Почему «Квартета И» нет на телевидении

Синдеева: Мы продолжаем цикл программ «Синдеева» из шоу-рума нашего партнера. У нас, слава богу, у программы появился спонсор.

Хаит: Приятно, что я приглашен в программу, у которой есть спонсор. Программа солидная.

Синдеева: У меня в гостях Слава Хаит. Но я все-таки закончу.

Хаит: Давай.

Синдеева:  Дом «Дыхание», который находится на Тимирязевской рядом с парком, у него есть невероятное преимущество, ну вот для меня, я искренне об этом говорю, это террасы, которые выходят на парк. В Москве практически нет домов с террасами, я это точно знаю. И второй здесь интересный факт —  Филипп Старк делал все интерьеры дома, придумывал концепцию дома, и в Москве не так много домов, которые бы делали знаменитые дизайнеры и архитекторы, поэтому это тоже так удивительно. Заживем теперь!

Хаит: Теперь заживем! Молодцы!

Синдеева: И так, у  меня в гостях Слава Хаит, я думаю, тебя не надо сильно представлять, актер, сценарист. Одессит!

Хаит: Да, хорошо, что одессит.

Синдеева: Да, Слав, можно я этого, тогда к вопросу...

Хаит: Мои достижения, нет, я абсолютно сознательно.

Синдеева: Сейчас вопрос Украины, отношений с Украиной, он настолько с одной стороны острый, с другой стороны болезненный, с третьей стороны  совершенно невозможно было представить еще два-три года назад, что мы можем оказаться в таком конфликте с ближайшими друзьями. Ты каждый год ездишь в Одессу, ты из Одессы, с другой стороны ты уже много лет живешь в Москве. Что происходит у тебя от вообще от этого идиотизма?

Хаит: Идиотизм — точное слово, безусловно, очень точное. Внутри у меня происходит в первую очередь какое-то разочарование. Разочарование от того, что я понимаю, что в принципе, возможно все. Вот, что тебе кажется, что есть какие-то вещи уже незыблемые, уже точно здесь уже точно так, уже ничего не произойдет, я имею в виду какие-то в положительном смысле. А оно потом раз, и за секунду, действительно представить себе это было невозможно. У меня разочарование по поводу конечно же и руководства обеих стран, безусловно. У меня разочарование по поводу людей, которые живут в этих странах. Хотя в общем так, чтобы вот в моем окружении в российском люди сильно не любили Украину, вот в моем окружении такого вообще нет. И в общем, в моем одесском окружении тоже нет такого, чтобы люди говорили, что вот Россия, сволочи. Такого нет, но ощущение, что что-то такое недоброе витает все равно присутствует. И там, и там. Наверное, это идет от телевизионных каналов.

Синдеева: И там тоже же достаточно жестко.

Хаит: Там очень жестко, там ровно как здесь.

Синдеева: То есть все одинаково?

Хаит: Ровно как здесь. Абсолютно жестко, причем с тем же самым идиотизмом, который у нас здесь, с тем же идиотизмом там. На самом деле для меня это лишнее подтверждение того, что страны крайне близки, это по сути, конечно, одна страна, потому что и положительные черты и там, и там, в общем, те же самые, и отрицательные те же самые. Вот когда начался этот идиотизм, начался по обе стороны баррикад.

Синдеева: А вот скажи мне, говорят, что Украину это очень сильно объединило, этот конфликт, и что, если раньше, например, Одесса — этот было такое государство в государстве, то сейчас это так?

Хаит: Есть такое, но не совсем. Безусловно, люди, которые были либо нейтральные, либо не очень участвовали в этом конфликте, либо... ну в общем в сторону России, конечно, ситуация с Крымом повернула их в сторону против России. Это правда. Но ситуация с Крымом в принципе очень сильно поляризовала направления. Раньше люди просто, ну как, ну, слушайте, ну есть какие-то там претензии взаимные, ну и бог с ним. А здесь, ах так, тогда мы займем какую-то крайнюю позицию: либо против, либо за.

Синдеева: А ты встречал в Одессе людей, которые настроены пророссийски? Которые активны?

Хаит: Да, и их тоже очень не мало, крайне не мало. Яркий пример — у меня родители мои очень проукраинские и антипутинские, а брат очень пропроссийский, родной брат, сын родителей.

Синдеева: А живет он?

Хаит: Живет он в Одессе.

Синдеева: А как объясняет, вот какие его аргументы? Какие аргументы у людей, которые...

Хаит: Нет, брат все равно считает, что забирать Крым не стоило, это все равно неправильно, противозаконно, но ему в принципе... У меня тоже есть такое ощущение, что Украина повторяет какой-то путь, пройденный Россией лет 10 назад. То есть не совсем так, не в полной мере, но какое-то ощущение есть. Брат просто мотивирует, он говорит так, что Россией все равно управляют люди гораздо более умные, чем в Украине. И все равно, в любом случае гораздо больше денег, и в любом случае ну как-то так нужно соразмерять...

