Татьяна Ткачук: «Шевчук про меня сказал — сегодня я колокол, а завтра эта девка будет колоколом»

Синдеева: Ура! 23 апреля «День Дожденья», нам исполняется девять лет. Тогда, когда мы только начинали Дождь, я даже не могла представить, что будем праздновать уже девять лет. В этот раз у нас небольшая веселая танцевальная вечеринка. И мы сильно поменяли формат, потому что несколько лет это был большой Stadium Live, это семь тысяч человек, это большие рок-концерты, на которых выступали и Шевчук, и «Мумий Тролль», и группа «Ленинград». Между прочим, все каким-то образом связаны с сегодняшней гостьей. А в этом году у нас вечеринка, на которой будет выступать группа «Брейнсторм», это наши друзья из Риги, они приезжают специально на наш «День Дожденья». И совершенно потрясающая молодая красивая группа «Моя Мишель». И ее солистка Таня Ткачук сегодня у меня в гостях. Таня, привет!

Ткачук: Привет!

Синдеева: (Говорит на «соленом» языке).

Ткачук: (Говорит на «соленом» языке). Мне о языке рассказал мой брат, он же мой племянник, который меня на год старше. Он меня забирал из детского сада, и, собственно, я от него там многие вещи узнавала.

Синдеева: И про секс тоже от него?

Ткачук: Естественно! От кого же еще?

Синдеева: Сколько тебе было тогда?

Ткачук: Шесть лет.

Синдеева: Да?

Ткачук: Да. Ему рассказала няня, а он мне. Вот.

Синдеева: Но няня, кстати, продвинутая была, если она ему об этом рассказала, потому что у нас же не принято было рассказывать о сексе так рано.

Ткачук: Я думаю, что няня была просто пофигистка. Не то, чтобы она была очень продвинутая, да.

Синдеева: А ты когда об этом рассказала родителям?

Ткачук: Никогда. Я до сих пор не рассказываю. Конечно.

Синдеева: Понятно. Тебя тогда заинтриговала эта тема?

Ткачук: Мне было интересно, да. Я даже в какой-то момент, мы там типа поцеловались, потому что интересно же было исследовать, я подумала, что я…

Синдеева: С племянником? С братом?

Ткачук: Да, да. Я наелась, у меня такой круглый живот. Я стою перед зеркалом и думаю: «Ну, все! Я беременна! Что делать? Что я скажу родителям?» В шесть-то лет.

Синдеева: Тань, «Моя Мишель» — группа, которая совершенно неожиданно ворвалась вот в такое музыкальное пространство с точки зрения большой и широкой аудитории. То есть, вы существуете, уже лет десять группе, да?

Ткачук: Угу.

Синдеева: Такой рывок случился после проекта «Главная сцена», да? Так это народное стало популярно.

Ткачук: Даже не после проекта. Наверное, после одного эфира. Первого эфира с «Дурой», да.

Синдеева: Какого, ты помнишь? С «Дурой»? А как ты считаешь, что сработало больше?

Ткачук: Мне кажется, что, во-первых, я была ни на кого не похожа. То есть, у меня было совершенно там не вот эти вот все распевания, завывания и совершенно не попсовый такой склад и внешне, и внутренне. Плюс, «Дура» — это хит, и поэтому это сработало, конечно. Каждый может о себе сказать «я же твоя дура». Девочки так и нам присылали просто тоннами послания, записывали.

Синдеева: Да? А что они писали?

Ткачук: Пели «Я же твоя дура». Пели и присылали, нас отмечали в видео.

Синдеева: Слова во многом, которые используются в песне, из каких-то твоих личных историй, которые потом превращаются в песни? Во всяком случае, вот эта фраза.

Ткачук: Да, это точно. Эта песня, да, очень личная. Поэтому, когда мы…

Синдеева: Что сказал тот человек, кому, кому ты могла такие слова говорить до этой песни?

Ткачук: Я не знаю, мы не общаемся. Я приняла решение не общаться с этим человеком вообще никогда больше.

Синдеева: Часто тебе приходятся принимать такие жесткие решения? Так вот отрезать.

Ткачук: Да, я стараюсь вырывать с мясом. Я не умею дружить с бывшими.

Синдеева: Тань, буквально в том году на наше восьмилетие выступал Юрий Шевчук и группа «ДДТ». И ты в нескольких интервью говорила о том, что, во-первых, в 15 лет состоялась встреча с Шевчуком в Благовещенске, очень неожиданная, странная. И он как бы тебя благословил, ты где-то сказала об этом, да?

