Как создать MTV, заработать на всю жизнь до 50-ти и сделать из дочки суперзвезду

Сегодня у меня на самом деле долгожданный гость. Мы очень долго шли к этому часу, к этой дате. Это человек, который подарил нам MTV. У нас в гостях Борис Гурьевич Зосимов. Добрый вечер.

Добрый вечер.

Давайте начнем чуть-чуть раньше. Для меня всегда было загадкой: я-то вас узнал, познакомился с вами как с едва ли не главной акулой во всей музыкальной индустрии, а началось-то все с должности простого администратора в группе «Воскресение», как я понимаю.

Да.

И кроме этого, терять-то вам было что, потому что ни один здравомыслящий человек в разгар застоя в Советском Союзе не уходил бы из ЦК комсомола! Как это могло произойти?

Эта история меня самого занимает очень долгое время. Я работал в ЦК. Когда была Олимпиада 1980 года, меня пригласили работать руководителем отдела приема почетных гостей Олимпиады, дали мне машину со спутниковым телефоном.

В восьмидесятом году!

В семьдесят девятом, представляешь? И я стал принимать всех принцев, которые приезжали на Олимпиаду. Мне, молодому парню, дали десять человек разных сопровождающих переводчиков, и я погнал. Время было нереальное, было очень интересно. Может быть, там и началось все то, что у меня потом получилось в итоге.

Когда Олимпиада закончилась, я вернулся в ЦК, и мне стало нереально грустно по одной простой причине: я как представитель ЦК ездил по стране. Вечером в Москве я ходил в первые ночные рестораны, утром приходил на работу, надевал галстук и был Борисом Гурьевичем в мои молодые годы. Приезжаешь куда-нибудь во Владивосток, Омск или Новосибирск, и тебя встречают комсомольские работники, Иваны Ивановичи, Петры Петровичи, циничные донельзя. Они тебя вылизывают во всех сторон. И вот это жуткое несоответствие моей жизни вечером в Москве и моей работы меня стало прибивать. Я понял, что это не мое и этого быть не может.

То есть это был какой-то дикий контраст между абсолютным, тотальным лицемерием и лизоблюдством и запанибратско-простой коммуникацией по вечерам?

Совершенно верно. Тем более, я еще до армии играл в группе. Я могу тебе сказать, что я сделал вывод (наверно, не я один): все более-менее успешные менеджеры, руководители каналов и рекорд-компаний ― неудавшиеся музыканты. Это точно.

Я помню, я пел в Люберцах, и Саша Барыкин, в то время еще молодой мальчик, а я в белых штанах и белом костюме…

Что вы исполняли?

Всё. Led Zeppelin пел…

А, то есть вы пели иностранный репертуар.

Конечно. И я думал, что вот она, жизнь, всё, состоялась. Девушки смотрят так, ты стоишь на сцене в белом костюме и поешь на танцах. Мне казалось, что я абсолютно гениальный музыкант. Еще никогда не забуду: я пою Led Zeppelin, Whole Lotta Love в каком-то институте, уже не помню где. И на меня смотрит человек и говорит: «Ух, смотри, не хуже Планта!». Все, крыша съехала.

Потом, через несколько лет я попал к Андрюше Макаревичу на концерт. Меня прибило, я понял, что я не музыкант. Они же тоже не гениальные музыканты, но как это звучало, как это выглядело! Я понял: всё я с этим завязываю, я буду пытаться быть где-то рядом.

И как вы объявили об этом? Вы пришли на пленум или к своему начальнику и сказали: «Тут такое дело»?

Нет. Ваник Мелик-Пашаев ― мы были с ним знакомы, когда еще я работал, ― спросил: «Чего ты занимаешься чепухой?». Я ответил: «Я делаю карьеру, буду начальником отдела ЦК скоро». Он сказал: «Пойдем со мной работать в группу». Я думал пять минут, положил партбилет в 1981 году и ушел.

Когда вы говорите «партбилет» ― это член Коммунистической партии или комсомола?

Коммунистической партии, конечно. Ты не мог работать в комсомоле, если ты не член партии.

Я отдал партбилет, там был страшный шухер, шум: «Что вы делаете?». Меня поразило другое. Я тогда был уверен, что всё, больше я никуда никогда в жизни не поеду, ничего не увижу, но я буду заниматься счастьем, тем, чем мне хочется заниматься. Когда я пришел домой и сказал об этом папе и маме, у мамы сразу был шок: «Что ты наделал?». А папа мой, большой партийный руководитель и хозяйственник…

В Госплане он был.

Да, он был зампред Госплана. Он мне сказал: «Молодец!». Тут у меня вообще сместились все координаты.

Мама, естественно, за все боится. Это их роль такая.

А папа сказал: «Молодец». Вот это первый раз, когда моя чуйка почему-то сработала. У меня в трудовой книжке ломовая запись: ответорг ЦК ВЛКСМ, следующая ― артист Ташкентского «Цирка на сцене».

Ташкентского цирка!

Да, потому что «Воскресение» тогда ― мы были фактически уже «СВ» ― работало в Ташкентском «Цирке на сцене», потому что там можно было больше зарабатывать.

