистента в «Железном человеке»?

Ахтямов: Приблизительно да, потому что…

Синдеева: Когда он говорит, а тот прямо все ему решает, все организовывает.

Ахтямов: Это абсолютно реально, и Amazon Алексу уже выпустили, и «Яндекс.Станция» ― это как раз первые зачатки тех технологий, которые очень быстро придут в вашу жизнь, и они на самом деле монополизируют огромную часть нашего взаимодействия и коммуникационного взаимодействия с цифровыми средами.

То есть я представляю себе сценарий.

Синдеева: То есть как это будет вот?

Ахтямов: Вот, например, у нас в мобильном телефоне очень много приложений. Я уверен, что в перспективе трех-пяти лет приложений не будет вообще, то есть будет возможность визуального наблюдения контента и будет одна кнопка с микрофоном, которым этому голосовому ассистенту вы будете давать задания: я прилетаю сегодня в семь вечера в «Шереметьево», мне нужно заказать такси, две любимые пиццы домой, и, пожалуйста, переслать 450 рублей за кофе Александру, с которым я сегодня его пила, и завтра мне в восемь утра напомнить о том, чтобы я, например, сделала что-то еще.

То есть это будет одно нажатие кнопки, в которую вы посылаете…

Синдеева: Но сейчас уже есть такие прототипы?

Ахтямов: Прототипы есть, они уже функционируют.

Синдеева: Вот именно так. Не когда одно действие: позвони туда-то.

Ахтямов: Нет, такие есть прототипы, но нет пока экосистемы. Вот экосистема, я уверен, будет монополизирована крупнейшими компаниями, вот Amazon, Google или Facebook. Пока, к сожалению, вот эта монополия на эти технологии не позволяет маленьким стартапам выбиться в авангард развития этих направлений.

Но то, что в ближайшем будущем мы будем в огромной, в большей степени коммуницировать через вот этих интеллектуальных голосовых ассистентов, которые на самом деле нас избавят от необходимости делать массу ненужных вещей: бронировать, переводить с карточки на карточку, заказывать такси. Все это будет сделано голосом и за несколько секунд.

Синдеева: Чему надо детей сейчас учить, вот которые выходят? Какие навыки им нужны будут? Вот сейчас же много тоже об этом говорят, дискуссии, какое-то количество профессий в принципе отомрет в ближайшее время в связи с технологиями.

Ахтямов: Я считаю, что, конечно, та модель образования, которую имели мы, скоро станет нежизнеспособна, потому что большое количество профессий и навыков с высокоповторяющимися функциями, низкокогнитивные профессии, естественно, будут вымыты. И я бы, наверно, сфокусировался на том, что будущие дети должны развивать в себе вот эти soft skills, если так можно выразиться. Это адаптивное мышление, креативное мышление, возможность правильным образом коммуницировать.

Синдеева: Быстро перестраиваться.

Ахтямов: Перестраиваться, смотреть на некоторые вещи под другим углом. Все это позволит им использовать вот эти технологии, использовать эти сервисы правильным образом. Как ни странно, программисты вот в том виде, в котором мы их сейчас знаем, мне кажется, что это тоже та профессия, которая будет востребована, но она не будет так востребована, как многие об этом сейчас говорят.

То есть будут профессии, например, сейчас модная профессия, такая перспективная ― это data experience designer, это дизайнер взаимодействия с данными, потому что мы будем производить в будущем такое количество данных в результате своей деятельности. Данные ― это будущая нефть, и дизайнеры, не программисты, а именно дизайнеры будут придумывать, каким образом эти данные встроить в те или иные бизнес-процессы и извлекать из этого прибыль.

Так что дизайнеры будущего ― это дизайнеры данных.

Синдеева: Но для этого надо иметь какой-то навык программирования?

Ахтямов: Нет.

Синдеева: Нет, да?

Ахтямов: Нет.

