В августе 2017 года сценарист и режиссер Иван Вырыпаев написал письмо в поддержку арестованного Кирилла Серебренникова и с призывом не сотрудниать с государством. В своем интервью он прояснил свою позицию и слова насчет того, стоит ли принимать бюджетные деньги на творческие проекты.
Синдеева: Мне очень в самом начале хотелось поговорить с тобой про твое то открытое письмо, которое ты написал, потому что я тебе могу сказать, что, во-первых, оно у меня очень отозвалось, да. И я тогда помню, когда я это прочитала, я поняла, что оно очень эмоциональное, я поняла, что оно родит миллион всяких обсуждений. Но в тот момент я совершенно там как бы подписывалась под каждым там словом этого письма и думала: как здорово, что Иван выразил вот мои мысли, как я не могу выразить. Но при этом это письмо именно в кругу режиссеров, кинорежиссеров, театральных режиссеров оно вызвало, конечно, большую дискуссию. И у него очень много оппонентов, особенно в части получения денег от государства. Я просто должна зрителям напомнить, мы обязательно на сайт выложим письмо, если это возможно, да.
Вырыпаев: Пожалуйста.
Синдеева: Многие живущие здесь у меня же в программе, которые тебя очень любят, уважают, знают, дружат, они говорят: «Понимаете, Ване просто. Вот он уехал, и вот он с той позиции, оттуда говорит о том, как вот давайте мы перестанем брать деньги у государства. А как мы тогда будем здесь жить, как мы будем снимать кино, которое мы хотим снимать? И мы не готовы снимать кино и идти там на компромиссы». Да, а кто-то говорит: «Мы считаем, что мы должны брать деньги у государства, потому что это не деньги государства и не деньги Мединского, а это деньги, в общем-то, налогоплательщиков, то есть наши». Вот после этого письма прошел год. Серебренников сидит, Сенцов голодает, Путин набрал ещё больше голосов. В театре много что меняется. И вот ты бы сейчас написал такое письмо? И что ты думаешь, изменилось ли что-то за этот год?
Вырыпаев: Ну, знаешь, вначале я хотел бы сказать, что невнимательность… Значит, невнимательно было прочитано это письмо. Потом пресса подхватила какую-то часть и начала её говорить. Значит, во-первых, там нету такого. Я просто тоже знал, что этот вопрос будет, ещё раз его перечел.
Синдеева: Да. Вот, у меня тоже есть.
Вырыпаев: И поэтому… Там нет такого призыва к тому, чтобы не брать деньги у государства в каком-то виде, это уже сейчас очень утрированно. Говорится о том, речь там, в этом письме, о том, что многие люди, которые сегодня берут деньги у государства, например, в кино и так далее, они берут эти деньги, потому что им действительно нужно заниматься своим творчеством, своими там какими-то вещами. И вот ради этого они готовы как бы закрыть глаза на всё. То есть это конформизм, речь о таком конформизме. Но я считаю, что человек имеет право и на своё мнение, и на свою поддержку. Например, если кто-то хочет искренне поддерживать это государство, то, конечно, ему стоит… И эту власть, он искренне это разделяет, то это правильно, но не только правильно, он и должен всячески сотрудничать с этим государством и помогать ему. И в данном случае эта позиция может вызывать уважение. Но если человек публично говорит о том, что это всё ужасно, «Что вы делаете с моим фильмом?»… Я имею в виду, например, того же Алексея Учителя.
Синдеева: Да, Учителя, например.
Вырыпаев: Или кого-то. «Что вы делаете опять с этой цензурой?» и так далее. Просто неадекватность ситуации заключается в том, что нужно понимать, что то, что вы получаете, деятели искусства, вы это получаете, потому что вы это и создаете. Вот в моем письме именно такой акцент, а ни в коем случае не распространяется на актера, который не должен зарплату теперь получить в театре.
Синдеева: Актер ― да. Давай возьмем случай Кирилла Серебренникова, собственно, и «Седьмой студии». Ведь «Платформа» бы, конечно, не состоялась без госфинансирования. Ну, тот объем мероприятий, перформансов, постановок, которые были там сделаны. К сожалению, мы тоже видим, что меценатов, спонсоров в России очень мало, которые бы поддерживали вот такое экспериментальное искусство, да. Нет проблем у спонсоров Большого театра, да, а найти поддержку вот такому авангардному смелому режиссеру очень сложно. Это был такой шанс сделать этот огромный проект. И они его сделали. При этом у Кирилла всегда была позиция, резкая, и он не скрывал её, он выражал её разными формами, иногда художественными, иногда публичными, что ему не всё нравится.