В Ташкенте.

Там немножко другие ставки, расценки.

Еще же по дороге была история того, как «Машину времени» дико гнобили, а вы за нее впряглись.

Это я еще в комсомоле работал, это еще до этого было. Я своим партбилетом (еще не выкинутым)… просто сказал, что я отвечаю, что если эта группа что-то не так сделает, меня можно выгонять из партии. Я их взял под свое крыло, за них поручился. Я им дал базу где-то при райкоме комсомола, они репетировали. Мне было уже тогда ясно, что с комсомолом мне не долго по пути.

Потом, как я понимаю, началась работа с разными артистами.

Да. Когда Лешу Романова посадили за бред полный, мы пытались его вытащить, но тогда ни связей, ничего…

По-моему, даже обвинения никакого не было вообще.

Да бред. Он не просто не знал, как продать билеты, что ему инкриминировали, он коллективный поход в туалет не мог организовать, понимаешь? А его выставили организатором продажи билетов на концерт. Смех.

И когда Лешка выпал, все, группа, конечно, развалилась, и мы стали работать с Сашей Барыкиным. Мы работали, по-моему, года два-три. Это я уже делал сам, был мой полностью проект (не творчески, конечно, а организационно). Мы ездили в туры по всей стране. Я вынужден был жить с Сашкой в одном номере.

Вообще уникальный человек, я его обожал всегда. Вчера, кстати, сходил к нему на могилу. Мы жили в одном номере три года на всех гастролях, потому что он мог проснуться ночью и сказать: «Я пойду погуляю». А мы живем на каком-нибудь пятом этаже! Он мог открыть окно и пойти гулять.

О господи.

Не потому что он пьянь, нет. Человек просыпается утром, смотрит в зеркало и говорит: «Родит же бог такую красоту».

С Сашей мы года два-три поработали. Никогда не забуду, в Олимпийском на какой-то концерт, когда он еще был неизвестный, не берут его в какой-то «сборник». Я говорю: «Вы еще пожалеете, это будет суперзвезда». Был прав ― через год нас уже разрывали.

Был написан «Аэропорт! Стою у трапа самолета».

Да. И когда он пошел в «Аэропорт», мне это не очень понравилось. То, что Саша делал до этого, мне очень нравилось. А это был явно выраженный хит на публику. Я понимал, что он нужен, несомненно, но мне это уже было не интересно.

Вы же должны были радоваться этому больше всего!

Ты знаешь, я был какой-то не совсем нормальный администратор, менеджер, директор. Нет. Тут появился Вова Киселев.

О да, на этой странице истории надо остановиться поподробнее.

Он меня долго уговаривал уйти от Барыкина. Между Барыкиным и Вовой был еще Володя Кузьмин. И уже когда мы с Барыкиным решили, что все, у него уже нормально, он уже звезда, а я с начинающим артистом Кузьминым, его бывшим напарником, поработаю, у Кузьмина в этот момент начался его знаменитый роман с Аллой. Когда это все началось, я сказал: «Нет, Вов, давай не будем завязывать, потому что я тебе не могу дать столько, сколько тебе даст эта девушка».

Алла Борисовна Пугачева.

Ни физиологически, ни административно. Так что бог меня как-то так от Володи увел, но привел к другому Володе. Все-таки меня Киселев уговорил.

Заняться «Землянами».

Да, пойти к нему типа партнером работать, заняться «Землянами». Я пошел. У нас были определенные договоренности, как мы делим нереальную прибыль, которую мы тогда получали. Год они не исполняются, другой. Я говорю: «Володя, я вроде как уже не мальчик, все-таки ты меня пригласил, ты что-то обещал». Он: «Да, сейчас все будет». Он у меня жил в Москве дома, то есть там куча историй веселых.

Еще одна веселая история, вернусь к Барыкину. Знаешь Сашу Шульгина, да?

Да.

Так вот, на гастролях к нам всегда подходили кучи молодежи, которая хочет выбраться в Москву и что-то делать. Я понял, что Сашка Шульгин ― парень с косточкой, и прямо забрал его из Иркутска в Москву, поселил у себя тоже, думая делать для себя такого помощника серьезного. Так появились в итоге все дети Валерии. Мы всегда смеемся, когда об этом говорим. Жизнь, конечно, штука такая.

Причудливая. Киселев. Как я понимаю, из всех людей, которые с ним конфликтовали, а я думаю, что из таких можно составить небольшую планету, вы были, судя по всему, первым, кто испытал вот это все.

Несомненно. Так как у него не было в Москве ни базы, ни возможностей, Путин еще не был президентом…

Фактически как без рук.

У него еще не было фотографии с Путиным, поэтому он жил у меня дома, когда приезжал в Москву. И это было испытание на долгий период. Володя очень хорошо и мягко стелет, совершенно блестяще. Мы с ним подружились, я обожал его дочек, мне очень нравилась его первая жена. Мы реально дружили, но уже было тяжело, потому что я видел, как он относится к ребятам, к процессу. Единственным человеком, с которым он общался на равных, нормально, был я. А остальные ― кто вообще такие? Я говорил: «Володя, это ребята, которые нам с тобой деньги приносят».