Синдеева: То есть все-таки это большой брат?

Хаит: Вот у меня мой брат был единственным человеком, который в 2003 году в ноябре или в декабре, когда начался первый Майдан, когда я, например, был очень рад, и вообще все в России были очень рады, ну очень многие друзья и так далее, родители так вообще ходили с шарфиками оранжевыми, брат сказал, что это очень плохо, это ужасно, и чем это закончится никто не знает. Он в этом плане гораздо дальновиднее оказался, потому что он говорит, что это? Ну хорошо, просто страна разделилась на два лагеря. И что от этого хорошего? Ну вот с его точки зрения...

Синдеева: Ну это же всегда попытка была украинцев обрести свободу, понимаешь? И выйти на какой-то путь...

Хаит: Свободой же нужно уметь пользоваться. Это же тоже такая вещь. Это же не то, что я такой прожженный... Я сам не очень понимаю, что делать с этой свободой. Я не убежденный сторонник демократии повсеместно, я понимаю, что для каких-то стран это абсолютно правильно, для каких-то стран не совсем. И Украина с обретением такой свободы, она погрузилась в такой в общем... то есть мы имеем что? Если так по факту, убрать эмоции. По факту Украина в гораздо более плохом экономическом положении, нежели раньше. По вине России ли, по вине кого-то еще, не важно. Факт такой. Значит, нужно исходить из того, кто твои соседи, как отреагируют твои ближайшие соседи. Точно так же можно сказать о том, что Россия проиграла Украину не в плане каких-то действий, то есть дело в высокомерии и снисходительности. Не нужно было ощущать Украину как младшего брата, которому кинул лишние деньги и все будет нормально, он будет здесь, то есть нужно 

Синдеева: Подожди, то, что Путин говорит, что мы потеряли Россию когда-то, и Украину вернее, это он прав?

Хаит: Нет, мы не то, что потеряли насовсем...

Синдеева: Ну то, что мы с ней не работали.

Хаит: Не работали, нет, и в его правление не работали в том числе, ни в 90-е не работали, ни в его правление не работали. То есть работали как? Что да, это будет свой, все нормально, Янукович там все сделает, все, что надо и так далее. Это неправильно, нужно было, собственно, создавать общественное мнение. Нужно было купить пару каналов, нужно было что-то делать. Это именно так и делается, то есть как это делала Америка, как я понимаю, Европа, только это вещи такие более долгоиграющие, более дальновидные, я имею в виду создание общественного мнения, нежели закидывание деньгами.

Синдеева: Но когда был этот Майдан, какие были чувства, опять же у твоих родителей, у тебя? Это была все та же эйфория или нет?

Хаит: У родителей эйфория была, у меня уже эйфории никакой не было.

Синдеева: А брат все так же убеждался в том, что...

Хаит: Да нет, брат говорил, что будет еще хуже, и он оказался прав. Потому что как ни плохо было при Януковиче, ужасно, понятно, что ну просто там... В России все-таки такого никогда не было, чтобы при власти был человек такого уровня со всех сторон, и чтобы так дербанили страну, все-таки, наверное, такого никогда не было. Но при этом все равно было лучше. Потому что не было угрозы хотя бы экономического дефолта, и так далее и так далее. Все равно было лучше. Но с эмоциональной точки зрения, было хуже для многих. Но вопрос, что кому нужно. Для кого-то состояние свободы, ощущение свободы гораздо важнее просто куска хлеба.

Синдеева: Как ты считаешь, сможет все-таки Украина преодолеть этот кризис? Я сейчас не практически не про экономический кризис, а вот как раз человеческий. Понимаешь, когда вот уже у многих наступило разочарование после Майдана, и что дальше?

Хаит: Нет, ну понятно, что пришли к власти в общем люди тоже не сильно лучше. Сможет ли Украина преодолеть кризис? Ну конечно, витки развития, я думаю, что рано или поздно сможет. Но смотря когда. Вопрос, когда. При нашей жизни или нет.

Синдеева: Вот я недавно была в Крыму. И я, конечно, разговаривала со всеми людьми, которых встречала. В основном это были таксисты, продавцы в магазинах, официанты. И я всем задавала вопрос: «Как вы до присоединения? Как после? И вообще хорошо вам, лучше, хуже?» И основная была мысль у всех - экономически пока стало хуже, реально стало беднее жить, разные у кого причины: меньше денег вот в это лето было. Но зато мы с Россией. Я говорю: «Хорошо, а почему вам было при Украине плохо? Что было там плохого?». — «Там фашисты». Знаешь, и это как-то звучало, и то есть вот почему...

Хаит: Почему говорят про фашистов?

Синдеева: Да, но они же говорят, это не те, которые здесь слушают в России.

Хаит: Потому что смотрят российское телевидение.

Синдеева: Ну они же там жили рядом, рядом люди.

Хаит: Нет, ну слушай, фашисты есть что в России, что в Украине, их немного, это отдельные отморозки. Потому что мало ли в Питере, в каких-то городах нациков всяких?

