«То, что делает новое руководство, мне не близко»: Филипп Янковский об МХТ после Табакова, роли Ивана Денисовича и любви к Фандере после 30 лет брака

Синдеева: Программа «Синдеева» давно не выходила в эфир, и я уже объясняла, что сейчас она выходит только в тех случаях, когда что-то очень цепляет или о чем-то хочется поговорить и рассказать. И сегодня у меня в гостях режиссер, актер Филипп Янковский. Буквально на днях выходит фильм Глеба Панфилова «Иван Денисович», собственно, по повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича», и вы там сыграли главную роль, Ивана Денисовича. И вот буквально совсем недавно на фестивале в Локарно вы получили приз международных независимых критиков за эту роль. Я вас, во-первых, поздравляю.

Янковский: Спасибо!

Синдеева: Во-вторых, материал сложный, и повесть эта сложная, и первый вопрос у меня: вот я сидела, думала.  Вот как вообще происходит это даже не то что приглашение режиссера, режиссером актера на роль, особенно в каких-то сложных работах, да, в таких, в которых есть сложная история? Как было у тебя?

Янковский: Ничего экстраординарного не было, обычное предложение, как это всегда бывает, через агента, по-моему, это было. Естественно, поскольку мы с ним знакомы, мы потом по телефону поговорили. Мы сделали фотопробы по его каким-то указаниям, я до этого прочитал еще раз материал, обновил, хотя я читал это, так сказать, давненько, но обновил воспоминания. Мы проговорили про сквозное действие, про ту концепцию, которую он хотел бы от меня увидеть даже уже в фотосессии. Естественно, в артисте что самое главное? Глубина. Поэтому мы сделали такие фотопробы. Прошло какое-то время, потом он мне позвонил и сказал, что он меня утвердил. Я был очень рад. Дальше уже началась обычная работа. Должен сказать, что это огромное счастье ― с Глебом Анатольевичем работать, он режиссер великолепный, старой школы режиссер. То есть мы проводили читку перед этим, и особенно… Фильм снимался две зимы, одна часть ― это военные действия так называемые моего персонажа, как он попал на фронт, как он там геройствовал, как попал в плен, бежал из плена, попал к немцам и потом уже попал, как бы через НКВД попал вот на зону. И вторая зима ― это уже непосредственно зона. Так что у нас было время распределиться. Это достаточно очень амплитудная роль, особенно во второй ее части, когда на зоне мой персонаж сидит, вот там Глеб Анатольевич хотел, чтобы я распределился таким образом… Да, мы сразу договорились, что я играю самый счастливый день из жизни Ивана Денисовича, до конца отсидки осталось, по-моему, там девять дней или восемь дней, поэтому… Ему пришла счастливая весточка о том, что дети живы, и вот это состояние, то есть этот один день ― он как вся жизнь. Он хотел, чтобы я сыграл состояние, как бы улыбка через боль.

Синдеева: Как публика там принимала этот фильм? Насколько для них это близко, понятно?

Янковский: То, что я видел, у нас была как бы гала-премьера, мировая премьера, как они это позиционируют, на Пьяцца Гранде, это как наша Красная площадь, только это центральная площадь в Локарно. Там стоит гигантский экран, большой, и вот там прекрасные звуки, на восемь тысяч человек. Публика со всей Европы приезжает, там была, естественно, и швейцарская, и близлежащая Италия, из Франции люди ко мне подходили там, из Германии. Они с большим интересом вообще к программе этого фестиваля, так же и к нашей картине с огромным интересом. И даже я с критиками разговаривал, они сказали, что Глеб Анатольевич молодец. То есть мы сделали такой срез общества, общечеловеческий как бы фильм.

Синдеева: Не привязанный вообще к месту.

Янковский: Ну да, он не привязан. Жизнь человеческого духа мы там исследовали, в этой картине. Поэтому, к сожалению, такие ситуации во всем мире существуют, и раньше, наверно, и сейчас и так далее, поэтому здесь нам хотелось общечеловеческое показать, как бы силу духа человека, который в таких обстоятельствах не сломался, а сохранил в себе надежду и силы на, так сказать, дальнейшую жизнь.

Синдеева: Когда ты входил…

Янковский: Мы можем на ты, я понял, я понял.

Синдеева: Давай на ты, пожалуйста.

Янковский: Давай на ты, давай на ты. У нас получится на ты.

Синдеева: Какая-то искусственность появляется, понимаешь? Извини.

Янковский: Да.

