Семейный психотерапевт Екатерина Бурмистрова рассказывает о малоизвестном в России направлении в психологии — понятиях «преследующих» и «отстраняющихся» в отношениях. Речь идет о двух типах реакций, которые проявляются во время конфликтов: «преследующий» партнер обычно очень громко и активно пытается «достучаться» до своей второй половинки, когда чувствует себя непонятым и недолюбленным. Однако некоторые партнеры относятся к типу «отступающих» — они чувствуют себя атакованными и пытаются закрыться в себе, не хотят идти на открытый конфликт и устанавливать диалог.
Я Екатерина Бурмистрова, детский психолог, семейный психотерапевт, писатель. У меня психологический центр, есть онлайн-школа и разные другие проекты. Я работаю с супружескими парами, с парами детско-родительскими, с индивидуальной терапией около 23 лет, и за это время разные разработала поддерживающие проекты в помощь семьям. И вот сегодня мы говорим о том, что может помочь супружеским парам наладить отношения и понять природу конфликтов. Сегодня мы говорим про «преследующих» и «отстраняющихся».
Как ни странно, эта очень популярная и очень известная на Западе теория в России получила признание только последние два года, а на самом деле только начинается какое-то освещение и какой-то рассказ о том, что же это за теория и что это за термины. На русском языке вышла одна книжка Сьюзен Джонсон «Обними меня крепче», прекрасная книга, не нуждающаяся в рекламе, изданная с полиграфической ошибкой, ее издали с розовой обложкой и серебряным отворотом, такую книгу ни за что не возьмет в руки мужчина. А на самом деле она очень внятная, толковая и конечно же ее очень полезно, может быть, мужчинам даже больше, чем женщинам, почитать. Я немножко расскажу не об этой книге, хотя это написано для пользователей, многотысячными тиражами издано на разных языках мира, эта книга может стать открытием для многих, вот уже год она помогает русскоязычным парам разбираться в отношениях.
Так кто же такие «преследующие», кто такие «отстраняющиеся», почему они ведут себя именно так, и что мы можем про это понять, чтобы использовать в каждодневной жизни. Наверное, каждый знает сейчас про теорию привязанности. Вот теория привязанности очень популяризована на русском, на родителей оказала колоссальное влияние, на нынешнее поколение родителей, но знают про нее все. Теория привязанности, которая была разработана после Второй мировой войны американским исследователем Джоном Боулби, говорит о том, насколько же важен ранний опыт привязанности, насколько сильно он влияет на человека на всю жизнь. И очень часто теория привязанности применяется в детско-родительских отношениях, в понимании ребенка, в понимании того, как наладить отношения. Теория эмоционально фокусированной терапии и ее практика, она про то, как привязанность влияет на отношения взрослых в браке.
Что же переезжает вместе с человеком в его новые близкие отношения, в отношения супружеские? Оказывается, что мы привозим с собой из детства очень-очень много всего, но в первую очередь тип реакции на то, что представляет опасность отношениям как бы по восприятию. Вот смотрите, есть муж и жена, и у них сносные отношения, более-менее нормальные. Мы не говорим о ситуациях катастрофических, мы не говорим о ситуациях, где есть насилие или что-то такое, совсем уж вопиющее, мы говорим просто о семье, которая живет и переживает стандартные конфликты: привыкание друг к другу, бытовые конфликты. Смотрите, происходят событие А — муж недоволен женой или жена недовольна мужем. И он свое недовольство выражает, он говорит: «Слушай, ну опять ты там, я же тебя просил рыбу, а ты мясо». Или она ему говорит: «Слушай, опять ты не заправил мне машину, или не помыл, тебе вообще наплевать на то, что я говорю». Легкий конфликт, специально разбираем пример «лайт». В этот момент, несмотря на то, что конфликт легкий, если это близкие надежные отношения, второй супруг чувствует опасность, срабатывает эмоциональный интеллект. У эмоционального интеллекта совершенно другие законы, он работает не так, как формальный интеллект. Это гораздо более быстрая оценка ситуации и некоторым образом гораздо более примитивная, но при этом и неотменимая. Человек, не успев понять, что происходит, на уровне эмоционального интеллекта очень быстро оценивает — ага, он меня сейчас не любит. Вот этот момент, эта угроза, очень по-детски звучит, но по сути, это так и есть, он чувствует, что потеря любви, потеря признания происходит прямо сейчас, и срабатывает реакция на опасность. Очень базовая на самом деле, тоже неотменимая, то есть человек не регулирует ее, он не может реагировать по-другому. И вот в этот момент, когда ощущается опасность, угроза отношениям, оказывается, что мы реагируем некоторым определенным типом, каждый из нас, типом реакции.