Синдеева: То есть это все-таки влияние также телевидения?

Хаит: Нет, конечно, это же пропаганда, безусловно. Мы, знаешь, почему еще мы одна страна, с моей точки зрения? Потому что, что для нас, что для России, что для Украины, я «для нас» говорю в данном случае про Россию и про Украину, потому что абсолютно мне родные обе страны.

Синдеева: Бывает, когда Украина и Россия в футбол играют, что с тобой происходит?

Хаит: Это было в 1999 году.

Синдеева: И больше не было?

Хаит: И закончилось это плачевно для России, потому что Филимонов забросил сам себе в ворота гол, и это была единственная ситуация, когда 140 миллионов в едином порыве крикнули: «Козел!». Вот это была фантастика, то есть я вообще не знаю, он закончил по-настоящему карьеру после этого, потому что энергия была такая по направлению к нему. Ну это был ужас. А тогда не было такого никакого, была нормальная совершенно история, то есть было принципиальное противостояние, как всегда во время СССР, «Динамо» (Киев) — «Спартак». Принципиальное противостояние, но при этом на основе абсолютной дружбы. Фанаты, понятно, всегда били друг друга. Но на то они и фанаты. Поэтому мы и одна страна, Россия и Украина, потому что самое страшное слово и для той и для другой страны — это фашисты. Чуть что, самые плохие — фашисты. Что мы их обзываем фашистами, что они нас фашистами обзывают. Но это нормально. Ну да, лишнее подтверждение того, что одна страна.

Синдеева: А вот все-таки Одесса. Это, правда, отдельный город?

Хаит: Отдельный город, да.

Синдеева: И скажи, вот за это время он изменился, самоидентификация она какая-то другая сейчас у одесситов?

Хаит: Изменилось только то, что раньше это был очень пророссийский город, а после Крыма это стало 50 на 50, я думаю. Пророссийский не в плане того, что мы хотим жить в России, или мы хотим жить в Украине, а в плане ощущений, ориентации. Русский язык все равно в Одессе основной. Господи, русский язык в Киеве основной. Кто бы сомневался. В Киеве, чтобы услышать... У меня друзья стояли в Киеве, по-моему, час на Крещатике, первый иностранный язык, другой язык, нежели русский, который они услышали, был французский. Так вообще о чем говорить, если в столице государства говорят на русском языке. Поэтому тоже нелепые какие-то решения понятно споровоцировали.

Синдеева: Скажи, а с братом у вас не случилось на этой почве конфликта? То есть вы просто каждый при своем?

Хаит: Нет, так я вообще занимаю такую позицию, у меня нет абсолютно, что Путин — нет, Путин не молодец, да и Украина не молодец, это просто идиотизм, когда ближайшие страны, которые живут вот так вот рядом, имеют один культурный бэкграунд и так далее. И они вот так вот живут сейчас друг с другом, это нужно вообще очень сильно постараться, чтобы так поссорить страны. Даже у родителей с братом нет таких особых конфликтов. Когда была острая фаза Майдана, папа ввел мораторий на разговоры о политике.

Синдеева: И бил ложкой по лбу?

Хаит: Нет. Он сказал все, значит, о политике не разговариваем.

Синдеева: А чем брат занимается в Одессе?

Хаит: Женя, он был когда-то членом команды «Одесских джентльменов» еще в том КВНе, который возродился в 1986 году. Они победили. Сейчас они ставят спектакли в Одессе.

Синдеева: А кто популярнее из вас, ты или он?

Хаит: В Одессе?

Синдеева: Да.

Хаит: Ну... я. Нет, 10, 15, нет 20 лет назад я вообще... я был никто, а он был звезда.

Синдеева: А сейчас тебя в кино показывают.

Хаит: У меня вообще очень удачная история, потому что я, когда был школьником, я проходил во все места такие, концерты, я говорил, что я сын Хаита. Потому что папа был капитан КВН, известный в Одессе человек, потом брат стал в команде играть, я начал говорить, что я брат Хаита. А я сейчас уже есть возможность прийти собственно, я сам Хаит. Они уже используют мою какую-то известность. Но я рад, что такой коллективный семейный подряд.

Синдеева: А бывает такое, что вы можете что-то вместе такое написать?

Хаит: Нет, вместе написать невозможно.

Синдеева: Вы убьете друг друга?

Хаит: Да, мы убьем друг друга.

Синдеева: Почему?

Хаит: Нет, у меня такая вещь, что брат долго работал вместе с папой, потому папа был руководителем той команды, где был брат, и это точно не улучшило их отношения. Благоразумно мама меня отправила в 16 лет в Москву, и то, что я никогда не был...

Синдеева: Как могла тебя еврейская мама отпустить в Москву?

Хаит: Вот я до сих пор ей дико благодарен, она умница в этом плане.

Синдеева: Я когда читала твою биографию, я была сильно удивлена, честно, из Одессы...

