Айдан Салахова: «То, что мы имеем и в правительстве, и в этой системе — это зеркало нашего общества»

Синдеева: Программа «Синдеева» в бутике BORK на Смоленке. Сегодня у нас в гостях Айдан Салахова, художник, скульптор. Айдаш, мы с тобой в эфире последний раз виделись три года назад.

Салахова: Да.

Синдеева: И мне очень приятно, что я тебя здесь вижу, с горящими глазами.

Салахова: Наконец-то я с тобой увиделась.

Синдеева: Правда. Айдан, за три года много чего изменилось, и в нашей жизни, и в стране. И вообще страна уже изменилась, не один раз. Как ты эти три года прожила? Какие у тебя чувства?

Салахова: Так как я жила между Италией и Москвой, у меня такие смешанные чувства. С одной стороны, те изменения, о которых ты говоришь, смотря как их воспринимать. Я немножко так, философски отношусь, потому что я родилась в Советском Союзе, и в принципе, больших изменений от нашей страны я на самом деле не очень ожидала. Да, конечно, был всплеск надежд каких-то в начале девяностых.

Синдеева: Но они же невероятные были, эти надежды. Мы же просто…

Салахова: На самом деле это были иллюзии. То есть не может страна так быстро…

Синдеева: Но ты же тогда не считала это иллюзиями?

Салахова: Нет, не считала. Но потом поняла, что это были иллюзии. А сейчас в принципе страна медленно, медленно, такими тяжелыми шагами развивается.

Синдеева: Развивается или разбивается?

Салахова: Развивается.

Синдеева: Развивается куда?

Салахова: В принципе «совок»-то у нас никуда же не ушел. Такой социализм с капиталистическим лицом или, не знаю, как это назвать. Поэтому, если со стороны смотреть, то, что происходит в стране, это особо и не удивляет. Мы в этом все выросли, понимаешь.

Синдеева: И поэтому ты спокойно это воспринимаешь?

Салахова: Конечно, неспокойно. Но в принципе, если так, со стороны, посмотреть, то это как бы нормальное такое, медленное, черепашьими шагами развитие куда-то вперед. С некоторыми реверсами.

Синдеева: То есть, тебе не кажется, назад?

Салахова: Ну, если сравнить Советский Союз и сейчас, конечно, есть какое-то развитие. Если сравнивать со всем миром, конечно, мы находимся в чудовищном реверсе. А если посмотреть то, что происходит в Италии, и вообще посмотреть на политику всех государств, то это вообще безумие какое-то происходит, и мир катится вообще не очень понятно куда. Потому что, мне кажется, система государств, политическая система устройства государств и так далее, она просто не работает. Это видно просто всем сейчас.

Синдеева: Мне удивительным образом вчера сын вдруг, мы как-то начали говорить о чем-то, и он говорит: «Слушай, мне кажется, что в идеальном мире вообще не должно быть государства. Зачем оно нам нужно?».

Салахова: Визы, границы, вот это все, такой вот идет по всему миру откат назад, во всех странах, что откат в нашей стране даже не кажется удивительным.

Синдеева: А что в Италии? Вот ты много проводишь время в Италии, потому что в последнее время, как я понимаю, ты больше все-таки работаешь со скульптурой.

Салахова: Да.

Синдеева: С мрамором. И в Карраре, это, наверное, главное место «мраморное» в мире, у тебя там своя мастерская.

Салахова: Да. Дело в том, что люди, которые жили в Италии, сталкивались с итальянской бюрократией, они просто уже вешаются, потому что итальянская бюрократия… Наша бюрократия с итальянской — вообще не сравнить, то есть мы тут находимся просто в раю, потому что итальянская бюрократия чудовищная. Допустим, то, что у них сейчас происходит в политике, они пытались добиться нового закона, потому что там нет закона по самообороне. То есть если вы приходите домой, там насилуют вашу жену, если вы убиваете этого насильника или ударяете его по голове, то сажают вас, а его оправдывают. Понимаете?

Синдеева: И сейчас пытались принять закон?

Салахова: Не получилось, там нет… То есть, если вы будете защищаться на территории дома, то вы будете…

Синдеева: А почему не получилось, ты понимаешь?

Салахова: Я там запуталась тоже в этих… Там тоже, там происходит с налогами чудовищная ситуация, там, например, если вы открываете ИП, и заработали в первый год двадцать тысяч, а в следующий год сто тысяч, то уже в третий год вы должны платить налоги как за сто тысяч.

