В гостях у Михаила Козырева продюсер групп t.A.T.u., 7Б и NATO — Иван Шаповалов. Он объяснил, почему считает поведение РПЦ в истории с Pussy Riot ошибкой, а также поделился подробностями скандальной акции t.A.T.u. — когда девушки выступили на популярном телешоу американской компании NBC в футболках «*** войне!», и рассказал о своем новом проекте «ПОДНЕБЕСЫ».
Моё почтение, драгоценные зрители телеканала Дождь! В эфире очередная передача из моего цикла «Как всё начиналось». Меня по-прежнему зовут Михаил Козырев. Я приглашаю в свою студию людей, с которыми мне интересно побеседовать и которые, наверно, помнят о произошедших в прошлом событиях чуть лучше, чем я, потому что мой жесткий диск сильно дефрагментирован.
Сегодня у меня в гостях после долгой разлуки я принимаю своего давнего друга, приятеля и, в общем, я думаю, что самого успешного музыкального продюсера на земном шаре, который когда-либо рождался в нашей стране. Я говорю о продюсере целых нескольких коллективов, из которых достаточно назвать одно имя ― t.A.T.u. У меня в гостях Иван Шаповалов.
Здорово, Ваня!
Привет.
Спасибо, что пришел.
Спасибо тебе.
И главное, рад видеть тебя живым и здоровым.
Да.
Давай начнем в первую очередь с твоего диплома. Ты специалист в детской психиатрии.
Диплом-то просто врач-педиатр, а психиатрия ― это уже специализация.
Саратовский медицинский институт.
Да.
Расскажи мне, как училось там и почему ты вдруг решил сориентироваться в эту сторону? Чем тебя привлекала психология?
Ты вот решил так зайти.
Да. Изначально.
Как все вот.
Расскажи, чем тебе образование твое каким-то образом помогло.
Сто раз рассказывал, Миш.
Да, надо рассказывать ещё раз, сто первый.
Да?
Потому что выросло новое поколение, Ваня. Они не подозревают о том, кто ты такой, и о твоих заслугах.
Ты знаешь, есть правило такое ― повтор за деньги. Оно работает везде. Во-первых, я хочу сказать, что я рад быть у вас на Дожде, я первый раз здесь. Обычно я не хожу по студиям без повода.
Я вообще не мог раскопать ни одно твое интервью на камеру.
Да. Тут должен выразить уважение к тому, что вы делаете, да, в твоем лице.
Спасибо, это очень приятно слышать.
Своим приходом я как могу вас поддерживаю, да.
Поддерживаешь, да.
Вот. А то, что касается какого-то образования, что было, то было. Интересно, как это связано с сейчас. Я всё расскажу, если это связано с тем, что происходит сейчас, Миш. Я тебя прошу, не пытай меня просто прошлым. Вот если это как-то связано, если тебе нужна какая-то помощь психиатрическая или кому-то, мы можем сейчас об этом поговорить, и я всё расскажу, как это начиналось. А если это просто воспоминания, да…
Нет, меня интересует в первую очередь, что очень часто бывает так, что люди, имеющие медицинское образование, как и я сам, собственно говоря, вдруг делают свои шаги и главные достижения совершенно в другой сфере.
Ты тоже врач, да?
Да.
Какой?
Только у меня была специализация «болезни крови», я гематолог.
Я же в гематологии провел полгода, ты в курсе, нет?
Да. Да. Я переживал сильно. Но как я понимаю, всё…
Ну, не жалуюсь, да.
Да, успешно. Вот, собственно говоря, меня в какой-то момент так ужаснуло то, с чем мне придется иметь дело каждый день, а это ты можешь себе представить, это Екатеринбург, первые только западные врачи приезжают пытаться объяснить, как лечить рак крови, вся стандартная отечественная медицина резко этому сопротивляется, и все такие: «Нет-нет-нет, у нас всё нормально, нам ничего не надо».
Я поехал на какую-то одну стажировку в Англию, на другую стажировку в Штаты, понял, что какое-то космическое расстояние нас отделяет, вот. И потом, в общем, как-то начал искать где-то в другом месте. У меня ещё папа заболел как раз именно из этой области, я усмотрел в этом какое-то дурное предзнаменование, в общем, не работал я гематологом ни одного дня в своей жизни.
