«Вы хотите поломать страну!» Жириновский о том, почему не нужно признавать погибших наемников, разоблачать друзей Путина и раздувать скандал вокруг пыток геев

Желнов: Я понял.

Жириновский: Нет, действительно, там есть новички, может быть, не новички, но они просто, как говорится, обозначить себя. Я единственный — на победу, даже Грудинин про 15% говорит. 

Желнов: Все, тогда я понял, вы уточнили позицию. Вернемся к этому позже. 

Сурначева: Поскольку, как уже было сказано, уже целый марафон кандидатов, и есть некая усталость от выборов, мы бы хотели про более актуальную повестку, более человеческую, с вами поговорить. Вот Amnesty International сегодня опубликовала ежегодный доклад о нарушениях прав человека в мире, и, в частности, они обращают внимание на случаи массовых пыток сексуальных меньшинств в Чечне. Вот такой теперь образ России за рубежом. Согласны ли вы с этим образом? Знаете ли вы об этих случаях, и как вы это прокомментируете? 

Жириновский: Случаи я могу знать только из прессы, поэтому никаких прямых источников нет. Конечно, плохо, если где-то пытки, в любом варианте. Я помню страшный случай в Казани, еще милиция называлась, милиционеры пытали бутылкой из-под шампанского. Вот никаких пыток не должно быть, даже царапины на человеке не должно быть. Да и морально ему тяжело, если он в заключении, еще и суда не было, даже грубые разговоры там, это очень сказывается отрицательно на человеке. Поэтому мы должны этого всячески избегать, и здесь прокуратура пусть работает, и МВД, и ФСБ. Я бы посоветовал еще какую-то спецслужбу создать, чтобы она за всеми остальными следила, чтобы все понимали, что контроль за вами, если вы не осуществляете контроль, тогда вас будут упрекать в этом. 

Сурначева: Смотрите, здесь же как раз история про самосуд, что есть целый регион в России, и не один регион, вполне возможно, в котором люди, не дожидаясь суда и следствия, устраивают самосуд над людьми, потому что они не так занимаются сексом. Вот вам лично, например, учитывая, что был большой скандал с вашей фотографией с бассейном, с вашими соратниками, или вот есть фотография, где вы в бане сидите, вы понимаете, что вы приедете в Чечню, и вас просто за эту фотографию могут закидать камнями? Без суда, без следствия, без прокуратуры, без всего, просто потому, что кому-то это не нравится. Вам не страшно? 

Жириновский: Я приезжал дважды в Чечню, принимали хорошо. Еще был жив старший Кадыров, он вообще ко мне хорошо относился, и когда в Москву приезжал, где-то мы были на мероприятиях. Поэтому здесь я, в этом плане, никак ни с чем этим не сталкивался, но я категорически против, чтобы где-то в нашей стране был самосуд. И нас есть какие-то признаки, информация, что где-то рабство еще есть, могут держать в рабстве, в каких-то домашних тюрьмах, и действительно издеваться, и в том числе какой-то самосуд. Это Средневековье, это недопустимо, поэтому здесь, конечно… У нас огромная страна, понимаете, если бы было Москва и Петербург… Да и то, вот находят где-то, в Австрии, за рубежом, двадцать лет в подвале где-то держит европеец, женатый, кого-то там, двух девушек, не важно кого, тоже пытки и так далее. Я категорически против этого, не должно этого быть! И мы должны с этим бороться, и, конечно, должны быть веб камеры, в любой тюрьме, в любом месте, сопровождать надо все эти случаи.

Желнов: Владимир Вольфович, правильно ли я понимаю, что никаких вопросов, скандалов, когда вы были в Чечне, но, видимо, вы были еще до вот этих фотографий в бассейне, где вы в бассейне, вот эти все фотографии скандальные, которые были в интернете. Никаких проблем, когда вы приезжали на Кавказ, не было? Не говорили вам, что ж это такое?

Жириновский: Нет, ну, во-первых, что значит бассейн, мы периодически, раз в год, в августе, в День физкультурника, и проводим соревнования. Там волейбол, настольный теннис, бильярд, стенка на стенку, футбол, в том числе и бассейн, жара же, лето. И там люди в плавках, купаются. 

Желнов: Но это мужская компания такая была, в этом бассейне.