Синдеева: Даже если ты в третьем году не заработал сто тысяч?

Салахова: Да. И поэтому люди боятся брать заказы, еще что-то, не хотим-не хотим, потому что через год, может быть, не заработают сумму, а я должен платить такие налоги. Налоги большие.

Синдеева: А как ты этот вопрос решаешь? Ты не являешься налоговым резидентом Италии?

Салахова: Нет, я налоговый резидент России, потому что все-таки налоговое законодательство у нас получше.

Синдеева: Ну, сейчас обещают ухудшить его. Выполнят обещание, не знаю.

Салахова: Все-таки индивидуальный предприниматель платит меньше у нас налогов, чем их индивидуальный предприниматель. То есть, есть какие плюсы и минусы в каждой стране, но в принципе, все если посмотреть, все новости, которые происходят по миру, везде какая-то катастрофа.

Синдеева: А как итальянцы к России относятся в СМИ? Им вообще интересно, мы там есть?

Салахова: Знаешь, там вообще особый такой вариант, например, как они относятся к Штатам — сначала пять минут, три минуты идет про то, что там Трамп что-то сказал, а потом четыре минуты идет про то, во что была одета его супруга.

Синдеева: Так по-итальянски?

Салахова: Да. Просто подробный анализ.

Синдеева: А у нас, что про нашего президента рассказывают?

Салахова: Его мало показывают, Россию очень мало показывают.

Синдеева: То есть российская тема…

Салахова: Так, итальянцы нейтрально очень относятся. Очень мало России, то есть, почти нет.

Синдеева: Вот мы с тобой еще три года назад говорили, я посмотрела нашу программу, говорили о том, что российского художника вообще как-то в мире воспринимают тоже предвзято.

Салахова: Предвзято, конечно.

Синдеева: Скажи, за эти три года ситуация еще ухудшилась? Или она не изменилась? На бытовом-то уровне изменилась.

Салахова: Вообще интереса к российскому искусству нет вообще, то есть, его нет.

Синдеева: А ты там у них считаешься как российский художник?

Салахова: А я какой-то такой персонаж, типа азербайджано-русский художник, живущий в Италии.

Выставка в галерее Saatchi

Синдеева: Расскажи про самую последнюю твою крупную выставку. Я так понимаю, в Saatchi была. Можешь рассказать? Слушай, я не попала на эту выставку, я только довольствовалась фотографиями, которые я смотрела в прессе, и завидовала.

Салахова: Далась с большим трудом, потому что, то ли на нервной почве, то ли от холода, в Лондоне я перед монтажом попадаю в больницу, с воспалением аппендицита, что ли, я не знаю. И они мне собирались вырезать аппендицит. И я в госпитале говорю, ребята, у меня послезавтра начинается монтаж, не надо меня резать, никакой аппендицит.

Синдеева: И что тебе говорят в Лондоне?

Салахова: А молодой врач говорит: «Да, я очень люблю Saatchi галерею. Персональная выставка?». Я говорю, да, спасайте, потому что… Он говорит, хорошо, резать не будем, но обещайте, что вы приедете в Москву и вырежете аппендицит.

Синдеева: И что?

Салахова: В общем, они меня обкололи какими-то антибиотиками, обезболивающим, и так прошел монтаж. И когда уже было открытие выставки, я не очень понимала, что происходит. Многие говорили, что я была очень…

Синдеева: Возбуждена?

Салахова: Нет, я была очень холодна.

Синдеева: Так, а аппендицит оказался?

Салахова: Конечно, да.

Синдеева: То есть ты приехала и вырезала аппендицит?

Салахова: Потом, да.

Синдеева: У меня, конечно, железные женщины в программах. Я поражаюсь.

Синдеева: У тебя был куратор?

Салахова: Куратор была, и очень хорошо все было, сделана экспозиция. Мы совместно делали, это был последний этаж Saatchi, во время тоже женской выставки.

Синдеева: Вот женская выставка, почему?

Салахова: Нет, мне очень было лестно, потому что мы планировали выставку, совершенно не привязывая к этой женской выставке. Чарльзу Саатчи понравился мой проект, когда Цуканов показывал, и они передвинули мои сроки на одновременно с этой выставкой, что очень было…

Синдеева: То есть это усилило, в том числе, твою.

Салахова: Усилило. И мне понравилось, что им очень понравился проект, который делал лично Чарльз Саатчи, и они совместили мою выставку с этой женской выставкой Champagne Life.