Ткачук: Да.

Синдеева: Можешь немножко, во-первых, рассказать про эту ситуацию?

Ткачук: Да, я могу рассказать. Во-первых, мне очень нравились две группы на тот момент. Больше всего группа «ДДТ» и группа «Мумий Тролль». Приезжали они примерно в одно и то же время к нам в Благовещенск. Но поскольку я могла себе позволить купить только один билет, и так совпало, что группа «ДДТ» приезжала прям ровно 2 мая на мой день рождения, я решила, что это судьба, и я должна идти туда. Выбрала «ДДТ», и мы с компанией там подростков таких же, как я, стояли, ждали Шевчука после концерта. И напросились к нему в гости.

Синдеева: Как вы? Как вы?

Ткачук: Ну, мы так хотим с вами поговорить! Может быть, вы нам что-нибудь расскажете? Вот такие вот какие-то. И он реально вот эту всю компанию…

Синдеева: А вы были какая-то сбитая группа? Вы были друзья все или просто случайно те, кто самые большие фанаты?

Ткачук: Нет, нет. Мы не знали. Да, те, кто самые большие фанаты.

Синдеева: Как же интересно жизнь складывается! Так?

Ткачук: Не знали друг друга. И, значит, он всех нас пригласил к себе в номер. И, пока мы шли, еще какие-то люди подходили. В итоге там была, наверное, компания человек 20. Я должна была приехать домой на последнем автобусе. Это было в 09:15, я должна была выехать, и где-то в 10:00 я должна была быть дома. Вот. Телефонов мобильных, естественно, никаких не существует. Папа у меня очень строгий, я его очень боялась. И я ему звоню из отеля, говорю: «Папа, тут такое дело! Я вот это тут, с Шевчуком!» Ну, я не говорю, что в номере Шевчука, но типа, ты понимаешь, вот там все, и я! Папа: «Быстро домой! Быстро!» Я рыдаю. Прихожу, значит, обратно в номер, там все что-то сидят уже. Юрий Юлианович там то ли виски, то ли коньяк, я уже не помню. И, значит, смотрит, я рыдаю, какую-то песню поет. Ты там, Танька, не плачь, значит, вот прям просто на ходу. Вот. И мы, значит, сидим разговариваем. И он говорит. Я не помню контекст, он рассказывает о своей судьбе там, о жизни. Он очень много о Чечне рассказывал. Он сказал, что сегодня я колокол, а завтра эта девка будет колоколом.

Синдеева: Про тебя сказал?

Ткачук: И вот так вот руку на голову положил.

Синдеева: Подожди. А ты пела в тот момент вообще?

Ткачук: Нет! Нет, но я пела в хоре.

Синдеева: А как ты к этому отнеслась? Почему? Почему он так тебя выделил из?

Ткачук: Я не знаю! Я не знаю!

Синдеева: А ты после этого с ним встречалась?

Ткачук: Нет. Никогда.

Синдеева: Юрий Юлианович, вы смотрите нашу программу. Вы любите телеканал Дождь. Вы наш друг. Я отдельно вам отправлю ссылку на нашу программу с Таней, потому что вот это удивительная история. А скажи, вот что ты чувствуешь? Смотри, вот две любимых группы, «ДДТ» и «Мумий Тролль». В том году у нас Шевчук выступал, а в позапрошлом выступал «Мумий Тролль». И вот, представляешь, а в этот раз выступаешь ты. Вот у тебя есть? Какие вообще у тебя эмоции, когда ты вот стала уже такой всенародной любимицей и популярной артисткой?

Ткачук: Я – счастливый человек! Ну, то есть, это то, чего я всегда хотела. Но даже, наверное, не верилось, что это когда-то сбудется. То есть, я очень сильно хотела. Но я же там работала на всяких разных других работах, и всегда занималась музыкой, там писала в стол, ездила после работы на репетиции еще. Мы неделями репетировали, играли там какие-то концерты для трех человек сначала, потом для 50 человек. Я всегда хотела быть певицей.

Ткачук: Я не знаю, чем бы я занималась еще. То есть, у меня нет такого, типа, вот, я сейчас там певица, а теперь я займусь бизнесом! Значит так, открою свой ресторан, свой салон красоты. Вообще вот мне это не интересно.