Но я пришел в какой-то момент к выводу, что, очевидно, медицинское образование дает какую-то, не знаю, общую матрицу гуманизма, так что люди становятся писателями…
Любое образование дает матрицу гуманизма, я думаю, любое. Просто то, как, помнишь, время? Начало девяностых, я закончил медицинский, девяностые, да. Ну как можно было работать врачом в девяностые, а? Когда тут всё начиналось, да, как ты говоришь, всё переворачивалось, менялось всё. То есть та степень социальной вовлеченности, которую давала мне медицина, да, видимо, не отвечала.
Не соответствовала.
Не соответствовала амбициям и потребностям, да.
Как ты впервые познакомился с Сашей Войтинским? Ты помнишь, какое впечатление он на тебя произвел?
Да, я приехал из провинции сюда искать, ролик рекламный делать. И вот сначала Тимура нашел Бекмамбетова, а потом с Тимуром, Тимур пригласил и Сашу Войтинского.
А, то есть вас Тимур познакомил.
Да, да.
Понятно. Ну, и какое впечатление он на тебя произвел?
Прекрасное. Это начало наших отношений было. Ну как? Я многому научился у Саши, я так скажу.
Ты посмотрел потом его фильмы полнометражные, которые он делал?
Полнометражные?
Да, большие картины.
Да, я смотрел.
То есть его же сейчас в меньшей степени интересует музыка, он полностью, в общем, полноценный, успешный очень режиссер.
Да, это он от меня набрался.
А Тимур только что получил ещё какую-то очередную премию.
Да.
Сняв фильм просто на мониторе компьютера, то есть там у него теперь, помимо всяких художественных…
«Профайл» какой-то, да?
Да-да, что-то такое вот, да. Я тоже надеюсь его увидеть.
Да. Тимур такой, он этот экран, компьютерный экран ― он его атакует с точки зрения форматов киношных так просто, начиная с фильма, на мониторе он сделал, помнишь? Да.
Да, первый был.
Да.
У него, мне кажется, очень хорошо развито чутье того, что сегодня витает в воздухе.
Чутье развито, но я прекрасно понимаю, ему же интересны грани и эксперименты, это новое, новая форма какая-то, да, перенесение компьютерного экрана на большой экран. И здесь много мин заложено.
Например?
Это другая форма коммуникации. Например, компьютерный экран ― это персональная коммуникация, а большой экран ― это массовая коммуникация. И там половина настроек слетает. Казалось бы, должно работать, а оно не всегда работает. И наоборот.
Поэтому тут грань новаторства, тут можно только следить и удивляться.
На чутье ориентироваться, в общем.
Ну да.
Да. И он первопроходец, причем много лет уже в разных вещах первопроходец.
Да. Я должен сказать, что я тоже многому научился у Тимура. Во всяком случае, все мои режиссерские работы ― это всё оттуда, да.
Слушай, как я неожиданно, готовясь к интервью, вычитал, что сначала появилась Лена Катина в твоем поле зрения, а потом уже Юля. Потому что у меня было почему-то ощущение, что…
Ну да.
Да. Скажи, какие мысли блуждали в твоей голове, чтобы создать такой ансамбль? Что ты искал?
Просто мысли блуждали. Вот я тыкал везде, как ты говоришь ― ориентироваться на чутье. Чтобы за что-то зацепиться, со всех сторон так смотрел, смотрел.
И?
Ну, и что-то нашел, за что-то зацепился.
В этих конкретных девочках.
Ну да, в этих конкретных, да.
Но скажи, пожалуйста, анализируя наверняка многократно, как это всё происходило, почему это вызвало такой оглушительный эффект? Какие струны были задеты? Почему общество так?..
Просто совпало. Знаешь, я не нарочно.
Совпало, знак «бесконечность».
Да. Не думаю, что какой-то знак «бесконечность». Но это время, и время, и люди. Совпали и люди, и время, понимаешь. Конечно, всё остальное, да, почему так получилось. А так можно много объяснять, да.
Я помню, я ехал в автомобиле где-то по средиземноморскому какому-то побережью. Каждые пятнадцать минут на всех радиостанциях.