Синдеева: Вот когда ты входил в эту роль, ты погружался же не только в этот образ, а именно в это состояние. И чтобы передать эту силу духа, ее же нельзя просто, знаешь, научиться это имитировать или показывать боль сквозь улыбку. Это надо очень глубоко прочувствовать. И вот насколько ты на себя примерил? Условно, способен я через такое пройти был бы? Ты задавался таким вопросом?

Янковский: Нет. Нет-нет. У меня другая немножко школа обучения, спасибо Олегу Павловичу Табакову, моему учителю, я, кстати, разделяю с ним этот приз. И родителям моим, безусловно, папе с мамой, они тоже на меня оказали, конечно же, огромное влияние, но основным моим учителем Олег Табаков был, поэтому… И косвенный учитель наш ― Константин Станиславский. Поэтому здесь я через сознательную психотехнику артиста к подсознательному творчеству самой природы пытался пройти, здесь у меня другое. На важные вещи, которые я хотел посмотреть, я приходил в зал, я увидел, что это не я. Вот чем я горжусь в этой роли. Это стопроцентное перевоплощение. И поэтому то, о чем ты говоришь, ― это намного сложнее, это подход даже… Дело не во мне, дело, так сказать, в постепенном погружении в этого персонажа. Потом я им стал, то есть в конце я уже просто им стал и им был, вот я там живу, там нет…Это огромное удовольствие, таких ролей очень мало. Это в основном роли, так сказать, разные бывают, яркие, но все-таки они такого просто даже не требуют. Это уже тогда надо в сумасшедший дом звонить и артиста забирать, если он, так сказать, на каждой работе так делает. Но здесь это было необходимо, мы это два года делали, и действительно я вот таким образом к этому подошел, что стал этим персонажем, от походки до манеры речи, до, так сказать, лица, там интересно грим сделан, костюм.

Синдеева: Я читала, что ты научился походке._ Ты ходил в музей ГУЛАГа,и ты…

Янковский: Походку я подсмотрел у одного нашего во дворе, мы живем за городом, но у нас есть квартира тоже в Москве, и там винный магазин есть недалеко. И там я гулял с собакой и видел, подметил одного такого какого-то алкаша, хороший мужик. И он легко одет был, и он так как-то, чтобы, значит, это тепло не расплескать, он так как-то, значит, существовал. Я видел, как он из подъезда шел в магазин. Я это подметил, конечно, я потом ее глубже сделал, положил на другое, но вот этот импульс… Я вообще люблю за людьми подсмотреть, я Обезьяна по гороскопу, и что-то подметить и в свою профессию потом это как бы беру, через себя пропускаю. Походку поэтому я не там подсмотрел. Там я подсмотрел много очень вещей, как ныкать на зоне разнообразные, так сказать, вещички, которые нужно уберечь от шмона, и там у моего персонажа это есть. Я дома сделал из лежака такие себе нары, на них уже лежал, там приблизительно готовился к этому тексту.

Синдеева: То есть ты спал на них.

Янковский: Я какое-то время спал, да, потому что там нужно удобно. Кино, театр, я немножко по-театральному к этому подошел. То есть в кино времени мало на это, там надо выдавать, сразу выдавать. А здесь, поскольку это роль с погружением, то у меня очень много домашних заданий было, я дома подготовился уже к этому, поэтому я был там абсолютно готов, как я говорю, я там уже жил просто.

Синдеева: Ну неужели ты сам себе не задавал вопрос: а если бы я оказался в такой ситуации, вообще насколько бы у меня хватило мужества? Вот у меня было, наверно, самое яркое такое впечатление, когда я прочитала Виктора Франкла «Скажи жизни да!», собственно, это про жизнь в концлагере, да, это очень… Там еще более жесткая, жесткий поворот, да, судьбы. Но я каждый раз, когда читала и когда, собственно, «Ивана Денисовича» я читала когда-то давно, я задавала себе вопрос: вот если бы ты оказалась в такой ситуации, у тебя хватит вообще на это мужества? Вообще как в себе это сохранить?

Янковский: Я готов ответить на этот вопрос. Готов ответить на этот вопрос. Я так уже давно не делаю. То есть я в какие-то моменты достиг того, что нечто третье, какая-то субстанция с Филиппом Янковским играет сержанта Шухова или Дмитрия Карамазова. Это не я, я не задаю себе такой вопрос, потому что тогда бы я не смог сыграть ни Шухова, ни нацистского кинолога в фильме «Брут» у тоже замечательного режиссера, мы там с Оксаной играли, про пса. Ни вампира, которого я сейчас играю у Данилы Козловского в фильме. То есть это не я, я по-другому. Я вообще сам в жизни скромный человек, я достаточно стеснительный. Это я на сцене, в кино могу быть крутым каким-то там и вот таким. Поэтому я не так работаю, просто по другой схеме.

