Людмила Улицкая о том, почему всегда нужно стараться понять другого человека и его взгляды, как бы они не отличались от ваших, и как это делать.
Улицкая: И вот эта вот попытка отстраниться, она у меня всегда бывает очень полезна, когда я начинаю раздражаться или злиться. Я очень себе это как бы запрещаю и говорю: «Так, стоп, тише, тише, спокойнее!» От этого ничего хорошего не происходит, от раздражения, от гнева.
Синдеева: А как вы себя останавливаете? Как вы себя регулируете?
Улицкая: Так «тише» говорю.
Синдеева: Ну, то есть, подступает? Это очень важный вопрос, потому что в том числе вот то, что мы сейчас видим, это люди не сдерживаются.
Улицкая: Вы знаете, дело в том, что я все-таки надо сказать довольно давно выработала определенную жизненную стратегию. И она выработана не вчера. Я живу в том пространстве, собственно говоря, как каждый из нас, которое он себе сам надышал. Вы ходите на службу, я на службу давно уже не хожу. В своей жизни, может быть, три года у меня было. Я то, что называется фрилансер. Поэтому я имею роскошь общения с теми, с кем мне хочется общаться. И это невероятная роскошь! Вот. И именно в силу того, что я общаюсь только с теми, кто мне мил, симпатичен, интересен, скажем так, я очень комфортно живу.
Синдеева: Если вы приходите в какое-то общество, где вы встречаете человека, который...
Улицкая: Да, да, вчера, вчера это было.
Синдеева: Кого вы встретили?
Улицкая: Да. Посмотрела, оценила, улыбнулась, и больше я с ним видеться не буду – я могу себе это позволить. Мы не связаны деловыми отношениями.
Синдеева: А вот так, чтобы не подать руки и не поздороваться?
Улицкая: Нет, ни в коем случае, ни в коем случае! Это система избегания, а не ответа на вопрос. Нет, конечно. Потому что, понимаете, у каждого человека при самых нелепых и для меня неприятных взглядов есть своя логика. Он вырос. Он может обосновать свои позиции. Это будет для меня совершенно неубедительно, потому что я буду при этом видеть, что у него там, я не знаю, мама-алкоголичка, бедное детство, ужасная школа, много всяких неприятностей в жизни и вообще болит живот. И его система мировосприятия, она болезненна просто потому, что ему очень плохо. И мне его скорее жалко.
Синдеева: А вы постараетесь его понять? Или вы просто его жалеете?
Улицкая: Я всегда, да, конечно! Конечно, конечно! Вот поэтому я никогда и не вхожу, то есть, не то, что никогда, может, мне приходится иногда и входить в какие-то конфликты, но я их избегаю и не хочу. Я считаю, что это совершенно неплодотворный путь. Это, с другой стороны, я при этом понимаю, что я оказываюсь все время в кругу единомышленников, людей, которые меня поддерживают.
Синдеева: Это же здорово! Это правда здорово!
Улицкая: Мне очень комфортно от этого. Но вот так я устроила свою жизнь, и поэтому я не могу сказать, что я не вижу там множества безобразий, которые справа и слева, но я считаю, что мы должны делать то, что мы можем делать. В 1968 году моя подруга Наташа Горбаневская вышла на Красную площадь, понимаете? Их было там 7-8 человек. И это было все! Остальным хотелось бы, но они не могли себе это позволить, потому что очень страшно! Потому что страх и боль это абсолютно естественное для человека чувство. И с ним надо работать, и с тем, и с другим. Поэтому спасибо Нюте, которая помогает людям справляться с болью, и спасибо тем, кто помогает нам справляться со страхом. Такие люди есть. Вот этот опыт 1968 года, это опыт борьбы с собственным страхом, потому что, я вас уверяю, что каждому из них было очень страшно.
Недели три тому назад я встречалась с Павлом Литвиновым. И вы знаете, более мягкого и внутренне лояльного человека я давно не видела. А это человек, который вышел на площадь. И, видимо, ему, я не стала, конечно, задавать ему этот вопрос, но я думаю, что ему этот вопрос задавали, я думаю, что всем им было очень страшно. И вот эта борьба с собственным страхом, борьба с собственной болью, она чрезвычайно важна. И это не социальные проблемы, это проблемы человеческие, которые существуют абсолютно всюду.