Синдеева: Вы же долго к этой славе шли, к этому успеху. Этот успех выражается не только в материальном, и это важно, но он же выражается еще и в том, что действительно твое творчество приняли, приняло большое количество людей, что очень важно для артиста. Не было на этом пути решения все бросить?

Ткачук: Бросить именно музыку?

Синдеева: Ну, бросить это все, ну, да, ну, что, 50 человек приходит.

Ткачук: Так мне до сих пор иногда хочется бросить. Бывают такие моменты, когда наступает разочарование, или когда ты там бьешь в одну точку, не можешь чего-то добиться. Когда, там, что-то не получается. Бывает такое, что опускаются руки. У меня же подвижная психика достаточно. Но это быстро проходит. Конечно, никуда я не уйду, никого я не брошу, и всегда я буду этим заниматься.

Синдеева: Ты пишешь и стихи, и музыку сама?

Ткачук: Я пишу, я пишу мелодии и слова.

Синдеева: Это вот Паша Шевчук, о котором уже говорили. Он тоже Шевчук. А еще у Тани дедушка Шевчук легендарный. Вообще с этой фамилией у тебя как-то да.

Ткачук: И я на гармонии пишу мелодии, потом стихи. Бывает, что мне просто приходит мелодия, я записываю на диктофон, она долго лежит. Бывает, что мелодия приходит со словами, а бывает, что песня приходит целиком. Это как с «Дурой», например, она просто там типа за 10 минут написанная песня.

Синдеева: Я слышала, как ты живьем поешь акапельно, без музыкантов. Можешь сейчас что-то просто такое, чтобы зритель сразу захотел побежать на наш праздник?

Ткачук: Ну, давайте, «Дуру»?

Синдеева: Давай.

Ткачук: (Поет).

Синдеева: Спасибо. Когда человек начинает петь акапельно, как человек, не умеющий совсем петь, я очень нервничаю. Я думаю, а вдруг сейчас сорвется что-то, и не туда нота пойдет? Бывает такое у тебя?

Ткачук: Что срывается нота?

Синдеева: Ну, знаешь, не попала в ноту.

Ткачук: Конечно, бывает. Я даже не знаю артистов, у которых этого не бывает.

Синдеева: А это страшно, скажи? Или, ну, это просто, не знаю, спотыкнулась?

Ткачук: Это неприятно. Все-таки хочется быть максимально близкой к идеалу.

Синдеева: А на концерте вот, если это происходит? Ну, бывает такое на концерте?

Ткачук: Конечно.

Синдеева: А замечают зрители?

Ткачук: Нет, я думаю, что нет.

Синдеева: Это только ты понимаешь?

Ткачук: Я думаю, что замечаю я, наверное, мой звукорежиссер и Паша, и больше никто.

Синдеева: А вы стали сотрудничать с Игорем Матвиенко и с его продюсерским центром после этого проекта. Насколько артисту нужен продюсер, вот для артиста достаточно самостоятельного, который сам пишет музыку, который сам пишет стихи, у которого уже есть известность? Вообще он нужен?

Ткачук: Хороший вопрос. Наверное, если бы я со своими мозгами, которые у меня есть сейчас, со своим опытом, который у меня есть сейчас, наверное, возможно, если бы я вернулась в свое прошлое, когда мне было 29, возможно, я бы решила, что продюсер не нужен. Но тогда, конечно, мне нужна была помощь, поддержка. Мне нужно было показать все эти пути, мне нужны были все эти знакомства. Мне нужно было понимать, как попасть на радио, мне нужно было понимать, как попасть в телек. Мне нужны были деньги на клип! У меня их не было.

Синдеева: Сейчас очень изменилась ситуация вообще на музыкальном рынке. Если раньше обязательное попадание в большой телек, обязательный выпуск альбомов, CD и так далее, то сейчас интернет, сейчас открыто, сейчас есть YouTube, сейчас есть Apple Music, iTunes. Вот еще до сих пор все-таки большой телек рулит? Или уже без него можно обойтись?

Ткачук: Телек не рулит, но вот радио все еще рулит, да, конечно. Ты можешь быть популярным в интернете и играть там, собирать по две тысячи человек реально, но какую-то широкую известность для того, чтобы ездить там турово и так далее, это все равно радиостанции, конечно, известность добавляют. Тем более, если это все радиостанции. Если у тебя хит.