Синдеева: А вот мы сейчас затронули, вы сказали, и вы сказали так: «К сожалению». Что маленьким стартапам тяжело пробиться через монополию таких больших компаний, как Amazon, Facebook, Google. А вам тоже не кажется, что мы получили тоже еще одну такую бомбу замедленного действия?

То есть мы там все, условно, критикуем государство, у государства монополия на очень многие вещи. И вдруг… Да, большая кампания антиглобалистов против больших корпораций, банков, больших финансовых структур. И вдруг вот те компании, которые выросли из маленьких стартапов, такие прекрасные, там такие прекрасные люди работают, у них так все хорошо с ценностями и так далее, и вдруг так оказалось, что они сейчас, в общем-то, просто монополисты в том числе и нашей жизни, и нашего выбора. И, в общем-то, они сейчас определяют нашу жизнь в большей степени даже, чем, не знаю, то государство, где мы живем.

Ахтямов: Я с вами полностью согласен. Если честно, мои лично опасения о будущем, о нашем будущем связаны с тем, каким образом эти гипермонополии, цифровые монополии, которые сейчас в себя вбирают массу разных сфер нашей жизни и контролируют эти сферы жизни, анализируют и предлагают нам сервисы, каким образом они смогут оставаться на правильной стороне силы.

Синдеева: Да. Как бы они…

Ахтямов: У меня с этим есть определенные опасения, потому что когда цифровой поток данных монополизируется в трех мегакорпорациях, которые будут влиять на нашу жизнь гораздо больше, вы правильно сказали, чем государство, вот здесь есть определенная бомба замедленного действия. Каким образом мы, простые граждане, можем на это влиять, я вообще не представляю.

Синдеева: А как вы считаете?

Ахтямов: Наверно, самое правильное ― нужно просто каким-то образом встроиться нам в эту экосистему так, чтобы… На нашу жизнь они в любом случае будут влиять, но так, чтобы они каким-то образом негативно на нее не влияли.

Синдеева: А вот сейчас есть об этом, скажем так, дискурс, я бы так сказала, даже не разговоры какие-то, а именно какой-то дискурс о том, что, может быть, эти большие корпорации рано или поздно должны быть фактически переданы под управление, не про бизнес-управление, а как бы под управление такое идеологическое каким-то общественным институциям. Я не знаю, кому, пока не понимаю, но чтобы общество определяло, собственно, как это будет развиваться.

Ахтямов: Я думаю, к этому все идет. Есть на самом деле несколько первых уже случаев, когда, например, компания Facebook, они нарушили некие этические кодексы, получили массу негатива и осуждения, социального осуждения тем инструментам, которые они используют для достижения своих целей, и они нашли в себе силы признать эту ошибку, они пришли, если я не ошибаюсь, честно рассказали о том, что они использовали не совсем корректные инструменты для достижения своих целей. И они взяли на себя роль тех арбитров, которые прислушиваются к своим пользователям.

Вот мне кажется, где-то, наверно, истина и правда лежит в той сфере, когда мы как носители информации, производители информации сможем влиять на ту политику, этическую политику, которую вот эти мегакорпорации будут внедрять. Но опять же никто нам это пообещать сейчас не сможет.

Синдеева: Ну да. Руслан, а как вы удерживаете программистов? Вот я знаю по себе, мы уже три месяца или четыре не можем найти себе программиста. Во-первых, с одной стороны, да, мы не можем предложить те мегарыночные условия, которые сейчас предлагают такие большие компании, как «Яндекс», Mail.ru, которые просто заливают уже деньгами и социальными пакетами и так далее. С другой стороны, очень многие уезжают.

В общем, у нас проблема, мы не можем найти программиста. Как вы удерживаете их? Чем вы их мотивируете? Или есть текучка? Много у вас программистов?

Ахтямов: Ой, это очень большая проблема для нашего бэк-офиса в Челябинске, потому что город сам по себе как бы такой токсичный.

Синдеева: И в прямом смысле тоже, да?

Ахтямов: В прямом, да, смысле. Я, кстати, в прямом и имел в виду смысле только.

Синдеева: А, в прямом.