Хаит: Вот она отправила. Наверное, помогло то, что мы вместе с Лешей поехали. И его мама же тоже... Я хотя бы не один в семье, есть брат, а Леша-то один в семье, и с Лешей носились чуть ли не больше, чем со мной. Хотя и со мной носились. И вот две мамы еврейские вот так вот решили отправить шестнадцатилетних пацанов в Москву.

Синдеева: И вам передавали сюда посылки с едой?

Хаит: Передавали каждые три месяца, мы стояли на Киевском вокзале, особенно чудовищно, в минус 28, ты стоишь в этой ушанке, ждешь этой еды.

Синдеева: Зато поесть потом было что.

Хаит: Да.

Синдеева: Слушай, я сейчас уже заканчиваю все-таки тему Одессы. Саакашвили, как к нему относятся, как ты считаешь, у него есть шанс? Вообще заметны ли изменения?

Хаит: Да по-разному относятся. Вот на примере опять-таки семьи. Папа хорошо относится, более того, ужинает вместе и так далее. Тот у него спрашивает совет, он что-то ему помогает, мой брат негативно.

Синдеева: То есть он советник Саакашвили?

Хаит: Отчасти в общем да, не прямой советник, не о должности, а по сути, наверное, да.

Синдеева: А как они, где они познакомились, уже в Одессе?

Хаит: Через наших грузинских друзей. Как-то так. Через московского друга, который знает грузинского друга, который когда-то помогал нашему театру, а стал помощником Саакашвили. Брат крайне негативно к этому относится, и вообще у него ощущение, что это просто бред и идиотизм.

Синдеева: А изменения видны или нет, все-таки ты же каждый год ездишь.

Хаит: Я тебе честно скажу, я изменений никаких не увидел, кроме того, что ездят вечером по городу патрульные машины, одинаковые, с горящими огнями.

Синдеева: Это уменьшило преступность или что-то?

Хаит: Я же не слежу за этим, я не слежу за тем, уменьшается уровень преступности или повышается. Я как раньше ходил, обожал гулять по Пушкинской улице, по Приморскому бульвару, так и сейчас это делаю. Что делал 30 лет назад, то и сейчас делаю.

Синдеева: А девчонки в Одессе все так же красивые?

Хаит: Красивые, конечно, очень красивые. Мало что соображают, но очень красивые. Нет, в основном, есть такие, вот когда ты... В Одессе очень много красивых девушек. Но когда они открывают рот, как правило, то есть они могут быть даже умными, но они могут быть немножко... Поскольку у России и Украины изменились какие-то общие, там книги, которые читаем, общие фильмы, которые смотрим, то в этом плане ты не находишь, но когда ты находишь человека соответствующего, то тебе интересно, и ты прямо поражаешься.

Синдеева: Жалко, что я ничего не понимаю в футболе, потому что только когда ты говоришь про женщин и про футбол, ты начинаешь весь светиться. И я не могу поддержать твоего разговора про футбол.

Синдеева: Ну, слушай, возвращаемся уже в Москву. У вас недавно была премьера спектакля

Хаит:  Квартетник - это Саша Демидов придумал название. Это вот смесь квартета и квартирника. Это не премьера спектакля была, это мы вот что сделали. Мы изначально хотели, у нас в принципе есть ощущение, что Москва такая сейчас достаточно разобщенная, холодная и как-то так люди так не очень радостные.

Синдеева: И не очень радостная.

Хаит: И как-то люди так в себе. Мы попробовали придумать формат, на малый зал, где будет сидеть человек 150, и где мы совсем уже, то есть не как в «Разговорах мужчин», где мы людей как бы приглашаем к себе, но просто диалог, то есть монолог. А здесь попробовали почти диалог сделать, что они как бы совсем на вечеринке с нами. Чтобы там спиртное разливалось, чтобы мы рассказывали какие-то байки. И это не в плане творческого вечера, а в плане вот именно ощущения, что мы в одной компании сидим.

Синдеева: Как этот барьер сломать? Вот вам удалось?

Хаит: Мы пока не сд елали, потому что мы немножко разошлись между собой, внутри коллектива, у нас есть с Лешей ощущение, что мы можем вообще практически к этому не готовиться, просто вот как мы в компаниях сидим.

Синдеева: Как вы любите лениво так прийти..

Хаит: Да, как-то так. Начать, и в общем, я думаю, что все получится. А наш режиссер и соавтор Сережа Петрейко считает, что все нужно подготовить от и до, все это выстроить, сделать четкую структуру.

Синдеева: То есть любая импровизация должна быть подготовлена.

Хаит: Да, и тогда на это можно продавать билеты. Мы пишем долго уже, года три с половиной, новую пьесу.

Синдеева: Вот, это про режиссера, да?

Хаит: Совершенно, да, совершенно новую, с новыми персонажами, то есть все-все-все новое. И мы сделали такую вещь, мы два вечера подряд ее читали, это просто была читка пьесы. По ролям, то есть мы собрали исполнителей главных ролей, ну, и всех ролей, собственно, и читали.