Пытался я изменить ситуацию, пытался. В итоге я взял первый и последний грех на свою душу. Я считаю, что я был неправ. Я выгнал его из группы. Это мой грех. Я с ним говорил потом: «Володя, я согрешил», я не хочу, я могу столько историй рассказать… Но факт, что вся группа до единого человека ушла со мной.

Настолько они были утомлены этим отношением.

Да.

Но это же выразилось, как я понимаю, в тяжелые военные действия.

Слава богу, это было рано, когда человеческая жизнь еще чего-то стоила.

Это было еще до начала тех лет, когда все старались выяснять исключительно со стволами и с разборками.

Да, у нас были мелкие пакости друг другу, но не более. Это отдельная история, не для телевидения.

Это занятная история, в первую очередь поскольку сейчас этот человек отжимает радиостанции легко и быстро.

Это была первая маленькая войнушка в нашем бизнесе.

Хорошо. Расскажите, пожалуйста, мне, откуда у вас столько лет было навязчивое желание обязательно открыть здесь музыкальное телевидение?

Миша, все очень просто. Я начал все это где-то в 1987 году, когда понял, что немножко перерос отдельные группы. Мне даже уже были не очень интересны «Земляне», которые несли деньги. Я отдал это администратору.

Я очень много читал, я уже говорил по-английски и отчетливо понимал, что логика действий в любой стране мира одинакова в определенных бизнесах, а уж в бизнесе продажи артистов, носителей, концертов это не может различаться. Я поехал первый раз в Америку в 1989 году, набрал там кучу книг людей, которые строили эту индустрию и взахлеб читал, делал какие-то заметки себе. Я понял, что все достаточно просто, в принципе, тем более в России на пустом поле, где ничего не было.

Относительно просто, надо просто взять и сделать.

И я решил взять и сделать. До этого у меня были всякие местные «Монстры рока».

Да, мы эту страницу пропускаем просто потому, что недавно ее вспоминали.

Нет, не 1991 год, до этого еще. Я был промоутером, думал, что можно зарабатывать на артистах, но уже тогда я понимал: чтобы зарабатывать на артистах, тебе нужно иметь платформу для их раскрутки ― радио, телевидение, газеты, журналы и так далее. И я стал понемножку идти в эту сторону. Я увидел, что «Ласковый май» убивает всю тяжелую музыку, и целенаправленно забрал всех, кто хотел организоваться, к себе под крыло.

Это в смысле тяжелую музыку? E. S. T., «Черный обелиск»?

Мы всех пытались соединить, потому что я понимал, что они уже не выживают (хотя они этого не понимали), что их убивают «Ласковый май», «Мираж», «Комбинация», которую я тоже взял на всякий случай. Я пошел вперед, стал отцом хэви-металла. Во-первых, я эту музыку любил, во-вторых, я понимал, что ему больше некуда деваться, они пропадут.

Это любопытный нюанс: какую музыку вы любили. Я понимаю, что в случае человека, который прожил долгую жизнь в музыкальную индустрии, это нельзя сузить, но я же четко понимаю, что тяжелую музыку вы действительно любили.

Несомненно.

Вот это бесконечное количество чудовищной шняги, которую вы подписывали со своих собственных стратегических целей. Я имею в виду Влада Сташевского, Юру Шатунова.

Это отдельная история.

Вы же не любили эту музыку? Я робко надеюсь.

Конечно, нет. Но это уже когда появился PolyGram, мы сейчас к этому придем.

До сих пор моя любимая группа ― The Police. Я считаю, что никогда никто лучше них не играл, не играет и не знаю, когда будет играть. Вот эти три парня выходили на сцену и делали… Причем на The Police меня подсадило «Воскресение», Вадик Голутвин. Когда они ездили по гастролям, они же играли все это а-ля The Police, и народ, включая меня вообще не понимал, что происходит. Мы с Ваником орали на них: «Что вы делаете?». Но через три месяца я стал прислушиваться, и вот до сих пор я могу слушать The Police.

Не попали на Reunion Tour, который они вместе собирали?

Не попал, но у меня все это записано, конечно. Это гениальные ребята. Стинга как солиста я тоже, пожалуй…

Это один из тех артистов, которых нельзя не любить.

Пожалуй, что он остается для меня до сих пор №1, да.

А металлюги… Я никогда не был нереальным фанатом, честно говоря, всяких Uriah Heep и Black Sabbath, нет. Эта музыка меня не вставляла, мягко говоря. Я мог слушать, было классно. Я собирал пластинки, у меня винила было столько! Я все деньги тратил на него. Наверно, вот, The Police.

Почему я подписывал всю эту шнягу? Все очень просто. Когда я понял, как работает эта индустрия, я в блокноте у себя написал некоторые вещи. Первое, что написал: «Сделать концерт Metallica и AC/DC», просто бредом, из воздуха. Почему? Metallica и AC/DC на тот момент были богами. Второе: «Подписать компанию грамзаписи». Я стал смотреть каталоги Sony и других мейджоров. Все бред, где я, а где Warner или PolyGram? И третье: «Открыть музыкальный канал». Вот, году в 1990 или 1989, много лет назад я написал себе три пункта.