Каждый из нас из детства, из первичной привязанности и из своей типологии, вынес некоторые привычные для себя типы реакции на вот такого рода опасность. Один в ситуации угрозы отношениям, угрозы близости, ощущению потери любви начинает преследовать, настигать, пытаться вернуться в контакт, пытаться добиться ответа, войти вот в эту близость эмоциональную и получить доступ к близкому человеку, это те, кого мы называем «преследующие». А второй закрывается, замирает, уходит внутрь, замолкает, вообще выходит из контакта, не только вербального, но иногда и эмоционального, он как бы затормаживается, отстраняется. И этот тип люди не выбирают, то есть там нет момент выбора — ага, стану-ка я преследующим или среагирую-ка я как отстраняющийся, нет, это происходит инстинктивно, на уровне отдергивания руки от горячего. И вот загадка природы, загадка отношений, одна из таких самых интересных, что очень часто люди подбираются в пары, вот так вот, не договариваясь, где один преследующий, а другой отстраняющийся. И возникает так называемый проблемный цикл, потому что чем больше преследующий преследует, тем больше отстраняющийся отстраняется, это идет такая спиралевидная эскалация. До чего могут доходить преследующий в своих попытках вернуться в контакт, ни в сказке сказать, ни пером описать. У меня есть богатая коллекция таких примеров «на грани»: это вот тот самый стук в дверь туалета, где закрылась жена или муж, или ребенок-подросток; это бесконечное возвращение — ты уходишь из конфликта, ты возвращаешься, чтобы договорить фразу, хотя обещал себе этого не делать; это бесконечные вопли по телефону с надеждой достучаться до правды, вот так себя ведут преследующие. Это может быть даже физическая агрессия, потому что на самом деле в этот момент человек себя настолько не контролирует, что очень интеллигентный образованные люди теряют лицо полностью, а потом думают — боже мой, что это было? А это была потеря контроля, это было возвращение к работе подкорки, можно сказать. Человек не выбирает становиться преследующим. На самом деле вот этот страшный, кричащий, преследующий партнер, он внутри себя в этот момент чувствует маленьким, испуганным и потерянным. Это как крик ребенка, очень громкий сердитый крик ребенка, к которому не подошла мама, и он криком пытается ее позвать. Снаружи не догадаешься никогда.
У меня в свое время, когда я училась психотерапии, когда я стажировалась в этом конкретном подходе эмоционально фокусированной терапии, для меня это было открытие, насколько же вот только это понимание помогает распутать типичные конфликты во многих парах. Вот этот кричащий, опасный с виду супруг, он на самом деле испуганный маленький ребенок.