Слушай, я помню первый наш с тобой контакт. У меня телефон звонит утром, часов в двенадцать. Михаил Козырев звонит, «Наше радио», Михаил Козырев. «Ваня, поздравляю!» ― «Что случилось?» ― «Поздравляю! Ты, что, не слышал?» ― «Что такое?» ― «Да вот в английском хит-параде же первое место уже первую или вторую неделю». ― «А, ну хорошо».
И спать.
Что такое английский хит-парад? То есть при том вале новостей, который обрушивался каждый день, мне этот английский хит-парад, с которым ты меня поздравлял, да…
Вообще был до фени абсолютно, да?
Да.
То есть ты не очень понимал, какого это масштаба достижение, да?
Собственно, да. Новости там из Америки, мне Universal звонил, что-то постоянно, билборды. Это не было для меня таким, как для тебя. Я понимаю сейчас, что это было для тебя.
У меня перед глазами проплыли поколения великих просто… И тут t.A.T.u! Первое место, Англия пала, капитулировала просто!
Да, да. А для меня это был, знаете, утренний звонок какой-то.
Скажи, пожалуйста, вот я часто думаю о роли личности в истории в связи с Дэвидом Джанком. Вот был человек, который… С какого рожна он так влюбился в Россию, так любил и так вдруг запал на русскую музыку?
Да.
Вообще непонятно. С его происхождением, из-за океана. Почему вдруг? Но, конечно, это ещё одно совпадение и невероятное стечение обстоятельств. Какое он на тебя впечатление произвел при знакомстве? Он же должен был тебя уговаривать?
Во-первых, перед ним впечатление на меня произвела Ася Калясина. Она, собственно, меня познакомила с Дэвидом, она как-то разнюхала что-то своим чутьем, да. И дальше уже Дэвид. А он ей доверял, он доверял ситуации и видел, конечно, сам видел. Уговаривать никого не приходилось, мне во всяком случае. Это они уговаривали.
Нет, я имею в виду, это он тебе должен был аргументы какие-то предъявить по поводу того, что они хотят подписать контракт с девочками, с группой. Он же должен был аргументы какие-то, связанные с тем, что он поверил в то, что это может пользоваться мировым успехом, не отечественным, а именно мировым. Тебе же нужно было ему как-то поверить, ты же не понимал, что такое первое место в английском хит-параде.
А пока ещё не было этого, это было до первого места, контракт был до первого места.
Да.
Как-то, не знаю…
У них был уже роскошный офис, в котором они сидели? Такой был прямо хороший для рекорд-лейбла.
Где-то на Филях. Не знаю, это роскошный или нет?
Нет, я на Филях, по-моему, не был.
Не знаю.
Ну и что?
Там много было желающих подписать контракт, но как-то выбрали мы, решили с Universal.
Какие-то ограничения в творчестве были в этом альянсе? Собственно, меня интересует более всего то, кто придумывал всё.
Нет, ограничений не было. Что всё? Я за всё не отвечу. Я тебе могу сказать, ты мне скажешь что-то, я тебе скажу, кто придумывал.
Клипы кто снимал?
Ну какие клипы? Да.
All The Things She Said.
Это я снимал. Первые четыре клипа или пять ― это я снимал.
Not Gonna Get Us.
Да, «Нас не догонят». Это по-русски было всё сначала, да.
Да, сначала было всё по-русски.
Да.
Потом этот клип с самоудовлетворением в ванне ― это всё твое?
Это в Лос-Анджелесе, в моем номере, да, я снимал Волкову.
Откуда ты нарывал все эти идеи? Каждый шаг.
Знаете, анекдот, как на выставке художника-то спрашивают: «А откуда вы вдохновение-то черпали?». А он нарисовал молочницу, корову. Он говорит: «Вот молочница ― с молочницы, корова ― это с коровы, а вот навоза куча ― это из головы». И откуда идеи? Отовсюду.
Был ли у тебя какой-то такой партнер, соавтор, который мог с тобой, которого ты использовал в качестве такого творческого пинг-понга? Кто?
Всегда каждый, кто рядом, в поле соавторства. Это неизбежно. И всех, кто как-то в этом участвовал, я старался отражать.
Лена Кипер участвовала в этом?
Конечно, участвовала.
Ася продолжала тоже это курировать внутри Universal, да? Калясина.
Да, да.
Скажи, пожалуйста, а вот сами тексты песен? Ты доверял их неким авторам, которые вызывали у тебя какое-то доверие или просто шерстил из того, что попадалось, и потом адаптировал их?