Синдеева: И на это тоже продавали билеты?

Хаит: Да.

Синдеева: Смотри, какой хороший бизнес.

Хаит: Ты знаешь, мы бы все равно это сделали, потому что нам было интересно. Билеты продались, и как бы и не собирались, потому что два раза по 150 билетов, это немного совсем. В общем, несложно. Но народ сильно смеялся, мы очень порадовались этому. С одной стороны, смеялся, с другой стороны как-то что-то запало в душу, мы же стараемся как-то немножко еще, чтобы со смыслом было. Почему я так говорю, это цитата. В свое время нам Кортнев рассказывал, что он беседовал, не знаю, упоминать, не упоминать?

Синдеева: Да упоминай, что уж.

Хаит: С Ольгой Орловой. И он ей...

Синдеева: Почему не упоминать?

Хаит: Нет, нет, Оля чудная девушка, просто он ей задал вопрос: «Оль, вот смотри, ты же, я знаю, пишешь стихи, к песням вашим «Блестящих», а вот там вот «Огонь... Свеча... Земля... Этой ночью с тобой мы танцум ча-ча-ча». И говорит, ча-ча-ча и Земля — это же не очень рифма. Потому что там можно было бы свеча, там сгоряча, ну, и так далее, и так далее». Она говорит: «Ну ты странный, Леша, я же еще хочу, чтобы со смыслом было». Я в этом плане говорю, что мы же еще хотим, чтобы со смыслом было.

Синдеева: Но вот давай, все-таки, про читку пьесы расскажи. Вы там не вы, в первый раз.

Хаит: Мы там совсем не мы, я там буду играть человека по имени Борис Наумыч, 55 лет от роду, такого немножечко, такого директора картины, директора фильма. Это пьеса о кино, потому что мы в последнее время много занимаемся кино, мы сняли уже 5 фильмов.  И мы на основе нашего понимания, как снимается кино, как оно делается, наших знаний каких-то написали пьесу. Где главный герой, Максим Виторган, вот он режиссер, который снимал боевики, в основном, собственно, только боевики, хотя сам, в общем, человек, смотрящий, любящий другое кино. И вот он в какой-то момент, сколько же можно, я буду это снимать, снимать... Нужно в какой-то момент снять что-то другое, что-то там для души, чтобы самому нравилось. И он как-то решает, что настало время не только изменить что-то в профессиональной жизни, но и в личной жизни. И как-то все поменять. Уходит от жены, уходит из этого бизнеса, и пытается что-то сделать, пытается как-то... Ему лет, сколько нам, и есть ли возможность изменить жизнь в 44 года. И что из этого выходит.

Синдеева: Там есть какие-то биографические... 

Хаит: Автобиографические? Ну, конечно.

Синдеева: То есть и ваши, и его, мне кажется, Максима...

Хаит: Максима... Хотя отчасти...

Синдеева: Но он же тоже в поиске, в каком-то был.

Хаит: Но он уже все нашел, все хорошо. Макс уже все нашел, все в порядке.

Синдеева: А ты-то когда?

Хаит: Когда я женюсь? Ну, ты знаешь мою девушку, Олю, мы с ней живем, в общем, все в порядке.

Синдеева: А знаешь, девушки хотят замуж? Обычно. Я тебе так честно скажу. Как бы они не говорили, что вот вообще...

Хаит: Знаю. Я Оле очень признателен, она не...

Синдеева: Да, но она в душе об этом думает.

Хаит: Наверное. Вообще в душе не думают, в душе чувствуют.

Синдеева: В какой-то момент плюнет и уйдет. Плюнет и уйдет, и ты потеряешь прекрасную Олю.

Хаит: Ну, надеюсь, что нет.

Синдеева: А что это такое, извини. Каждый раз хочу понять, есть мужчины некоторые, которые вот прям, упираются и не женятся. И я каждый раз не понимаю, где аргументы.

Хаит: Я тебе могу сказать, я вообще первый раз в жизни живу с человеком, для меня раньше... Женитьба, я не понимаю, зачем.

Синдеева: Я тебе говорю, что твоему партнеру, женщине, это важно. Она тебе может об этом никогда не сказать, но я тебе могу сказать, это правда важно.

Хаит: Никогда не скажет, и хорошо.

Синдеева: А если скажет? Прижмет к стенке?

Хаит: Будем решать вопрос.

Синдеева: Оль, прижимай к стенке, он согласится.  - 23:27

Синдеева:  вы талантливая, спетая команда, уже много лет.

Хаит: И представляешь, я сейчас говорю, да, мы талантливая, спетая команда.

Синдеева: Да, ты сейчас должен сказать, да. Но есть какое-то ощущение, знаешь, вот все есть, но что-то не до... Все-таки, почему нет вот таких гонораров, такой славы, как у «Камеди Клаб»? Понимаешь, мне со стороны, наблюдая за вашими...

Хаит: Ты про гонорары откуда знаешь?

Синдеева: Ну, мне кажется, я догадываюсь. Ну вот это не обижает тебя?