Синдеева: Смотри, тема очень сейчас, как мне кажется, вообще этот фильм сейчас, мне кажется, очень актуален и очень важен, потому что там последние были опросы, опять же, понятно, к этому можно по-разному относиться, понятно, как они были сделаны, но очень большой процент в обществе одобряет Сталина, да. И это, конечно, ужасно. Ужасно, потому что… То есть можно по-разному относиться к разным поступкам и так далее, но человек, который реально уничтожал свою нацию и который просто уничтожил огромное количество людей, и к нему есть доверие. И во многом, как мне кажется, фильм, который вы сделали с Панфиловым, может эту ситуацию отчасти поменять, во всяком случае, мне кажется, что это было бы очень здорово, потому что у меня есть знакомые поколения моего сына, некоторые его одноклассники или какие-то знакомые очень увлечены сталинизмом сейчас, знаешь? Потому что они живут в каком ореоле романтики. Неглупые люди. И от этого, конечно, немножко страшновато. Ты воспринимаешь этот фильм как важную в том числе какую-то социальную роль, которую он несет сейчас? Вообще как ты думаешь, Панфилов закладывал это?

Янковский: Я, честно говоря, то, что ты говоришь, я об этом не слышал никогда, и я даже не знаю, как на это ответить.

Синдеева: Ты счастливый человек, живешь вне новостей.

Янковский: Я не знаю, наверное. Тут как к этому относиться. Я просто не читаю ничего этого, я вот занимаюсь, только мне интересна жизнь человеческого духа интересует на сцене и в кино. Я знаю, я когда в школе учился, у меня был друг, одноклассник, вот он Наполеона очень любил. Несмотря на то, что это вот он про Наполеона, их тоже много. Кто-то Николая Второго тоже любит, и как бы тоже, кто-то и Брежнева любит очень сильно. Я знаю, кто-то любит Сталина. Наверное, есть какие-то серьезные люди, а есть какие-то поверхностные, как и во всем, есть две стороны медали. Я честно говоря, удивлен этому, тому что так, это достаточно очевидные какие-то вещи. Но это наша история, наверное, ею нельзя пренебрегать, время еще мало прошло. Там есть вот действительно через моего персонажа срез общества, человек, который вот как бы олицетворяет весь тот пласт как бы людей, которые в эту чудовищную мясорубку, когда на нашу страну такое горе, как это сказать, настигло горе. Искусство вообще оно на вопросы не отвечает. Мы тоже на эти вопросы ответить не можем, только их задаем. И мы вот эти вопросы задаем с помощью нашего фильма, зритель, он сам ответит, увидя это, наверное, переосмыслив что-то. Кто-то себя увидит, еще такие люди есть, которые так сказать это все прошли.

Синдеева: У тебя же тоже, ты же говорил, что это тоже отчасти личная история.

Янковский: Да, отчасти. У меня и дедушка, папа по маминой линии, я вот его играл как перед собой, дедушку Сашу.

Синдеева: А ты его помнишь, да?

Янковский: Я его помню, безусловно, помню. Маленьким был, но знаю судьбу, у него очень похожая судьба, как две капли воды тоже. Вот у моего персонажа две дочери, у него было как бы две дочери и сын еще.

Синдеева: Удивительно.

Янковский: Удивительно, да. Поэтому я это все воспринял как какой-то знак, я ничему не удивился и начал работать над ролью.

Синдеева: То есть это мамин папа?

Янковский: Мамин папа.

Синдеева: А как мама, уже видела фильм?

Янковский: Мама фильм, да, видела. Я вообще эту роль ей посвятил.

Синдеева: А она вот то, что это фактически такая же судьба твоего героя, это судьба ее отца…

Янковский: Она сказала, что она увидела деда, говорит, молодец, да.

Синдеева: Давай еще про кино. Так как я его не могла, к сожалению, посмотреть, все было сложно, к сожалению, организационно, но я очень жду премьеры. Вот ты начал говорить, что это, конечно, про силу духа, это вообще про это история. Как ты думаешь, опять же, пойдут ли, пойдет ли, например, меня очень волнует наше молодое поколение, вот в контексте того, о чем я тебе сказала. Как ты думаешь, они пойдут на это кино? Вот оно зацепит их?