И пошли по пунктам.

И пошли по пунктам. Ты знаешь, наверно, там кто-то со мной. Я не понимаю, как это все получается.

Metallica и AC/DC ― вообще случай. На моем дне рождения, за три дня до концерта, один мой приятель говорит: «Слушай, а не хочешь?». Я говорю: «Конечно, хочу», имея на счету в тот момент где-то две тысячи рублей. Сделали.

Потом я сделал свою компанию грамзаписи, Alien Records или Biz Records, я уже не помню, что. Да, и то, и другое, кстати. И понимал, что торговать E. S. T. или «Черным обелиском»... Я стал смотреть рустеры всех больших компаний. Мне больше всего понравился полиграмовский рустер, потому что там были The Police.

Рустер ― это набор артистов в каталоге.

Да. И я стал думать, как мне на них выйти. Тоже опять-таки бред, мальчик из России, та же история, что и с Тушино. Абсолютный бред. Я стал этим заниматься. Вывели меня на этих людей, тоже абсолютно случайно, просто потому, что Тушино все-таки сыграло роль, и обо мне кто-то что-то услышал.

Да, имя стало известно.

Один поляк, который занимался телевидением, решил меня познакомить. Наверно, он хотел тоже в долю упасть. И я познакомился с руководством PolyGram. Они сказали: «Вы замечательный». Все к ним приезжали и говорили: «Мы №1 в России», а я приехал и сказал: «Я последний в России, но я буду первым». И для них это был шок. До этого у них были Надя Соловьева, Тема Троицкий.

Побывали уже.

Да. И они уже, в принципе, с Надей Артемом договорились. Я ни у кого ничего не хотел отнимать, но я понимал, что жалко, придется с Sony договариваться, с Warner. Я говорю: «Слушайте, я открываю MTV». Это был 1993 год, когда я синдикацию открывал, просто покупал у них, опять-таки не имея ни копейки денег, решил купить синдикацию за полмиллиона долларов у Warner.

Объясним для зрителей. Это значит брать готовые программы и транслировать их на определенной территории.

Совершенно верно. И вот я делаю в 1993 году, по-моему, в «Олимпийском» огромное открытие MTV, но по-хитрому приглашаю туда все руководство PolyGram. Так как мы с Сережей Лисовским договорились, сделали это реально круто. PolyGram подумали: «Слушайте, а этот парень что-то может». И прислали вице-президента.

Мне надо было показать, что у меня есть рекорд-компания, а у меня вообще ничего не было. Были какие-то несколько пластинок. Но тогда была посылка пластинок почтой, это очень модно было в Европе и везде. Если сейчас кликнешь в интернете и получаешь, то тогда посылали почтой. За два дня до приезда я посадил все двадцать работников, которые у меня были: «Всем клеить пакеты и вкладывать туда пластинки по моему указанию. Как только войдут люди, вы сидите, вкладываете и отправляете».

Это абсолютно голливудское кино. Стены поставили, полочки развесили, золотые диски везде.

Совершенно верно. Приезжают полиграмовцы, смотрят: такая движуха! Выходит администратор, говорит: «Срочно тысячу дисков туда». Вице-президент так посмотрел и уехал. Я думаю: ну не прошел номер, так не прошел. И вдруг мне через три дня звонок от него: «Приезжай в Вену, будем говорить». А я знаю, что у Нади с Темой уже практически все решено. Я с ними не общался по этому поводу вообще. Я единственное, что Наде сказал: «Я общаюсь с PolyGram», Надюха мне сказала: «Ну, общайся, но это уже наше». Я сказал: «Меня пригласили, я еду».

Приехал я в Вену, поговорили мы с ним два часа, он говорит: «Мы с тобой делаем совместное предприятие». У меня шок, потому что до сих пор на территории России с мейджорами никогда ни было и никогда уже не будет, PolyGram ― единственное совместное предприятие, у которого 51% был у ОАО «Полиграм» и 49% у Бориса Зосимова. Это был, конечно, и для меня шок…

И для Нади, как я подозреваю, и Артема.

Да. Мы потом подружились, они на меня больше не обижались. Я говорил: «Ребята, я у вас ничего не отнимал, но сделал так, что они поверили, что я крутой».

А потом началось подписание артистов на лейбл PolyGram.

Да. Вот вся шняга появилась!

Мы сейчас подходим к тому, почему был такой чудовищный каталог.

Объясняю, все очень просто, опять-таки почитал умных книжек и уже понимал, что происходит в стране. Мне нужен был первый артист такой, чтобы обо мне заговорили все ― в основном со знаком «минус». И я подписываю Юрия Шатунова, он был первым артистом на PolyGram. Начался нереальный крик кругом, а мне только этого и надо было. О PolyGram заговорили. Если бы я подписал… не знаю, кого угодно…

Хорошо, такой вопрос, гипотетически, разрушая рамки времени. Если бы у вас под рукой в этот момент была певица Земфира, то вы бы ее подписали или все-таки Юру Шатунова?

Второй.

Да. Певица Земфира у меня была, как только появилась, мы с ней долго говорили. Я подписал бы ее второй, конечно, я бы с ней договорился.