Хаит: Скажу тебе. Чего не до... Тут понятно, нет такого уровня популярности. А такой уровень популярности все равно приносит только телевидение. А с телевидением у нас совершенно четко роман не сложился.

Синдеева: А вот объясни. Я пыталась тоже вспоминать ваш опыт.

Хаит: А не сложился, несмотря на неоднократные попытки не только наши, но и самого телевидения, которое со всех каналов нам, буквально, были предложения, вот вообще со всех. Не было ни одного канала, который бы нам что-то не предлагал. И мы многие предложения принимали, но не получается.

Синдеева: А что не получается? Делается пилот, вы выпускаете, не полетело, нету рейтингов, или...

Хаит: Ну вот, у нас на Первом канале было шоу, шоу «Ни бе ни ме нехило». Может, ты помнишь, импровизационное шоу.

Синдеева: Помню.

Хаит: Вот средне.

Синдеева: Не полетело, оно, правда, не полетело.

Хаит: Доля второй программы была, по-моему, 21,5. Это очень высоко, очень хорошо. А третьей была, по-моему, 15. То есть, не было такого, что знаешь, продюсером был Цекало, значит...

Синдеева: Хороший продюсер.

Хаит: Прекрасный продюсер. Саша неоднократно предпринимает попытки нас как-то... Я думаю, что мы сами не горим. То есть, мы четко понимаем, что вот все, что касается театра, от нас зависит, и мы в конечном итоге ответственны за качество. Все, что касается кино, в основном от нас зависит, потому что мы и продюсеры, и авторы сценария, и исполнители главных ролей, в основном зависит от нас. Если мы ошиблись, значит, это наши ошибки. В телевидении не так. В телевидении всегда есть главный человек на канале, который, ну просто ему кажется, что это не очень, и все. Ну, что так неправильно, и все. И переубедить его практически невозможно.

Синдеева: Как правило, вас приглашают командой, или бывает, что отдельно?

Хаит: Бывает, что и так, и так.

Синдеева: И если отдельно тебя куда-то зовут, ты тоже можешь попробовать? Или у вас какое-то негласное правило.

Хаит: Нет, могу, могу. Уже раньше мы понимали, что только вчетвером, а сейчас понятно, что можно попробовать. Стало просто понятно, что если мы держимся вчетвером, и вчетвером мы делаем театр, делаем кино, то у нас это получается лучше, чем если бы мы это делали по-одному. И это приносит, в конечном итоге, и больше удовлетворения, и больше денег.  То есть и по поводу денег, вот здесь, в том-то и дело, что если бы мы сильно там как-то проседали в этом плане, то, я думаю, то, конечно, мы бы уже пошли во все тяжкие, и пошли бы на любые каналы, и так далее. Тьфу-тьфу-тьфу, слава богу, у нас же театр прибыльный, понимаешь. У нас театр — достаточно не маленький бизнес. Вот это действительно наша заслуга, и так далее, но мы, в конце, как любая нормальная компания, делим дивиденды. Понимаешь, то есть вот это именно в театре. Я не говорю про кино, это отдельная история. И нас это устраивает. Если понятно, что ребята многие зарабатывают больше, не говоря уже про Ваню, или там Ксюшу, и так далее. Да, ну и что? Хорошо, деньги безусловно, очень уважаемая часть того, к чему мы стремимся, и большая часть. Но не большая.  То есть у денег нет 51% контрольных акций наших желаний.

Синдеева: А от «Камеди Клаб» никогда не поступало какого-то предложения, купить вас?

Хаит: Да какое купить. Нет, конечно.

Синдеева: Ну, мало ли. А почему нет? Они в свое время приходили, когда хотели купить «Серебряную калошу».

Хаит: Это я понимаю. Да, это я понимаю. К нам, они понимают, что смысла не имеет вообще никакого. Они работают исключительно, и мы и они работаем в сфере развлечений, но все-таки разные немножко. Я не говорю о том, кто лучше, кто хуже. Я говорю о том, что это все-таки разные немножко направления. Делать телевидение раз в неделю — это вообще другое, нежели делать спектакли раз в 3-4 года. Или делать кино раз в два года. Это вообще принципиальная разница.

Синдеева: Может, просто потому, что вы ленивые? Это значит, я читала, что ты ленивый. Трудоголик, но ленивый. Это как?

Хаит: По поводу того, что мы ленивые, вопросов нет. Я очень ленивый. Я не трудоголик, это неверно. Вот смотри. Работоголик, это человек, который получает удовольствие от работы. Я ответственный человек, я если мне надо, надо, я все сделаю. Я буду работать столько, сколько нужно, и так далее. Сказать, что я получаю от этого огромное удовольствие, нет. Я перед передачей тебе сказал, я могу просто, вот ты спросила, сколько ты можешь спать, годами я могу спать.

Синдеева: Я не представляю, как это. Это же мимо тебя все проходит, или что, у тебя сны прекрасные.