Ахтямов: И программисты, и молодые специалисты в IT-сфере как раз находятся вот на передовой и понимают, что они мобильны, они в любой момент могут переехать в Москву. У нас есть большая проблема с тем, что наши самые яркие головы забирают вот эти компании, о которых вы сказали: «Сбертех», «Яндекс» и так далее.

Синдеева: Да-да-да, еще «Сбертех», точно.

Ахтямов: Они платят им тройную зарплату от той, которую мы им платим, и мы на самом деле испытываем огромное давление в связи с этим.

Но здесь удержать можно двумя способами. Первый ― это ценностный какой-то магнит, да, ценностное предложение. По крайней мере, мы в нашей корпоративной культуре очень чтим и блюдем вот эти правила, мы хотим для них предложить не просто чек ежемесячный на их расчетном счете, а мы им хотим предложить какую-то идею, за которую мы работаем. Это помогает нам быть на плаву.

Наверно, наше реальное конкурентное преимущество среди многих региональных компаний, почему мы до сих пор на плаву, почему не испытываем той проблемы, которую испытывают абсолютно все эти компании, даже в Москве, ― это вот кадры. У нас очень мощная образовательная повестка, мы треть своей чистой прибыли вкладываем в образовательные проекты в нескольких университетах региональных. Мы понимаем, что это, знаете, та грядка, которую мы поливаем и с которой фрукты собираем не только мы, но и все.

Синдеева: Что-то вдруг.

Ахтямов: Но, во-первых, это наш социальный проект, очень мощный социальный проект, которым я лично, наверно, это один из тех проектов, которым я искренне горжусь.

Синдеева: А что значит вкладываете в образование? Что? Вы помогаете университетам, или вы даете гранты, или что?

Ахтямов: Мы при университетах открываем кафедры. Кафедры программирования, кафедры, например, сообщество машинного обучения.

Синдеева: То есть за свой счет.

Ахтямов: За свой счет. Мы за свой счет нанимаем преподавателей. Я там лично сам иногда выступаю с какими-то небольшими лекциями. Мы тратим огромные усилия на то, чтобы продолжать подпитывать наш рынок труда молодыми кадрами. Мы их создаем, эти кадры. Естественно, мы имеем право первой ночи и забираем самых ярких, толковых ребят к себе в компанию, но мы вынуждены просто эту повестку сформулировать и вкладывать в нее большие деньги, потому что если мы не будем в это вкладывать деньги, у нас рано или поздно лучшие головы просто будут уезжать в Москву и размывать потенциал нашего коллектива. Потому что все, что мы имеем, все, чем мы гордимся объективно, ― это головы наших сотрудников.

Синдеева: Что держит этих людей еще, кроме ценностей компании, вот этих образовательных программ, в Челябинске? Вы правильно сказали: токсичный город. Вообще что делают в Челябинске, если человек не на работе? Вот он закончил работу, куда он идет, что он делает?

Ахтямов: Это большая проблема, и, к сожалению, это один из тех городов, притом что я очень сильно его люблю, который не может предложить альтернативную идею. У нас нет, знаете, такого нашего… Темы, которой мы гордимся. Именно вот эта идентичность, городская идентичность, которая у нас появилась после падения метеорита, вот мы в какой-то момент все за нее уцепились, вот город-метеорит, где упал метеорит, там Челябинск.

На самом деле, к сожалению, в городе очень сложно сформулировать вот то, что мы можем предложить молодым кадрам, перспективным кадрам для того, чтобы они остались. Предложить нам объективно нечего. И мы для многих толковых программистов и разработчиков являемся очень комфортной, но временной ступенькой. Именно поэтому мы вот сейчас сфокусировались на том, чтобы открыть такие аэродромы приземления, как мы их называем, в Питере и в Москве, чтобы эти кадры не просто уезжали.

Синдеева: Чтобы эти кадры переезжали просто в свой офис, если переезжали.