Синдеева: Так у тебя же тоже женская тема, в общем-то, проходит красной нитью всегда.

Салахова: Я же не мужчина, я же про женщин, про свое, про женское. Я же не могу зайти в мужскую голову, поэтому про женские чувства, эмоции, про позицию женщин в обществе и так далее.

Синдеева: Однажды я тебя попросила объяснить про «Квадрат» Малевича.

Салахова: Я недавно студентам дала такое упражнение, это хорошее упражнение для всех, — как картину Решетникова «Опять двойка», изобразить идею этой картины в абстрактной форме, то есть реализм превратить… И как «Квадрат» Малевича, идею Малевича, изобразить реалистично. Это хороший очень тренинг для мозга.

Синдеева: Так, ну расскажи. Что сделали студенты?

Салахова: Ну вот я завтра иду в институт, и они мне должны показать. Очень много разных идей интересных, очень интересных. Поэтому, если каждый потренируется…

Синдеева: Хорошо, как бы ты изобразила «Квадрат» Малевича в реализме?

Салахова: У меня каждый раз разная интерпретация.

Синдеева: От чего это зависит?

Культура в Арабских Эмиратах

Салахова: Например, я сейчас приехала из Дубая, опять там купила кучу журналов, из них я делала свои объекты, Ready-made. А журналы все западные, они там, когда приходят таможню, цензуру, все изображения попы и груди закрашиваются черным…

Синдеева: Когда ты едешь в Арабские Эмираты?

Салахова: Там, если ты покупаешь журналы, они закрашены черным маркером, грудь, попа, все обнаженные части. И ты там смотришь, они все процензурированы, все страницы, там, где чуть-чуть грудь видна. И это работает целый отдел! Просто у меня были такие работы, я выставляла эти журналы просто в рамочке, называлось Custom's Dreams. Представляете, куча пакистанцев сидит и закрашивает голые части женщин. Дико смешно, вы можете купить десять одинаковых журналов, закрашивают разные люди, в разном уже нервном состоянии, где черным квадратиком просто замазано, где…

Синдеева: Это ты сейчас к Малевичу так?

Салахова: Да-да, «Черный квадрат» — это какая-то такая некая цензура чего-то. Сегодня мной это так воспринимается.

Синдеева: А как же твои работы в Арабских Эмиратах, в Бахрейне продаются, где много откровенного? Или все-таки есть...

Салахова: Нет, вы знаете, там, например, барельеф, женщина в парандже держит минарет в руках, как раз выставлялся в прошлом году в галерее Quadro в Дубае.

Синдеева: Ну, минарет — это фактически…

Салахова: Для них это мужская сила.

Синдеева: Мужская сила, да.

Салахова: Мало того, если десять лет назад, когда у меня еще была галерея, и мы участвовали первый раз на ярмарке «Арт-Дубай», то в принципе там есть четко прописанная цензура — что вы можете везти на ярмарку, а что нет. Там запрещено изображение голого тела, женского и мужского, изображение Иисуса Христа, Будд и так далее, религиозные всякие предметы других религий и еще что-то. Это все четко было прописано в цензуре, то есть когда мы подавали заявку на «Арт-Дубай», то там было написано, это будет проходить цензурный комитет, после этого мы вам утвердим. Представляете, какой рывок вперед произошел, что в Абу-Даби в Лувре…

Синдеева: Просто еще надо посмотреть работы Айдан, очень внимательно в интернете, чтобы понимать, что там выставляется.

Салахова: В Лувре, из коллекции Лувра, я была потрясена, что там есть скульптуры обнаженные, изображения Иисуса Христа, Будд…

Синдеева: Как случился этот прорыв за десять лет?

Салахова: Я вот хочу спросить, как он случился. Значит, они поменяли закон о цензуре, значит, там есть какие-то уже совершенно новые положения.

Синдеева: Именно в арте, в культуре?

Салахова: В культуре, то есть там теперь можно показывать произведения искусства с изображение голого тела, с изображением Иисуса Христа, Будды.

Синдеева: Что чувств верующих там не задели, никто не устраивал митингов.

Салахова: Совершенно верно. Никто не устраивал митингов. У меня очень хорошая фотография есть на фейсбуке, я размещала, как арабы смотрят на замечательные произведения европейские. За эти десять лет государство, культура, там же министр счастья теперь женщина, продвинулись настолько вперед…

Синдеева: Это в Арабских Эмиратах?

