Репортаж «Люди добрые». Cколько зарабатывают на благотворительности в интернете?

Главный детский онколог Минздрава Владимир Поляков с тех пор десять раз успел пожалеть о том, что сказал на пресс-конференции накануне Дня борьбы с раком. Но было видно – у врача наболело.

Владимир Поляков, главный детский онколог Минздрава, заместитель директора НИИ Детской онкологии и гематологии имени Блохина: Направление детей за рубеж, на лечение которых собирают фонды различные (ребенку провели массаж в Китае, ему стало лучше, давайте проведем еще один) — это чистого вида спекуляция. За этим стоит не очень чистая история на самом деле, это кончается всегда печально. И журналисты этому только способствуют.

На эти слова обиделись все. И журналисты, которые практикующего хирурга Полякова после этого назвали чиновником, который хочет запретить лечение за границей, и вообще, врагом всех больных детей. И большие благотворительные фонды, которые несколько дней потом оправдывались: решения о лечении принимаются экспертными советами из авторитетных в своих областях учёных и врачей, а еще — фонды не против российской медицины, просто часто ее на всех просто не хватает.

Валерий Панюшкин, журналист: Большинство мам обращаются не потому что ребенок инкурабельный, а потому что коек нет. Его записывают на май, а он не может ждать до мая, он до мая помрёт. Не потому что наша медицина его не может вылечить, а потому что медицина очень маленькая.

Алена Мешкова, управляющий директор благотворительного фонда Константина Хабенского: Мы часто видим в интернете, что нужно помочь ребенку, какой-то киви-кошелек, «Яндекс.Деньги», мне кажется, большинство обращений о лечении за границей именно в таких случаях.

В итоге и сам Поляков должен был уточнить – говоря о спекуляциях, он имел ввиду не большие фонды, а совсем другое.

Владимир Поляков, главный детский онколог Минздрава, заместитель директора НИИ Детской онкологии и гематологии имени Блохина: Я имел в виду такие фонды, которые без согласования с медиками и врачами, на основании эмоционального крика, вдруг начинают собирать деньги, есть фонды пятиминутки, собирают деньги, это не секрет, об этом все знают и как эти деньги расходуются – неизвестно.

То, о чём говорил доктор Поляков, уже давно имеет своё название – это токсичная благотворительность. Ольга из Ставрополя столкнулась с ней напрямую – она собирала в социальной сети деньги на лечение своего ребёнка. А потом узнала, что на ее же девочку собирает еще одна группа. Только там указан другой номер счёта.

Ольга Квашневская, мать Маши: Мне написала незнакомая девушка, что от моего имени происходит рассылка с просьбой о помощи Маше и указаны реквизиты. Естественно, не мои,  потому что я никуда их не выставляла. Я не знаю, кто это был, зарегистрирован киви-кошелек где-то в Московской области.

На помощь Жанне Фриске деньги собирали сразу несколько таких мошенников в «ВКонтакте». Первыми на такую благотворительность обратили своё внимание сами фонды. Виктор Костюковский, спецкор «Российского фонда помощи», который собирает деньги на помощь детям, о которых пишут читатели газеты «Коммерсантъ» и зрители «Первого канала». Фото детей, которым фонд уже оказал помощь, он нашёл на неизвестном сайте. На каждого из детей объявлен сбор денег, но счета оформлены на частных лиц, которые не имеют отношения ни к их фонду, ни к их семьям.

Виктор Костюковский, спецкорреспондент «Русфонда»: Международный фонд поддержки детей. Это ребёнок с нашего сайта, помощь давно оказана. Щёлкаем «Пожертвовать, оплатить». Видите сколько способов оплаты. Ни один не имеет отношения ни к девочке, ни к «Русфонду». Это мошенники, это затеял человек, который называет себя Дэном Тринкманом, я знаю, что этого человека зовут Денис Юрьевич Тринкман.

Когда в 2006 году во время второй Ливанской войны город Кармиэль обстреливала ливанская «Хезболла», 16-летний Дэн под шум ракетных разрывов обучался интернет-лохотрону — предлагал раскрутку сайта, выдавая себя за админа и исчезал с деньгами. Об остальной его жизни говорит его страничка в соцсети. Позже он понял, что подделывать аккаунты раковых больных гораздо выгоднее.  