Хаит: Очень хорошо, лежать, читать книги или смотреть кино, просто гулять вдоль моря, ну слушай, волшебно. Если, конечно, в Одессе.

Синдеева: И еще я из одного твоего интервью узнала, что ты не пользуешься интернетом и соцсетями. Правда, что ли? Или как?

Хаит: Ну, так получилось, Наташа. Я честно, я не потому, что сознательный, не потому, что мне нечем быть оригинальным, и я только в этом оригинален. Так оно получилось.

Синдеева: Хорошо, соцсети я могу принять, более того, снимаю шляпу. Нет, подожди. Ну интернетом ты пользуешься?

Хаит: Все корень в лени. У меня есть помощница, которая, если мне что-то нужно, у меня есть помощница и помощник. Помощница у меня Алина, она, а помощник у меня Леша Барац, который, если мы с ним вдвоем, поскольку мы с ним вдвоем проводим львиную часть времени, больше чем я со своей девушкой провожу. С Лешей, конечно, мы живем больше. Мы конкретно живем с Лешей. Он всем пользуется.

Синдеева: Наконец-то, камин-аут. Сенсация в программе.

Хаит: Да, наконец, сенсация в программе.

Синдеева: Хаит живет с Барацем.

Хаит: Да, все-таки да, нужно признаться. Леша пользуется всем. Я говорю, как сыграли там Реал с Севильей. Он тут же смотрит и мне рассказывает, то есть мне не нужно. У меня нет компьютера.

Синдеева: Мне вот, ну правда, я вот сейчас не могу представить.

Хаит: Клянусь тебе, Наташа, извини, я понимаю. Извини, пожалуйста, может, потому что я пожилой, ленивый, какой угодно, но я, мне это не интересно, меня это не очень волнует.

Синдеева: Ну вот смотри, я тебя спросила, про сегодняшнюю новость, про то, что мы признали ..

Хаит: Я включил РБК.

Синдеева: Телевизор смотришь?

Хаит: Да, я смотрю телевизор. Я включил РБК, посмотрел там все те же новости. Мне так удобнее. Включить РБК и посмотреть новости.

Синдеева: Что, у тебя телеканала «Дождь» нету?

Хаит: У меня нету.

Синдеева: Я тебе расскажу, как включить телеканал «Дождь».

Хаит: Расскажешь потом, хорошо.

Синдеева: Покупаешь Apple TV, у тебя хороший телевизор?

Хаит: Хороший, нормальный.

Синдеева: Приставка новая Apple TV, там все приложения, там фильмы все, на английском, таком. И там «Дождь» единственный телеканал, который есть российский сейчас.

Хаит: Хорошо, Наташа, все. До того, пока «Дождь» был в системе НТВ-плюс, я включал «Дождь».

Синдеева: Обещаешь, купишь приставку Apple TV?

Хаит: Да, обещаю.

Синдеева: Но для меня это все равно, факт, конечно, удивительный.

Хаит: Извини, я не умею водить машину, еще хочешь удивлю.

Синдеева: Это вообще для меня не удивительно.

Хаит: Я на велосипеде кататься не умею.

Синдеева: Это тоже не очень, но просто интернет, я не понимаю, как сейчас... А если тебе надо найти?

Хаит: А ты понимаешь, что 20 лет назад было скорее странно, что ты не умеешь водить машину? А 120 лет назад и это было не странно. Ну, все, ну нормально, ну... Знаешь, у Довлатова есть, про какого-то человека говорят, что он Достоевского не читал. Ничего, Пушкин тоже не читал Достоевского, и нормально было.

Синдеева: Слушай, мы познакомились, на самом деле, я уже сейчас не помню как, но это как-то было связано, наверное, с «Серебряной калошей». Вот как ты считаешь, сейчас вообще могла бы быть «Калоша»? То, как она была, собственно?

Хаит: Ты знаешь, я думаю, что могла бы быть.

Синдеева: А о чем бы тогда?

Хаит: Я думаю, что здесь вообще то, что люди чего-то не делают, не пишут, не выпускают, это в основном работает самоцензор. Я в этом уверен. Жесткая цензура, со стороны государства, есть на трех главных каналах.

Синдеева: Но цензуры нету в моменте, но потом, вот например, на одной из последних «Калош» была шутка про часы патриарха. Потом было совершенно отвратительный наезд как бы сторонников РПЦ.

Хаит: не так это, слушай, ну да, есть.

Синдеева:  Общество вообще сейчас готово ли воспринимать уровень шутки такой?

Хаит: Общество абсолютно разное, абсолютно разное. Мы же понимаем, что если мы говорим о демократии, то в нашей стране, действительно, большинство людей поддерживают то, что происходит сейчас в стране. И нам нужно это понимать, и нужно знать, что мы живем в этой, если мы хотим здесь жить, здесь зарабатывать деньги, получать удовольствие от того, что мы здесь живем, нужно, по крайней мере, это принимать и понимать, что это так. Можно пытаться как-то что-то изменить, но в рамках закона и в рамках понимания того, что большинство людей живет в том, что ему нравится то, что происходит сейчас в стране. Это очень сложно понять, кажется, что это не так, да нет, такого быть не может... Это так.