Салахова: Арабские Эмираты. Что они поменяли какие-то положения в цензуре. За это время у нас в стране — ты не можешь выставить…

Синдеева: Ты же сейчас выставку, наверное, вообще не можешь показать в России? Ну так, в полном…

Салахова: Да, и не хочу. В каком мире мы живем? В инстаграме, если ты фрагмент голого тела с произведения искусства, тебя тут же банят, фейсбук банит, а при этом в Абу-Даби, где раньше это все было запрещено, это теперь разрешено. Вот что происходит в мире?

Синдеева: А что происходит с людьми? Ты же очень давно ездишь в Арабские Эмираты. Как меняется общество? Как люди меняются? Местные, в том числе.

Салахова: Ну вот в этот раз я ходила на Ladies Day, на «Арт-Дубай» там всегда есть второй день, когда приходит жена шейха и только женщины.

Синдеева: И только женщины? И они снимают…

Салахова: Да, очень были все открыты, и на этот раз мужчин-галеристов не гнали со стендов, то есть мужчин-галеристы могли оставаться.

Синдеева: То есть отпускается потихонечку…

Салахова: Да, очень так плавно, плавно, как-то движется вперед. Но когда я увидела коллекцию Лувра в Абу-Даби, я была потрясена прогрессом, который там произошел. При том регрессе, который происходит в мире, во всех странах.

Синдеева: Как бы так сделать, чтобы у нас так же случилось. Чья это воля? Шейха?

Салахова: Я думаю, это все-таки снизу, понимаете. Это же настроения общества тоже учитываются, все это поднимается, как-то так докладывают, что это все меняется. В прошлом году министром в министерство счастья была назначена женщина, молодая, 28 лет.

Синдеева: Удивительно.

Салахова: И при этом галерея Quadro выставляет мои работы с минаретом в руках. Значит, культурный уровень, они его подняли и продвинули. Там же очень много культурных институций. У них там не было вообще художников, рынка.

Синдеева: Вот покойный Даниил Борисович Дондурей в свое время у меня в программе сказал мысль, я ее уже даже повторяла, наверное, потому что она как-то у меня сильно засела в голове, что в девяностые годы, когда реформаторы пришли к власти, то задача была сохранить страну, удержать ее от развала и накормить. И поэтому все занимались только экономикой, и вообще забыли про культуру. И что вот робкий голос таких людей, как Дондурей и еще кто-то, который тогда звучал, говорит, ну мы тоже были ненастойчивы, потому что мы понимали, нам всем казалось, что экономические вопросы гораздо более важные. Но никто тогда не подумал про культуру, то есть тут мы все меняем, тут у нас реформы, мы действительно поменяли, из совершенно такой отсталой плановой экономики мы вдруг, благодаря сейчас чему, собственно, Россия, несмотря ни на что, живет, это рынку, понимаешь, это рыночные отношения, то про культуру никто тогда не подумал, и это была главная ошибка. Давай, продолжай, про то, что очень важно поднимать культурный уровень, если мы хотим в дальнейшем увидеть изменения.

Салахова: Конечно, то, что показали в Арабских Эмиратах, когда они включились в культуру, куча выставок, институций и так далее, то есть они подняли, прямо на глазах, это происходит у меня на глазах, культурный уровень населения. Извиняюсь, 50-60 лет назад они были кочевниками в пустыне. То есть это такой рывок. А в девяностых годах, ты правильно сказала, про культуру немножко забыли, про уровень в образовании… Сейчас, кого ни спроси, никто ничего не знает про искусство и так далее. То есть в это надо вкладываться. И это тогда поменяет все абсолютно остальное. Мы не можем требовать правильных законопроектов от людей, которые ничего не соображают… Вот Мизулина, что она может соображать? Ну ничего! И сложно от нее требовать, потому что она не образована. И как ты ей ни объясняй про красоту обнаженного тела у Рубенса, она этого не поймет никогда. У нее ноль знаний.

Синдеева: Скажи, в Лувр в Абу-Даби много людей ходит?

Салахова: Очень много.

Синдеева: Да?

Салахова: И арабских… Это так приятно. Многие ругали экспозицию, что она такая незагруженная, а мне очень понравилось, потому что, во-первых, я люблю смешанные экспозиции, когда вещи из разных культур, вы можете посмотреть китайскую скульптуру, итальянскую живопись и греческую скульптуру вместе. Это все в одном зале. Очень интересно.

Синдеева: Кто основные сейчас покупатели твоих работ?

