Во время интервью Наталье Синдеевой актриса Юлия Ауг показала, как правильно сжимать кулаки перед дракой, как отец учил ее постоять за себя и почему ее дочка, хоть и тоже научилась, не так любит драки и в шоке от жестких задержаний во время московских митингов.
Синдеева: Юль, вот это вот чувство невероятной такой острой справедливости, вот это неравнодушие, оно с детства? Это вот как-то?
Ауг: Ну, с детства.
Синдеева: С детства. Я тут прочитала, что тебя папа драться научил.
Ауг: Да.
Синдеева: Потому что, в общем-то, сейчас это слово теперь раньше мы не использовали, буллинг в школе был. То есть, тебя, в общем-то, не очень там принимали. И ты научила дочь свою драться?
Ауг: Да. Я учила ее драться.
Синдеева: Черт! Вот я, знаешь, когда прочитала, я подумала, вот я свою не научила. Надо. Пора. 10 лет. Может, наверное, пора?
Ауг: Ну, я Польку учила чуть раньше, но вот я, я по своей психофизике, видимо, была к этому предрасположена, и мне это даже нравилось. Мне прям нравилось с папой…
Синдеева: В рожу дать?
Ауг: …с папой заниматься. И очень нравилось, когда от меня мальчики не ожидают, а я могу ответить. Ох, как мне это нравилось! Полька совсем другая. Я когда вот только-только учила ее драться, и, по-моему, она…
Синдеева: А что значит научила? Вот ты ее учила драться. Это что?
Ауг: Вот, между прочим, ты очень хорошо и правильно сжимаешь кулак.
Синдеева: Да? Нормально, да?
Ауг: Да, ты нормально, хорошо. Потому что все начинается с того, как сжимается кулак, потому что девочки кулак сжимаю как угодно, но только не правильно. То есть, они вот так сжимают, вот так сжимают кулак, вот так сжимают кулак. А вот так, вот так это правильно. То есть, все пальцы должны быть сжаты, и этот палец должен быть внутри, чтобы ничего не выбить, чтобы ничего не выбить и ничего не сломать. Бить надо вот этими двумя косточками.
Синдеева: Но ты на папе тренировалась, а Поля?
Ауг: Конечно! На мне.
Синдеева: Ты терпела?
Ауг: Да, конечно. На мне. Но вот что удивительно, Полька, по-моему, один, ну, не один раз, она первый раз в жизни там дала сдачи, и вернулась домой и сказала: «Мам, я не знаю. Ты знаешь, может быть, ты предрасположена бить людей, я – нет. Я после того как ударила, мне было очень плохо». А мне было прикольно, мне было нормально. А ей было плохо. И ей это было очень тяжело. Это все-таки разная очень, очень разная психофизика. И Поля сейчас значительно…
Синдеева: Ну, она, может быть, другим способом умеет себя защищать?
Ауг: Нет, ну, она умеет, конечно, она сейчас умеет себя защищать, о чем разговор? Да и потом она уже нормально дралась. Я помню, когда я ее привезла в Москву, потому что это еще в Эстонии было. Потом я ее привела в Москву, и вот это буквальная история. Мы там перевели ее из одной школы в другую. Первый день в новой школе: Полина приходит с фингалом под глазом. Я говорю: «Поля, а ты ответила?» — «Да, ответила». Ну, постепенно ее жизнь тоже сделала не такой нежной и мягкой, хотя она правда другая. Вот мы вчера с ней разговаривали, какой-то был разговор о том, насколько живая природа, насколько мы это чувствуем. И она сказала тоже какую-то удивительную совершенно фразу, она сказала: «Мам, а ведь в детстве было время, когда я любила каждый листочек». И ей, кстати, невероятно тяжело, буквально очень тяжело воспринимать все, что сейчас происходит. Ей прям физически бывает больно. Вот потому что она каждый листочек любит.
Синдеева: Она с тобой тоже на митинги ходит?
Ауг: Ходит. Иногда я с ней.
Не бойся быть свободным. Оформи донейт.