То есть это такой маркетинговый ход, поначалу нужно накидать дерьма. Или что?

О тебе должны заговорить.

А как заговорят, если это хороший артист?

Если бы я, условно, подписал Аллу Пугачеву… Но Аллу тогда было сложно подписать, потом она уже, наверно, была бы готова. Но Аллу было нереально. Мне нужен был кто-то, о ком очень много говорят и кто уже сбитый летчик. Это был Шатунов, который решил вернуться на сцену. Я тут же его схватил, снял клип и стал крутить по имеющимся всяким каналам.

Я говорил: «Вам не нравится? Хорошо, Аркадий Укупник как пойдет? Нормально?». Аркадий Укупник пошел. «Филипп Киркоров нормально?». Филипп Киркоров пошел.

Вы задумывались об оборотной стороне медали? Не о том, чтобы побольше на этом заработать славы, дивидендов, популярности, а о том, что это же чудовищно сказалось на вкусе страны! Чем больше Юры Шатунова, тем больше оболванено людей.

Миша, дело в том, что я не думаю, что моя скромная персона оказывала в то время такое влияние на вкусы страны. Страна в то время уже сформировалась, слушала «Комбинацию», «Ласковый май», Филиппа Киркорова, к которому я с огромным уважением отношусь по одной простой причине. Мальчик Филипп с десяти лет ездил со мной на гастроли.

Да, я это знаю.

Мы брали Бедроса, чтобы продавать на пять рублей дороже билеты. Он был иностранным артистом, болгарским, мы уже могли на этом делать маленький гешефт.

А, вот что!

И поэтому Бедрос, Виктория покойная и вот этот мальчик все время ездили с нами. И Филипп говорил: «Дядя Боря, я женюсь на Алле Пугачевой».

Это он тогда говорил?

Да. Мальчику было двенадцать или тринадцать лет. И я понял, что это парень непростой.

Далеко пойдет.

И я оказался прав. Он абсолютно гениальный менеджер, гениальный пиарщик самого себя.

Трудяга, абсолютно истовый профессионал. Только одна беда ― со вкусом.

Подожди. Возьмем Гришу Лепса. Человеку бог дал многое: голос, слух хороший, но абсолютно не дал ему никакого чувства меры. Бог не может дать все в одни руки, потому что если бы он мог это сделать, он бы дал мне возможность стать мегазвездой в Голливуде.

А тогда все захотели, как только этот шум пошел. Плюс название PolyGram, которое у всех сидело, они же пластинки смотрели. Быть подписанным на PolyGram стало модным.

Честью.

И я мог брать кого угодно тогда. Лена Зосимова ― это святое.

Смотрите, мы говорим сейчас: «MTV, MTV». Я прохожу по телеканалу сюда в студию и говорю девушке, работающей у нас: «Ты знаешь вообще, кто это такой? Зосимов».

Папа Лены Зосимовой, конечно.

Да, возникает не MTV, а вот это вот. Мне лично за вас обидно, а вам не обидно?

Миша, я это сделал рукотворно.

Я знаю.

У меня была задача, чтобы обо мне узнали.

В каждой квартире в каждом доме.

Чтобы мне было легче делать бизнес, приходить к людям, договариваться и так далее. Что я могу сделать? И тут я вспомнил, что у меня есть дочка. Она никогда гениально не пела, но по сравнению с некоторыми она Монсеррат Кабалье, это я смотрю, что же сегодня происходит.

Вы задали тренд безголосых певиц.

Я сказал: «Доченька, будем петь». Она не хотела.

Ну это же эксперимент по-живому вообще.

Она помогла мне построить бизнес. И себе. Это цинично, ты это можешь называть как угодно.

Это чудовищно!

Миша, а что, мне ее на фабрику надо было отправить работать?

Нет, хотя бы замуж выдать, и все. Ну что? Нет, я понимаю, что вы извлекли из этого нужные вам дивиденды.

И она извлекла.

Вон, Толмацкий до сих пор со своим сыном разговаривать не может. И он с ним не может.

У нас другие отношения. Я сейчас понимаю, я вложил такой объем раскрутки, что прошло уже двадцать с лишним лет… Кстати, первым «папа Лены Зосимовой» сказал Игорь Матвиенко. Я вхожу как-то в какой-то клуб, он: «О, папа Лены Зосимовой идет».

Понимаешь, Миша, мне это было необходимо на определенном этапе. Цинизм, не цинизм… Но она же тоже получила от этого очень много.

Скажите мне по правде, состоялся ли у вас какой-то разговор, в котором она села и сказала: «Папа, зачем ты так со мной поступил?».

Нет, «зачем ты так» ― нет. Сейчас у нее огромные проблемы. Ее до сих пор не забыли, это катастрофа. Я приезжаю в Москву, гаишники нас останавливают, у нее уже другая фамилия, а они говорят: «Послушайте, а я вас знаю, вы Лена Зосимова». Она нигде не может появиться. Тут я перегнул, наверно.

Прошли годы, «тут я перегнул».

Миша, я же сделал такую вещь, когда по всем радиостанциям в два часа четыре минуты все, кроме тебя, транслировали песню «Подружки».