Синдеева: А как попадаешь на радиостанции? Вот я когда-то руководила, была одним из руководителей «Серебряного Дождя». И вот эти все разговоры про то, что все музыканты, как правило, ненавидят программных директоров, потому что, значит, песни берут или не берут, находят какие-то отмазки все время. На каких-то радиостанциях брали деньги за ротацию, да? И считалось это нормой. У каких-то радиостанций были как раз контракты с продюсерскими центрами. Вот ты сама как считаешь, как попадают песни в эфир?

Ткачук: По своему опыту я могу сказать, что большую ротацию, именно горячую, на всех радиостанциях у нас имела только песня «Теплые аллеи». И мы ее записывали с ди-джеем Smash-ем. Вот. Собственно, он и был нашим билетиком попадания на радиостанцию, потому что он туда уже был вхож как бы. Сейчас время, конечно, сильно изменилось, и реально интернет-хиты попадают на радиостанции. Но поскольку наших песен именно в широком смысле больше на радиостанции не играли, даже «Дура», и даже «Химия», только выборочно и не очень долго, я постоянно слышу: «вы не формат», «а вы не могли бы убрать слова из песни „пьяная“ и „тупая“?»; «а вы могли бы не петь „дура“, это оскорбительно!»

Синдеева: У Тани есть еще и другие песни, не только пьяная, тупая и дура, поверьте! Мы сегодня в этой программе поставим потом несколько клипов, чтобы было понятно, что у Тани разные песни. Например, редактор моей программы мне сказал: «Ты знаешь», – он говорит, – «вот, по моему мнению, что „Моя Мишель“ – женственная вариация группы „Звери“». Ты никогда так не думала?

Ткачук: Нет, я вообще не думаю о себе в сравнении с кем-то. Это скорее очень нужно людям, которые это слушают. Почему-то человеку очень нужно сравнивать. Я не знаю, почему. Меня сравнивают со многими артистами: с «Мумий Троллем», с Елкой, с Айовой.

Синдеева: Но это все хорошая компания, ты знаешь, вообще неплохая все равно.

Ткачук: Но это из русских, это только из русских. И там еще куча зарубежных, что вот тут я вот на эту похожа, здесь на того. И… ну, ок.

Синдеева: Тань, у нас немножко похожие судьбы, потому что ты из маленького городка, я из маленького городка. Ты в 22 года приехала в Москву, я тоже приехала в 22 года в Москву. И покоряла этот город, и покорила, на мой взгляд. Ты тоже. Тань, когда ты приняла решение, приехала в Москву. Вот ты приехала, вышла с вокзала, что ты сделала? Куда пошла? Как ты первое время?

Ткачук: Ну, во-первых, я приехала в Москву к парню.

Синдеева: Он был из твоего города?

Ткачук: Он был из моего города, да. Я влюбилась и решила, что мне очень нужно ехать в Москву.

Синдеева: А он уже жил здесь?

Ткачук: Он жил здесь, по-моему, пару лет. И меня с самолета (у меня были деньги на самолет, мне ставил в наследство мой дядя, 25 тысяч рублей, на них я и прилетела) встречал вот парень и моя сестра, потому что сестра за месяц до этого переехала в Москву. И какое-то время она работала риэлтором, и я попыталась тоже быть риэлтором. Вот. Съездила я, значит, на пару показов.

Синдеева: А жила с молодым человеком? То есть, тебе было, где жить?

Ткачук: Ну, как было? Это была однокомнатная квартира, в которой жила еще девушка, его коллега, и мы спали на кухне на раскладном диване. Я пыталась работать риэлтором, у меня ничего не получилось, потому что я не умею продавать, как выяснилось, вообще. И я в этой компании работала секретарем за 15 тысяч рублей в месяц. Вот. И так, наверное, жила год. Потом я устроилась секретарем в другую компанию.

Синдеева: Было отчаяние, когда хотелось вернуться домой?

Ткачук: Вернуться домой не хотелось никогда, вот как ни странно. Я очень скучала по родителям, потому что я правда такой комнатный цветочек. Я даже не осознавала, насколько сильно комнатный. Потому что, когда я переехала, у меня, ну, я прям плакала, я скучала по маме, я скучала по папе, я переживала за них, я скучала по своей кошке. Я боялась ездить в маршрутке по Москве, потому что страшно, я боялась спускаться в метро, потому что я не понимала, как в нем ездить. Ну, то есть, это было прям такое достаточно депрессивное состояние.