Виктор Костюковский, спецкорреспондент «Русфонда»: Я вступил с ним в переписку: «Дэн, а кому пойдут деньги?». Он мне отвечает: «Они идут в фонд». «Я работаю в этом фонде, уберите эту страничку», — ноль внимания. Вот так они используют больных здоровых, живых, мертвых, вот так используют мошенники. Поймать их невозможно. Лови-не лови, всё без толку.

Очень похоже на статью 159 «Мошенничество». Но полиция пока не придумала, как поймать за руку таких преступников. Ведь по закону пострадал не ребенок, а жертвователь, а его права в законе не прописаны. Мошенникам вроде Тринкмана попадает мелкая часть всех сборов в сети. В основном здесь зарабатывают волонтёры.

Когда маленькой Юле из Кургана поставили диагноз «рак», собрать деньги на дорогое лечение ей помогал весь город. В торговых центрах устраивали концерты, по всему городу стояли почтовые ящики. Нужные три миллиона собрали буквально за пару дней. Русфонд и фонд «Подари жизнь» тоже готовы были помочь.

Светлана Машистова, спецкорреспондент «Русфонда»: Обычно в соцсетях люди, получая возможность получить помощь от любого фонда, они вцепляются в эту возможность, тут же мама от помощи фактически отказалась.

Оказывается, Света просто сдалась: она перестала верить, что ей удастся спасти ребёнка, и согласилась на паллиативную помощь в виде обезболивания. Для отчаяния были причины: Юля давно проходила и плохо переносила поддерживающую химиотерапию, из семьи ушёл муж. Тогда Свету и подхватили волонтёры. Две дамы откликнулись на призывы в сети, организовали группу в «ВКонтакте», оставили реквизиты Светы и запустили агрессивную рассылку открыток с мольбами о помощи. Волонтёры от имени Светы заявили, что девочке могут помочь только в клинике Чикаго, и даже есть влиятельный меценат, который отвезёт Юлю в Чикаго из Кургана прямым рейсом. Только нужно оплатить стоимость лечения — 20 миллионов рублей. Спецкор «Русфонда» Светлана Машистова видела медицинские документы девочки и уверена — мама Юли понимала, что девочка умрёт.

Светлана Машистова, спецкорреспондент «Русфонда»:

В тот момент, когда сбор самый активный шёл, ребенку, к сожалению, помочь не смог бы никто. Очень жалко девочку, ее маму, но правда именно такая.

Мы поговорили со Светой по телефону — от встречи она отказалась. Она, кажется, убедила себя в том, что медицинским документам нельзя верить.

Светлана Макарова, мать Юли: А как проверить информацию? Есть ребенок, который на четвертой стадии может бегать до последнего, кто может решить, он выживет или нет, вы, я или врач?

Светлана Машистова, спецкорреспондент «Русфонда»: В этот сбор некрасиво был втянут «Русфонд», с учетом того как это прошло, это одна из самых некрасивых историй о попытке оказания помощи через социальные сети.

Александр Саверский, президент «Лиги защиты пациентов»: Это чистый сбор денег на эмоциях, надо верить в чудо, но чудо и без денег произойдет, вот в чем дело, у нас такие случаи были, но медицина там и рядом не стояла.

Случай Макаровых остался бы частной трагедией одной семьи, если бы не огромная сумма собранных пожертвований — больше 10 млн рублей. И таких случаев сотни по всей стране.

Фёдор, 2010 г.р. Диагноз: гепатобластома. Сбор: 50 000 долларов на лечение в Сингапуре на счета волонтёров. Волонтёр Георгий Саввиди из сообщества «Капля жизни» завысил прогноз выживаемости после лечения до 85% — вместо 40%, которые давали сингапурские врачи. За квотой в российскую клинику родители не обращались.

Арсений, 2011 г.р. Диагноз: врожденный острый лейкоз. Сбор: 2,5 млн рублей. Арсений умер. Волонтёр Екатерина Бабичева исчезла с 500 000 рублей на счёте.

Соня, 2006 г.р. Диагноз: острый лимфобластный лейкоз. Сбор: 30 000 евро. Родители лечат ребенка методом, не имеющим научного обоснования.