Салахова: Коллекционеры из Middle East, Европа и Россия.

Синдеева: А в России остались еще вообще коллекционеры?

Салахова: Да, остались.

Я была вчера потрясена, я об этом хочу сказать, потому что я была в Третьяковке и увидела зал Некрасова Владимира. Он подарил коллекцию, часть своей коллекции Третьяковской галерее.

Синдеева: Подарил?

Салахова: Это потрясающе! У меня чуть слезы вчера на глазах…

Я знаю, что мои работы тоже там подарены в Третьяковку, из его коллекции, у него потрясающий Коржев, которой он сделал дар. Ну, посмотрите. Современное искусство, огромный дар Третьяковской галерее.

Синдеева: Скажи, как тебе сейчас вот такое…

Салахова: Вот если бы все коллекционеры так сделали.

Синдеева: Слушай, с другой стороны, есть коллекционеры, которые по-другому. Например, Минц строит музей, русского импрессионизма. То есть появляются частные музеи, которые сделаны очень клево.

Салахова: Супер, это просто потрясающее движение!

Синдеева: Это же хороший тренд. Правда, их не так много, но…

Салахова: В принципе, да. Нормально. Вот нового поколения коллекционеров очень мало растет, молодых. Молодое поколение западных коллекционеров, ну и наших, это молодые люди в районе тридцати лет, на которые это хорошо, наверное, для всех областей, потому что кроме искусств, они не хотят иметь.

Синдеева: Да, это сейчас, вот это шеринг.

Салахова: То есть поехал, там снял квартиру, тут снял машину, то есть нет вот этого желания обладать предметами.

Синдеева: Тем более, что это и неплохо, это ж совсем другое. Это как раз про то, что не нужно государства…

Салахова: Это некая свобода, а все-таки коллекция искусства, она такая вещь, что надо иметь запасник, надо иметь дом, куда это все…

Синдеева: А нужно ли вообще, чтобы собирались коллекции, если есть для этого сейчас прекрасные музеи?

Салахова: Нет, в идеале было бы, чтобы везде было искусство доступно, в музеях, и музеев было бы больше, и люди просто покупали бы искусство и дарили в музей, например. Это было бы идеально. И было бы написано — это дар такого-то. Это идеальная модель.

Синдеева: Я думаю, что к этому, в том числе, идет.

Харассмент

Синдеева: Сейчас очень актуальная тема движение #MeToo, «Слуцкий-гейт», обвинения женщин в домогательствах со стороны мужчин публичные, даже если это произошло давно. Вот как для тебя эта тема?

Салахова: Знаешь, мне не очень близка эта тема, я как бы не поддерживаю. Меня сейчас будут гнобить за это, но у меня были случаи, когда ко мне домогались, и у меня совершенно не было проблем а) твердо сказать «нет», а если человек продолжал это делать, то раструбить это среди своих друзей, что человек делает такие вещи, не составляет труда, это должна быть сразу реакция, как бы протест против этого. Мне не очень понятно, если честно, почему двадцать лет спустя люди поднимают эту тему. То есть я думала, что все-таки женское сообщество на Западе, оно более продвинутое. Для меня это было сюрпризом, что они как бы осмелились высказаться какое-то время спустя. Мне это непонятно, если честно. Может быть, я неправа. В нашем обществе я понимаю, почему идет задержка с обвинением. Почему в американском обществе это происходит? Мне вот это непонятно, честно. Я думала, там более развито женское самосознание, чувство свободы, прав и так далее.

Синдеева: Скажи, пожалуйста, ты на себе испытывала когда-нибудь дискриминацию вот именно потому, что ты женщина?

Салахова: Честно говоря, нет.

Синдеева: Я сейчас задаю почти всем этот вопрос, потому что мне тоже, когда задают этот вопрос, я говорю — нет. Я говорю, я тоже никогда не испытывала. И у меня тоже были в моей жизни случаи, если кто-то меня домогался, это только от тебя зависит, ты либо встаешь и уходишь, или ты резко реагируешь…

Салахова: Я помню, у меня был случай, была выставка в Нью-Йорке, галерея Фариде Кадо, и у нас была вечеринка, нас Франческо Клементе пригласил в клуб Palladio. Женя Митта тогда был, я помню, у нас была там выставка совместная с Женей. И в ложе было много народу, я стояла, смотрела, как внизу танцуют, и вдруг меня обнимает, как бы сзади подходит женщина, оказалось, что она известный критик и так далее. И я так поняла, что она начала ко мне приставать.