Второй, который не нападает, который выглядит холодным, вообще как бы нет там эмоций, как будто бы ему вообще все равно, отстраняющийся. Такая реакция еще больше, как вы понимаете, распаляет преследующего. Он выглядит неуязвимым, он выглядит равнодушным, он выглядит таким как бы не вовлеченным в отношения, и как будто у него внутри действительно ничего нет. Ледяная такая королева или каменная башня, но на самом деле это тоже совсем не так. Вот преследующий, он страшный снаружи, а внутри испуганный, а отстраняющийся, он снаружи холодный, ледяной и неуязвимый, а внутри он тоже маленький, испуганный и потерянный. Там на самом деле взаимодействуют два ребенка, и оба очень уязвимы, и никто эту уязвимость показать не может, потому что работают защиты. То, сколько эмоций на самом деле внутри у того, кто выглядит отстраняющимся, это открывается в работе психотерапевта, или просто в проработке отношений, немного позже, когда отстраняющийся разрешит себе доступ к этим самым эмоциям. Я вам не сказки рассказываю, обычно отстраняющимся становятся те, у кого было мало поддержки в детстве, чья привязанность была не надежна, с кем рвали контакт родители. Знаете, это одна из очень на самом деле плохих, в плане стратегическом, но очень действенных в плане тактическом родительских реакций — замолкать. Молчала ли с вами мама, когда вы делали что-то не то? Знаете, я иногда встречаю людей, которые говорят, что мама молчала неделями и месяцами, я вот двойку получу, и мама замолкает на неделю. Вот такой вот механизм. Конечно же это формирует определенного рода реакции, либо человек становится резким преследующим, пытающимся пробиться к этой самой ледяной маме, либо он тоже научается отстраняться.
А так интересно, в браке начинают работать те модели реагирования, от которых мы страдали в детстве. Тот, кто страдал от отстранения, может при напряжении отношений сам становиться отстраняющимся. Мне кажется, это очень богатая теория, что про нее еще можно рассказать, можно говорить часами, и она того стоит.
Я бы хотела рассказать про усугубление проблемного цикла. Помните, я говорила, что чем больше преследующий преследует, тем больше отстраняющийся отстраняется. И возникает вот такая вот восьмерка, повтор бесконечный, повтор конфликта со все усиливающимся компонентом эмоциональным и со все большим ощущением, что все пропало, нормальных отношений нет. Я так трагически описываю, можно ли все это вернуть? Можно ли все переиграть, и сделать из этого страдания, из этих трагичных взаимодействий что-то нормальное? Да, можно. Потому что на самом деле ни одному, ни другому не все равно. Самый опасный тип, самый трудно чинимый в психотерапии, самый такой трудно преобразуемый тип реакций, это выгоревший преследующий. Тот, кто годами был преследующим, тот, кто годами пытался прорываться к контакту, что-то сделать для отношений, пробиться через стену отстраняющегося, и потом выгорел, ему стало все равно. Он постепенно превратился тоже в отстраняющегося, но это не его норма реакции, это уже вторичная история. Если в отношениях был кто-то преследующим, и он выгорел, очень трудно его вовлечь обратно, отношения сложно реставрируемы. Но происходят чудеса, потому что тот, кто отстранялся, когда от него отстали, когда перестали его вовлекать в контакт, проходит несколько месяцев, и он начинает иногда превращаться в преследующего. Потому что, по сути, связь в браке, связь в близких отношениях, может быть, не женаты люди, просто долгосрочные узы, это очень прочная связь. Очень прочная связь, ее довольно сложно разрушить. Это не то чтобы совсем нерушимая конструкция, мы знаем, сколько разводов сейчас, но по сути, там людей связывают очень серьезные узы вот этой самой привязанности, от которой оба страдают.
Что тут можно посоветовать? Людям, которые в отношениях, которые в браке, людям, которым откликается вот эта история про преследующих и отстраняющихся, иногда вот уже на том уровне, что я рассказала сейчас, люди говорят — о, слушайте, это про нас. И только понимание того, что в момент, когда вы нападаете, человек автоматически отстраняется, и это не работает, помогает очень многим парам. Иногда преследующий может каким-то образом свое преследование задержать, поставить на паузу. И для отстраняющихся очень важно слышать в этот момент, что их не хотят «сожрать», когда отстраняющийся чувствует преследование, у него ощущение, что сейчас его поглотят целиком, он исчезнет, его растопчут, его сравняют с грунтом. Когда он видит, что за этим стоят совершенно другие чувства, что там испуг, что там потеря, что эту страшную женщину или этого кричащего мужчину можно обнять, как маленького, и он обмякнет и заплачет, и это именно то, что ему нужно, ему не нужно сдачи, ему не нужен бой, ему нужен контакт, все это борьба за контакт, вот момент истины случается, только на уровне введения в оборот этих понятий.