Нет, ну сначала шерстил, а потом круг авторов сужался. И в какой-то момент мы просто с Валерой работали. А потом сужался, расширялся. И по этим трекам можно видеть, кто авторы.
Как родители девочек относились к этому всему?
Всё это снято.
У Манского.
У Манского, да, всё это видно и снято, и слава богу.
Просто, понимаешь, время идет, многое забывается, а выросло поколение, которое вообще ничего не знает. Поэтому я и хочу.
Есть «„Тату“ в „Поднебесной“», есть «Анатомия „Тату“». Что ещё? Есть достаточно документалистики, которая бы ответила на эти вопросы, да.
Как тебе в голову пришла история с тем, чтобы выйти на сцену в майках «Хрен войне»?
Ну это же тоже снято всё.
Ну так расскажи!
Там всё снято. Единственное, что я хочу сказать, что чтобы это сделать, мне надо было сделать так, чтобы американская сторона была, как ты сказал, соавтором этого, понимаешь? Чтобы это случилось, надо было сделать американскую сторону соавтором этой акции. Иначе могли сказать: «Нет, нам не нравится», и я бы ничего не сделал там сам, понимаешь? Что бы я ни придумал, без поддержки американской стороны… А поддержать в той ситуации, когда был иракский конфликт, да, и цензура, надо сказать, просто говорили, что об этом не говорить, и как-то это обойти…
Но там же было даже табу официальное, распространенное среди средств массовой информации, что темы войны вообще не касаться.
Да. Ну вот. То есть чтобы это сделать, нужно было, чтобы американский менеджмент поверил, что это и их история тоже. Надпись на майках.
Кто был тем самым человеком, который согласился, из американцев?
Менеджер, менеджер Interscope, которому я это предложил, в фойе этот эпизод. То есть одно дело придумать, а другое дело, чтобы это поддержали.
Вы были обрадованы реакцией общественности на следующий день?
Конечно, да, конечно. С точки зрения акции, с точки зрения акционизма это самая яркая акция t.A.T.u. Я не буду сравнивать с другими акциями художников, потому что это в чистом виде акционизм, надпись. Вот эта надпись на NBC или CBS, или где там…
На NBC, по-моему, это было.
NBC, да.
Да.
В ток-шоу рейтинговом.
Да.
Эта русская надпись…
Они же не очень поняли вообще, что это такое, сначала.
Они не поняли, да.
Это только наутро стало понятно.
Да, да.
И причем за счет, конечно, русскоязычного населения Америки, которое посмотрело это всё и офигело вообще.
Да, да. Это хорошая акция была, да.
А какие мысли, какая у тебя была первая реакция, когда ты услышал про Pussy Riot и про то, что они сделали? И вообще вся эта история. Это если мы заговорили об акционизме.
История Pussy Riot драматична, разумеется. Не хватило мудрости, у старшего поколения не хватило мудрости, да, чтобы эта история не была настолько драматична. Этот приход девочек в церковь, какой бы он ни был, да, какой бы он ни был, это приход их в церковь. Они пришли не в притон, они пришли в церковь. И то, как с ними поступили, конечно, оттолкнуло поколение от церкви, я думаю. На мой взгляд, это оттолкнуло, да.
Ты же помнишь, одна из самых ярких реакций была у певицы Елены Ваенги, которая написала: «Попробовали бы они сделать это в мечети!», причем ещё и написано было с ошибками. Она так отреагировала.
Не знаю, была ли Ваенга в мечети. Я бывал в мечети, когда туда заходили и пьяные женщины, это нормально, относились с пониманием. Это место, где должно быть прощение и понимание, а не поиск защиты у государства.
А как бы ты поступил? Они заслуживали какого-то наказания с точки зрения государства и закона?
Они заслуживали, во-первых, слова РПЦ, вот чего они заслуживали. Чтобы РПЦ сама разбиралась с ними, не обращаясь за помощью и каким-то наказанием к государству. Я считаю, что у РПЦ были возможности самим разобраться с этим инцидентом. И Кураев это говорил, и другие. Позиция Кураева мне ближе в этом отношении.
То, что РПЦ позволила государству вмешаться в это, говорит о сомнениях. Оскорбление чувств верующих ― я считаю, что чувства верующих оскорбить нельзя. Оскорбить можно только чувства сомневающихся, а чувства верующих можно только укрепить. И эта ситуация всё это и показала.