Синдеева: То есть критик в арт-среде, соответственно, в общем-то ты зависишь…

Салахова: Да, то есть от нее зависело, была бы статья, я не помню, в New York Times или нет. Она начала ко мне приставать…

Синдеева: Имя давай.

Салахова: Я не помню, как ее зовут. Какая-то мерзкая женщина. Я повернулась, отодрала ее руки и сказала что-то, типа, что вы тут делаете вообще? И мне потом сказали: «О, тогда теперь уже не будет статьи».

Синдеева: Была статья-то?

Салахова: Нет, не было.

Синдеева: Не было, то есть…

Салахова: Но я не буду это скрывать для того, чтобы была… Мне это, ну просто неприятная женщина стала распускать руки, я ее одернула очень резко. Мне было плевать, кто она. То есть у меня такая позиция, кто бы ко мне ни приставал, получит просто по полной.

Синдеева: Знаешь, у меня по этому поводу тоже похожая на твою позиция…

Салахова: Нет, конечно, можно вникать, почему девочки молодые не говорят или что-то такое, но внутренне для меня это очень странно. Я не знаю, у меня другой психотип.

Синдеева: Общество очень, конечно, странно отреагировало на всю эту историю с депутатом. Ну, потому что СМИ объявили бойкот сейчас Государственной Думе.

Салахова: Очень правильно сделали. Конечно.

Синдеева: Комиссия по этике не признала нарушений в его действиях. И при этом в обществе вообще нет дискуссии.

Салахова: Не знаю даже, не анализировала это. Вот дискуссия в западном обществе, все продолжающаяся, и то, что я смотрела в Италии, когда…

Синдеева: А как итальянцы-то? Они же вообще другие.

Салахова: Нет, там это мусолилось просто в течение месяца.

Синдеева: Американская история? Или своя?

Салахова: Нет, у них же своя. И там два режиссера известных просто, у них разрушена жизнь, семья, это мусолилось каждый день, каждый день про них, без… Я не знаю, кто прав, кто виноват, но это просто была истерика…

Синдеева: Хотя в Италии вообще считается матриархальное общество, там же женщины везде главные, да?

Салахова: Всех этих режиссеров уничтожили просто. Не знаю.

Синдеева: В самом начале, когда мы с тобой коснулись этого времени, ты говоришь, для тебя, как человека, который родился и вырос в Советском Союзе, в общем-то, ничего нового. Но у тебя прекрасный сын, молодой, как для него все это? Вообще как он-то воспринимает сейчас то, что происходит? И он как раз то самое, почти уже путинское поколение, которое фактически всю свою сознательную жизнь, и вырос при нем.

Салахова: Дело в том, что это поколение, он вообще не смотрит телевизор и не слушает ничего про политику.

Синдеева: Его не интересует это?

Салахова: Вообще не интересует.

Синдеева: И даже вот сейчас, когда, например, не знаю, был арест Серебренникова, который наверняка…

Салахова: Нет, это да, это его трогает. Трагедия в Кемерово.

Синдеева: Ну, а он не соединяет, что это политика?

Салахова: Ну, он… Ну они как-то вообще вне вот этого. То есть нельзя сказать, что…

Синдеева: То есть вопрос, когда были выборы, вы не обсуждали?

Салахова: Он не пошел на выборы.

Синдеева: То есть он сознательно не пошел?

Салахова: Сознательно не пошел на выборы.

Синдеева: А ты?

Салахова: Я пошла. В Дубае, да, пошла.

Синдеева: И за кого проголосовала?

Салахова: За Ксюшу.

Синдеева: А как тебе вся эта история с ее решением?

Салахова: Ну, мне нравилось, что она, не важно как бы, что она там мало получила процент голосов и так далее, но то, что можно было ее, она озвучивала какие-то проблемы общества, это было хорошо. Жириновского мы уже слушали, этих послушали, а тут хотя бы что-то она правильное озвучивала, хоть кто-то что-то да слышал. Вот это нужно.

Синдеева: В твоих работах, помимо женской линии, конечно, невероятно много эротизма, и скрытого, и открытого, невероятного.

Салахова: Это же эмоции, какие-то картинки, которые приходят в голову, мои эмоции, как бы я их выражаю. Я честный художник, о чем думаю, о том и говорю.

Синдеева: Айдан, ты сильный очень человек. И вот про силу преодоления. Мы периодически оказываемся в ситуациях, когда надо брать себя в руки, не сдаваться, чего бы тебе это ни стоило. И при этом тебе ужасно хочется быть в этот момент слабой.