Янковский: На этот вопрос ответить очень тяжело. Понятно, что этот фильм, как бы вот есть такая тоже фраза — кино не для всех, как и литература. Это нельзя сравнивать с комедией, с блокбастером каким-то, экранизацией комикса какого-то. Безусловно, никто не ждет такого паломничества, но я думаю, те люди, которые интересуются этим, поклонники Глеба, мои, вообще поклонники кинематографа, какая-то фестивальная публика. Плюс наш продюсер Антон Златопольский, это канал «Россия», и в итоге после проката, я уверен, будет какая-то достойная, так сказать, премьера на канале «Россия», тогда уже это фильм дойдет до…

Синдеева: Большой …

Янковский: Да. И поэтому я уверен, что вот он длинной жизнью будет жить, с учетом интереса и школьников, поскольку это школьная программа. Многие любят, единственное, что их может это подвести, я знаю, никогда нельзя, это я знаю по себе, значит, «Войну и мир» не успел прочитать, кино посмотрел.

Синдеева: Было такое, да?

Янковский: Да, просто так сделал. А там немножко Бондарчук, конечно же, по-другому сделал, и учительница нас на этом поймала, поставила двойки там или что, пришлось прочитать. Поэтому здесь, конечно, было бы хорошо, чтобы все школьники посмотрели эту картину, но не по ней сдавали экзамен по литературе.

Синдеева: Я так понимаю, что Панфилов немножко переписывал сценарий? Вернее, не переписывал, это не точная интерпретация…

Янковский: Это адаптация.

Синдеева: То есть он что-то дописывал там, что-то…

Янковский: Он не дописывал, он междустрочье, там же персонаж уже сразу на зоне, а здесь как бы как он там оказался. И там между строк это есть, но вот фронт, как попал, как воевал, как это, как то, как попал в плен к немцам, собственно, из-за чего он там оказался. Глеб мастер этого, его читать было очень интересно. Просто не надо сравнивать литературу и кино. Кино — это визуализация, литература — это литература, и поэтому здесь он вроде бы по мотивам, особенно никуда, естественно, не сворачивал, но какие-то вещи сделал просто чтобы это было визуально понятнее зрителю или более динамично, потому что кино все равно чередование общего, крупного и среднего плана, какая-то динамика.

Синдеева: Ты раскладываешь, знаешь, когда какую-то работу интересную творческую вдруг разложили на очень понятные квадратные правила, понимаешь,

Янковский: Как у футболиста, вот мы шутили, футболисты, значит, все восторгаемся, а потом — как вы вот это забили? Ну как забил, ну Коля навесил с сорока метров, я прыгнул, головой и забил. Ничего в общем-то сложного нет.

Синдеева: Ты же большой футбольный поклонник и специалист, да?

Янковский: Я большой футбольный поклонник. Я все футбол, кино, театр вообще, кино, жизнь и футбол, вот они очень, да, близко стоят. Я всегда люблю какие-то примеры, если привожу, я вот через футбол все.

Синдеева: Ты давно сам как режиссер перестал снимать, это тебе просто стало не интересно вообще?

Янковский: У меня сейчас пошла, я наконец стал артистом. Я долго хотел, чтобы у меня получилось, у меня не всегда это, как бы не сразу стало получаться. Я очень рад, что у меня сейчас движется карьера, я просто по гороскопу я Обезьяна и Весы. Мне как бы в режиссуре, если бы я был авторским режиссером, как Андрей Звягинцев, например, но я не такой, поэтому я могу просто экранизировать, я могу хорошо экранизировать какой-то материал. Но если я там сам не играю, то мне немножко это как бы скучновато, там мало места. Мне хочется играть, я Обезьяна, как бы зачем мне это нужно.

Синдеева: Сейчас же просто сериальные линейки такие, знаешь, очень клевые сценарии появляются.

Янковский: Вот я в таких снимаюсь. Вот мне сейчас повезло, я в таких вот интересных работах, сейчас вот, слава богу, стриминга много стало, стриминговых платформ, там интересные очень жанры, полужанры новые. Сейчас я вот работаю с большим интересом.