Я хорошо помню это, потому что это был тяжелый отказ.

Это символ времени. Такого ни в какое десятилетие, ни раньше, ни позже ни в одной стране мира, кроме, может быть, Северной Кореи, не могло бы произойти.

Конечно. У нас только ты не сломался, а так все…

Идея была в том, что человек едет в машине, тыкает в любую клавишу, а там везде!

И сходит с ума, совершенно верно. Я, в принципе, и тебя раскрутил, потому что он наконец находил радио «Максимум» и выдыхал.

Этими пятью минутами славы я точно обязан вам. Я хотел узнать у вас ваше ноу-хау по нахождению телевизионных звезд. То поколение людей, которое вы наняли на MTV, это фактически золотая элита, патриархи телевидения. И главное, что ничего ярче не появилось. Ваня Ургант ― главная телевизионная звезда страны, человек, которого вы раскопали и поставили в эфир.

Миша, вообще в нашей российской истории было всего несколько коллективов, которыми можно гордиться по-настоящему. Первое НТВ ― это была группа единомышленников, которые в другом ракурсе делали блестящее дело. С оговорками ТВ-6 на некоторое время, потом MTV и сейчас ― вы, несомненно. Всё. Остальное ― погоня за рейтингами. У нас вообще этот вопрос не обсуждался.

Как я их набирал? Я приглашал всех, кто хотел этим заниматься, тем более тогда была непаханое поле, ничего не было. Когда я начинал «Зеленый коридор» на BIZ-TV, вообще этого жанра не было в природе. Когда запустили Муз-ТВ, это уже появилось, а до этого просто не было. Я приглашал ребят и говорил им единственное: «Делайте что хотите в прямом эфире». Я не делал просмотры «до», я сидел дома, смотрел и принимал решение. С первых минут мне было ясно, кто получится, а кто не получится.

Вот это очень интересно. Тутта недавно рассказывала свою историю.

Да, с Танюхой вообще было смешно. Она ко мне приходит и говорит: «Борис Гурьевич, меня не ставят в эфир, потому что я хохлушка!». Во-первых, я увидел ее накануне. Позвонил и сказал: «Срочно в эфир, даже не обсуждается. Эта девочка будет вести постоянно».

Не знаю, у людей есть «ухо», у меня оно тоже есть. Я могу, например, сказать, будет это или нет. Не знаю, почему.

В отношении человека или музыки?

Музыки, артиста, группы.

Я очень хорошо помню тот момент, когда мы с вами беседовали по поводу запуска MTV и возможностей программирования. Я помню, что вы мне на большом экране, который был у вас в кабинете, показывали какой-то клип Киркорова и заметили, что я ногой стучу под стол. Вы сказали: «Знаешь, почему это хит? Потому что ты ногой постукиваешь. Вот поэтому это выстрелит».

У меня, кстати, на MTV было два основных варианта «правой руки», помощника программирования. Это ты и Костя Эрнст.

Я не знал, что там еще Костя был.

У Кости тогда все разваливалось на ОРТ.

Да, бурное, тяжелое время.

Костя ― нереально талантливый человек. Все, что у него внутри, какой он человек ― двадцать пятое дело. Как телевизионщик он мегаталантливый.

Да, абсолютно точно.

Я подумал: ты или он ― очень сильные фигуры. А я уже видел, чего я хочу. Я сидел в Нью-Йорке месяцами и смотрел MTV, привозил пленки сюда, смотрел, смотрел. И уже настолько втянул в себя это все, мне было ясно, что надо.

Я помню, мы с вами плей-листы сверяли, вы меня попросили написать.

У тебя был свой вкус, у Кости вообще другая тема. А я понимал, что мне программным директором нужен человек, которого я не буду ломать об колено, который будет слушать. Я на первых порах понимал, что мне надо, что в дальнейшем я научу. Мы же отбирали клипы все вместе, всех приглашал, бухгалтеров, сидели двадцать человек и отбирали эти клипы.

Возвращаясь к личностям. Например, Александр Анатольевич. Лена Зименко, по-моему, его привела.

Да, она его нашла.

Почему было понятно, что он звезда?

Ты знаешь, это сложно понять. Лена его очень лоббировала, я говорю: «Пускай он выйдет в эфир, я посмотрю». Я Сашку увидел, он был тогда еще очень неуклюжий, ему было как-то все это неудобно, но было ясно, что он, во-первых, отличается от всех остальных, которые играют в мегасвободу, что он где-то отчасти новостийник. Я мгновенно сказал: «Лена, беру, даже не обсуждаю».

Я не могу объяснить, почему, Миша. Например, Аврора. Я же тоже отбирал, когда мы на Муз-ТВ набирали персонал. Хорошая девочка, наверно, но никогда на MTV я бы ее не взял. Еще была какая-то Даша, тоже хорошая девочка, но это предтеча всех сегодняшних ведущих, которые стоят, ручку вот так в бок и объявляют песни. Мне этого категорически было не нужно, потому что я видел, как это делают там.