Синдеева: Но уехать не хотелось?

Ткачук: Нет. Дальше я переходила из компании в компанию, тоже на каких-то административных таких должностях. Я работала, последняя моя работа была помощник генерального директора и семейный помощник у одних очень состоятельных людей.

Синдеева: А при этом ты продолжала писать музыку?

Ткачук: Конечно, да. И еще я помню…

Синдеева: Об этом знали на работе?

Ткачук: Я скрывала. Мне не хотелось, чтобы они знали. Мне хотелось, чтобы они меня знали только вот как человека, который делает работу, которая им нужна. И потом я очень хотела идти на «Главную сцену», правда, меня прям все уговаривали, я думала, что это…

Синдеева: Так, а сколько времени прошло до «Главной сцены», вот этот период, как ты приехала в Москву?

Ткачук: Шесть лет или семь.

Синдеева: То есть, шесть лет это такое мытарство, в общем?

Ткачук: Да, да. Я просто работала, увольнялась, опять работала.

Синдеева: То есть, шесть лет ты не занималась музыкой, писала все в стол, иногда вы там собирались с группой?

Ткачук: Иногда у нас были редкие концерты и редкие поездки куда-то.

Синдеева: Настойчивая девушка.

Ткачук: Скорее, я не могла от этого никуда деться. То есть, я не могла не писать песни, потому что они писались. Это было бы мучительно игнорировать это.

Синдеева: Это же ужасно обидно! То есть, ты занимаешься нелюбимым делом, ты пишешь музыку, пишешь песни. Никто об этом не знает.

Ткачук: Я молила бога: «Пожалуйста, господи, только бы я встретила человека, который смог бы мне помочь, который бы смог разглядеть во мне этот талант!» Который бы смог огранить этот талант. И потом я встретила Пашу Шевчука.

Синдеева: А как ты его встретила? Паша, вам привет.

Ткачук: Был конкурс, он назывался «Work&Rock».

Синдеева: А, это который делает Ургант?

Ткачук: Ургант и «Мумий Тролль».

Синдеева: Да! И Лагутенко, да. А где этот конкурс? Честно говоря, я слышала, но я никогда не видела. Где проходит конкурс?

Ткачук: В Stadium-е, в Stadium-е это было.

Синдеева: Как туда попадают люди?

Ткачук: Ты подаешь заявку, заполняешь анкету, что ты такая-то группа, в таком-то стиле играешь. Присылаешь несколько своих треков. И если эти треки ок, то ты записываешь еще какое-то живое видео. И мы вот, собственно, два этапа прошли и пришли на этот конкурс. Там было столько групп всяких! Ну, симпатичных довольно. Я, кстати, думала, что мальчик победит.

Синдеева: А ты прямо с живыми музыкантами?

Ткачук: Да, да, да. Мы играли песню «Ты мне нравишься», по-моему. И для меня было полной неожиданностью.

Синдеева: А кто жюри?

Ткачук: Гриша Ургант.

Синдеева: Гриша – это на самом деле Ваня Ургант, это его сценический псевдоним, когда он выступает.

Ткачук: Да, Ваня Ургант, Илья Лагутенко, Паша Шевчук, Боря Барабанов, и кто еще, я не знаю.

Синдеева: Так. И вы среди огромного количества групп, вы победили?

Ткачук: Да.

Синдеева: Класс! С одной песней?

Ткачук: С одной песней, да. Но вот я так поняла, что Паша меня выбрал. По крайней мере, он мне так говорит.

Синдеева: Как вас встретил зал? Stadium Live был полный?

Ткачук: Stadium Live был полный, да.

Синдеева: То есть, для тебя это было первое выступление на такую большую аудиторию?

Ткачук: Да, у меня все тряслось, не переставая. За день и еще после неделю.

Синдеева: Так и что, Паша тебя выбрал, и в качестве приза...?

Ткачук: В качестве приза мы должны были записывать с ним пластинку. То есть, целый альбом. Мы выиграли запись альбома с Павлом Шевчуком. И так получилось, что мы записывали этот альбом на студии Игоря Матвиенко. Мы записали альбом. И в это же время была «Главная сцена».

Синдеева: И ты уже решила, что надо идти на конкурс?

Ткачук: Да.

Синдеева: Ты опять боялась? Ты все время боишься?