Кино как режиссер занимает очень много времени, то есть, если заниматься этим как профессией, быть кинорежиссером, это занимает там год-полтора. А за эти полтора года я успеваю сыграть несколько разных ролей, на сцене могу что-то сделать и так далее. Чтобы войти в производство как режиссер, это нужно очень хотеть этот материал высказаться. Такие у меня есть, мы над ними потихонечку работаем, так сказать, это больше такое, авторское, я считаю. Вот если это получится, срастется, то через какое-то время, я уверен, что я обязательно еще какие-то фильмы сделаю. Но вот так вот работать кинорежиссером, то есть карьера, это из фильма в фильм выходить, из фильма в фильм, просто у меня такого интереса нет, потому что у меня получается играть в кино и на сцене, а это огромное удовольствие и счастье, это очень круто.

Синдеева: По поводу сцены, в МХТ, в твоей отчасти вотчине, там, где очень много лет был твой учитель, Олег Павлович Табаков, закрылся спектакль «Идеальный муж» Кости Богомолова.

Янковский: Я был на этом спектакле.

Синдеева: Перспективы, как я понимаю, закрытия, в том числе, может быть, и «Карамазовых».

Янковский: Да.

Синдеева: Как ты считаешь, почему это произошло? Вообще, может быть, это нормально, что у спектакля бывает жизнь, она в какой-то момент заканчивается. Мне жалко, потому что это очень востребованные, очень коммерческие спектакли. Я, например, вот на это закрытие, на прощание, не попала, не успела, и я понимаю, что больше я никогда не увижу этот спектакль.

Янковский: Обрадую, спектакль «Идеальный муж», на котором я был, последний был действительно, он снимался. По-моему, платформа «Старт», если не ошибаюсь, сняла его профессиональными камерами, и он будет доступен потом на платформе. Конечно, любую съемку нельзя сравнить с живым спектаклем…

Синдеева: Невозможно, да.

Янковский: Но все равно, для поклонников для восторженных и вообще для публики, так сказать, это останется. То же самое произойдет, я понимаю, и с «Карамазовыми», вот в ноябре мы должны сыграть последний спектакль, попрощаться.

Синдеева: Еще стоит в афише?

Янковский: Сейчас еще просто нет на ноябрь репертуара, он будет вот, наверное, в конце сентября. Но нам художественный руководитель как бы это обещал, и руководство театра тоже это понимает. Это вся наша вот команда, там частично ребята практически все играют и в «Карамазовых» со мной, и я сам пришел как бы попрощаться с этой работой, у нас у всех комок в горле стоял, потому что это… Я знаю, как и на любое произведение, как и на любой фильм или спектакль, есть люди, которым нравится, есть люди, которым не нравится. Есть которые борщ любят, есть которые борщ не любят и считают, что это…

Синдеева: Хорошо, когда есть разнообразие.

Янковский: Что касается Богомолова, действительно, он великолепный режиссер. Если как бы я не про вкусовщину говорю, а про прикладную режиссуру, насколько крепкие он делает спектакли, насколько вот переход из одной сцены в другую, работа с текстом, работа как бы с музыкой и вообще, так сказать, вот с этим полетом этой динамики драматургии, как он с этим умеет обращаться. И вот эти спектакли, это одни из лучших его спектаклей в карьере.

Синдеева: Почему Женовач решает снять их?

Янковский: У меня нет на это ответа.

Синдеева: А вы не можете, нельзя спросить? Ты бы, условно, пришел бы к Олегу Павловичу и задал бы наверняка такой вопрос, ну просто, я не знаю.

Янковский: Ну вот есть такая поговорка, новая метла по-новому метет. Вот, значит, вкусы, судя по всему, вкус Сергея Васильевича, значит, ему это все не нравится. И потом, он же не только эти спектакли снял, он снял много других спектаклей. Просто я не могу быть объективен здесь, потому что Олег Павлович мой учитель, я его очень сильно любил и люблю. Естественно, я присутствовал в театре при золотом его веке, я имею в виду хотя бы в этом столетии, и безусловно, то, что делает сейчас новое руководство, оно мне не близко. Табаков был гигантского таланта как артист, это бесспорно, но и как театральный менеджер. Он сам на режиссуру не претендовал, никогда, так сказать, его гнета режиссерского у нас в театре не было. Поэтому при нем…

Синдеева: Расцвело такое количество…

Янковский: Все это расцвело, начинали и Серебренников, и Богомолов, и Бутусов, и многие-многие-многие иностранные режиссеры и наши. И все самые лучшие, так сказать, там ставили, и молодые, начиная там, я уж не знаю, даже вот Саша Молочников тоже замечательный…

Синдеева: Недавно у Олега Павловича был день рождения, а в театре как-то или вообще отмечается этот вообще, это какой-то…

Янковский: Ну, мы отметили это с Антоном Табаковым, я как раз был у него в гостях, 18 августа это было. Естественно, позвонили Павлику, поздравил семью, Марину там. Мы всегда с близкими людьми, которых любили его, всегда собираемся. В том году собирались вместе даже в ресторане, всегда на кладбище ходим.