Как Яна Чурикова стала ведущей? Это вообще случай. Я из аппаратной увидел, как она просто разговаривала с ведущими. Я говорю: «Мама дорогая, это же звезда!». Или Вася Стрельников ― то же самое. Или Антон Комолов, который вначале вообще...

Антон Комолов стеснялся и смущался?

Я, сидя в аппаратной, смотрел туда и понимал: какое чувство юмора у этого человека! Все, берем.

С Шелест было все сразу ясно. Когда мы стали делать «Доброе утро», я понял, что мне нужны вода и огонь, два абсолютно разных человека.

Лед и пламень, да.

Даже ни с кем не обсуждал. Сказал: «Программу эту ведут Оля и Антон». Там была куча других вариантов.

С Ургантом сразу понятно было?

Да, конечно.

Никаких сомнений.

Причем Ваня был нереально скромный поначалу. Абсолютно было ясно. Ему просто нужно было дать раскрыться. Он пришел, когда у нас уже были звезды. Он вначале у меня на радио, на «Хите» работал. Харизму я вижу, я не могу это объяснить.

Я прочитал несколько интервью того периода, 1998 год, начало двухтысячных. Вы говорите тогда твердо: «Я уверен, что если MTV попадет в головы людям, гражданам моей страны, то обратного пути в прошлое нет».

Да, это было одной из задач.

Как вы относитесь к этому тезису, глядя из сегодняшнего дня?

Под «обратно в прошлое» я подразумевал то время, в котором вырос.

Обратно в Советский Союз.

Коммунизм, Советский Союз. Я не вижу сейчас Советского Союза в России. Намного хуже. Это совсем не то. Этого ни предположить, ни представить я не мог, конечно. Я даже не знаю, сложно…

Но одно же абсолютно очевидно: MTV ― провозвестник свободы. Было ощущение, что эту свободу у нас уже не отнять. Откуда тогда такое патологическое желание эту несвободу вернуть, эту свободу легко сдать? Это, оказывается, не самая приоритетная ценность. Есть все, что угодно, от холодильника до телевизора, что среднестатистическому гражданину моей страны гораздо ценнее, чем любая свобода, с которой он готов расстаться.

Миша, мы с тобой углубимся в генетику русского человека. Этого никто ни просчитать, ни думать не мог. Я уверен, что все равно к этому не вернется. Может быть, свобода не нужна кому-то. Но те немногие, несколько миллионов молодых пацанов и девчонок, которые росли на MTV, все равно думают по-другому, мне так кажется. Они, может быть, не пассионарны, не пойдут на улицу, но я не сомневаюсь в том, что им нужна свобода. Невозможно после того удара, который мы сделали по тому молодому поколению… им сейчас по сколько? Лет тридцать, тридцать пять, наверно. Я не думаю, что они захотят или смогут вернуться.

Просто трудно представить любого из них в костюмчике в виде депутата Госдумы, а ведь и такие есть.

Есть, конечно.

Копнешь этих депутатов ― они же смотрели MTV, молодое поколение.

Конечно, «Бивис и Баттхед» смотрели, кайфовали, несомненно.

Хочешь по голове дать и сказать: «Ты помнишь вот это? Как ты можешь сейчас сидеть и говорить такие вещи!».

А он тебе ответит: «Милый, мне семью кормить надо».

Да, или скажет: «Кто не был романтиком, у того нет сердца».

Надо семью кормить, а там кормилка есть хорошая, наверно.

Бог знает, чем все закончится. Мне сложно делать прогнозы. Может быть, чуйка пропала. Но думаю, что нет.

Вы расстались с MTV в 2002 году.

Это тоже было записано в книжечке: в 50 лет я прекращаю заниматься трудоемким бизнесом и начинаю заниматься семьей. Когда ты счастлив в семейной жизни, ничего важнее нет. И я это сделал в 50 лет.

То есть вы обеспечили себе и своим родным существование до конца дней своих, не дай бог. Дальше можно делать портфельными инвестициями, не надо никуда ходить, круглосуточно наблюдать за каким бы то ни было механизмом.

Более того, я отчетливо понимаю, что весь бред миллиардов ― нереальная глупость. Для нормальной счастливой жизни нужны деньги, несомненно, но абсолютно вменяемые. И нужен тыл, семья нужна, жена, дети, которых любишь, ради которых ты живешь в итоге. Может быть, это по-мещански, но сейчас, наверно, у меня самое счастливое время в жизни. Я вижу, как растет моя младшая дочь. Я не видел этого со старшими, ни с Ленкой, ни с Машей, ни с Настей. Я приходил домой измотанный, спрашивал жену, не болеют ли дети, ложился спать и все. А здесь… Я реально счастливый человек. Именно сегодня.

Посмотрите, как по-разному складывается судьба у ваших современников в глобальном музыкальном бизнесе девяностых годов.

Ты знаешь, нас было всего трое.

Ну как, Крутой, Лисовский…

Крутой, Лисовский и я. Ну, ВИД, Саша Горожанкин.

Саша как раз пошел вашим путем. Виделся с ним в августе в Марбелье, где он расслабленный, в белой маечке, трусцой, на очень хорошей автомашине, абсолютно счастливый расслабленный человек.