Жириновский: Ну да, что, специально женщин искать? Это же, как говорится, кто пришел, мы приглашаем, активисты. Ну давайте, пять мальчиков и пять девочек, давайте возраст 60 лет — один, 70 лет — один, и не моложе 15. Молодежь, я говорю, приходите, отметим, потому что затишье летом. И когда мы празднуем День физкультурника, какая-то информация идет. Ну вот давайте в следующий раз мы все будем в брюках, в рубашках париться… 

Желнов: Ну, может, вам сказали, надо было с девушками, в другом окружении, с точки зрения имиджа… 

Жириновский: Я не думаю об этом, понимаете. Я ничего никогда специально не думаю, у меня нет никакого имиджмейкера. Вот я сейчас возьму бокал вина, а кто-то скажет — вот, он выпивает. Я однажды ведущей одной радиостанции, она сказала: «Я люблю по воскресеньям стаканчик красного выпить», — я сделал замечание, что вы в эфире сообщаете о том, что вы практически прикладываетесь каждый… Она обиделась немножко. 

Желнов: Но вы выпьете же потом?

Жириновский: Я и сейчас пью, пожалуйста, иногда можно. Французы выпивают в день большой фужер вина, это у них вместо воды. 

Антонова: У вас же никто не пьет, у вас же все время в Думе говорят, что мы не пьем.

Жириновский: В ЛДПР мы не пьем и не курим. Но если есть компания, «я не буду пить, уберите»? Я считаю, что мы должны поддерживать компанию. На поминки я всегда выпью 50 грамм водочки, это обычай такой, народный. А здесь вот, немного вина. Но это все редко. Вы позвали, вы же меня позвали когда, второй раз за двадцать лет. 

Антонова: Третий.

Желнов: Ну, не второй раз, Владимир Вольфович. Вы любимый гость на канале. 

Жириновский: Третий, это были молодежь, кандидаты в президенты, они позвали, им хотелось с кем-то увидеться. 

Сурначева: Я хочу вернуться все-таки к вопросу про Чечню. Вот вы сказали, что это плохо, пытки сексуальных меньшинств — это плохо. Все, что написано, это плохо и вредит имиджу России. Вот вы готовы, как человек, обладающий неоспоримым политическим весом, обратиться лично к Владимиру Путину или лично к Татьяне Москальковой, и сказать… 

Гликин: Или к Рамзану Кадырову, например, главе Чечни.

Сурначева: К Рамзану Кадырову. И сказать ему — простите, но это недопустимо, давайте с этим что-то делать. Давайте разберемся, давайте, наконец, признаем, что эта проблема есть, и мы будем с ней работать. Осудим людей, которые это делали.

Жириновский: Здесь проблема в другом. У нас все-таки слишком разные народы в рамках одного государства, особенно мусульмане.

Сурначева: То есть пытать геев можно, вы хотите сказать? 

Жириновский: Нет, ни в коем случае. Я говорю о другом, что действительно, есть такие территории в нашей стране, где взгляды на какие-то вещи очень отличаются. Даже вот у нас в Москве на танцах, вы можете потанцевать с девушкой, и все, пошел с другой потанцевал. Но если с юга товарищ будет там находиться, он скажет, а что ты танцуешь с этой девушкой, она моя. Он считает, что если он с ней потанцевал, она уже его. Мы можем даже поцеловаться, просто так, ребята побесились, чмокнул и ушел, и забыл. Там это вообще нельзя. Я в Грузии… 

Желнов: Но там же речь сейчас об уголовном деле, которое, по идее, нужно открывать и инициировать, в отношении правоохранителей Чечни, которые это допустили. Это же не просто потанцевал на дискотеке. Если речь о пытках, это довольно серьезный вопрос. Вот что надо конкретно с этим делать? Не общие слова про права человека, что нельзя пытать, а что юридически нужно сделать?

Гликин: Может быть, парламентское расследование проводить?

Желнов: Да.

Жириновский: Здесь, опять повторяю, связано с местными обычаями и традициями, и власть боится, что это превратится в противостояние. Вот вы там пытаете или не пытаете, но у вас какое-то отрицательное отношение, что это недопустимо, что это как бы не соответствует современности, а они будут сопротивляться. 

Желнов: То есть власть хочет спустить на тормозах, вы считаете?

Жириновский: Да, очень многое спускается на тормозах. Вот в советском Уголовном кодексе была статья «Пережитки местных обычаев». Вот калым, за это можно было получить статью. Сейчас, пожалуйста, бери с отца калым, это ничего не считается, то есть эту статью убрали. Она имеет место быть, эти пережитки местных обычаев, национальных, религиозных, но она уже не действует. Поэтому, я согласен, нигде пытать нельзя, но специально власть этим заниматься не будет.

Желнов: И вы не будете инициировать сами, как депутат, как парламентарий, какое-то расследование в отношении этого? 

Жириновский: Ну, посмотрим, если где-то, у нас же есть Комитет по безопасности, пожалуйста, пусть они займутся. Целый Комитет по безопасности, если есть пытки где-то, над людьми издеваются, пожалуйста, я могу попросить Комитет этим заняться. Хотя я его не курирую, потому что я не зампред Госдумы, но тем не менее, пускай в Думе профильный комитет этим занимается. Комитет по делам семьи и женщин.

