Семейный психолог Екатерина Мурашова прочитала лекцию на тему «Роли родителей в современной семье: какие они?». Она рассказала, имеет ли смысл строго разграничивать обязанности родителей по обучению детей конкретным навыкам, или можно делегировать полномочия в результате компромисса между родителями-партнерами.
Катерина Мурашова: Здравствуйте, меня зовут Катерина Мурашова, я практический психолог и писатель.
Сегодня мы поговорим… О роли отца ― это как-то очень вычурно и, я бы сказала, даже неприятно звучит. Хотелось бы сформулировать, не знаю, более современно, политкорректно. О том, если родителей двое, должны ли они быть разными, должны ли они делить как-то функции, или просто два человека, которые ходили в один и тот же детский сад, которые ходили в похожие школы, которые читали одни и те же книги и потом полюбили друг друга, два равных человека воспитывают одного ребенка и воспитывают, собственно говоря, одинаково. Или должна быть разница?
Вот этот вопрос, мне кажется, сегодня уже очень актуален к обсуждению, в отличие от еще даже, допустим, пятидесяти лет назад. Тогда обсуждение этого было бы не так актуально. Почему? А потому что были общественные стереотипы. Ну как, отец учит мальчика разводить костер и работать пилой и рубанком. Мать, если получится, если она сама умеет, учит девочку вышивать (но это уже редко), готовить, по крайней мере, и требует, чтобы она прибиралась в квартире. От мальчика это в меньшей степени требуют. От него иногда только требуют, чтобы он полы помыл. И потом ещё мать учит девочку, возможно, что к чему подходит в одежде. Ещё часто звучит: «Ну ты же девочка, зачем же ты вот это делаешь?».
То есть были некие общественные стереотипы, которые, вы знаете, сейчас куда-то делись. То есть они размылись. Много вы знаете мужчин, которые сами-то умеют работать рубанком? А если они умеют им работать, то почему, собственно говоря, они должны научить этому своего сына, но ни в коем случае не должны научить этому дочь? А почему мать не может научить готовить сына? С чего бы?
То есть вопрос можно сформулировать так: если у ребенка два родителя, то, собственно говоря, мы вместе делаем одно большое дело или можно как-то разделить функции? Я считаю, что можно разделить. Но как? А для этого родителям, у которых появился ребенок (или дети), имеет смысл сесть и поговорить между собой, попытаться понять, какие они.
Например, мать говорит: «Слушай, ты знаешь, я совершенно не могу, например, орать на детей». Или то же самое говорит отец. «Но иногда, у нас такой младшенький, вот на него не прикрикнешь, так ничего не добьешься. Давай мы это на тебя повесим». Если второй соглашается, почему нет?
Или «Да научи ты наконец его работать рубанком, ― говорит мать отцу, ― я и то умею. И вообще у нас на даче, у меня такое ощущение, что я больше всего умею, и гвозди прибить…». «Ну хорошо, ― говорит отец, ― ну научи их работать рубанком. А я научу их в телескоп смотреть, потому что мне очень нравится. Единственное, что мне нравится на нашей даче, это из слухового окна третьего этажа смотреть на звездное небо в телескоп. Я там много всего знаю и много пытался тебе об этом рассказать, только тебе не интересно почему-то. Тебе бы всё рубанком работать». Ага. Если они так договорятся, то отец научит детей различать звезды на небе, а мать ― работать рубанком. Почему нет, дети будут уметь и то, и другое.
То есть если отец ходит в походы с друзьями, а мать склонна проводить свободное время в торговых центрах, занимаясь составлением своего личного имиджа, быть по сему. Если в походы ходит мать и именно у неё выштопан на штормовке лавины предательской след, а отец с ужасом думает о ночевке с комарами на берегу какого-то заброшенного озера и любит сходить в боулинг, а в озере купаться не будет, потому что там вода какая-то грязноватая, и предпочитает бассейн, почему бы в их детях не объединиться обеим этим возможностям?
То есть вот какой алгоритм, который кажется мне разумным, если у детей два родителя. Пункт первый: родители отдают себе отчет, что они разные люди, у их детей два родителя, и, значит, по счастью, их детям достанется много всего, больше, чем если бы детей воспитывал один родитель, и радуются этому факту. Не злятся друг на друга, что мужик должен работать рубанком, а женщина не должна в твоем возрасте таскаться где-то с туристической группой, а радуются тому, что разное. То есть детям достанется много всего. Дальше садятся и прикидывают, какие они, что они могут. А дальше третьим пунктом делают это.