Вырыпаев: Я хочу сказать, что в этом письме нет призыва не брать деньги у Министерства культуры в каком-то смысле. Я, например, буду сейчас ставить в государственном театре спектакль, мне будет платить, правда, частный продюсер, но часть денег будет давать государственный театр.
Синдеева: Ну, и «Практика» тоже получала финансирование частично из Москвы.
Вырыпаев: Да. И мне кажется, нужно просто внимательно перечесть письмо. Там этого нет. Речь идет именно конкретно о том, что человек, который охотится за деньгами, охотится за ними, я просто… Знаешь, как люди охотятся за этими деньгами. Он должен понимать, что, охотясь за этими деньгами, ты получаешь то, что ты получаешь. В довесок к этим деньгам. Ты сейчас привела пример Кирилла, и он получает в довесок к этим деньгам ещё что-то. То есть сейчас ещё серия проблем. К сожалению, государство приняло, конечно, позицию такую, что, как у нас говорит министр, да, «Если мы даем деньги, мы продюсеры». Конечно, это спорная позиция в целом, но сейчас, видимо, это такая позиция. И она, видимо, вот такая и есть. Поэтому, например, если государство называет себя продюсером, например, ты хочешь продюсером, а мы с тобой сейчас не в очень хороших отношениях. Ты мне звонишь и говоришь: «Вань, буду с тобой фильм делать», то я тебе скажу: «Наташ, ну, наверно, ты знаешь, в каких мы с тобой отношениях. Было бы неправильно мне брать у тебя фильм». Или я у тебя беру всё-таки деньги, а за глаза тебя поливаю и так далее. Мне просто кажется, что…
Синдеева: Действительно, прямого призыва не брать деньги не было. Но призыв не сотрудничать с государством, притом прямо прописано…
Вырыпаев: Ну да.
Синдеева: Условно, ты пишешь, как не сотрудничать. Из этого, собственно, призыва и вытекает не брать деньги у государства.
Вырыпаев: Можно я тогда сейчас…
Синдеева: Да.
Вырыпаев: В вашем, твоем эфире отменю это, скажу: «Берите», то есть можно, я беру свои слова обратно. Берите. Да, я считаю, что это неправильно. Я думаю, что это письмо ещё имеет исторический момент, да. То есть мне ещё показалось, что вот был такой момент, так всё сгустилось, что можно было что-то сделать всем. То есть если, например, все бы сейчас подхватили бы, то был такой момент, там ещё были такие шаткие позиции во всем, и я думаю, что… потому что власть очень сильно реагирует на мнения. И можно было, например, действительно, если сообщество бы сплотилось очень мощно вокруг этого, то, конечно…
Цель этого письма ― это, безусловно, освобождение Кирилла. В смысле это эмоциональный отклик. Если ты меня спрашиваешь, что бы я поменял, я сам себя тоже критикую за это письмо, потому что мне кажется, что эмоциональный фон был неправильный. Ну то есть не нужно эмоционально, это не конструктивно. То есть я от содержания не отказываюсь, я просто хочу сказать, что я там сидел где-то там на даче и…
Синдеева: Но, с другой стороны, ты же человек, и поэтому это эмоции.
Вырыпаев: Да. И я поэтому вспылил, да. Но это неправильно. Поэтому, если можно, хотите, я разрешаю брать деньги у государства. Вот, прямо берите сколько хотите.
Синдеева: Ты же сам тоже был в такой ситуации, понимаешь, например, когда театр «Практика» софинансировался государством, да?
Вырыпаев: Конечно.
Синдеева: И при этом ты делал то, что считал нужным, да.
Вырыпаев: Конечно.
Синдеева: А у тебя же было финансирование какого-то фильма твоего?
Вырыпаев: Ну, у меня было финансирование одного фильма, это «Спасение», вот. И у меня негативный опыт сотрудничества с этой организацией, очень негативный.
Синдеева: Почему?
Вырыпаев: Ну потому что она коррумпирована была, во всяком случае, тогда, нужно было давать откаты там и так далее. Это уже Мединский был тогда…
Синдеева: Чиновником министерства?