Скажи, пожалуйста, слушал ли ты музыкальные произведения Pussy Riot? Смотрел ли ты их клипы?
Слушал, конечно, слушал. Это менее заслуживает внимания, в этом-то и отличие этого проекта от проекта t.A.T.u. Не имея гармонии музыкальной, трудно найти ответ гармонии в сердцах. С этого надо начинать. Почему для нас вот эти образы ― это иконы, идолы? Потому что проверяется это музыкальной гармонией, понимаешь?
Правда проверяется красотой, как стихотворение проверяется рифмой. Не случайно же рифма ― это первый шаг красоты. Этого не было. То есть я не услышал там гармонии музыкальной. Конечно, этой основы не было, и это не позволило и дальше, может быть, отзвук найти даже у деятелей РПЦ на этот шаг. Но должны были, невзирая на это, конечно, я считаю.
Музыкальной гармонии не хватало в этом проекте. Если бы девочки ко мне обратились…
Я как раз хотел задать этот вопрос, да.
Я бы с этого начал, с музыкальной гармонии. Музыкальная гармония расставляет в голове гармонию и убирает много лишнего, понимаешь? Почему когда музы говорят, пушки молчат, и наоборот?
Это сильно сейчас сочетается у меня в голове с кусочком, который я увидел, как Никита Сергеевич Михалков на стадионе громко поднимает толпы с криком «Путин ― наш президент!». Вот тебе, пожалуйста, путь художника: от великолепных фильмов, «Свой среди чужих, чужой среди своих», от «Утомленных солнцем» вот сейчас к этим толпам и скандированию. Это какое-то такое для меня ощущение терминального лизоблюдства.
Я не буду судить Михалкова или кого-то, у каждого свой путь. Ты меня спросил про девочек, да.
Да.
Я сказал: ошибка, прежде всего ошибка РПЦ в отношении к этому. А уже потом государство. А государству что? Дай повод, конечно.
Ты отдаешь себе отчет, что девять десятых того, что вы сделали, выпустили, совершили с t.A.T.u, сейчас вообще невозможно? Вам бы поставили палку в колеса на первом же повороте, на первой же песне.
Сейчас говорить… Сейчас возможно другое.
Да? Есть идеи?
Всегда. Да.
Как девочки сейчас поживают? Лена была у нас пару-тройку лет назад с каким-то своим сольным проектом, какие-то синглы они выпускали.
Да.
Их музыка ещё интересует каким-то образом или они, в общем, уже успокоенной жизнью живут?
Да, вроде есть концерты. Вчера мне Лена звонила, приглашала даже куда-то.
В Москве какие-то концерты.
Да.
Ещё меня очень интересует этот неосуществленный тобой проект, акция, которую вы хотели сделать, по-моему, на World Music Awards, когда вы попытались осуществить пронос оружия туда, чтобы каким-то образом вообще придать смысл вашему выступлению.
Это да.
Не мог бы ты пару слов рассказать об этом, потому что это не случилось?
Это тоже у Манского есть.
Есть в фильме, тем не менее мы же не можем показывать весь фильм в течение этой программы. Мне хотелось бы, чтобы ты сказал. Ты сожалеешь о том, что это не произошло? Круче было бы, чтобы вы это осуществили?
Нет, ни о чем не сожалею. Произошло то, что произошло. Мы не вышли, нам не выдали оружие, мы не вышли к этому принцу… Как он? Принц Альберт?
Альберт, да.
То есть мы тоже дали понять. Вопрос в коммуникаторах, которые обещали в расчете на то, что ну привезут нас, а там нам некуда деваться.
То есть переговорщики подвели.
Переговорщики. Не то чтобы подвели… Ну да. Не сделали возможной эту акцию.
А вы реально собирались что?
Собрать бриллианты с первых рядов и отдать их детям.
В благотворительный фонд?
Да.
Такого, конечно, ни на одной премии никогда не было и, я думаю, ещё долго не будет вообще.
Да. Ну, могли бы, конечно, ну нет так нет, что.
Скажи, пожалуйста, с этим феноменальным успехом в Японии, который был у t.A.T.u, и какими-то астрономическими продажами альбомов, и назревающими гастролями со стадионами. Как я понимаю, это рухнуло в связи с тем, что они ушли с телевизионной программы фактически?