Боюсь, что стереотипов почти не осталось. Хорошо это или плохо ― боюсь, что и смысла нет обсуждать. Вот сам факт, что далеко не все мужчины сейчас умеют работать рубанком, а далеко не всякая женщина может испечь воздушный пирог из дрожжевого теста, которое она поставит накануне в большой кастрюле и оно поднимется и вытечет на окружающие поверхности, как утекало тесто, которое ставила моя бабушка, а пироги потом получались прямо-таки воздушные… Ну и что? Но совсем отказаться вот от этой идеи, что можно научить и тому, и другому, мне кажется, неправильно.
Ещё один момент, который совсем мы как-то упустили: что эти дети разные. Далеко не каждый ребенок хочет ходить с комарами в поход. Им нужно предложить, им нужно показать. Но он совершенно спокойно скажет: «Ой, нет, папа. Вот пусть мама в походы, а мы с тобой скорее всё-таки в боулинг. Мне как-то это ближе. И в бассейн тоже меня запиши». И это нормально.
Первое родительское совещание произойдет после рождения ребенка или даже накануне рождения ребенка, но вы же понимаете, что потом их будет ещё много, дети растут. Они меняются, учить их надо разному, и воспитывают двухлетнего и двенадцатилетнего ребенка по-разному. Так вот, если всё идет правильно, то, на мой взгляд, опять же дискуссионно, но тем не менее мне именно это кажется правильным, на одном из вот этих совещаний дети появляются сначала как совещательный, а потом и как решающий голос. «Я хочу научиться вот этому! Мама, я видела, как ты вышивала в юности, вот лежат эти штуки. Я хочу! Ты можешь показать мне, как делается вот эта мережка? Ты забыла? Ты можешь вспомнить?».
И я бы не удивилась, если бы, опять же, половые вещи шли наперекрест. То есть девочка может захотеть обладать теми качествами, которыми обладает отец, мальчик ― теми, которые обладает мать. А может и в соответствии с полом, как в моём примере с вышивкой, и это нормально.
То есть если всё идет правильно, то у меня ощущение, что эти, скажем так, совещания по передаче и возможностям воспитания должны стать чем-то вроде семейной традиции. И в какой-то момент там уже не два, а три, четыре, пять, сколько получится человек. Старшие братья и сестры, кстати, тоже имеют голос. Они могут сказать: «Ты знаешь, как вот это здорово? Я вот ходил с папой в поход, я знаю. Ты пока просто не знаешь, как это круто, когда ты вылезаешь из палатки. Да, там комары, что-то, но солнце выкатывается прямо с порога. Ты не представляешь себе, как это». И иногда голос старшего брата или старшей сестры перевесит голос какого-то из родителей. Почему? Потому что дети смотрят на старших как на более близкие к ним образцы.
Разумеется, можно и ещё расширить нашу картинку. Есть прародители, которые в нашей культуре традиционно принимают участие в воспитании детей, то есть дедушки и бабушки. И их интересы могут ещё эту картину расширить. То есть дедушки и бабушки могут иметь ресурсы, могут иметь интересы, находящиеся за пределами интересов обоих родителей. То есть дедушка и бабушка ― те самые дачники, а родители говорят: «Глаза бы наши не смотрели на эту дачу, лучше мы поедем в Испанию и там отдохнем, чем мы будем здесь, на этой даче что-то такое». Но поехать в Испанию можно только на две-три недели, а остальное время детей сдают к бабушке и дедушке на дачу, и дети привыкают там к этим интересам. Это нормально.
Может ли быть такая немного травматическая ситуация, когда ребенок приходит к отцу и говорит: «Папа, дедушка это умеет, а ты почему вот этого не умеешь?». Травматична она только в том случае, если идет соревнование, если идет не плюсование вот этих ресурсов семейных, а соревнование, условно говоря, кто круче.
Если же изначально та система, о которой я уже говорила, то есть «решаем, что у нас есть, и всё это если не выдаем, то, по крайней мере, на определенном этапе предлагаем нашим детям», то здесь реакция отца совершенно однозначная: «Так это же круто! Я никогда не мог бы научить тебя этому, потому я абсолютно не представляю себе, как ток попадает в розетку, вообще не представляю. То есть я знаю, что его добывают на гидроэлектростанции, а как он оказывается в розетке, не имею ни малейшего представления. То, что дедушка имеет сам такое представление, да ещё и научил тебя, как починить утюг, ― это вообще до такой степени круто, что я просто в полном восторге».
Такая позиция абсолютно не роняет его в глазах сына, наоборот, дает очки сразу всем. Отец ― человек, способен признавать то, что он чего-то не знает, не умеет и так далее. Я умею теперь чинить утюг, дедушка крут необыкновенно, и отец это признал ― ну и я, получается, тоже крут, я съел ещё кусок жизни. То есть все хорошие. Идеальный вариант.
Фото: kinopoisk