Желнов: То есть вы попросите, мы правильно услышали? Вы попросите об этом?

Жириновский: Да. 

Антонова: Владимир Вольфович, у меня к вам вопрос, как… Я работаю в Думе парламентским корреспондентом, может быть, вы меня помните. У меня к вам вопрос, как в руководителю фракции. Сейчас очень обсуждаемая тема во всем мире это харассмент, вы знаете. 

Жириновский: Когда к женщинам «клеятся»? Домогательства, по-русски.

Сурначева: Домогательства. 

Антонова: Мне интересно, как журналисту, который работает в Думе, скажите, пожалуйста, у вас во фракции есть один депутат, глава комитета, одного из ключевых комитетов в Госдуме, который постоянно пристает к молоденьким девушкам-журналисткам. Ко мне лично нет, со мной этого не было, но я слышала об этом неоднократно, это происходит не первый год, по словам моих коллег, об этом знает вся Госдума. Вот вы об этом слышали? Как вы к этому относитесь?

Жириновский: Ничего не слышал, хотя я каждый день в Думе, и кто-то мог бы мне сообщить. Поэтому здесь надо смотреть… 

Антонова: Давайте я вам сообщу. 

Жириновский: Пожалуйста.

Антонова: Речь идет о Леониде Слуцком, это глава Международного комитета. 

Жириновский: Первый раз слышу.

Антонова: Вы будете как-то пытаться понять, в чем там дело?

Жириновский: Обязательно. Завтра с ним побеседую, узнаю. Но здесь надо смотреть цель, может быть, он хочет у журналистов вызвать интерес к себе? Не как мужчина, а… 

Сурначева: Трогая его за задницу? Трогая его за «пятую точку»? 

Жириновский: Ну, он этим самым, может быть, хочет заставить, мол, приходите, берите интервью… 

Сурначева: То есть вы считаете, что это нормально, да?

Антонова: То есть вы считаете, что это нормально? 

Жириновский: Нет, я вам говорю про цель поведения, мотив.

Антонова: У нас некоторые девушки перестали приходить вообще за комментариями к этому человеку, потому что это невозможно. 

Жириновский: Мотив поведения я вам объясняю, я не говорю, что это хорошо. Просто есть мотив. Я помню, в младших классах школы, мы дергали девочек за косичку, чтобы она повернулась и посмотрела, другого пути не было у нас. Четвертый класс.

Желнов: Как я понимаю, у Лизы речь о наболевшем, вернее, ее коллеги об этом знают… 

Жириновский: Ну первый раз я об этом узнаю. Я обязательно поговорю, обязательно.

Желнов: Это же не младшие классы, а Государственная Дума.

Жириновский: Согласен. Я просто говорю о мотивации, мотивация бывает не желание кого-то ущипнуть, дотронуться, а чтобы на него, как на человека, просто обратили внимание. Есть люди, у которых это болезненное ощущение.

Желнов: Владимир Вольфович, а вы сами превышали свое служебное положение когда-то, если вот к теме харассмента вернуться? Сейчас, или раньше, в молодости, когда чтобы продвинуть какого-то человека по должности, прибегали ли вы к таким методам, например, как Харви Вайнштейн или как многие его коллеги? 

Жириновский: Нет, не приходилось, потому что работа не связана напрямую с творчеством и с подбором кандидатур. Здесь такой вал… 

Желнов: Ну, знаете, в политике тоже многие таких карьер себе хотят, тут еще вопрос, куда люди больше стремятся, в творчество или в большую политику.

Жириновский: Но у меня никогда не было времени еще в это дело вникнуть. У нас такой конвейер идет! Вот сейчас я к вам пришел, завтра утром «Завтрак с председателем», возложение венка с президентом, перекусить снова, холодно, на Пушкинскую площадь. Вот в выходной день, в праздник, четыре стрессовых мероприятия. Стресс, это же что думаете, «Завтрак с председателем» — это расслабиться, с тещей, что ли? 

Антонова: А как вы себе команду набираете? Там, по-моему, ни одной девушки нет у вас. Я все время хожу к вам в приемную… 

Жириновский: Почему? Полно, в приемной сидит два мальчика и две девочки, как персонал технический. В партии полно девушек, женщин. Вы понимаете, что нельзя ставить вопрос, вот давайте обязательно, чтобы были женщины. В советской власти так было, депутаты, 30% женщины, 30% молодежь, 30% спортсмены. Что получили мы? Крушение страны. Искусственно собрали людей по национальному признаку, по возрастному.