Салахова: Вообще, когда какая-то есть проблема или задача, задачи, которые надо решить, я, конечно, собираюсь стопроцентно и пытаюсь решить эту задачу.

Синдеева: Тебе нужно, чтобы кто-то рядом был? Вот тебе надо обращаться к кому-то? Или ты внутри себя это все решаешь?

Салахова: К сожалению, очень часто я это собираюсь внутри себя, и если бы я могла больше обращаться к окружающим, к друзьям, просить о помощи, наверное, мне бы больше помогали. Не столько усилий прикладывать, делать для того, чтобы решить какую-то задачу. И сложные какие-то жизненные ситуации, они как раз показывают то, что друзья всегда помогают. А я такой интроверт, когда случаются проблемы… Вот если я радостная, то я…

Синдеева: То ты делишься этим.

Салахова: То я делюсь. А если какая-то проблема, то я замыкаюсь в себе и пытаюсь внутри себя ее решить, какие-то жизненные сложные задачи. И друзьям обычно не говорю. Но когда случаются сложные ситуации, друзья всегда рядом. Вот это очень правильно, у меня очень хорошие друзья, очень.

Сознание женщин

Синдеева: Мотором в наше время, конечно, вообще не были ни деньги, ни карьера, было какое-то невероятное желание что-то сделать. А вот что сейчас моторит тебя?

Салахова: Мне хочется поменять сознание женщин.

Синдеева: Ух ты!

Салахова: Потому что то, что я встречаю и в Италии, и здесь, это такая путаница у женщин в головах, путаница между социальными установками, путаница между собственными желаниями, целями и так далее, то есть если вы поговорите с любой женщиной, это такие, знаете, фрагменты, фрагменты каких-то установок, которые к ней лично не относятся. И у всех девушек, у молодого поколения, у нас же нет такой определенной линии воспитания сейчас, все как бы изменилось и так далее, то есть в одной девушке вы можете найти какой-то консервативный подход, фрагменты того, как ее воспитывала мама или бабушка, при этом есть новое время, есть новые какие-то отношения, новые взгляды. Подруги говорят одно, думает она другое, хочет она третье. И получается вот такой, если поговорить со всеми девушками, хаос. И возникает такой когнитивный диссонанс в голове у девушек, такие фрагментарные какие-то знания, интуитивные какие-то желания, вот это все такая каша, которая мешает всем жить.

Салахова: Например, мама мне всегда говорила, что я должна выйти замуж, быть хорошей женой. Папа мне всегда говорил, что мужчины меняются, остаются только дети и карьера. И благодаря этим двум, совершенно противоположным установкам, я выработала некую свою. Что у нас девушки? У нас девушки все мечтают выйти замуж. Хотят они этого, не хотят.

Синдеева: То есть просто так положено.

Салахова: Так положено. Дальше через три года она понимает, зачем она вышла замуж, зачем она это сделала, потому что на самом деле внутри ей этого не хочется. То, что я посмотрю, что происходит в Италии и здесь, женщины чудовищные собственницы, что в Италии, что в России, патологическая ревность к мужчинам, которую я просто не понимаю, как это происходит. То есть женщина-итальянка, она может просто убить просто всех окружающих ради своего, и тем самым они давят своих мужиков, сами все время находятся в истерической ситуации, хотя уже часть мира перешла к свободным отношениям, уже брак себя изживает, уже есть гостевые браки, уже есть совершенно новые формы взаимоотношений. А у женщин или дикий консерватизм, или… То есть не понятна позиция женщины.

Синдеева: То есть надо слышать себя и жить своими желаниями.

Салахова: Конечно. И отделять свое собственное желание от того, что тебе говорила мама, папа, общество, церковь, еще что-то, жить своими желаниями.

Синдеева: Когда ты научилась делать и поняла?

Салахова: Ну, лет семь-восемь назад.

Синдеева: А сколько сейчас Каю лет?

Салахова: 24.

Синдеева: 24, семь лет назад ему было, соответственно, 17. Не связываешь ли это, в том числе это осознание и понимание, с тем, что вырос парень, и у тебя появляется возможность услышать свои желания? Но не в смысле, что парень, ребенок вообще.

Салахова: Если бы я научилась слышать свои желания раньше, это было бы намного лучше, и воспитание ребенка намного лучше бы прошло.