Ахтямов: Приезжали к нам же в офис в Москве и в Питере. Мы их там вылавливаем, как сейчас принято говорить, онбордим. Извините за англицизм. И сохраняем внутри нашей компании, внутри нашей экосистемы они продолжают нам создавать добавленную ценность. Но, естественно, мы вынуждены платить уже московские цены.

Синдеева: Все-таки не зря вы ко мне пришли. Может быть, нам программиста подскажете какого-нибудь, вдруг у вас есть.

Ахтямов: Вполне, вполне.

Синдеева: Так все-таки, а что в Челябинске? Есть чем еще заняться? Там есть театры?

Ахтямов: Нет, есть театры. Это достаточно большой город, там население миллион двести.

Синдеева: Да я знаю, что он большой, но вот все равно хочется понять.

Ахтямов: У нас очень, наверно, то, что мы можем предложить, и то, чем мы гордимся, ― это наша природа, озера. У нас прекрасные Уральские горы, самый озерный…

Синдеева: А воздух?

Ахтямов: За городом, за пределами города там прекрасный, чистейший. Самое чистое озеро, кстати, в России, если я не ошибаюсь, находится в Челябинской области. Это не Байкал.

Синдеева: Да ладно.

Ахтямов: Да. Это озеро Тургояк. И очень много, тысячи озер, на которых у нас летом и, в принципе, в межсезонье люди любят проводить время. Зимние горнолыжные курорты, которых тоже в последнее время стало очень много. Это такая альтернативная повестка, но это повестка выходного дня, скорее всего.

А то, каким образом, что мы можем или государство может предложить нашим жителям в пределах городской черты, это вопрос очень спорный. И вот сейчас многие жители испытывают определенные ожидания от возможного саммита ШОС, который будет проходить в следующем году. И все думают, что это, наверно, для нас последний шанс каким-то образом поймать вот эту городскую идентичность, что-то там построить, привести город в порядок, чтобы люди наконец вздохнули хоть не чистым воздухом, но хотя бы просто визуально как-то чувствовали себя комфортно.

Синдеева: А вы сейчас все-таки сами тоже переезжаете в Москву? Или?..

Ахтямов: Да, да.

Синдеева: То есть тоже не выдержали.

Ахтямов: Я уже одной ногой здесь, одной ногой там, притом что я очень люблю свой город.

Синдеева: Так это же…

Ахтямов: Но, к сожалению, бизнес требует присутствия, параллельного присутствия и там, и здесь.

Синдеева: «Сколково»-то зачем вам вообще потребовалось? У вас уже работала компания, бизнес уже стоял хорошо на ногах. Зачем вы пошли в «Сколково»?

Ахтямов: Тогда бизнес не хорошо стоял на ногах. Он, в принципе, уже был в плюсе. Вы знаете, я думаю, что в «Сколково» идут те люди, у которых сформировался определенный запрос, потому что без запроса там делать объективно нечего. Вот у меня сформировался этот запрос, мне требовался, знаете, какой-то новый уровень или новый виток познания поймать. Вот я совершенно случайно оказался на их сайте, увидел рекламу о конкурсе грантов и подал документы. Если честно, на 200%...

Синдеева: Вот-вот! 53 гранта разыгрывается, вся информация есть на сайте под нашей программой. Так.

Ахтямов: Был уверен на 200%, что мне, простому челябинскому айтишнику, ловить на конкурсе грантов нечего. Но, как вы знаете, нужно бояться тех людей, которым нечего терять.

Синдеева: Да.

Ахтямов: Поэтому все более-менее хорошо для меня закончилось, я оказался в таком, знаете, своего рода жизненном университете, который за полтора года просто перевернул мою жизнь с ног на голову.

Синдеева: А что это значит? Вот все об этом говорят. А вот конкретно что значит?

Ахтямов: Я бы разделил вот на три аспекта те изменения, которые там произошли. Первая и самая главная ценность, которую ты извлекаешь, ― это, конечно же, фундаментальные знания, потому что в эпоху вот этого цифрового шума, вот этих постоянных инфобизнесов, тренингов и семинаров, которые заполонили нашу жизнь, очень сложно поймать что-то по-настоящему правильное, ценное, отфильтрованное, то, что можно назвать знаниями, да, в управлении бизнеса или компании и так далее.