Желнов: Владимир Вольфович, давайте о политике поговорим. Вот молодежь, которая когда-то, может быть, и сейчас, но меньшая ее часть, мне так кажется, шла за ЛДПР, сейчас она выходит на митинги Навального, и ваше там присутствие даже в марте не случайно, вы вышли к этим молодым людям, довольно радикально настроенным, в марте. Давайте даже посмотрим, для зрителей напомним это видео, март этого года, митинг Навального на Тверской.

Жириновский: Пожалуйста. 

 

— Вы бьетесь? С кем вы бьетесь?

— Ему американцы дали сотни миллионов долларов, у меня двести тысяч. И последнее, единственное говорю, 10 июня, приехал, и вот там все время…

— Боятся конкуренции.

— Владимир Вольфович, а сейчас как вы смотрите на эти выборы?

— Я вот мимо ехал, слышу… Мы же все граждане одной страны, я решил остановиться поэтому. Все имеют право выступать, говорить, и ради бога. Если вы хотите забастовку, то пускай будет забастовка.

— Как вы относитесь?

— Пойдемте с нами.

— Вас и так много, я же еду еще на мероприятие.

— Вот оно, самое главное мероприятие.

— Я не гулял, я просто увидел, услышал, и все.

— Мы все собрались за честные выборы.

— Молодцы. Вас когда показывают по телевизору, не всегда понятно, какие, поэтому хотелось просто увидеть живьем.

— Простые мы, мы живые, мы настоящие.

— Вот такие, да.

 

Желнов: Конечно, ни в каком ни в марте, март еще не наступил, осенью это было. Владимир Вольфович, вот даже посмотрев это видео, четкое ощущение, что для них, для людей, которые туда вышли, на Тверскую, реальная оппозиция сейчас — этот тот же Навальный, а не вы. Вы как-то пробуете теперь их переубедить, вот другое уже поколение, что вы оппозиционно настроены должны быть, а они пошли к Навальному. 

Жириновский: Вот так, как сейчас они выходят, я выходил 25 лет назад, — Новопушкинский сквер, мы так же приходили, нас хватали, трижды меня задерживали. 

Желнов: Но вы же действующий политик. Кто вспоминает 20 лет назад что было?

Жириновский: Нет, я объясняю, что мы это прошли уже.

Желнов: Понятно. Но вы же действующий политик. 

Жириновский: Согласен. Но с первого съезда ЛДПР мы приняли решение, что пойдем только парламентским путем. Вот Удальцов Сережа, он любит улицу. Навальный сейчас, у него нет другого пути. Улица. Улица опасна. Я сколько раз встречаюсь с активистами Навального, я с ними беседую, они со мной соглашаются. Я их даже в Москву приглашаю. Я был в Орле, в Самаре, там есть где-то его сторонники, они какие-то вопросы мне задают.

Желнов: Улица опасна, мы услышали.

Жириновский: Да, вообще опасна, всегда. Вот пример, Украина, если бы они в домах культуры… 

Желнов: Владимир Вольфович, давайте все-таки не переключаться на Америку и на Украину, мы говорим про Россию, тем более вы открыто вышли тогда. 

Рубин: Владимир Вольфович, вы сказали про опасность улицы. Я не знаю, правда это или нет, но поговаривают, что улица опасна с точки зрения Кремля, якобы есть какая-то рекомендация Кремля. Вот сейчас же должны быть так называемые путинги, то есть митинги в поддержку Путина, а оппозиция, в том числе вы, не должны ни в коем случае выводить массово людей на улицы. Вот скажите, не готовы ли вы все-таки, вы же часто говорите о том, что федеральные телеканалы вас не показывают достаточно, что вы лишены эфира в значительной степени, доступа к избирателям. Может, вам все-таки собрать, пойти на конфликт с Кремлем, собрать массовый митинг в центре Москвы и уже донести свою позицию?

Жириновский: Проводим постоянно, два-три раза в год, митинги. Получаем разрешение, Пушкинская площадь, метро Улица 1905 года, Суворовская. Приходит 3-5 тысяч, мы проводим митинг.

Рубин: Это мало, да. То есть не приходит к вам достаточно? Немного людей.

Жириновский: Почему? 

Рубин: Ну, 3-5 тысяч — немного. 

Жириновский: Ну, вы должны мой опыт получить, раз я к вам пришел. Если вы выдвинете радикальный лозунг, придет огромное количество. Давайте я завтра выдвину лозунг — в воскресенье 25 февраля идем громить все магазины на Тверской. Я пойду во главе колонны, 10-20 тысяч придет.

Желнов: Но такого никто не говорит, даже радикалы…

Жириновский: И все каналы покажут.

Желнов: Владимир Вольфович, такого же лозунга ни у кого нет, даже у радикального, с вашей точки зрения, Навального. 

Жириновский: Я утрирую это. Я говорю, чем более жесткий, радикальный лозунг, придет как можно больше людей. 