Вырыпаев: Он был министром культуры. Там был питчинг, но тем не менее, насколько я знаю, я сам лично не давал это, просто я недоступен. Насколько я знаю, что были там даны какие-то откаты, что-то, какие-то там проценты. Все это знают. Все знают, что у нас в министерстве всегда давали все эти… Любой режиссер, любой продюсер, просто никто об этом не говорит, вот. Но, соответственно, у меня нет тоже никаких прямых улик и доказательств, поэтому я тоже… Но я знаю, что…
Синдеева: Я теперь переживаю за ваше сотрудничество с государственным театром.
Вырыпаев: Нет-нет.
Синдеева: Подождите, потому что Мединский в эфире же у нас на дебатах с Быковым сказал: «А, ну да, Вырыпаев сказал, не надо брать деньги у государства? Ну и не дам ему больше денег».
Вырыпаев: Хорошо.
Синдеева: Я уже теперь боюсь.
Вырыпаев: Я смогу это пережить. Но слово «больше», кстати, тогда я смотрел этот эфир, слово «больше» не совсем справедливое, потому что если учесть только театр «Практика» и тот мой негативный опыт, про который я сейчас сказал, с кино, я, в общем-то, у государства ничего особенно не брал. Но…
Поэтому как бы всё-таки, раз сегодня, наверно, надо пересмотреть все эти условия, но действительно, я всё это понимаю. Я со всеми согласен, что, конечно, здесь живут люди, у них есть семьи, им нужно снимать кино и нужно брать где-то деньги. И так далее, и так далее. Так что я ни в коем случае камень ни в кого кинуть не хочу.
Синдеева: Тебе казалось, что вот был момент, когда если бы все объединились, то можно было бы немножко как-то это сдвинуть. Я всё время тоже об этом думаю. Я всё время думаю в практическом смысле, что мы должны сделать вот все, да, для того, чтобы это как-то сдвинуть. Ну, как минимум, например, спасти Сенцова и освободить Кирилла. Ну вот два кейса, да. И у меня нет ответа на этот вопрос. Вот ты говоришь: «Вот все бы объединились?». А что значит объединились? Вот все объединились, ходят на суды, пишут письма. То, о чем как раз ты пишешь, что…
Вырыпаев: Нет. Знаешь, я занимаюсь йогой много лет. Вот внимание, энергия там, где внимание, а внимание там, где энергия. Есть такой закон.
Синдеева: Да.
Вырыпаев: Куда, где я держу своё внимание, там скапливается энергия. Просто если мы хотим как-то изменить эту власть, изменить какую-то ситуацию в России, тому, кто хочет это сделать, если ему это не нравится, он должен понять, что власть тоже очень сильно заинтересована в деятелях культуры, очень. А в России деятель культуры, гораздо выше его статус, чем в Польше или ещё где-то. Мы сами знаем, насколько важна для России вообще культура… Искусство я имею в виду, не культура. Культура ― это общее понятие, но вот искусство, да? Деятели искусства. И, соответственно, совершенно же понятно, что когда, например, лидер государства, скажем, Владимир Путин, если он появляется в окружении определенных людей всё время, которые несут в себе ценность культурную, то есть искусство, они сами действительно что-то делают, и они как-то вокруг него, то это всё общая энергия. Если эти люди просто не будут там появляться, причем это письмо, оно было такого содержания, что если вам страшно или как-то, вы можете об этом не говорить, вы можете заболеть, грибов там объесться, у вас там съемки и так далее.
Синдеева: Ну да.
Вырыпаев: Просто… Просто да деньги-то у министерства ― это уж совсем, не знаю, все вот зацепились за это. Это в этом письме вообще не главное. Ну при чем здесь эти деньги?
Синдеева: Видимо, это очень болезненная тема. И все рефлексируют на эту тему, понимаешь?
Вырыпаев: Да, но знаете, я скажу сейчас такую вещь. Вот я очень уважительно отношусь к своим коллегам, правда, ко всем, но мне кажется, 99% того искусства, которое создается, если бы его сегодня не было, ничего страшного. Если бы, например, какой-нибудь режиссер не снял какой-то ещё фильм, ну, планета без этого обойдется. Даже если я не сниму какой-нибудь фильм, мир как-то, космос проживет без этого. То есть это в порядке. Поэтому, конечно, вопрос кормления своих детей, дача, да, что-то ещё, какие-то там вещи ― ну, наверно. Надо просто понимать так как бы, что ты делаешь, зачем и какова цена этого.