Театр в этот период не работает, это август месяц. Мы собирались сделать юбилейный, я так понимаю, 85 лет, но потом пандемия, не смогли физически…

Синдеева: Если закроют «Карамазовых», я просто не знаю, как устроено, ты штатный актер или нет?

Янковский: Нет, я работаю по контракту. Если закроют «Карамазовых», у меня официальный контракт, по-моему, до декабря, ну вот до декабря я числюсь…

Синдеева: Но пока никаких там тебе других ролей не предлагали?

Янковский: Мне там не предлагают, потому что, наверное… Опять же это позиция нашего художественного руководителя, он, конечно, на меня как на артиста внимания не обращает. У него есть какие-то свои любимцы, они все штатные артисты. Вообще, я так понимаю, он против вот этой системы приглашенных артистов, тем самым, закрыв два этих спектакля, он убрал сразу очень много людей, таких как Игорь Миркурбанов, там я, Роза Хайруллина, Паша Чинарёв и так далее. Честно говоря, для меня это удивительно, я бы так не поступил. Я бы все-таки бы более, как это сказать, более бы разумно, если можно так, попрощался и более достойно, потому что вот так вот закрывать, есть же ведь понятие «последний сезон», это можно объявить, можно сказать. У спектакля очень много поклонников, мы же работаем для публики, не для себя. Я сам уже наигрался Дмитрия Карамазова, я уже сыграл и так, и сяк, и пятое, уже нечто третье играет теперь мною Дмитрия Карамазова. Но есть публика, которой это нужно, и они действительно молятся на это, они любят Богомолова, любят это, они для себя видят себя в этом. Так вот произошло, такое стечение обстоятельств, такой вот спектакль, который на многих, они этого хотят. И лишать их просто вот, раз-два и все, следующий последний, конечно, мне кажется, не очень разумно. Это не в обиду хочу сказать, а просто вот я бы по-другому поступал, я бы все-таки не рушил, то есть чтобы рушить, нужно что-то создавать такое, котором могло бы это заменить публике. Потому что вот Олег Павлович говорил: публика, она рублем голосует, это коммерческий спектакль. Ты знаешь, там такая шумиха началась, не шумиха, а суета по поводу этих билетов, когда перекупщики по тысяче долларов продавали, то есть цены были как на «Щелкунчика», как на «Щелкунчика» зимой, а это самые дорогие билеты мы стали. С одной стороны, это здорово, с другой стороны, зачем такое…

Синдеева: А еще можно было бы каждый спектакль зарабатывать.

Янковский: Да, театр это 30 дней в месяце, 31 бывает, ну чем это мешает, он стоит там один раз, ставь не два там раза, а один в месяц, через месяц можно ставить. То есть какого-то такого, кроме как личной неприязни какой-то к этому успеху, наверное, а это однозначный успех.

Синдеева: Костя Богомолов, после этого прощального спектакля была вечеринка, вот Костя, значит, там позвал Миркурбанова, и он говорит, что вообще Олег Павлович не очень любил Миркурбанова, в смысле, не любил его, это была ревность какая-то актерская, возможно. Но при этом он всегда понимал невероятный успех этого актера, и это было важнее, успех зрительский, и он готов был наступить себе на горло, даже собственной какой-то актерской ревности, и принять это. И это, конечно, говорит о величии и мощи личности.

Янковский: Конечно.

Синдеева: А к Богомолову в театр пока не было предложений? В Театр на Бронной? Богомолов пока никуда не звал?

Янковский: Я бы хотел, конечно, и на других сценах. Я вообще мечтал работать играть во МХТе, это сцена, которую я очень люблю, сама сцена.

Синдеева: В МХТ?