Желнов: Так, может, и правильно? Вы, как действующий политик, должны же бороться за большее число людей. Может, как-то радикализировать кампанию?

Жириновский: Нет, вот это совершенно не правильная позиция. Журналистам, вам нужен повод, событие, факт.

Желнов: Как и политику любому нужен. 

Жириновский: Нет. 

Желнов: А как же?

Жириновский: Я скажу, пусть лучше страна спокойно живет, и меня не будет, и ЛДПР не будет, но будет Россия. 

Желнов: То есть спящие?

Жириновский: Но если мы что-то совершим, как в другой стране, вы не любите ее название, ну и что получится? Вы же видите, там все дымит. Поэтому это опасно. Нельзя этого делать, потом не остановишь. Вот в чем дело. Они будут еще хотеть, еще хотеть. Это уже как ИГИЛ (Верховный суд России признал организацию ИГИЛ террористической, ее деятельность на территории России запрещена), остановите их сейчас — до сих пор стреляют. 

Гликин: Владимир Вольфович, вот вы год за годом выдвигаете лозунг — за русских, за бедных. В ваших последних роликах тоже нищета. Нищета ужасающая, и она растет, бедных все больше. А бюджет вовсе не нацелен на то, чтобы решить эту проблему. И год за годом она не решается. Вопрос — может быть, собрать хотя бы один такой митинг за нищих, за бедных, чтобы потрясти, как говорится, кулаками, чтобы они наконец бюджет приняли такой, какой нужен, чтобы изменить эту ситуацию. 

Жириновский: Вот я это делаю. В каком формате? Сегодня я выступал, возьмите мое выступление, в 13.50, я говорил, как бы я обратился к стране вместо Путина 1 марта. Десять минут всего, возьмите. Я там жестко все об этом сказал, то, что вы говорите. Это трибуна Государственной Думы. И завтра, когда в час дня на Пушкинской площади соберется 3-5 тысяч человек, я буду очень жестко выступать. Но там День армии, я должен в принципе поздравлять наших, кто в погонах. Вот я это делаю постоянно. 

Рубин: Вы же там не будете ничего против Путина говорить? 

Жириновский: Мы очень многое критикуем из того, что делает Кремль. 

Рубин: Но публично на митинге вы не будете против Путина выступать?

Жириновский: Почему? А сегодня я что говорил? Я сегодня десять минут говорил в зале заседаний, все практически критикует Кремль, правительство. И постоянно это делаем.

Рубин: Но не Путина лично. 

Желнов: Ну, Кремль и правительство — это не Путин, это не знак равенства. 

Жириновский: Вы мало меня слушаете и смотрите. Вам хочется больше, постоянно, у вас Собчак на уме, Грудинин, Титов, Явлинский. Я же слышал, вы там что-то обсуждаете. 

Желнов: Вы у нас в студии. Владимир Вольфович, вы в нашей студии, поэтому…

Жириновский: Два раза вы мне за двадцать лет, два. 

Желнов: Неправда. 

Жириновский: Третий — это молодежь позвала. 

Гликин: Владимир Вольфович, а вот уточняя, по поводу трибуны Думы, но с трибуны Думы, видимо, это не работает. То есть когда шахтеры приходили, стучали касками на Горбатом мосту, мы с вами помним, это работало. Когда был митинг против монетизации, это сработало. Когда встали дальнобощики и всю Москву оцепили, она встала, это сработало. А когда вы говорите с трибуны Думы, это не работает. Может быть, тактика не та?

Жириновский: Я вам говорю, еще раз повторяю, мы можем все объединиться и устроить страшную революцию, будет кровь, пожары. 

Рубин: А вы можете действительно? Вы считаете, что вы можете устроить революцию?

Жириновский: Нет. Категорически против. Никакой революции. Лучше вот так, как сейчас, будем жить. Не нравится, и бедные есть, и несправедливость, и пытки, но есть страна, есть пространство. Но если мы подожжем его, тогда и вы не сможете здесь остаться и чувствовать себя в безопасности. Это вопрос цели. Цель — поломать? Вы правы. В чем ваша ошибка, всех демократов? Вам нужно было еще 25 лет назад сделать ставку только на меня и ЛДПР, и сегодня мы бы уже были второй партией в стране. Но вы кругом свои силы бросили на пять, шесть, семь партий, и ничего не получилось.

Желнов: Владимир Вольфович, смотрите, по поводу второй партии ЛДПР. Ну вот вы уже в выборах участвуете, президентских, пять раз?

Жириновский: Шестой раз. 

