«Родители, у которых подростков забрали, перестали быть лояльными»: Евгений Бунимович — о результате жестких разгонов и арестов политиков

Сурначева: Мне кажется, я поняла, о чем говорил Рома. Мне кажется, это надо просто перевести на русский. Эта кампания была скомпрометирована с самого начала, это была фальшь-кампания. Вы как будто поучаствовали в забеге, в котором на старте прострелили пять человек, им прострелили ноги. Вот у вас не осталось как бы чувства того, что может быть, не надо было участвовать, может быть, что-то надо было сделать иначе?

Бунимович: Во-первых, что касается этого чувства. Начнем с того, что, я сейчас не буду пересказывать, но те люди, которых все-таки не пристрелили, которые остались живыми, они совершенно не предлагали уйти с дистанции. Они как раз предлагали совсем другое, и это тоже важно. И я считаю, еще раз, что на этом ничего не закончилось, что ситуация изменилась. Что явилось результатом всего этого? Обратите внимание, что люди, которых никто вообще не знает, все равно побеждали.

Сурначева: Некоторых мы теперь найти не можем.

Бунимович: Значит, таким способом, оказывается, таким способом, даже полторы тысячи забирая, кого-то сажая по пять раз, как Яшина, мы, оказывается, никого в Москве не напугали. Они, оказывается, наоборот, пришли и проголосовали совершенно иначе. А зачем они тогда иначе задерживали, если не для того, чтобы как-то… И наоборот, лояльные, видимо, не пришли особенно сильно, колеблющиеся, видимо, так сказать, тоже перестали колебаться, потому что я видел этих родителей, у которых подростков забрали, они перестали быть очень лояльными. Потому что когда забирают вашего сына, потому что он шел по улице, я честно могу вам сказать, я могу рассказать несколько таких историй, от которых просто оставшиеся у меня волосы дыбом вставали, потому что это реальные истории наши, понимаете, это люди, которые вообще к этому не имели отношение, это родители, но сколько людей при этом оказались в таком положении. Я думаю, что в такой ситуации не надо сходить с дистанции, так я считаю. Хотя честно могу сказать, поскольку я не делаю политическую карьеру, и мне этот мандат не является самым главным, мне кажется, мне даже неловко было говорить про невероятную грязь, потому что на фоне того, что людей просто брали… Обратите внимание, нам сдвигают норму, то есть уже неловко говорить про чудовищную грязь и все остальное, потому что, понимаете, как бы это уже нормально, потому что рядом просто людей брали. Вот мне кажется, что норму надо сдвигать обратно. Надо каждый раз помнить, что это все чудовищно. И уже когда одного, другого, мы начинаем к этому привыкать, и это очень плохо.

Желнов: А что значит, вы сказали, что вы не собираетесь делать политическую карьеру?

Бунимович: А мне от них ничего не надо. Для меня, еще раз говорю, мне кажется, важнее, чем мой мандат был вот этот референдум, вот для меня, могу вам сказать точно. Вот есть я, вот такой, какой я есть, который был в этом городе всегда, который делал то, что он делал, вот есть моя биография. Даже вот эти огромные, вот вы спросили мой бюджет, но я вам гарантирую, что бюджет тех, кто делал эти грязные технологии, был выше, потому что это не то, что было в девяностые годы, это не одноцветные листовки, это шикарные качественные материалы. И этой грязи тьма, понимаете. И для меня было важно, это вообще как, вот это вот просто, я даже сказал своей жене (которой передаю привет, наверняка она сейчас смотрит, как положено передавать привет на телевидении), я ей сказал: «Слушай, какую скучную жизнь мы прожили, если они ничего так и не нарыли, кроме вот этих вот вещей. Что это такое, даже обидно», понимаете. И все-таки, что больше стоит, моя семья три поколения учила москвичей, и в университете, и в школе и так далее. Мы вообще чему-то их научили? Для меня это было важно. И самое главное в этих выборах, что результат был не очевиден ни для кого, не очевиден он был.