Для меня это был первый стимул и мотив. Мне хотелось обрести эти знания для того, чтобы каким-то образом транслировать их в свою компанию. Это знания на английском языке от самых лучших профессоров лучших школ мира. Это тоже, кстати, наверно, было одной из тех причин, почему я выбрал именно российскую бизнес-школу, а не европейскую.

Синдеева: Да, потому что они собрали отовсюду лучших, это правда.

Ахтямов: А второе, безусловно, нетворк, потому что 50 новых друзей, 50 новых ярких миров, за каждого из которых я сейчас готов отдать руку на отсечение.

Синдеева: Буквально.

Ахтямов: Да.

Синдеева: Смотрите!

Ахтямов: А вы сами понимаете, после тридцати понятие дружбы уже имеет… На самом деле сложно обрести каких-либо друзей, по-настоящему ценных, с которыми ты на одной волне. И это удивительная возможность, каким образом после тридцати можно найти новых друзей, с которыми ты будешь абсолютно на одном уровне ценностей, на одном уровне восприятия, иметь одни взгляды, одни увлечения. Это, конечно, уникальный капитал, которым я сейчас горжусь, это 50 моих друзей, которые помогают как раз мне в моем переезде в Москву. Они выступают такими, знаете, амбассадорами Москвы. Это второй важный аспект, может быть, самый главный.

Но третий, который полностью переворачивает жизнь, ― это мышление. Та смена вот этого майндсета, образа мышления, которая происходит в «Сколково». Я не знаю, почему она там происходит, наверно, это просто какое-то вот опыление в сколковской среде, куда попадают яркие, интересные, образованные люди, у которых есть запрос на эти изменения, потому что умных, красивых и образованных на самом деле везде полно, а те люди, которые что-то ищут, которые готовы к открытиям, которые готовы к этим изменениям, попадают в эту среду, и происходит эта взаимная химия взаимного опыления. И то, что происходит за полтора года с твоим мышлением, это не только угол обзора или горизонт твоего видения, это какой-то прямо ценностный такой сдвиг происходит, который, если честно меня превратил из челябинского парня…

Синдеева: Вот да, из кого? В кого вы превратились?

Ахтямов: Наверно, не мне судить. Это, наверно, пусть лучше оценят…

Синдеева: Нет, как вы себя оцениваете.

Ахтямов: По крайней мере, у меня нет, у меня теперь только федеральные, может быть, даже мировые амбиции, то есть у меня нет вот этой зашоренности молодого регионального предпринимателя, который чувствовал определенные рамки, но не знал, как эти рамки сдвинуть или опрокинуть. Сейчас у меня совершенно такая объективизация произошла того, что происходит вокруг меня. Я этим очень сильно горжусь и по-другому смотрю совершенно на все вещи, которые сейчас есть в моей жизни.

Синдеева: А амбиции какие сейчас?

Ахтямов: Это, может быть, для меня максимальный эффект был, потому что я приехал из своего родного города в Москву и теперь себя здесь чувствую комфортно, поэтому эффект такой прямо значительный. Но, судя по тому, как мы, как я могу наблюдать по тем изменениям, которые происходят в жизни моих одногруппников, это характерно даже для тех людей, которые были…

Синдеева: Которые здесь.

Ахтямов: На определенном уровне социального, умственного и ментального развития. Они даже с этого уровня имели очень такой значительный скачок вверх.

Синдеева: А какие амбиции, какая мечта? Что вы хотите дальше?

Ахтямов: Бизнесовые амбиции у нас очень глобальные, потому что, имея такое название компании, ограничиваться федеральными амбициями для нас, естественно, неинтересно. Поэтому мы уже…

Синдеева: А почему такое название, кстати? Napoleon IT.

Ахтямов: Это было, знаете, из серии «некогда объяснять, нам нужно срочно какое-то название, которое запоминается». Вот так.

