Драматург Иван Вырыпаев рассказал Наталье Синдеевой о своем утопическом образе России — а также насколько он достижим в нынешних реалиях.
Синдеева: В одном из интервью ты сказал, что сегодня государство является главной проблемой. Государство в смысле не Россия, а вообще государства в мире. И они неповоротливые, старые. И это очень близко к тому, о чем я тоже думаю. А как бы ты себе это видел?
Вырыпаев: Ой, я видел бы себе достаточно утопически. То есть есть у меня очень четкое пожелание.
Синдеева: Да.
Вырыпаев: Но не уверен, что оно хорошее. Я думаю, это низкие, это абсолютно низкие налоги и минимум социальных гарантий. Конечно, никакой дотации на культуру и так далее. То есть я имею в виду, что это возможность того, чтобы человек сам пытался включаться, переходил на такой уровень, что нужно помогать бедным не из-за отчислений от зарплаты, а потому что он это хочет делать. То есть я сам решаю, кому мне помогать, я коплю на свою пенсию и так далее. То, что я сказал, это абсолютная утопия. То есть речь только тогда идет об осознанных людях, в которых есть сила, ясность мысли, осознанность и так далее.
«Россия ― это империя, у нас имперская ментальность и так далее». Так вот, это как раз и нужно преодолеть. Это очень легко. Это на самом деле кажется, что это очень трудно. Вот Россия ― это просто территория. Если бы она открылась, прошу прощения, распалась… Меня никто в тюрьму не посадит за это?
Синдеева: Да-да.
Вырыпаев: Я не призываю, так сказать. Я просто говорю.
Синдеева: Фантазируем.
Вырыпаев: Фантазирую. Если бы она открылась, как… Россия ― это же ещё и женщина, она имеет женскую структуру, это же она. Если бы она, как мать, так раскрылась и при этом впустила определенный мир, да… Но чего боятся все, и я это понимаю, боятся этого чужеродного элемента западного, который частью бывает бесчувственный, не стремится, как мы в начале передачи сказали, к каким-то духовным ценностям. Он может тут всё разладить на свой… Плюс какие-то американские вот эти страшные вещи, которые хотят зайти, под себя, какие-то корпорации, что-то ещё, да, вот это всё, чего все боятся.
Но мне кажется, что если у тебя действительно есть стержень и у тебя есть опора со своей землей, тебе этого бояться-то не стоит, на самом деле. Потому что это преодолевается другими способами. То есть можно впустить, но культуру сохранить, то есть вот этот эгрегор культурный, его как раз можно подвысить, российский, русский.
Синдеева: Да, его можно усилить этим.
Вырыпаев: Его нужно усилить, конечно. И духовность нужно усилить. И спустить ― это не значит заходите и делайте что хотите. Это как, например, если я домой приглашаю к себе гостей, они же у меня не делают, что они хотят. Я гостеприимный хозяин, ко мне приходят люди разной национальности, расы и разных политических взглядов у меня дома бывают. Но они у меня не делают то, что им вздумается. И не потому что я им на пороге говорю: «Нельзя».
Синдеева: Ну конечно, потому что…
Вырыпаев: Или я к ним агрессивно себя веду.
Синдеева: Конечно.
Вырыпаев: Из-за моей энергии они не делают, потому что они сразу понимают, что вот так. Но если кто-то начнет там буянить, я, конечно, его выведу. Вот. Но мне кажется, в эту сторону Россия могла бы развиваться, ну, а мир тоже.
Вот Швеция ― такой пример, как социальные гарантии просто превратили страну, лишили её всяких духовных опор. Год назад на Берлинале был фильм очень замечательный. Я просто сейчас немножко этой темой занимаюсь. Там просто страшные вещи происходят.
Синдеева: Расскажи про это, очень интересно.
Вырыпаев: Ну, во-первых, например, в Швеции очень большой кризис заключался в том, что нужно было женщинам дать работу. Значит, повысили им, значит, вообще уравнять женщин с мужчинами, да? Где могут работать женщины? Большей частью в социальной сфере, значит, поэтому вообще очень сильно наводнили социальную сферу. В Швеции человек настолько много, у него такой большой пакет социальных гарантий, что когда он выходит на пенсию и так далее, он вообще едет в дом… У нас это называется дом престарелых.
Синдеева: Да.
Вырыпаев: Это негативное явление.
Синдеева: Негативное.
Вырыпаев: То там это, конечно, позитивное, потому что ты едешь в пансионат на полном обеспечении. Но дети оторваны от родителей, они не помогают им, они ушли из дома. У них нет с этим контакта. У них нарушены все вот реальные биоэнергетические связи. Это всё такой выстроенный мир. И они испытывают кризис, они сами об этом говорят и пишут.
Синдеева: Кризис, опять же, духовный…
Вырыпаев: И духовный, и психический. Ну, самый большой процент самоубийств.
Синдеева: Да.
Вырыпаев: Там одиночество, депрессия ― самое большое количество. То есть в стране, где благополучие финансовое, большее количество депрессии. Вот такая, например, вещь.
А я… Мне как-то жизнь так связала, я иногда бываю в Перу. И я вот год назад жил в джунглях Амазонии, в Перу, в маленькой деревне там. И я вот смотрел, как происходят там связи, социальные какие. Там бедность, да. Социальные связи тогда становятся полезными для человека, когда вот старый, пожилой человек, ему девяносто, и он пытается сам забраться на крыльцо своего дома. Если он дальше этого делать не может, он садится под дерево и умирает, потому что природа говорит «стоп».
Но если мы его сажаем на таблетки специальные и на кресло, которое помогает ему туда закатываться, то мы на самом деле ничего благого для него не делаем, потому что он уже превращается в овощ. Его организм сказал: «Стоп, я больше не могу подниматься по этой лестнице», но цивилизация сказала: «Мы тебе поможем». И вот эта помощь на самом деле в очень редком случае и бывает органичной.
Синдеева: Но подожди. А если человек в молодом возрасте заболел, его тоже не лечить?
Вырыпаев: Нет, лечить. Но я говорю сейчас не про болезнь, а про абсолютно…
Синдеева: Про естественное течение жизни.
Вырыпаев: Да, конечно. Конечно, лечить. И старых тоже лечить, тоже помогать можно. Есть разного рода болезни. Но есть такие вещи, когда ты…
Синдеева: Когда угасает?
Вырыпаев: Когда угасает, ты идешь с этим, ты плывешь в этом потоке. Ничего плохого в смерти нет, ты идешь просто, идешь, вот сейчас твое время. Но если ты начинаешь отрицать это, если ты начинаешь строить дополнительную жизнь…
Мне кажется, мир строит дополнительную жизнь. То есть есть жизнь, а есть ещё такая как виртуальная жизнь, она не в компьютере, она в реальности другая. То мы в неё входим, и она нас отрывает от всего, от настоящих наших биологических законов.
Фото: Алексей Абанин