Янковский: МХТ как сама сцена, как объект, как Колизей, я хочу этому принадлежать. К сожалению, сейчас у меня там нет ангажемента никакого. Константина Юрьевича я очень люблю, если он меня на какую-то роль пригласит…

Синдеева:Я понимаю, что наверняка тебя сто раз когда-нибудь спрашивали за всю твою жизнь, хотя ты не очень любишь давать интервью, даешь их мало, и спасибо, что пришел. По поводу, вот все же говорят про комплекс ребенка известных родителей, и ты с этим когда-то жил. У тебя было это, скажи? Тебе хотелось вырваться из этой фамилии, в какой-то момент сказать — а я вот тоже я? Вот сейчас же у тебя Ваня, который просто делает фантастические успехи, фантастическую карьеру, он уже получил кучу призов, он правда очень клевый актер. У него такое было или нет? Вообще вот…

Янковский: У нас и дочь сейчас репетировала прекрасно, Лиза, мы тоже гордимся с Оксаной, с мамой, нашими детьми. Они, так сказать, наша радость. И Лиза, как она дебютировала на сцене, она играет в МХТ у Бутусова прекрасно, и то, что она сейчас делает в кино, у нее выходят прямо один за одним сейчас фильмы. Ваня да, потрясающий тоже. Мы счастливы с Оксаной, что, так сказать, наше воспитание, ее, в первую очередь, конечно, и мое как бы на них подействовало.

Синдеева: Нет, подожди, а у них были шансы? Вот скажи…

Янковский: Что касается ответа на этот вопрос, я считаю, я тоже об этом где-то слышал, это такая есть какая-то по этому поводу у каких-то людей, которые не в этой находятся системе, у них есть какие-то домыслы по этому поводу. Наверное, может быть. Это зависит, во-первых, от характера каждого человека. У меня такого я не помню, чтобы я как-то…

Синдеева: Ну вот при поступлении, например, тебя, ты вот думал о том, что вот, ко мне сейчас будут относиться, потому что я сын…

Янковский: Я ничего не думал, это как бы так оно и есть. Это просто говорит о том, что сами люди, это же не только, понимаете, почему-то есть такое, если у артиста сын артист, это значит по блату, а если у шахтера сын шахтер, это хорошо, а если у хлебороба сын хлебороб, естественно, это тоже хорошо. Естественно, я лучше артист, чем он, а он лучше шахтер, чем я, потому что это с молоком матери, так сказать, из семьи. Мы как бы династия, мы этим гордимся, мы потомственные артисты. И Ваня с Лизой, они тоже потомственные артисты. Более того, я вам скажу, что у Оксаны папа же тоже артист. И как бы поэтому они со всех сторон артисты, и так, как они к этому подошли, к развитию своего таланта, к сохранению вот этой детскости в себе, и династии тоже, у нас сейчас есть династия, мы гордимся

Синдеева: А скажи, были сложности с детьми, вот в воспитании? Сейчас ты стал дедушкой, а вообще были?

Янковский:Тут я огромное спасибо должен сказать Оксане, она вообще потрясающая мать. Вообще Оксана потрясающая…

Синдеева: Она вообще, по-моему, потрясающая.

Янковский: Она потрясающая мать, то есть это действительно, так сказать, ее качество удивительное. И Лиза, и Ваня, она их сделала тем, кем они сейчас являются, это в основном, там 80%, наверное, конечно ее заслуга. Моя тоже там есть, в семье мы шутим, что ее вообще нет, но конечно, это не так, но безусловно удивительна она в этом смысле. Поэтому нам спокойно сейчас и за внука тоже, я считаю, что и бабушкой она будет…

Синдеева: А что, сейчас внук, он уже бывает у вас? Вам доверяют?

Янковский: Нет, внук маленький пока, мы ходим его, так сказать, понянчить. Он 26 июня родился.

Синдеева: А у Вани, кстати, жена, прости, я просто вообще не знаю, она тоже актриса или нет?

Янковский: Да, это Диана Пожарская, известная актриса.

Синдеева: Тоже актриса?

Янковский: У нас вот такая семья. В принципе, ничего удивительного в этом нет, И это действительно, наверное, хорошо, потому что спортсмены так тоже часто, потому что надо чтобы как бы жить, естественно, нужно понимать специфику работы своего партнера, любимого человека, детей и так далее.

Синдеева: Как сохранить романтизм в отношениях спустя 32 или 33 года, сколько вы вместе? Потому что я могу сказать, что со стороны, когда каждый раз вас вижу, ну господи, они как будто только вчера познакомились. Они так друг на друга смотрят, держат за ручки…

Янковский: Просто мы любим друг друга, вот ответ, наверное, вот в этом.

Синдеева: Чья больше заслуга в том, что вот вам так удается?