Нет.
Нет?
Я бы не сказал, что с телевизионной программы. А что рухнуло?
Они, как мне рассказывают, были на телевизионной программе, в которой их поставили по росту, а тебе не понравилось, что они стоят в конце этой очереди, и ты позвонил директору и сказал: «Уводи их». И они ушли с прямого эфира просто.
Ну да.
Вот. И, соответственно, передача, и вся Япония восприняла как оскорбление просто.
Нет. Она хотела получить ответ, почему они это сделали. Потому что и в Японии, я уверен, не понравилось, что их поставили в ряд. Пришли звезды на тот момент первой величины в Японии, да, и их ставят в ряд в какой-то программе, в «Фабрике звезд» с какими-то там…
Никому не известными ребятами.
Ну да. И просто такое брендирование, да. Разумеется, это и по картинке, и по всему не соответствовало их статусу.
Их статусу.
Да. Тем более там какие-то… Ну да, они ушли. Просто девчонки… То ли я не смог девчонкам донести, почему мы это сделали, они не смогли это четко донести, вот. Потом начали извиняться.
Чего никогда не надо делать.
Не то что не надо делать. Тут вины не было их. Это больше расстроился Universal, у которого контрактные отношения с этой «Фабрикой звезд», скорее вот там какой механизм был. А за статусом звезды лейбл не смотрит, ему нужно, чтобы она его отработала, а чтобы поддерживала ― это с другой стороны, это моя задача, чтобы статус звезды не размыли, да.
Смотри, наблюдая за теми переменами огромными, которые произошли в музыкальной индустрии с тех пор, когда, например, была твоя история, как ты считаешь, вот та структура, та индустрия мировая, которая была тогда и которая практически сейчас, в общем, особого влияния не имеет ни на что, поскольку ты сегодня сидишь у себя в спальне, набросал трек, снял его на телефон, на домашнем компьютере свел, выкинул в ютьб ― всё. Напрямую контакт происходит с твоим слушателем.
Эти все изменения к лучшему или к худшему?
Это всё к лучшему. Всё, что ни делается, к лучшему. Из этого, во всяком случае, я исхожу и вижу. Во-вторых, по большому счету, всё то же самое. Тебе как нужны были люди, коммьюнити, расширение коммьюнити, а как ты его расширяешь, через инстаграм, фейсбук, «ВКонтакте», напрямую или через лейбл, ― это уже вопрос второй.
Закон один ― ты расширяешь коммьюнити. Оно расширяется или не расширяется.
Вот смотри, я пребываю в каком ощущении.
Да?
Всё-таки в ту пору, когда музыкальная индустрия была в расцвете в мире, были какие-то фильтры, я имею в виду отслушивательщиков, отсмотрщиков в каждом лейбле, скаутов, которые искали таланты.
Сейчас это во «ВКонтакте».
Через них проходило огромное количество. Сейчас этого…
Есть! Это ютьюб и «Вконтакте», например.
Да, конечно. Но авторитет должен быть у какого-то человека, который рекомендует то-то или не рекомендует. То есть мне нужно понимать, могу ли я доверять вот этому человеку, который вывешивает тот или иной трек, потому что всё отслушать просто физически абсолютно невозможно.
Конечно.
В результате мы обнаружили, что эти барьеры ушли, эти фильтры пропали и мы сидим в таком гигантском половодье музыки, которая, с одной стороны, очень просто доходит до наших ушей, с другой стороны, разобраться в ней абсолютно невозможно.
Это вы сидите. Нет, это вы чуть-чуть… Я опять же говорю: те ресурсы, музыкальные ресурсы, где основной трафик музыкальный, там эта вся процедура через группы, через репосты, лайки ― всё это прекрасно работает, выходит наружу, и через мессенджеры. Просто чуть-чуть другие каналы.
Аудитория в них ориентируется, хорошо ориентируется. Другое дело, что с точки зрения программного директора радио, да, ― ты сейчас с этой точки зрения смотришь на это, ― конечно, вот звена этого ещё нет.
Нет, да.
Это уже задача директоров.