Желнов: Шестой, ну вот пять до этого участвовали. В общем, не побеждали, и вряд ли победите сейчас, будем реалистами. Но вот мы видим тактику коммунистов, они сменили лицо, они запустили в эту предвыборную кампанию Павла Грудинина, и мы видим, как за считанные месяцы он резко подрос. Почему вы не смените себя на какого-то преемника, более молодое лицо, может быть, не так известное, но, тем не менее, который может как-то раскачать эту предвыборную кампанию со стороны ЛДПР? По-другому, не как по накатанной все эти пять раз проходило. 

Жириновский: Ну опять, здесь вам это хочется. Но нам, ЛДПР, это не хочется. 

Желнов: Но вы же боретесь за избирателя.

Жириновский: Да.

Желнов: Как этого может не хотеться?

Жириновский: Объясняю. Когда я первый раз пошел на выборы, я получил 8%. Грудинин еще не набрал эти восемь. Кто идет… Прохоров получил восемь. Любой новый, кто идет на выборы, 8-9% ему гарантированы. 

Антонова: Почему бы вам не отправить такого человека и не получить эти 8-9%?

Желнов: А сейчас вам 6% рисует ВЦИОМ. 

Жириновский: Вы понимаете, опять цель… Если у вас цель получить какие-то крохи…

Антонова: Какая цель должна быть у кандидата на президентских выборах, кроме как победить?

Жириновский: У меня победа. Только это.

Антонова: Может быть, госфинансирование? Госфинансирование — единственная цель?

Жириновский: А это не влияет на госфинансирование. Госфинансирование — это только на выборах в Госдуму. Партия, преодолевшая пятипроцентный барьер, даже 3%, получает госфинанасирование. 

Желнов: У Лизы есть что-то возразить.

Сурначева: Нет, это неправда.

Жириновский: Что неправда?

Сурначева: Неправда, партия, которая выставляет президента, получает точно так же субсидию из бюджета. Она меньше, чем субсидии за думские выборы, но они получают за голос после президентских выборов. 

Жириновский: Это одноразово. Вы не путайте. Там финансирование дается на весь год, в январе, а здесь копейки дадут, только тем, кто получил больше 5%. Значит, получат Путин, Грудинин и я. Все остальные ничего не получат. И за это никто не борется. И за это Грудинин, миллиардер, не хочет ни копейки получать, Путин вообще откажется, ему будет стыдно получать из бюджета страны. Мы хотим увеличить здесь размер, чтобы было как в Госдуму, но это уже другой вопрос. То есть это не связано ни с каким финансированием, это победа. Это все равно что говорить — едет в командировку ради суточных на командировку. Он едет, чтобы завод там строить или там что-то узнать. Вот мне командировочные дадут — я поеду в командировку. Нет, мы занимаемся политической борьбой, войти на Олимп, и войдем на него. Рано или поздно…

Желнов: Пять раз не входили, теперь в шестой пытаетесь войти. Тоже вряд ли. 

Жириновский: Так нарастание идет. 

Сурначева: Да нет никакого нарастания, у вас рейтинг меньше. 

Жириновский: На выборах в Госдуму мы получили больше всех, по отношению на 100 тысяч голосов, больше всех ЛДПР получила. И «Единая Россия» потеряла, и КПРФ, и «Справедливая». Только мы поднялись во всех областях нашей страны, на 2% мы стали выше. И практически обогнали коммунистов, но Зюганов валялся в Кремле, угрожал и выпросил, чтобы ему там добавили какое-то количество и вывели КПРФ на второе место. 

Сурначева: Все-таки возвращаясь к новым лицам. Вот у нас есть новый куратор внутренней политики, по сравнению еще с думскими выборами, Сергей Кириенко. Он сделал явно установку, то есть не публично, но все про это говорят в партиях, на обновление партийной структуры, партийных лиц. И вот, когда стало известно, что на выборы пойдет Ксения Собчак, это действительно было неожиданное лицо, говорили, что и вы, и Зюганов, и Сергей Миронов отнеслись к этому очень негативно, со словами, что это клоунада, это какая-то молодая девица, мы здесь ветераны политики, почему мы должны участвовать. И в итоге Зюганов отказывается от участия в президентской гонке, Миронов не выставляет, поддерживает Путина, а про вас говорили, что вам правительство выделило здание для вашего Института мировых цивилизаций, и на этих условиях вы пошли на выборы в очередной, шестой, раз, снова проходить всю эту тяжелую процедуру. Была ли такая договоренность между вами?

Жириновский: Нет. В чистом виде ложь. Никто ко мне не обращался, никто ничего не обещал, а всем вузам страны я помогаю. Я помог, довганьцы тогда потерпели поражение, на улице остались, я им помог. Это никак не связано с политической борьбой, абсолютно. Любые студенческие коллективы обращаются, я помогаю. Поэтому то, что не пошел Зюганов, ему объяснили, он потеряет больше, он проиграет мне. Его этим напугали. 