Ткачук: На конкурсе? Конечно, я боялась! Ну, как сказать? Пожалуй, вот самое страшное, что на моей памяти было, и, слава богу, что это самое страшное, это первое, когда экзамен я сдавала по литературе. И я всю ночь не спала, и у меня тряслись зубы вот так вот. Потому что я правда учила.

Синдеева: В последнюю ночь, как это обычно бывает.

Ткачук: Да. Ну, нет, я месяц учила. Я очень боялась, и я сдала на «5» экзамен. И второе, это вот этот конкурс, когда ты выходишь, это такое пространство, со всех сторон на тебя камеры. Ты к этому совершенно не привык, у тебя нет никакого иммунитета. Сидят все известные люди, и вот так на тебя пристально смотрят, и еще оценивают тебя и говорят, что тебе надо делать.

Синдеева: И стучали зубы?

Ткачук: Да.

Синдеева: Как ты справлялась? Или ты уже начинаешь петь, и?

Ткачук: Только начинаешь петь, это такое ффух, выдыхаешь.

Синдеева: И тогда Матвиенко выбрал тебя?

Ткачук: Он позвал меня в свою команду, да.

Синдеева: Что ты почувствовала, когда вот, вот все, вот с этой песней пришла эта слава, все случилось, о чем ты мечтала, нашелся человек, который помог тебе материал сделать, который с тобой записал альбом, нашелся продюсер, который взял тебя под свое крыло. Вот ты в этот момент выдохнула или не поверила?

Ткачук: Нет, я, первое, что я сделала, я начала уговаривать Пашу, чтобы он остался с нами работать. Потому что я понимала, что мне нельзя опускать планку.

Синдеева: А Паша, опять же, мы зрителей немножко, мы уже там сказали, Паша Шевчук – музыкант и композитор, звукоаранжировщик, правильно?

Ткачук: Саунд-продюсер.

Синдеева: Саунд-продюсер, работал с «Мумий Троллем», с Земфирой. Кто тебе еще из российских музыкантов нравится сейчас?

Ткачук: Из российских? Такая, из российских? Монатик! Мне очень нравится Монатик, Ваня Дорн, мне нравится Баста, мне нравится Елка.

Синдеева: Ну, хорошо. Скажи, пожалуйста, вот есть ли вообще шанс у русских артистов сделать карьеру на Западе? Вот вообще ты об этом думала когда-нибудь? Тебе интересно было бы попробовать?

Ткачук: t.A.T.u. же сделали какую-то карьеру на Западе, значит, шанс есть. Они смогли это доказать. Они не смогли там удержаться, но то, что они там были популярны и известны – это факт. У меня нет такой цели, поэтому я об этом не думаю. У меня нет цели попасть на Запад.

Синдеева: А какая мечта? Мечта какая сейчас?

Ткачук: Какая мечта? Хочу, чтобы мои песни играли на всех радиостанциях. Хочу, чтобы их слышали все люди, а потом они могли выбирать, типа, мне нравится или мне не нравится. Но чтобы слышали их все. Сейчас у меня нет такой возможности.

Синдеева: Но YouTube же дает сейчас все равно такую возможность.

Ткачук: Плюс, я хочу стать более известной. Великой.

Синдеева: А как кто? Как кто?

Ткачук: Великой, как кто? Ну, пусть будет Алла Пугачева.

Синдеева: Не пойдешь на ее концерт? Сейчас ей 70 лет, будет юбилейный концерт.

Ткачук: Если позовет, пойду.

Синдеева: А ты никогда с ней не пересекалась?

Ткачук: Она сидела на каком-то выступлении в первом ряду, я ее видела. Она выступала следующей после меня на каком-то большом концерте, по-моему, «Граммофоне Золотом». Видела. Вот только так.

Синдеева: Но она тебе не сказала?

Ткачук: Нет, она меня не благословила, нет.

Синдеева: Нет, ну, Алла Борисовна, конечно, многим открыла дороги и многих поддержала, и многим дала правильные советы в свое время.

Ткачук: Ну, у меня так получилось, что я пересекалась с Кариной Степановной Филипповой, которая написала несколько песен для Аллы Борисовны, и не только для нее. И вот я ей как раз таки читала свои стихи тогда еще. Она сказала, что я стану известной.

Синдеева: Ты верила тогда?

Ткачук: Мне хотелось в это верить, скажем так.