Абсолютно. Я с ним переписываюсь и тоже это вижу. Игорь немножко по-другому, он немного позже всех нас начал. Игорь стоит особняком, потому что он когда надо ― скоморох-артист, когда надо ― жесткий бизнесмен. Смотря с кем. Плюс, видимо, семье Игоря все это очень нравится. Я думаю, что он давно бы забил на все это и жил нормальной человеческой жизнью.

Я, например, никогда не был клубным человеком в своей жизни. Для меня это всегда была очень неприятная работа. Ну не любил я эти тусовки, не нравилось, не знаю, почему. У Игоря другое ― он любит, он талантливо все это делает.

Этот бизнес начинали практически несколько человек. Я не говорю об администраторах, директорах, вся эта публика, Фридлянды… Это уже следующий поток, на нашем горбу доезжали.

Да, кто бы мог подумать, что Сергей Лисовский займется, например, куриным производством.

Понимаешь, в чем дело? Я Сережку до сих пор очень люблю. У нас с ним были тяжелые моменты, но мы сели и договорились: что бы с нами ни произошло, ни на какие крайние меры мы никогда не пойдем.

Вы прямо так произнесли вслух.

Произнесли вслух.

«Братва, не стреляйте друг в друга», да?

Братвой-то мы никогда особо не были.

Нет, это я процитировал песню вашего артиста, Евгения Кемеровского.

Да-да.

С Сережей на самом пике, когда шло «Голосуй или проиграешь», я сказал: «Я ухожу, Сережа, мне это не нравится».

Кстати, вам не нравилась сама идея?

Да. Я был, несомненно, за Ельцина, но идея мне вообще не нравилась. Хотя я ее привез из Америки. Я получил разрешение привезти сюда Choose or Lose, «Голосуй или проиграешь». И мы с Сережкой стали это делать. Но потом, когда я увидел всякие мешки…

Чемоданы с деньгами?

И знаешь, куда мы уехали с Полиной? На Таити!

Живописью там не занялись?

Нет, мы просто уехали на эти несколько недель.

Чтобы вообще не иметь к этому отношения.

Да, и когда я узнал, что остановили на проходной, я подумал: «Блин, а ведь я же, по идее, должен был идти».

Это опять кто-то сберег.

Да, я не знаю, как, но следят за мной.

Я представляю вас с двумя коробками из-под ксерокса. Возвращаясь к Лисовскому, он же очень неоднозначная фигура. Я очень аккуратно со словами.

Очень талантливый человек. Все эти сказки про Листьева, о его причастности… Я могу рассказать простую историю. В тот день, когда это произошло с Владом, я был в «Феллини», и входит Сережка просто зеленого цвета. Я сидел там со своим полиграмовским партнером, говорю: «Серега, что случилось?». Он не ответил. Я прихожу домой, включаю телевизор ― опа.

Это было, по-моему, в среду или четверг. В пятницу мы часто ездили к Сережке на дачу. В эту пятницу все отказались ехать. Один я, потому что я к Сереже относился и отношусь очень хорошо, сажаю беременную жену в машину, Сережа со своей женой, и мы едем на дачу. Сзади охрана, что может случиться, никто не знает. Наверно, он боялся, что что-то может случиться. И мы проводим эти три дня, первый уикенд после убийства, вчетвером.

Я могу отдать любую часть тела за то, что Сережа вообще никакого отношения к этому не имеет. Он 100% был участником этой игры. Меня почему-то сделали потом участником, я три года в годовщину смерти Влада ходил в прокуратуру, как на работу. Я-то тут при чем вообще?

Пойми, когда ты человека знаешь очень неплохо, даже такого сложного, как Сережа, и когда ты с ним находишься в стрессовой ситуации буквально через после того, как произошло несчастье… А он же отлично понимал, что у него были скандалы с Владом и всё вот это. Я что угодно готов отдать, что он не имеет к этому никакого отношения.

Он же вам наверняка сказал о своих подозрениях?

Конечно, но это тема другой передачи.

Последний вопрос хочу задать. «Как все начиналось». Что, по-вашему, тогда начиналось и что с тех пор закончилось?

Ты знаешь, начиналась цивилизация. Нам казалось, мы строили цивилизацию. Не только я, Игорь и Сережа. Надя Соловьева, Тема Троицкий отчасти тоже, Саша Морозов. Мы пытались что-то делать, пытались построить цивилизованный шоу-бизнес, который на этой территории не прижился. У меня первая в истории страны паблишинг-компания. Я не знал, что это такое, но на всякий случай зарегистрировал ее. Но не прижилось. Русский менталитет. Я не знаю, что это такое.

Пытались строить. Я, как мог, построил: у меня была компания грамзаписи, радио, газеты, журналы, телевидение. Вроде все по науке сделал, да, и сумел, имея все эти возможности, раскрутить Лену Зосимову и всех, кого мне хотелось. Продавал большие объемы пластинок, зарабатывал для PolyGram деньги. Потом появились «Тату», тоже очень неплохие деньги заработаны были. Миша, честно, о деньгах мы думали вообще в последний момент.

В то время вело точно не это.

Не это было мотиватором, да, абсолютно.