Янковский: Это безусловно обоюдное влечение, обоюдное желание. Но нам повезло друг с другом, вот я так считаю, поэтому мы как бы так, с юмором. Тоже надо с юмором ко всему, ты говоришь, и меня сразу это растрогало тоже. Когда живешь, вот если думаешь, мы же не считаем, а вот уже 30, а вот уже 33, когда не живешь так, надо жить как бы каждый день, как счастливый день, как Иван Денисович, мой персонаж, каждый день — самый лучший день.

Синдеева: У меня такая, знаешь, у меня человеческая зависть, честно, такая, потому что, господи, это же фантастика. Сколько мы наблюдали таких прекрасных пар, которые в итоге распадались, и как-то все заканчивалось…

Янковский: Артисты, спортсмены, политики, они на виду, поэтому вот это, а ведь очень много семей я знаю людей, не связанных с искусством, незаметных так называемых людей, с очень так сказать длинными браками, с прекрасными отношениями. Это вообще не редкость, это может быть в силу, это не редкость…

Синдеева: Я хотела спросить, что это ты решил завести Instagram?

Янковский: Я скажу. Во-первых, там несколько есть обстоятельств, первое, что все-таки пандемическая вот эта закрытость, стали реже видеться, какая-то вот появилась внутренняя, начал соскучиваться по каким-то людям, по какой-то информации, наверное, это. Второе, просто неловко, потому что у всех есть уже вроде как это.

Синдеева: Действительно…

Янковский: Я долго держался, я после пятидесяти лет Instagram завел. У меня есть скриншот, где ноль у меня подписчиков, а потом Ваня, Лиза подписались, сейчас у меня почти шесть тысяч, я всего три недели как он у меня есть.

Синдеева: А ты зачем сделал? Вот смотри, ты хотел…

Янковский: Я сделал, если ты на меня подписалась, ты видела, я его сделал чисто рабочим.

Синдеева: В Instagram, ты понимаешь, любят картиночки больше не рабочие.

Янковский: Я сделал как бы для того, чтобы вот позиционировать свою профессию. Вот Оксана моя, она, кстати, потрясающе фотографирует, у нее великолепные…

Синдеева: Да, у нее очень красивый Instagram.

Янковский: Великолепный, я даже так не пытаюсь, у меня не получится никогда то, что у нее, это она в себе дар открыла, талант. Она подписывает еще гениально, я вообще не подписываю.

Синдеева: Это я заметила.

Янковский: Да, я просто не умею этого делать. Но зато я выложил плакат с фильма, я буду выкладывать те фотографии, которые есть только в доступе у меня. Я вот семью нашу выложил с детьми, какие-то детские свои фотографии, у меня какие-то есть…

Синдеева: В общем, чуть-чуть личного туда можно добавить.

Янковский: Я чуть-чуть личного буду добавлять, но я, к сожалению, вот опять же говорил, я смелый только на сцене и в кино, а в жизни я не могу вот это сделать, у меня не хватает… То есть, знаешь, как сказать, я так воспитан, наверное, что вот привлечение внимания к личной жизни вне своей работы в нашей семье считается, как это сказать, не комильфо.

То есть человек в первую очередь должен своей профессией, так как мы воспитаны, как я воспитан, дети просто у нас другого поколения, но все равно, они тоже этого придерживаются, мы все равно своей работой хотим, я хочу через свою работу радовать людей. А Оксана, она делает потрясающие совершенно фотографии, и она так образно делает.

Синдеева: Но каждый раз, знаешь, у нее такая загадка, я каждый раз думаю — кто же там за кадром, потому что практически никогда, ну очень редко…

Янковский: У меня есть несколько фотографий, которые сделал я, я скажу, я горжусь этим. У нее в Instagram мои фотографии тоже есть. Естественно, ею адаптированные, в смысле она там все делает, рамку, она это очень здорово делает. И это даже признаю не только я, а это у меня друзей много, операторов, Владик Опельянц, замечательный оператор, он тоже поет дифирамбы, и другие, они все в восторге. Действительно, это у нее такой есть к этому дар, я считаю.

Синдеева: Я вас очень люблю, и я очень хочу, чтобы у этого фильма был не только успех фестивальный, но еще и кассовый, потому что это правда очень важно. И именно в контексте того времени, как мы сейчас живем, что сила духа важна, что человеческие качества становятся гораздо важнее, чем все остальное. Мне кажется, сейчас это очень-очень-очень актуально. И я хочу, чтобы этот фильм посмотрело больше людей, поэтому все в кинотеатры, «Иван Денисович», фильм Глеба Панфилова, в главной роли Филипп Янковский, прямо обязательно.

Янковский: Спасибо тебе огромное, это было огромное удовольствие.