Синдеева: Ты где-то сказала, что ты не хочешь сама сниматься в кино, хотя музыку для фильмов ты уже писала, песни.

Ткачук: Да, и в кино снималась. Но не как актриса, я себя играла. У Меликян.

Синдеева: Тебе понравилось это или нет?

Ткачук: Да, но это как клип, конечно. То есть, я же никого из себя не изображала, мы играли музыкантов, самих себя. Это очень крутое ощущение – быть на большом экране.

Синдеева: «Про любовь»?

Ткачук: Да, «Про любовь-2».

Синдеева: Недавно был большой концерт в поддержку Хаски, когда его концерт отменили, и задержали, и Оксимирон, Баста и Нойз МС собрали просто за три дня большой зал и устроили такой концерт в поддержку Хаски и против того, то за последнее время наметился тренд по отмене концертов, выключения электричества на площадках, где выступают какие-то музыканты.

Ткачук: Я хочу просто сразу сказу сказать, мне Хаски очень нравится. Творчество.

Синдеева: Скажи, пожалуйста, ты знала про это, то, что было.

Ткачук: Нет, не знала.

Синдеева: Не знала. Но это было, знаешь, такое удивительное высказывание музыкантов, которые вдруг объединились вместе на одной площадке, и которые просто продекларировали, что мы, что музыка и артист должен быть свободным. И это правда был очень круто и неожиданно. Музыканты начинают высказываться на актуальную повестку. Необязательно про политику, про то, что происходит, потому что оно откликается, да? У тебя в песнях этого никогда не было.

Ткачук: Наверное, любовь и боль по этому поводу меня трогает больше, чем политика. Поэтому я удалилась с фейсбука, потому что я в какой-то момент в ленте просто, ну, вот у меня перелился стакан, я не смогла читать вот все это говно.

Синдеева: Ты имеешь в виду вообще про ситуацию, про то, что происходит вокруг? Не про тебя?

Ткачук: Не про меня, нет! Я про вот именно, про политику. И я, да, я совершенно аполитичный человек.

Синдеева: Ты знаешь, вот очень многие артисты, ну, не только музыканты, а артисты кино и тетра очень долго, и вообще очень многие придерживаются этой позиции. Но за последнее время политика стала входить в нашу жизнь очень активно. Ну, вот условно, слава богу, сейчас выпущен из-под домашнего ареста Кирилл Серебренников, но это человек, который, ну, уж точно не мог никто даже предположить, да, что он окажется вовлечен в эту совершенную трагедию! Ну, трагедию и для него, и для общества. И люди, которые всегда говорили, что вне политики, вдруг они тоже включились, потому что это оказалось рядом. То же самое произошло, когда Хаски концерт отменили.

Ткачук: Я бы поддержала Хаски, если бы меня попросили. Потому что это про музыку, а не про политику.

Синдеева: Ну, да. Это про свободу. Скажи, пожалуйста, насколько часто ты ездишь сейчас в Благовещенск? И как тебя там, узнают на улице?

Ткачук: Дело в том, что я не хожу по улицам в Благовещенске. Я приезжаю к родителям. И я там сижу. Прям дома, мы ездим с ними по родственникам. У меня еще есть друзья с кучей детей, и вот я езжу по ним. И я не хожу по улицам, я не хожу в кафе, я не хожу в кино.

Синдеева: Почему?

Ткачук: Мне не хочется. Я приезжаю туда за другим. Мне хочется побыть с родными и близкими людьми. Мне здесь этого очень не хватает.

Синдеева: А мама часто приезжает?

Ткачук: Мама была в Москве трижды. Ну, у меня мама очень взрослая просто. Ей тяжеловато уже летать. И маму возила в Грецию, ей очень понравилось. Она никогда нигде не была за границей кроме там Риги еще в советское время.

Синдеева: У тебя одна из татуировок связана с мамой?

Ткачук: Да, маму Маша зовут. На спине.

Синдеева: Когда ты это сделала?

Ткачук: В 25. Первая татуировка.

Синдеева: А при этом всегда с мамой были такие теплые близкие отношения? Или был период, ну, как у нас у всех?

Ткачук: Понимаете, моя мама родила меня в 43. И всю жизнь она мне была как бабушка. И заботилась обо мне вот как-то немножко по-другому. Другая связь.

Синдеева: То есть, всегда был контакт такой?

