Игорь Григорьев о том, почему ему не нравится творчество Сергея Шнурова и то, что он практически стал голосом страны.
Полную версию интервью смотрите здесь.
Синдеева: Знаешь, я прочитала ваш разговор с Чернавским…
Григорьев: Не прошел.
Синдеева: И там вы обсуждаете Шнурова с группой «Ленинград», и так его осуждаете оба, знаешь, и ты, и Чернавский, и мне это… Там, знаешь, в таком контексте его обсуждаете, что вот у нас всю жизнь шансон, вот вся наша музыка это шансон. А ты тоже поешь шансон иногда.
Григорьев: Я?
Синдеева: Ну, это же тоже шансон, понимаешь.
Григорьев: Ладно, ладно.
Синдеева: Ну конечно, окей. Можно называть это инди, еще как-то, но конечно, это все тот же наш шансон, только он бывает по-разному окрашен. Но Шнуров сейчас голос этой страны во многом…
Григорьев: Для меня, к сожалению.
Синдеева: Потому что он очень точно улавливает…
Григорьев: Так вот поэтому я и хочу уехать из этой страны. Ну что, непонятно?
Синдеева: Тебе не нравится такой голос?
Григорьев: Мне не нравится этот голос.
Синдеева: Завелся. Он успешный, богатый.
Григорьев: Да *** с ним. Мне не нравится этот голос, мне не нравится, что это звучит из всех утюгов. *** *** *** ***
Синдеева: Очень долго придется запикивать.
Григорьев: Но это же песня, одна песня у него, у него же одна песня. Про ***.
Синдеева: Понимаешь, смотри, я не спорю с тобой, мне интересно твое мнение.
Григорьев: У меня к нему нет никаких претензий. Мы даже, по-моему, знакомы, я не помню. У меня претензии к стране. Ты пойми. Почему она его выбрала? Ты помнишь, мы же все советские люди…
Синдеева: А кого бы ты сейчас хотел, чтобы страна выбрала? Вот есть сейчас такие музыканты или голоса, которые, тебе кажется, что они могли бы быть голосом страны?
Григорьев: Ну, черт побери, а кто у нас был голосом страны? Пугачева.
Синдеева: Ну да, Пугачева была долго, конечно.
Григорьев: Пугачева долго была.
Синдеева: Когда-то Магомаев, мне кажется, был.
Григорьев: Магомаев, да вообще-то много голосов-то было.
Синдеева: А сейчас, вот про сейчас?
Григорьев: Да ладно, что уж говорить.
Синдеева: А про сейчас?
Григорьев: Потом, ты имей в виду, что мы с тобой воспитывались в стране, в которой субкультура интеллигенции была доминирующей культурой, потому что окуджав… Господи, ты представляешь, я насколько общаюсь…
Синдеева: Группа сейчас «Окуджав» тоже такая есть.
Григорьев: Да-да. Окуджава это же совершенно, это же маленькая интеллигентская субкультурка в общем-то, но это настолько пестовалось, культивировалось. Как, вы не знаете, кто такой Булат Шалвович Окуджава? И это я считаю правильно, что так было. Правильно. Поэтому мы вот как-то, понимаешь, какие-то понятия имеем, по каким-то понятиям. Я не говорю, что сейчас молодежь не имеет понятий. Мне нравятся 25-летние сейчас.
Синдеева: А вот Oxxxymiron, вот сейчас кумир молодежи. Вот как ты? Вот он может быть голосом? Там тоже этих слов, которых ты сейчас тут напикал на пятьсот штрафов.
Григорьев: Ой, да?
Синдеева: Ничего-ничего, мы запикаем. Не переживай, это не прямой эфир.
Григорьев: Я думал, что…
Синдеева: Вот скажи, он может быть голосом?
Григорьев: Oxxxymiron, наверное, может быть. Но он не объединяющий голос, вот в чем дело. Я послушал там немножко, он талантливый парень, правда. Я не буду это слушать, мне просто не по вкусу эта музыка, не совсем это музыкой я считаю. Но он талантливый парень, правда. Это, понимаешь, так сказать, тоже… У нас как, у нас что-то появляется и захлестывает все. Это двадцать миллионов просмотров в Youtube, тырым-пырым. У нас все время перекос какой-то должен быть. Потом это устаканивается и находит свою…
Синдеева: Нишу.
Григорьев: Нишу. Свою грядоньку. И вот поэтому, я думаю, года два-три, вот эти все сейчас, вот этот хайп, который идет вокруг этих прекрасных мальчишек, они мне все нравятся, я их всех посмотрел, они отчаянные, себя узнаю в них, наглые, дерзкие, прекрасные. И The Face, и Гнойный, я их всех посмотрел. Мне они ужасно нравятся. Я их не буду слушать, это не моя музыка, но этот хайп, который происходит, это временное, потому что не было, не было, не было, а потом — открывается. У нас так всегда. А потом они сядут в свою субкультуру. Понимаешь, культура стала сильно сегментированной за последние годы, то есть нет такого… Я когда вернулся, музыку стал делать, я думал, что достаточное количество людей в России, которые любят просто хорошую музыку, независимо от жанра. Я ошибался, потому что я посмотрел, все вот сидят на каких-то… До общего огорода дела нет. Вот все, кто-то слушает рэп, или кто-то слушает синти-поп…
Синдеева: Ну, это во многом из-за такого информационного поля, в котором мы живем, которого не было тогда, понимаешь. Была одна кнопка и два канала, и все.
Григорьев: Да, безусловно. Но при этом, ты понимаешь, что-то мне кажется, мне вот обидно за Родину, которая выбирает своим флагом такую музыку, о которой мы говорим. Не было бы вопросов, у меня к Шнурову нет вопросов, то, что он делает, талантливо, я не слушал ни одной его песни, потому что песня у него одна, я тебе ее спел уже. Я не видел, клянусь тебе всеми богами, ни одного его клипа. Не потому что я… Мне неинтересно. Я, конечно, знаю примерно, как это выглядит, и где-то на какой-то свадьбе даже краем глаза их застал, такой алкотеатр, 25 человек, выходят, вдувают, мама не горюй. Сережки у баб слетают, мужиков — к стенке противоположной вот так вот это самое, крутые до невозможности. У каждого сверчка должен быть шесток, вот в чем дело, понимаешь. Вот если бы они были, эта субкультура, что они там играют, ска или балканщину, как этот жанр называется, не знаю, вот вы герои ска, окей, супер.