Желнов: А кто ему объяснил? 

Жириновский: В его же партии сказали, Геннадий Андреевич… Ведь на выборы в Госдуму чуть-чуть им добавили. Ведь он чем угрожает Кремлю? Я выведу людей на улицы! Ему добавили.

Желнов: Давайте, Владимир Вольфович, не отклоняться от лизиного вопроса. 

Жириновский: Я не отклоняюсь, вы все время меня перебиваете. Сейчас выборы объявили честные, сейчас Кремль не сможет добавить Грудинину, или если был бы Зюганов, чтобы они меня обошли. Поэтому они все, тогда Зюганов не идет. Ему стыдно уходить окончательно на пенсию, проиграв мне, все. Поэтому ему сказали, что ты, проиграешь? Он теряет партию. 

Желнов: Что значит фраза, сейчас выборы будут честными? А раньше что, они были нечестными? Исходя из ваших слов.

Жириновский: Очень много было фальсификаций.

Желнов: Было?

Жириновский: Сейчас Запад уже перестал закрывать глаза.

Желнов: А кто фальсифицировал, Владимир Вольфович?

Жириновский: На местах. Губернаторы, мэры, то есть не они сами, вот участковая комиссия…

Желнов: Не Кремль, вы считаете? 

Жириновский: Нет, Кремль дает установку открыто.

Желнов: Фальсифицировать?

Жириновский: Вот 70% — за «Единую Россию». А у нее реально 40%. И вот в каждом участке ей добавляют, добавляют.

Желнов: А кто со стороны Кремля давал это указание регионам?

Жириновский: Я не знаю, кто там говорит. Они же в открытую говорят. И сейчас говорят — 70 на 70, чтобы 70 пришло…

Рубин: Почему вы сейчас это говорите, а не тогда? Вы после выборов каждый раз признаете поражение.

Жириновский: Какое поражение? Я ничего не признаю.

Рубин: Ну как, вы поздравляете Путина каждый раз. 

Жириновский: Каждый раз…

Рубин: После тех выборов показывали, очень красивая была картинка. 

Жириновский: Ну да, и что дальше? И что дальше? Это же наш президент, наша страна. 

Рубин: Но вы говорите о фальсификациях. 

Жириновский: Фальсификация, да. 

Рубин: Ну как же вы признаете тогда поражение, если выборы были фальсифицированы? 

Жириновский: Ну фальсификацию делают на местах. Не в Кремле, а в Саранске, в Пензе, в Саратове, в Новосибирске, там мелкие клерки выслуживаются. 

Сурначева: Так президент все равно не легитимен. 

Гликин: Так для кого они? Помогают-то кому? Не себе же, Путину. 

Жириновский: За себя они. Чтобы их оставили губернаторами. 

Гликин: То есть Путин честно побеждает, а они фальсифицируют для себя?

Жириновский: Путин побеждает, ЦИК ему подает итоговый протокол. Но на местах сфальсифицировали. Путин не может бегать — ребята, что вы мне добавили голоса, что вы мне добавили! У нас в Благовещенске наш губернатор был бы. Ночью остановили компьютер, побеждает он, наш, так в деревнях заставили проголосовать так, чтобы общее число голосов было больше.

Рубин: Так это уголовное дело. Подождите, а где уголовные дела?

Жириновский: Ничего не делается, ни разу.

Желнов: А почему ЛДПР…

Жириновский: К генеральному прокурору обращаемся, в Следственный комитет, в ЦИК, везде. Ни разу никто не встал на нашу сторону. 

Желнов: Владимир Вольфович, где эти обращения? Их просто не видно ни в какой публичной плоскости. 

Жириновский: Мы все передаем в прокуратуру и в Следственный комитет, и сотни жалоб в ЦИК.

Желнов: Почему вы не говорите об этом напрямую на встречах с президентом?

Жириновский: Всегда говорю. 

Желнов: И что?

Жириновский: Он это отправляет в ЦИК, ЦИК отправляет прокурорам, те пишут — да, есть недостатки, но они не повлияли коренным образом на конечный результат. У нас до чего дошло? В Гражданском праве…

Желнов: Но это же тогда президент ответственен за то, что его поручения, если вы их доносите, не исполняются, а назад возвращаются. 

Жириновский: Да его указы не исполняются все, по-моему, процентов двадцать.

Желнов: Что тогда нужно делать?

Жириновский: Другой стиль. Вот мой стиль — жестко должно быть. Немедленно увольнять, немедленно…

Желнов: Но ваши же тоже не исполняются, как я понимаю.

Жириновский: Что не исполняется?

Желнов: Ну ваши жалобы в прокуратуру, в Следственный комитет.