Синдеева: Зарегистрировать, да, точно.

Ахтямов: Мы подумали, что определенная эклектика в том, что консервативный исторический деятель и цифровой сегмент бизнеса ― на этом можно что-то поймать. Нам показалось, что это будет звучать просто весело. Napoleon IT.

А амбиции сейчас главным образом у нас сфокусированы, естественно, на западных рынках. Мы уже открыли компанию в Америке. Пока это просто проба пера и проба рынка. Там совершенно другие правила игры.

Синдеева: Где, в Пало-Альто?

Ахтямов: В Делавэре. Делавэр. Совершенно другие правила игры. Там нужно по-настоящему выдающиеся показывать результаты, чтобы тебя заметили, чтобы ты попал в этот стрим Силиконовой долины. Это очень не просто, как нам казалось, поэтому я думаю, что для того, чтобы этот скачок следующий произвести, нужно будет поехать туда учиться. И мы с моим партнером вдвоем, я думаю, в ближайшее время будем пробовать какую-то бизнес-школу. Мы уже туда ездили на разведку.

Синдеева: То есть еще после «Сколково», еще вам надо, потому что что? Почему?

Ахтямов: Это обязательно, потому что это, знаете, как сейчас принято говорить, lifetime learning, пожизненное обучение. Если ты хочешь оказываться… Если ты не хочешь оказаться за бортом жизни, в которой меняется все вот так вот по щелчку, каждый день все новое, ты должен учиться постоянно. И я для себя прекрасно понял, что это не ограничится только бизнес-школой «Сколково», это будет следующий этап за рубежом, это будут следующие программы. До тех пор, пока у меня…

Синдеева: До каких? Вот до каких?

Ахтямов: Ручка не будет трястись.

Синдеева: А что вы на пенсии себе представляете?

Ахтямов: И, кстати, про сегмент образования для уже пожилых людей. Он сейчас в Америке и в развитых странах активно набирает популярность, потому что люди получают, знаете, такое второе дыхание. Это второе дыхание, когда тебя уже с одной работы практически ушли, его вполне можно получить в цифровой среде. И вот сейчас очень много образовательных программ в Штатах, они набирают там большую популярность, о том, каким образом переучить…

Синдеева: Пожилые ― это сколько?

Ахтямов: Пятьдесят пять плюс.

Синдеева: То есть я уже почти пожилая! Как это? Это еще не пожилые. Я думала, там для восьмидесятилетних, семидесятилетних.

Ахтямов: Чтобы получить образование. А работать можно, я уверен, бесконечно. Поэтому пожизненное образование, я не знаю, я считаю… Вот это, кстати, одно из тех изменений, которое произошло в моем мышлении, что учиться нужно просто постоянно, всегда, каждый день, каждые, может быть, несколько лет какие-то мощные такие программы, в которых ты просто полностью погружаешься, чтобы впитать не просто какие-то данные и знания, но еще и скиллы.

Синдеева: Но на практике все-таки большое количество знаний вам удалось применить? То есть помимо всего, что вы сказали: расширенного сознания, команды, людей, друзей. Вот практически.

Ахтямов: Вы знаете, лукавить не буду. Процент внедрения ― наверно, процентов 15. То, что прямо внедрено.

Синдеева: Вот, я вот это.

Ахтямов: У нас даже в свое время было такое понятие ― кровавый понедельник. Когда в воскресенье заканчивается модуль, в понедельник приезжаешь и просто вот так вот рушишь какой-нибудь там отдел маркетинга, например, да, переворачивая все с ног на голову. Из того, что ты пытаешься внедрить, наверно, ты пытаешься от своих знаний внедрить половину, вот из половины остается 15%. Но я могу сказать, что даже 15-процентные изменения, эволюция внутри компании стоит очень дорого. Это 100% стоит тех усилий.

Синдеева: Вы можете вот в конце обратиться к потенциальным соискателям на гранты, зачем им это нужно?