Ткачук: Всегда был контакт, да. Я не могу сказать, что я маме откровенно там рассказывала о своих каких-то похождениях, но она меня никогда не осуждала ни за выбор мужчин, ни за выбор, то, что я там хочу уехать, профессию.

Синдеева: Безусловное принятие.

Ткачук: Да, да. Всегда понимала.

Синдеева: А ты где-то сказала, что в Благовещенске достаточно суровые нравы, так как это, в общем, северный такой город. И в драках ты тоже принимала участие. Да?

Ткачук: Я очень неконфликтный человек, меня надо прям довести, я не знаю, как, чтобы я врезала. Но я могу.

Синдеева: Ну, то есть, можешь все-таки, да?

Ткачук: Ну, да. Если надо.

Синдеева: Когда последний раз это делала?

Ткачук: В последний раз об меня терся мужик в метро, и я ему врезала. Это было лет, наверное, шесть назад.

Синдеева: Вот, как надо справляться с харассментом! Вот это точно позиция, что если, просто сразу в лоб. Я согласна. Все. Конец программы. У меня к тебе несколько вопросов. Хочешь ли ты побывать на Кубе?

Ткачук: Где?

Синдеева: На Кубе.

Ткачук: На Кубе?

Синдеева: Это фраза из твоей песни.

Ткачук: Да, но я жила на Кубе. Это же Куба – не та настоящая Куба. Кубой в советское время назывался район Коломенское, где продавали из подполья алкоголь, ром.

Синдеева: Да ты что? Я не знала.

Ткачук: Да. И «еду на Кубу» это, собственно, я еду в свой район на Волге. Так что на Кубе я уже была.

Синдеева: Понятно. Когда ты в последний раз чувствовала себя дурой?

Ткачук: Дурой? Сегодня утром. Потому что я обещала выехать в 12:45, а в итоге Паша уже ломился ко мне в дверь, а я никак не могла разобраться.

Синдеева: Проснуться?

Ткачук: Нет, не проснуться. У меня просто очень сложная конструкция рубашки как бы, и я не могла разобраться, как ее надеть.

Синдеева: Что нужно, чтобы между людьми появилась химия?

Ткачук: Химия нужна. Химия. Это все остальное потом происходит между людьми, а сначала химия. Вот эта искра.

Синдеева: Как ты это чувствуешь? Быстро чувствуешь?

Ткачук: Сразу, да, конечно.

Синдеева: От чего нам хватит убегать?

Ткачук: Наверное, от проблем. Наверное, от того, что боишься с кем-то поговорить или что-то сказать. Нужно всегда честно разговаривать о том, что волнует.

Синдеева: У тебя получается?

Ткачук: У меня получается. Я работаю над этим.

Синдеева: У меня была Таня Ткачук, солистка и… ну, солистка, лидер группы «Моя Мишель», которая 23 апреля…

Ткачук: Которой 23 года! Шутка!

Синдеева: Которой 33 года. Выступит вместе с группой «Брейнсторм» на нашем «Дне Дождения». И я так понимаю, что у вас будет дуэт?

Ткачук: Да. У нас есть совместная песня.

Синдеева: Какая?

Ткачук: С Ренарсом. Она называется «Рождество». Но поем мы ее только на концертах.

Синдеева: Сейчас в конце программы мы обязательно покажем какой-нибудь клип. Таня, я буду очень рада видеть тебя на сцене. Я уверена, что мы вместе станцуем. Я приглашаю всех наших подписчиков, еще есть билеты на сайте, их не очень много осталось. Только для подписчиков. Поэтому бегите быстрее! Такую возможность нельзя упускать, все это в центре Москвы, в «Известия Холл». Спасибо тебе!

Ткачук: Спасибо!

Синдеева: Танечка, и у нас есть от нашего партнера De’Longhi, чью кофемашину мы уже с тобой видели и пьем вкусный кофе. Это очень красивые вот эти стаканы. А у тебя, кстати, квартира своя появилась в Москве?

Ткачук: Нет еще, но я работаю над этим.

Синдеева: Скоро? Ну, надо, надо, уже надо! Это как человек, который тоже первую свою квартиру купил, наверное, в двадцать…

Ткачук: Я просто не хочу брать ипотеку, хочу сразу купить. Поэтому надо еще чуть-чуть накопить.

Синдеева: Все на концерт, на «Мою Мишель», для того чтобы у Тани появилась возможность быстрее купить квартиру. Спасибо.