Аня, 2007 г.р. Диагноз: ретинобластома. На собранные 70 000 евро родители прокатили девочку по святым местам. В мае 2013 Аня умерла.

И это только 4 примера из сотен объявлений в группах в социальных сетях.

Владимир Берхин, благотворительный фонд «Милосердие»: Больной человек — это только предлог для психологических манипуляций. Речь идёт о чисто психологическом феномене. Люди используют чужое горе, чтобы пережить эмоции, пережить собственную важность, пережить ощущение собственного героизма.

Светлана Машистова, спецкорреспондент «Русфонда»: По распространённости сетевые сборы можно смело относить к субкультуре, наиболее раскрученные из этих групп имеют в своём числе до десятков тысяч участников, это в основном мамы с маленькими детьми, это женщины, которые оказались в четырех стенах, для которых компьютер — это способ выхода в широкий мир, а ребенок — это триггер для того, чтобы включать эмоции и как-то бурно реагировать на происходящее.

Проблема только в том, что эти деньги собирают на личные счета, поэтому их нельзя посчитать. Можно только попытаться представить.

Елена Ходош, волонтёр: Каждый счет на лечение за границей от 100 тыс. евро, бывает и 500 тыс., Виолетту Полякову лечили – там до 1 млн евро.

Светлана Машистова, спецкорреспондент «Русфонда»: На заре развития «Благмарафона» один из создателей хвастался, что собирается около 75 млн рублей, это максимум период в три месяца.

Таких пациентов и собравшихся вокруг них сообществ волонтёров в социальных сетях — сотни.

Рынок медицинских услуг: в 2013 году расходы Фонда обязательного медицинского страхования составили 961 млрд рублей. Еще примерно 1 трлн рублей ассигнован на отраслевые нужды регионами, и 400 млрд – через федеральный бюджет. Всего – почти 2,5 трлн рублей. Благотворительные фонды собирают на лечение на несколько порядков меньше. «Русфонд» с самым широким каналом для частных пожертвований, собрал в 2013 году 1,4 млрд рублей. А общие сборы первой двадцатки российских фондов («Подари жизнь», «Настенька», Фонд Хабенского, «Живой» и другие) – почти 4 млрд рублей. Это примерно в 500 раз меньше государственных трат.

Получается, кустарный краудфандинг, которым занимаются молодые мамы в социальных сетях, формируют финансовые потоки, сравнимые с суммами, которые привлекают официально зарегистрированные большие фонды. Как это у них получается?

Владимир Берхин, благотворительный фонд «Милосердие»: Методы рассчитаны на разовый сильный эффект, если ты не поможешь, эта кровь будет на тебе, как ты можешь спокойно жить, если рядом с тобой умирают дети.

Эти просящие портреты грудных детей и умоляющие слоганы стопроцентно воздействуют на чувствительную аудиторию. После родов у молодых матерей усиливается выработка гормона любви окситоцина — он отвечает за формирование отношений «мать-ребёнок» и усиливает доверчивость.  

Прицепом к этим транспарантам идут стимулирующие посты сборщиков и отчёты пользователей о том, почему они жертвуют свои материнские капиталы.

За годы существования этих групп здесь выработались свои обычаи и специальный сленг: эвфемизмом для сообщения о смерти подопечного служит фраза «стал ангелочком».

Интерес и внимание группы поддерживают постоянные видеоотчёты буквально о каждом шаге больного малыша. В результате безработная молодая женщина подсаживается на группу помощи как на наркотик.

Анна Бурковская, волонтер и музыкальный продюсер: Финансовая схема, по которой работает «Благотворительный марафон и ему подобные сообщества — это обычный многоуровневый маркетинг. Предлагается со своего телефона послать 50-100 рублей — это основные суммы, которые фигурируют. Если ты не можешь — ты нам нужен. Приведи друзей в наше сообщество, отправь приглашение 20 друзьям.

Елена Ходош, волонтер: А потом к нам приходят деятели: «Я же переводила деньги за видюшки». Вы понимаете? Они чужую жизнь рассматривают, как сериал. У меня есть такие, которые везде регистрируются, платят за развлечение. Это развращает людей, это настолько массово.