Смотри, разве не очевидно, что, например, закончилось абсолютно время стадионных групп? Групп такого калибра, как The Rolling Stones или U2, больше не будет. Последние, кто успел заскочить в этот поезд, это Coldplay, Muse, Imagine Dragons ― вот последние, наверно. Всё. Общая усредненность уровня…
В этом есть прелесть. Прелесть того, что музыкальная революция, которая случилась просто с изобретением компьютера, когда каждый может сделать в спальне песню, это становится языком общения, понимаешь? Языком общения вообще это может быть, и это и есть путь цивилизации, да? Когда мы будем друг другу не говорить, а петь!
Ох как я бы хотел дожить до этого дивного нового мира!
Конечно, конечно. А может быть, так и было когда-то.
Потому что я ужасно пою. Да.
А ужасно ― потому что ты себя плохо слышишь.
Я могу извлекать звуки, я могу барабанить, перкуссией заниматься. Но нет, я шучу, конечно.
Нет, это не шучу. Секунду. «Ужасно пою» ― это фраза тех, кто плохо себя слышит. Научиться сначала слышать себя, а потом выходить в голос. Не научившись слышать себя, ты не научишься слышать другого.
Вопрос слуха ― слух есть у каждого. Он чуть-чуть оглушен чем-то, какими-то обстоятельствами. Я каждый раз, когда пишу кого-то, через это прохожу. Надо сначала найти себя, а потом уже отдавать. Я считаю, это путь цивилизации ― переходить к красоте пения. Каждый будет петь.
А расскажи, пожалуйста, несколько слов о проекте «Поднебесная». Наши зрители видели, как я понимаю, один фрагмент того, что ты делаешь. В чем сверхзадача проекта и куда ты идешь с этим? Как я понимаю, ты коллекционируешь разные языки под одной музыкальной крышей такой, да?
Ну да. То есть это что-то между экспериментом и такой неизвестностью, да? То есть воссоздание Вавилона, эксперимент Вавилона это, да. Почему мы, там же эта история Вавилона и рассказывается в начале. Когда-то мы понимали друг друга, а потом разделились на языки. Вот меня это не оставляет равнодушным, честно говорю. Языковые…
Больше того, я думаю, что все вот эти игры в войну, да ― это всё настолько прошлое. Основная война ― в языке, кто будет говорить на каком языке, дальше кто, понимаешь? И вообще место языка, какое место, например, останется у русского языка среди других языков. Потому что очевидно, что это перемешивается, и что будет? Не научившись, не поняв, не научившись понимать друг друга, да, говорить о каких-то других контактах глупо.
Вот эта тема языков. Ещё раз повторю, что главная война ― языковая. Не за землю. Те, кто за землю, это просто за нефть. Это настолько… Языковая. И тут, конечно, очевидно, да, что… Я тебе расскажу, что польские дети пели t.A.T.u на русском языке. Ты можешь себе представить, чтобы польские дети, школьники, начали по-русски петь? Такого не было никогда. Такого заклятого друга, как Польша, у Союза не было. И тут это пробивается. Такой феномен, да?
Вот эта победа важнее, чем что-то другое. Вот отсюда, собственно, и мой интерес к этим языковым экспериментам, когда, собираясь, они начинают звучать в гармонии.
Ты, пожалуйста, держи нас в курсе.
Да.
Потому что у нас только пробник, taste первый.
Да, хорошо. Это экспедиции.
Там три голоса, там три языка.
Три языка, да.
То есть ты путешествуешь ещё, чтобы присоединить, довести это количество до двенадцати, пятнадцати, тридцати.
Да, посмотреть, что же это было в Вавилонской башне, вот этот процесс, как это распадалось, как это собиралось, как понимали? И что я смотрю: когда они начинают петь на разных языках, всё понятно. Как только говорят, ничего не понятно. Как начинают петь, ничего не надо объяснять, понимаешь? Феномен!
Поэтому я думаю, что если мы будем петь, мы будем друг друга понимать.
Спасибо тебе большое за то, что пришел.
Да.
И, конечно, с тобой всегда удивительно интересно. Чакры какие-то вскрываются.
Ага.
Удачи с «Поднебесной». Я взял с тебя обещание, что ты должен нас держать в курсе.
Да, хорошо.
Это был Иван Шаповалов в программе «Как всё начиналось». А вам ― благодарствуйте, что смотрите Дождь. Пока!
Спасибо вам.
