Ведущая легендарной программы «Про это» Елена Ханга рассказала Наталье Синдеевой о том, как уволилась с НТВ в день 25-летия канала.
Синдеева: Лен, скажи, пожалуйста, а тебя пригласили на двадцатипятилетие, 25 лет было каналу НТВ? Ты была?
Ханга: Нет.
Синдеева: Но пригласили?
Ханга: Да.
Синдеева: А почему ты не пошла?
Ханга: В этот день я пошла уволилась.
Синдеева: В смысле? Официально? А ты все это время…
Ханга: Да. Я все это время была в отпуске.
Синдеева: А почему?
Ханга: Что почему?
Синдеева: Почему была в отпуске все это время? И почему именно в этот день уволилась?
Ханга: Ну, мне почему-то показалось, что именно в этот день…
Синдеева: Символически?
Ханга: Да, как-то нужно определяться, да-да, нет-нет. И я поняла, ну вот, это тот самый случай, когда нужно поставить точки над «i».
Синдеева: Скажи, ты в отпуск сама ушла в такой бессрочный? Или закрыли проект и сказали, давай, ты оставайся…
Ханга: Да-да, и там посмотрим, что-то такое получится, не получится. У меня были хорошие отношения, Леша Земский, сейчас генеральный продюсер, он начинал на моей передаче «Про это».
Синдеева: Кем?
Ханга: Ну, кем он мог…
Синдеева: Продюсером или…
Ханга: Нет, у нас Фаня был продюсером.
Синдеева: Фаня — это Александр Файфман.
Ханга: Да-да. А он отвечал за деньги, я не знаю, как это называется, может, финансовый там что-то. Передача-то была, там не так много людей работало. А потом Земский был опять же на моей передаче «Принцип домино», но он уже был, естественно, не на моей, он уже был помощником генерального продюсера, как-то так это называлось по-другому, но смысл был тот, что он уже был начальником НТВ. То есть у нас прекрасные отношения, но как-то все не получалось, как-то что-то, вот давай вот еще, и как-то потом все это тянулось-тянулось, и я подумала, 25 лет, уже как-то определиться надо.
Синдеева: То есть у тебя 25 лет трудовая книжка лежала на канале НТВ?
Ханга: Да.
Синдеева: А у кого-нибудь еще дольше тебя она…
Ханга: Не знаю. Так смешно, когда я пришла на канал, в отдел кадров, на меня смотрели эти девочки как на динозавра. Когда они открыли, с какого года я там, они вообще понять не могли, что с этим…
Синдеева: А они тебя знают? Узнали?
Ханга: Ну, как-то они видели, наверное, меня где-то как-то, слышали, но вот так вот, потрогать… Они так с удивлением смотрели, что, а вы еще здесь?
Синдеева: Лен, а если бы сейчас тебя позвали на НТВ или на какой-то один из федеральных каналов делать то, что тебе было бы интересно делать, тебя бы не заставляли делать то, что тебе не хотелось бы, ты бы сейчас приняла такое предложение? Вообще для тебя уход с телевидения — это болезненная история? Или это такой естественный какой-то…
Ханга: Это произошло естественно, но, конечно, была ломка. Что же я сейчас сяду и скажу — ах, нет? Потому что я всерьез относилась к тому, что я делала, и мне это было интересно, мне это было важно, и мне это было «вкусно». У меня отняли мое любимое блюдо, и конечно, я вначале очень переживала. Но я также поняла, что это правильно, то, что произошло, по двум причинам, по личным и не личным. Если говорить о личных причинах, то у меня дочке на тот момент было четыре-пять лет, и конечно же были няни, но я в какой-то момент поняла, что это не моя дочка, а это нянина дочка. Вдруг я увидела, что там какая-то чужая кровь потекла, чтобы была твоя, ты должна быть постоянно рядом. Вот как, например, мы ее возили на теннис, няня возила, а поскольку няне, естественно, этот теннис совершенно не интересен, ну и дочка так же относилась к этому. А когда я стала этим заниматься, я с ней разговаривала, и я вдруг поняла, что очень важно присутствовать, не просто как я раньше, вечером пришла, или там утром, поцеловала-ушла, а постоянно. Я, наверное, если бы я работала, я бы не нашла в себе силы вот самой уйти и делать, и поэтому я думаю, что это бог это все мне подсказал, давай займись настоящим. А что касается профессионального, то я думаю, что я бы не смогла делать… Во-первых, закрылись прямые эфиры, вот и все. Когда мы делали «Принцип домино», у нас это было настолько интересно, что люди звонили из Германии, из Америки, отовсюду, комментировали…
Синдеева: Вообще драйв прямого эфира, который просто убили…
Ханга: Потом эти люди из зала вставали и задавали вопросы и спорили. Потом были телефонные звонки, которые были не «подстава». Я всегда боролась очень с «подставами», и поэтому когда позже я стала видеть одних и тех же артистов из провинциальных театров с плохим акцентом, которые ходили, сегодня они выступали в этой роли, дальше она выступает в этой, а ты же их видишь, все эти лица, и ты понимаешь, что это все «подстава». Спрашивается, ну вот как с ней можно разговаривать о какой-то боли, когда ты знаешь, что она актриса, да еще и плохо изображает то, что должна. И если бы меня поставили в эти условия, я не знаю, как, нашла бы я силы встать…
Синдеева: Да, вот нашла бы в себе…
Ханга: Ну, слушайте, сейчас очень легко говорить — я вот так вот сделала. Пока вот перед тобой не станет выбор, ты не знаешь, как ты себя поведешь. Так же как люди слабовольные, и вдруг они себя ведут как герои, и ты думаешь — как, откуда, мы же его вообще держали за тряпку, а тут он… Там же непонятно, как ставят условия, вот какие слова говорят при этом, поэтому я даже не буду сейчас…