Синдеева: Одна из этих установок — это ответственность перед детьми, которых ты воспитываешь, обязательства, которые ты на себя берешь.

Салахова: Нет, обязательств перед ребенком никто не отменял. Это материнский инстинкт, это как бы…

Синдеева: Конечно. Но тогда, как это поженить, твои желания…

Салахова: Но это не касается взаимоотношений с мужским миром, например, воспитание ребенка. Я одна воспитывала, то есть мое воспитание ребенка было отдельно от взаимоотношений с мужчинами.

«Зеркало нашего общества»

Синдеева: Как ты думаешь, вот эти события, за последнее время, трагедия в Кемерово, Волоколамск…

Салахова: Это ужасно.

Синдеева: И 75% людей, которые проголосовали за Путина. Вот как это все у нас уживается?

Салахова: Потому что 75% людей проголосовало за Путина. Потому что, сейчас объясню, как я считаю, вот эту помойку в Волоколамске, вот это разгильдяйство во всех наших сферах — в мусорной, в строительстве, в пожарной безопасности — это уровень людей, которые все это строят.

Синдеева: Да, это все результат.

Салахова: Это результат. Поэтому это не удивительно. И то, что мы результаты имеем и в правительстве, и в той системе, которая у нас устроена, это результат, зеркало нашего общества. Что тут непонятного, удивления у меня не вызывает. То, что 2% там прогрессивных, понимаете, очень большая вилка между 75% и 2%, которые более прогрессивно мыслят. Но вы не можете ускорить развитие вот этих 70%, это невозможно, это можно постепенно, через два-три поколения что-то может поменяться у этих 75%, сразу ничего не поменяется. Нет, это просто надо понимать и не расстраиваться. То есть я стараюсь, я преподаю в институте кому-то, пятнадцати студентам.

Синдеева: Каким студентам?

Салахова: Пятнадцати студентам, которые ко мне приходят на третий курс, которые композицию воспринимают как избушка с двумя старушками, сидящими на лавочке, с котиком посередине, я вот в этом поле меняю их сознание. Этим я приношу пользу, развиваю хотя бы этих 15-20 человек. Если каждый из нас, кто прогрессивно мыслит, будет заниматься, ты — своим телевидением, каждый на своем каком-то отрезке, который у него находится в руках, мы можем менять сознание. Значит, в будущем мои студенты, когда будут преподавать, у них будет 20-50 последователей, которые будут думать по-иному. Таким образом будет движение общества. Но ждать от 75%, что они сейчас сразу начнут думать правильно, такого не может быть. Наташ, у нас семьдесят лет был Советский Союз.

Синдеева: Да-да, я просто удивляюсь, когда выходят люди в Волоколамске, все виноваты, и Волоколамск 70%, голосует за Путина. Вот.

Салахова: Но они же не могут сказать: «Мы сами виноваты», Наташ. Они не могут сказать, что мы сами виноваты.

Синдеева: Все, надоела политика. Все, извини. Про твой моторчик я поняла, изменить психологию женщин современных.

Салахова: От этого зависит все.

Синдеева: Чем ты вдохновляешься?

Салахова: Чем? А это бывают разные вещи. Я очень люблю ходить в ночные клубы, танцевать.

Синдеева: Ты продолжаешь любить?

Салахова: Да, я люблю deep house, и когда я танцую под deep house, меня просто… Это идет такое расслабление, приходят новые мысли в голову.

Синдеева: Алкоголь?

Салахова: Наркотики я не употребляю. Два-три джин-тоника за ночь.

Синдеева: То есть это просто…

Салахова: Мне главное — музыка. Вот хороший диджей, и это просто… За диджеем могу поехать в любой город.

Синдеева: А по стрип-клубам продолжаешь ходить?

Салахова: По стрип-клубам… То есть это вот, я как Тулуз-Лотрек.

Синдеева: Айдашечка, я тебе желаю удачи. Я тебя люблю, я тебе желаю здоровья.

Салахова: Ой, спасибо.

Синдеева: Это тебе чайник от нашего партнера компании BORK, он прекрасный. Я знаю, ты тоже любишь BORK.

Салахова: У меня все BORK. И я тут присмотрела несколько предметов.

Синдеева: Спасибо тебе большое.

Салахова: Спасибо большое, Наташа. Приглашение в силе? Я пока в Москве, я тебя напишу обнаженной.

Синдеева: Ну вот, напросилась, вот так. Ждите.

Салахова: Спасибо.

Синдеева: Спасибо.