И в конце сбора в группу вбрасываются новые объявления. Так удерживается старая аудитория и привлекаются новые адепты. Агрессивное продвижение — это фирменный почерк самого массового сообщества волонтёров в социальной сети «ВКонтакте». Сообщество называется «Благотворительный марафон», здесь больше 200 тысяч участников. Администратора сообщества «Благмарафон» в «ВКонтакте» никто из его участников не видел лично. Алексей Бабин называет себя Топсикрет, а еще — Создатель.  Это он разработал механизм работы марафона — когда заканчивается сбор денег на одного пациента, он лично выбирает следующего, и только затем извещает родителей ребёнка. Он не показывает своего лица: его фотографий нет даже в социальных сетях, он избегает личных встреч.

Мне удалось пообщаться с Алексеем только по почте — другие средства Создатель игнорировал.

«Мы не собираемся пока выходить из сети. Мы работаем в сети, здесь у нас своя аудитория», — написал Алексей Топсикрет.

Но музыкальному продюсеру и волонтёру Анне Бурковской всё же удалось выяснить кое-что в открытых источниках.

Анна Бурковская, волонтер и музыкальный продюсер: Деньги в излишке исчисляются огромными суммами, там попадали бумаги, где суммы резервных счетов указывались в 20 тысяч евро. Причем Алексей старается сам не светится, чтобы на нём не было ничего. Буквально этой осенью им была совершена сделка по продаже личного автомобиля «Мерседес», после чего был приобретен автомобиль «Порше».

В 2012 году именно «Благмарафон» собирал деньги на лечение в сомнительной клинике Сингапура на личные счета волонтёров. Но вскоре Алексей Бабин нашёл новых посредников — с 24 октября 2012 года «Благмарафон» все деньги собирает на счета благотворительного фонда «Хэлп Никита». Основатели фонда в поведении Алексея не видят ничего странного.

Дмитрий Перминов, исполнительный директор «Хэлп Никита»: Он особенный. Он действительно скрывается, ну на то он и Топсикрет. Он уникальный.

Создатели фонда не скрывают, что хотят перенять у марафона методы сетевого маркетинга, чтобы проводить через свои счета как можно больше пожертвований — по закону 20% сборов от безадресных смс они могут оставлять в фонде.

Марат Бахтиаров, президент фонда «Хэлп Никита»: Наша цель — если вы знаете, в соцсетях большое количество групп, которые собирают, и эти группы рождаются, перерастают потом из каких-то маленьких сборов, спасали ребёнка, спасли-не спасли — без разницы, ну вот команда организовалась, и теперь они ведут эту борьбу в помощь другим людям. И этим людям можно предложить дать те же реквизиты.

«Хэлп Никита» заявляет, что будет помогать гражданам России и СНГ, не важно какого возраста и с каким диагнозом. Они при этом не стесняются, что уже сотрудничают с самой сомнительной группировкой сетевых волонтёров.

Марат Бахтиаров, президент фонда «Хэлп Никита»: Фонд не несёт ответственности за те сборы, которые были. И мы знаем много случаев, когда собирались денежные средства, и родственники исчезают с этими миллионами, да что далеко ходить — мама Никиты исчезла с 4 млн. Это ни для кого не секрет.

Участники фонда собрались вместе в начале 2012 года — тогда же, когда Бабин основал «Благмарафон» в «ВКонтакте». Тогда друг Марата и Димы — Никита — неожиданно узнал, что жить ему осталось всего два месяца.

Никита: Счет идет на часы, это страшно!

Диагноз — рак печени в терминальной стадии на фоне гепатита. Немецкие врачи отказали Никите в лечении, но друзья отказывались верить, и благодаря соцсетям всего за 4 дня они собрали на его лечение 5 миллионов рублей. Опыт этого сверхбыстрого фандрайзинга они и решили повторить в фонде имени Никиты. А в качестве стартовой площадки использовать самое большое сообщество благотворителей рунета. В фонде обещают создать совет из врачей-экспертов, которые будут обсуждать каждый диагноз и контролировать ход лечения. Но пока большой вопрос — смогут ли основатели фонда вывести сетевой краудфандинг из тени, или они не выдержат темп этого марафона, который при взгляде со стороны больше похож на финансовую пирамиду или обыкновенную секту.