Детский психолог Катерина Мурашова объясняет, как поделиться с ребенком своим собственным опытом, не вызывая отторжения и неприязни, и с уважением отнестись к проблемам и трудностям детства в современном мире.
Катерина Мурашова: Здравствуйте! Меня зовут Катерина Мурашова, я практический психолог и писатель. Сегодня мы поговорим об эволюции детства.
Мы не обсуждаем вопрос, что детство сегодня не похоже на детство пятьдесят, сорок и даже тридцать лет назад. Это и так ясно всем. А вот вопрос: что мы можем оттуда взять, а что тащить не стоит. Все понимают, что после того, как появился водопровод, хранить дома в углу стоящее коромысло вроде бы как и не нужно. Но есть вещи, которые вроде бы неизменны. Вот это мы сейчас и попробуем проанализировать.
Обычный вариант: «Разве сейчас дружба?» ― говорит подростку его не очень молодая мать или тем более бабушка. ― «Вы вообще дружить не умеете! Вот в нашем детстве если кто-то заболевал, то к нему сразу же из школы приходили каждый день, уроки приносили и вообще навещали. А ты вот уже неделю болеешь, тебя же никто не навестил. Это друзья, что ли? Нет у тебя друзей!».
Подросток отмахивается, но скажите, можно ли по-настоящему отмахнуться от двух самых близких, в общем-то, людей? Царапинки остаются. «Может быть, и правда у меня нет друзей, а у мамы и бабушки они были?». А как, собственно говоря, мог тогдашний ребенок ещё получить домашнее задание? У него были какие-то варианты, кроме как ему принесут друзья? Не было.
Не принесут ― останется вообще без представления о том, что происходит в школе, никто не расскажет. Телефон один в коммунальной квартире, и к тому же болеющего ребенка никто не выпустит в коридор разговаривать больше чем на одну-две минуты ― простудишься ещё больше. Об этом кто-то думает? Нет. «Нет у тебя друзей. В наше время была дружба, а у вас сейчас черти что».
Вот этот вопрос. Конечно, многое изменилось. Что осталось прежним? Вообще не переносить из своего детства опыт на взросление своих детей? Совершенно очевидно, что это тоже неправильно. Воспитывать детей надо? Надо. Кроме нашего собственного опыта, у нас есть какой-нибудь ещё задел? Не по русским же классикам их воспитывать или по «Как закалялась сталь». Наш опыт ― это единственное, что у нас есть, значит, мы должны им оперировать. Но как? Что можно, а что нельзя взять?
Очень изменились реалии. Рассказать. То есть если вы где-нибудь ошибетесь и будете нести чушь про коромысло, ребенок сможет вас поправить, но для этого он должен знать, как устроено было то, в чем вы жили. Я очень люблю экспериментировать на своих подростках, которые ко мне приходят, у меня как модельный объект песня Пугачёвой. «Пугачёву, ― говорю, ― знаете? Вон она, молодая мать. Когда я была подростком, я слушала её песни, и песня в том числе была такая, про любовь песня была: „И так захочешь теплоты, не полюбившейся когда-то, что переждать не сможешь ты трех человек у автомата. Вот как захочешь теплоты“».
Я спрашиваю у современных подросточков, какие у них возникают ассоциации по поводу этой песни. Они все бегают глазами, потому что, вероятно, они представляют себе какого-то человека, который где-то лежит с автоматом Калашникова, одновременно хочет теплоты, но ему нужно кого-то трех переждать, то ли застрелить, то ли… В общем, вариантов мне предлагали массу.
Дальше я рассказываю историю про то, что автоматами назывались телефонные будки, что у них были очереди и так далее. У детей явно отлегает от сердца. При этом, понимаете, это было вот оно, вот она, Пугачёва, она жива, всё с ней нормально. То есть это не времена Российской империи.
Поэтому рассказать. Пункт первый ― рассказать. Причем когда ему ещё интересно, когда он маленький. А интересно ему, а что вы ели, а какие у вас квартиры были, а когда вы гуляли, а как, а что вы носили. Ему интересно, когда он совсем ещё маленький, пять-семь, многим раньше. Вот тогда и рассказывать. Он запомнит, потому что из детства, то, что рассказано когда-то в раннем детстве, воспоминания более яркие.
То есть когда начнется вот это, условно говоря, воспитание «а вот у нас, а вот мы», он должен знать, как у вас это было организовано. Он должен знать, что вы не могли позвонить домой родителям, если у вас не было двух копеек, а рядом не было вот этого пресловутого автомата. Он должен знать, что у большинства людей моего возраста были одни туфли, одни сапоги, одно выходное платье и одно повседневное платье. Плюс школьная форма. Всё. Это тоже он должен понимать. Если он будет это знать, он поймет и простит ваше «как же ты не бережешь колготки» и так далее.
Потому что когда мне купили в подготовительной группе детского сада капроновые колготки и я уговорила родителей, чтобы я пошла в них в детский сад, естественно, я там тут же упала и тут же их разодрала. Причем я разбила коленки, но это была ерунда, важно, что я порвала колготки. И мой ужас разделяли воспитательницы, они тоже взяли на себя ответственность, что они недосмотрели, ребенок в такой дорогой вещи, а они вот как-то не поставили меня рядом с собой. И в конце концов из кабинета директора садика позвонили домой моей бабушке, извинились и рассказали, причем не про то, что у ребенка течет кровь из двух коленок, а про то, что ребенок, к сожалению, порвал колготки.
