Музыкальный продюсер Максим Фадеев послушал новый (политический) альбом Face «Пути неисповедимы» и поделился своим мнением о нем. Вкратце — Face слишком часто «переобувается», в альбоме много плагиата, слушать не хочется.
Синдеева: Да. Слушай, а ты слушал новый альбом Face?
Фадеев: Да.
Синдеева: Такое высказывание.
Фадеев: Ну, я не слушал, я так, проматывая.
Синдеева: Нет, я послушала, потому что я послушала первые его песни и была в ужасе, думала: «Господи, не дай бог моя дочь попадет»…
Фадеев: Нет, я послушал его первые песни, услышал, что это плагиат, и мне больше не интересно слушать ничего остального. Вот и всё.
Синдеева: То есть даже высказывание? Потому что, смотри, второй альбом ― это резкое…
Фадеев: Он то одно говорит, то другое, то переобувается. То страну не любит, то роняет Запад он. То есть как бы он всё не определится никак, этот мальчик. Но для меня, когда человек берет чужую песню…
Синдеева: А что значит? Это опять вот этот бит?
Фадеев: «Я роняю Запад» ― это просто чужой трек западный, там флоу, там всё взято. Как бы это такой совсем зашквар, как бы совсем вообще. Они делают, не стесняются, окей. Поэтому он мне не интересен. Окси мне интересен, потому что он делает свою тему, свою. А взять чужое флоу и попрыгать под то, что «я роняю Запад», ― это просто смешно.
Синдеева: Что если бы твой артист какой-то, неважно, рэпер, не рэпер, пришел и написал вот такой текст, как у Face в последнем альбоме, это такое очень критическое высказывание вообще, ты бы как поступил?
Фадеев: Да никак. Мне не интересен этот мальчик, я еще раз говорю.
Синдеева: Другой, интересный. Майами пришел к тебе.
Фадеев: Когда он делает одно, потом переобувается и делает другое. Как бы окей, это что, круто считается или что?
Синдеева: А может быть, он просто не то что опять ввиду молодости, не то что он переобувается, вряд ли можно обвинить двадцатилетнего мальчика…
Фадеев: А вдруг понял всё, да?
Синдеева: Слушай, знаешь, как он понял…
Фадеев: А что он тогда здесь сидит? Ну пусть едет тогда туда и там танцует. Что он здесь-то зарабатывает?
Синдеева: Это не дает ему права откликнуться на то, что он видит или чувствует.
Фадеев: А зачем, зачем страну поливать? Зачем? Ну, едь туда и живи, будь счастлив.
Синдеева: Так он же не то что страну поливает, он как бы обращает внимание на нарывы, которые есть. Но они же правда есть.
Фадеев: Вау, вау!
Синдеева: Нет?
Фадеев: Какие нарывы?
Синдеева: То есть ты считаешь, его это…
Фадеев: Да это вообще смешно просто всё. Какие нарывы, о чем речь?
Синдеева: Мне кажется, он очень искренне прямо отреагировал.
Фадеев: Может быть, ну и что? На что?
Синдеева: На то, что его зацепило.
Фадеев: А что его зацепило?
Синдеева: Слушай, он точно так же из маленького, в смысле из провинциального города, он уличный пацан, он прошел кучу всего. Я вообще сейчас… И он, понимаешь, как та молодежь, которая сейчас выходит на улицы иногда, им по 15, по 16 лет, потому что они чувствуют вранье. Им не хочется жить в двойных стандартах, понимаешь?
Фадеев: А, то есть взять чужую песню, взять чужую песню, взять чужое флоу, приляпать свои стихи, и этим вот пятнадцатилетним он не врет, да? Он не врет?
Синдеева: Не знаю, видишь, я же этого не знаю.
Фадеев: Так он же взял, украл и им сказал: «Это мое». Это что? Это и есть. А они ему верят. А потом он переобувается и говорит уже о политике.
Синдеева: Ну вот, ты знаешь, мне кажется, в двадцать лет слово «переобувается» всё-таки не очень точное.
Фадеев: Окей, пусть неточное.
Синдеева: Человек напитывается, узнаёт, понимает, рефлексирует.
Фадеев: Так тогда, может быть, имеет смысл сначала не брать чужого, а порефлексировать и создать свое, нет? Но это тоже воровство. Это тоже воровство, но только воровство еще… Я еще под это танцую, смотрите, какой я классный! Вот и всё. Я против этого, я против плагиата. Против.