Ахтямов: Вы знаете…

Синдеева: И, кстати, насколько сложно ― вот вы же прошли этот путь ― получить грант? Как бы эта своя презентация, защита проекта ― это вообще сложно?

Ахтямов: Мне казалось, что это значительно сложнее. Но я когда вышел, как я уже сказал, мне нечего было терять. Единственное ― я сорок раз отрепетировал свой питч, презентацию.

Синдеева: Прямо сорок раз?

Ахтямов: Сорок раз, да.

Синдеева: Перед зеркалом?

Ахтямов: Перед зеркалом сорок раз, прямо сорок раз. Вот поэтому…

Синдеева: Сколько он длился, две минуты?

Ахтямов: Он три минуты длится. Поэтому…

Синдеева: Так, понятно. Лайфхак: сорок раз.

Ахтямов: Перед зеркалом.

Синдеева: Перед зеркалом. Всего три минуты, но глаза должны гореть.

Ахтямов: Вот, в точку!

Синдеева: Потому что на сорок первый раз уже глаз не горит.

Ахтямов: В точку. Наверно, то, что мне помогло выиграть грант, 30 тысяч, это то, что я вышел с желанием просто перевернуть трибуну, которая передо мной стояла, ее просто разорвать на две части и зарядить всех членов жюри той верой, которая есть у меня в свой проект. И мне кажется, что они купили именно это. То есть это вера в своей проект, знаете, какая-то на уровне даже сумасшествия.

Синдеева: А что вы говорили? Проект уже существовал, он уже…

Ахтямов: Проект начинал, в принципе, он был в плюсе, но проект еще не имел такого федерального масштаба, как он имеет сейчас.

Синдеева: То есть вы вот с этой идеей пришли, что вам нужно масштабироваться.

Ахтямов: Да, я пришел с идеей, я заразил этой идеей каждого члена жюри, и это помогло мне выиграть грант. Но, вы знаете, я когда туда пришел защищать, я подумал, что если я не выиграю, я в эту школу не пойду.

Синдеева: Да?

Ахтямов: Да.

Синдеева: То есть вы бы не потратили свои деньги.

Ахтямов: Я бы не потратил, вот тогда не потратил свои деньги. После того как я закончил «Сколково», я понял, что я бы потратил двойную сумму тех денег, которые я потратил на обучение. И чтобы не быть голословным, я веду такую определенную статистику о том, какое количество моих одногруппников окупило инвестиции в свое образование в течение процесса обучения. К сожалению, статистика, конечно же, скорее всего, может быть не репрезентативна, потому что я беру только самых лучших, они все, естественно, окупили несколько раз эти инвестиции.

Но могу так сказать, что вот у меня несколько друзей, которые подавались, уже поступили в «Сколково», я им говорю одну вещь: «Если ты сомневаешься тратить свои деньги, ты мой лучший друг, я готов эти деньги в тебя инвестировать, но ты мне должен пообещать, что ровно половину от своего сверхзаработка в течение ближайших пяти лет ты будешь отдавать мне». То есть я точно знаю, что это окупится.

Синдеева: И что, соглашаются?

Ахтямов: Люди соглашаются и поступают.

Синдеева: И что, уже отдают потом?

Ахтямов: Нет, конечно, естественно, это образное предложение.

Синдеева: Да.

Ахтямов: Но я просто тем самым пытаюсь им донести, что я готов рискнуть своими деньгами, чтобы ты получил это образование, веря в то, что ты очень быстро эти деньги окупишь. Мне кажется, что я окупил, даже еще не закончился десятый модуль, а уже было несколько бизнес-встреч, новых проектов, которые имели свое место благодаря моим одногруппникам, которые позволили мне окупить мою небольшую часть денег, которые я потратил.

Синдеева: Вот видите, как вдохновляюще! Ахтямов Руслан, управляющий партнер группы компаний Napoleon IT. Мне было очень интересно.

Ахтямов: Спасибо большое.

Синдеева: А еще, кстати, я забыла, судья по слопстайлу.

Ахтямов: Спасибо.

Синдеева: Спасибо.