Вот эта история или аналогичная ей запомнится вашему ребенку и даст ему возможность понимать и где-то прощать вас, даже если вы ошибетесь. Значит, пункт первый ― он должен знать, как оно там было.
Пункт второй ― эмоции. Эмоции остаются всё теми же. Отвергнутость, принятие, дружба, любовь, одиночество ― всё это здесь же. И совершенно не важно, где это: одиночество в сети или одиночество во дворе. Никто не кричит под окнами (у нас было принято кричать под окнами), никто не кричит тебе под окнами или никто не ставит тебе лайки ― я вас уверяю, разница невелика. Тебя не зовут, ты не нужен.
Это одно и то же чувство, и работать с ним нужно приблизительно одинаково. То есть если вы словили эту идею, что эта проблема не только у вас когда-то была, но и у вашего ребенка, вы можете тут же поделиться с ним своей наработкой: «Зайчик, а ты сам-то людьми интересуешься? Мне вот когда-то подсказали, что вообще-то для того, чтобы люди интересовались тобой, нужно интересоваться ими, а не пытаться рассказать им, какой ты крутой. Ты хочешь, чтобы к тебе пришли на твой сайт, на твою страницу, похвалили и рассказали? А ты многим рассказал, какие крутые они, на их страницах?
Попробуй, это может помочь. Во всяком случае, мне в детстве помогло, когда я заинтересовался, попросил показать, как ловко бьет мяч мальчик, который у нас занимался футболом, попросил научить меня плести такую косичку, как у девочки, которая мне нравилась. Интересуйся другими людьми, и они тобой тоже заинтересуются».
И какая разница, где это было: во дворе его детства или в электронных сумерках? То есть всё, что касается эмоций, осталось, оно никуда не делось. Поэтому совершенно смело, совершенно спокойно можно считать это если не вечным и неизменным, то, по крайней мере, за тридцать лет никуда не девшимся.
И наконец, ускорение. Ускорение мира. Я не понимаю происходящего в большинстве мультфильмов, то есть я не успеваю следить. Это физиологическая вещь, такая разогнанность восприятия. Большинство детей способны. Мой сын уже был способен. При этом я способна читать прозу Гюго. Большинство современных детей, подростков даже при интересе к сюжету прозу Гюго читать не способны, слишком медленно.
Вот эти скорости восприятия тоже надо учитывать. Обсуждается с ребенком, что даже физиологически вы уже немножко другие, поэтому если где-то я ориентируюсь, скажем так, на свои скорости, на своё восприятие, то тебе придется это принять, попытаться, соответственно, мне рассказать, как ты это воспринимаешь.
Но это тоже всё решаемо, и первый пункт всё-таки остаётся на самом деле самым главным. То есть желание не прищучить, не рассказать, что у нас всё было лучше или, наоборот, у нас всё было хуже. Кстати, так тоже бывает: вот, вы не понимаете, какие у вас сейчас возможности! Вот если бы нам столько шмоток, столько игрушек, столько, я не знаю, информации и так далее, то мы бы!.. А что вы бы, собственно говоря? Под лавиной информации очень легко захлебнуться. При огромном количестве выбора выбирать труднее.
Вот этот изначальный импульс разобраться, проинформировать, а потом действовать. В общем, часто его достаточно, чтобы, несмотря на огромную разницу фактологическую между поколениями, мостик, условно говоря, воспитания всё равно мог быть переброшен.
Иногда конфликт возникает между родителями и прародителями, то есть родитель готов встать на эту позицию принятия, что да, времена разные, но тем не менее в каждом из них есть свои плюсы и минусы, свои сложности, свои находки и победы, а прародители находятся вот в этой позиции «раньше всё было лучше и звёзды светили ярче». Да, так бывает. Родителям не хочется ронять в глазах ребенка авторитет прародителей, а ребенок, особенно подросток, встает уже в откровенную агрессию, потому что ну нельзя же, когда всё, что у тебя есть, объявляется нестоящим.
Здесь, мне кажется, самым разумным путем будет просвещение. То есть если у родителей и прародителей достаточно нормальные, хорошие отношения (если они недостаточно хорошие и нормальные, их можно всегда улучшить), то ребенку просто рассказывают, не в присутствии бабушки или дедушки, а просто рассказывают о том, что там была за жизнь, и дают, ― сейчас вы будете смеяться, но тем не менее это очень важно, не только для этого, ― условно говоря, основы возрастной психологии. Чем меньше ребенок, тем быстрее это делается. То есть если ребенку одиннадцать, то весь спич может быть уложен минут в пятнадцать-двадцать, если ребенку пятнадцать, то это может быть два вечера. То есть что делается с людьми на протяжении их жизни, где и как они находят опору.
Просвещение срабатывает, и не только в веке Просвещения, а и сейчас тоже. Ребенок увидит ситуацию вашими глазами, и ситуация между ним и бабушкой изменится, потому что замкнется петля обратной связи. Бабушка словит вот это изменение и умерит, скажем так, агрессивность своих наездов на мир сегодняшний.