Синдеева: Просто это сложно принять.

Хаит: Это сложно принять внутри, но если мы говорим о демократии. Другое дело, что демократия для меня очень сомнительная вещь. Я всегда не понимал, почему мы всегда можем, всегда с презрением некоторым осуждаем людей, ну вся же страна любит Стаса Михайлова, ну что тут говорить. А мы-то любим понятно кого, ну, неважно. Почему тогда мы должны , если мы не уважаем этот выбор, мы должны уважать выбор всех, в политическом смысле. Это тоже большинство людей, которые выбирают.

Синдеева: Ну, вопрос правда не простой.

Хаит: Совсем не простой. Вряд ли мы его с тобой сейчас решим.

Синдеева:  Учитывая, опять же, особенности такой большой страны... Такой короткий блиц в конце, уже заканчивается. Какое кино ты последнее российское посмотрел?

Хаит: Последнее российское, которое я посмотрел? Я посмотрел полгода назад фильм «Как меня зовут?». Не помню режиссера, это девушка режиссер, очень хорошее кино, с Лавроненко, хорошее, прям хорошее кино. Я посмотрел «Духless 2», так получилось, ну, так получилось. Вот, что-то я еще смотрел...

Синдеева: А Меликян «Про любовь» не видел?

Хаит: Не видел, я не видел.

Синдеева: Посмотри обязательно.

Хаит: Говорят, что неплохое кино. Я пойду, но оно же не вышло в прокат еще. Ксюша делала премьеру, у меня был спектакль.

Синдеева: Какой спектакль последний посмотрел?

Хаит: Ой, я не...

Синдеева: Это все ревность, я не случайно задала тебе этот вопрос. Скажи, ревнуешь?

Хаит: Ну почему же, я смотрю с удовольствием кино. Хотя мы тоже занимаемся кино.

Синдеева: Но тоже последний раз ты полгода назад смотрел кино.

Хаит: Нет, я российское, ну слушай, «Горько» я смотрел, первый фильм, блестящее кино совершенно. Тут ревности нет. Я до того, как занимался театром, я не люблю театр.

Синдеева: Разве тут творческой ревности нет?

Хаит: Нет, ну вообще нет.

Синдеева: Как не любишь театр?

Хаит: Я в принципе не люблю театр. Вот так честно, искренне тебе говорю, я не люблю театр. Лучший спектакль, который я видел в своей жизни, это «Как я съел собаку» Гришковца. То есть это не традиционный театр, в понимании этого слова. Ну, я не очень люблю театр, в театре, как правило, я убегаю, потому что какая-то условность, какие-то желваки все равно, люди разговаривают несколько преувеличенно и условно. В этом плане я кино гораздо больше люблю. Но поверь мне, люди, которые меня знают, здесь ревности вообще нет.

Синдеева: То есть задать тебе, кого из режиссеров театральных ты любишь? Не надо?

Хаит: Нет, бессмысленно. Про кино я тебе много могу рассказать, про театр вообще...

Синдеева: У меня почему-то неожиданная возникла идея, когда я готовилась к программе. У тебя есть 5 минут на Первом канале. О чем бы ты сказал? Только не на 5 минут монолог, в сути. Вот как думаешь сейчас?

Хаит: Знаешь, тоже нужно... Пять минут на Первом канале. Я думаю, что нет такой фразы, которая могла бы что-то изменить. Вряд ли бы я что-то придумал такое, после чего люди подумают «ах, да, вот оно как надо, вот оно в чем дело. Какой молодец, он нам всем рассказал и объяснил». Вряд ли бы  я что-то бы такое придумал. Если бы меня спросили о чем-то, я бы, наверное, ответил. А вот так, чтобы сказать, ребята, живите дружно, или ребята, помните, что...я не думаю, что я достучусь до кого-то, поэтому я не буду, я не хочу претендовать на какую-то высшую мудрость, что я что-то могу такое сказать, и люди все поймут.

Синдеева: К пятилетию телеканала «Дождь» мы выпустили книжку с лучшими интервью, которые случились за 5 лет. Да, я хочу тебе подарить. Я надеюсь, что на десятилетие канала уже наше с тобой интервью тоже войдет в книжку. Я тебе дарю. Тебя здесь нету, но ты будешь в следующем выпуске.

Хаит: Класс. Спасибо большое, Наташа. До свидания.

Синдеева: Мы со Славой не обсудили то ради чего он, может быть, вообще пришел сегодня в программу. Это выход в прокат 18 февраля их фильма "День выборов 2". И я просто, Слава уже убежал, но я поняла, что я просто должна об этом сказать. Ребята сняли 2-й фильм. Он мне до эфира сказал, что это совершенно с одной стороны продолжение первого, а с другой стороны там будет очень много новых поворотов, поэтому я всех вас приглашаю в кино 18 февраля.