Смотрите, конечно же есть огромные риски, гигантские, что любое профессиональное понятие, перенесенное на бытовую почву и принесенное в семью, оно упростится, и оно подвергнется какой-то такой девальвации, слишком общим образом будет употребляться. Но по сути, мне кажется, можно пользоваться, только аккуратно, не обобщая все и вся.
Что полезно понять, про себя и про партнера, про свои важные близкие отношения? Полезно понимать то, что психологи называют «история привязанности». Как рос тот человек, с которым вы в близких отношениях? Как его воспитывали? Кто был основной фигурой привязанности? Иногда это не мама, иногда это бабушка. Вот в поколении сорока-пятидесятилетних, да и тридцатилетних, очень часто это вообще не мама, мама на работе, мама отсутствующая, мама такая отстраненная. А это бабушка, или это может быть дед, или это может быть даже разведенный отец, но чаще всего, конечно, мама все равно. Так вот понять, кто основная фигура привязанности, были ли травмы привязанности — отдавали ли на год бабушке, пока заканчивали институт, не было ли эпизода госпитализации, не отправляли ли в деревню, когда родился младший брат или сестра. Были ли то, что могло на эту самую привязанность повлиять? Оказывается, что люди, которые в детстве переживали травмы привязанности, они очень тревожные, и в близких отношениях, и в браке, и они реагируют на потерю контакта, даже когда телефон вне зоны действия оказывается на несколько часов. У них совершенно другой порог реакции, а по сути, это эхо детской вот какой-то такой недопережитой травмы.
Полезно понять, как реагировал тот взрослый, который был основной фигурой привязанности в детстве. Что он делал, нападал или отстранялся, как реагировал в напряженных ситуациях? Ругали ли или замолкали? Это все будет влиять. Знаете, это как метод этнографической экскурсии в семью происхождения супруга, семья происхождения — это семья, где человек вырос. Причем это не поверхностная экскурсия, так-то вы, наверное, знаете, что готовили, кто убирался, об этом обычно люди договариваются на третьем-четвертом году брака, а тут другое — как реагировали, как вели себя в конфликте. И эти же вещи очень полезно понять про себя.
Еще что полезно знать про преследующих и отстраняющихся, это что вообще, когда срабатывают эти механизмы, прямой интеллектуальный разговор фактически бесполезен. Разговаривать нужно в нейтральное время, когда вот эта сила реакций эмоциональных спадет. Вот тогда вы сможете поговорить — «Ага, слушай, ты опять напала. Я знаю, что ты не хотела, но ты опять напала, ты заметила? А я опять замолчал и закрыл забрало». Или наоборот, «Слушай, видишь, я вижу, что ты, когда я не отвечаю на sms сразу, ты бесишься, ты начинаешь писать сто sms, начинаешь говорить — с кем ты, где ты была, ты начинаешь меня преследовать. А я обижаюсь и отстраняюсь, мне вообще не хочется с тобой говорить». Мы знаем этот механизм, наступает переломный момент, когда супруги видят этот цикл, вот эту их восьмерку взаимодействий, преследование — отстранение, и начинают воспринимать не друг друга как соперников, а вот этот цикл как врага. Не все это могут сделать сами, хотя поскольку психотерапия до сих пор в России предмет роскоши, не все могут себе позволить, я знаю, что даже прочтение этой самой книжки или прослушивание лекции по этому поводу, оно работает, и люди что-то раз, понимают и размыкаются. Но в целом, в классической схеме, это полгода терапии, вот так вот, только на деэскалацию цикла, в спокойных странах, где покрывает страховка работу психотерапевта.
Но я убеждена, что у людей русскоязычных невероятный потенциал к выживанию и очень огромная творческая энергия изменений, я прямо видела реально изменившиеся отношения, которым полегчало просто от описания такого рода. Так что, возможно, вам пригодится в хозяйстве.