Жириновский: Так я и говорю, надо поменять все это. Это надо поменять. У меня нет полномочий. 

Антонова: Вернемся к истории со зданием. Что это за история? Я слышала, что вы писали, вы обращались к Медведеву с просьбой, чтобы все-таки это здание досталось вашему институту, что якобы Российская академия наук саботирует решение о передаче вашему институту этого здания. На какой стадии сейчас этот конфликт? Вообще сейчас что происходит? 

Жириновский: Двадцать лет я пробиваю помещение для вуза, у него нету. Они бомжуют, тысячи студентов, и мы их держим у себя. И тогда аппарат партии в худших условиях. Поэтому это я занимаюсь много-много лет. Я пробил им общежитие, вот два общежития есть. 

Рубин: Нет, ну Лиза вас спрашивает сейчас про конкретную историю сейчас, когда уже было добро вроде бы правительства вам передать это здание, а потом забуксовало. 

Жириновский: Ну нет, где оно? Нет добро, я говорю, дайте документ. Документ не мне дадут, а ректору вуза. Заключат договор. Пока ничего нет. 

Рубин: Нет-нет, есть поручение, это известно. Есть поручение Медведева разобраться…

Жириновский: И хорошо, пусть думают, разбираются, у нас годами разбираются. Вы что к этому, так сказать, прицепились? Даже если вуз…

Рубин: Потому что сообщалось, что это благодарность вам за лояльную позицию.

Жириновский: Кто вам сказал это? Никогда этого не было. Никакой не из благодарности. Это что, имеет отношение к ЛДПР деятельность? Что нам, какой нам плюс от того, что будет у них вуз, здание, не будет? Это добрая воля моя. 

Рубин: Потому что можно сдавать недвижимость. 

Жириновский: Что сделать?

Рубин: Вы можете потом сдавать это здание. 

Жириновский: Не можете. Если вузу дали помещение, сдавать не можете. У вас отберут все. 

Гликин: Владимир Вольфович, про глобальные все-таки цели. Ваш основной все-таки соперник кто, Грудинин или Путин?

Антонова: Или Собчак?

Жириновский: Прекратите это говорить, Собчак. Только Путин. 

Гликин: То есть Путин главный соперник ваш?

Жириновский: Да. 

Гликин: Если Путин, к нему, вот мы смотрим ВЦИОМ, ФОМ, главная претензия у населения, одна из важных претензий, что очень много людей в его окружении обогащаются, что олигархи процветают, и кроме того, есть непосредственно семьи, прямо с ним связанные, которых прямо называют, Ковальчук, Тимченко, Ротенберг и так далее, Шамаловы, которые вот прямо обогащаются, по мнению многих россиян, за счет близости к власти. Вопрос, вот вы про эти семьи, про эти фамилии, вы где-то говорите, чтобы избиратель понял, что вы на его стороне вот в этой проблеме?

Жириновский: На чьей стороне?

Гликин: На стороне избирателей, которые недовольны обогащением.

Жириновский: Вы понимаете, я даже не знаю этих людей, я никогда не видел этого Ковальчука, Тимченко и прочих. Где они? Кто они? Я их никогда нигде не видел. Это раз. Второе…

Желнов: Владимир Вольфович, вы в космосе живете? Вы, как действующий политик… 

Жириновский: Где вы с ними встречаетесь? Я не знаю, где вы встречаетесь с ними. 

Рубин: Подождите, в каждой публикации, как только речь идет о том, кто король, кто получает все госзаказы…

Жириновский: Ну фамилии мелькают, их сотни фамилий!

Рубин: То есть вас не интересует, кто получает все госзаказы в России? Что это друзья президента? 

Жириновский: Бесполезно. Этот интерес ничего не дает. 

Желнов: Как не дает, если Максим сейчас ссылался на опросы ВЦИОМ, которые как раз показывают, что россиян волнует, они не согласны с тем, с кругом, узким кругом лиц, которые обогащаются благодаря близости к президенту. 

Рубин: С тем, что обогащаются олигархи в окружении президента. 

Жириновский: Это известная схема, то же самое было в окружении Брежнева, Горбачева, Ельцина. Все, кто ближе к власти, они получают возможность стать богаче, получают нужные заказы, подряды.

Желнов: Все-таки во времена Брежнева не было капитализма. Что значит, было…

Жириновский: А внутри социализма? То же самое все было. Получали должности…

Желнов: Почему вы не обращаетесь к своему избирателю, не называется конкретно эти фамилии, не говорите о коррупции, которая есть? 

Рубин: То есть я правильно понимаю, что вам не интересна эта тема?

Жириновский: Просто это не решается. Нужно стать президентом и оторваться — вот это не мои люди, около меня никого не будет, я чист. Потому что Путин, питерские с ним пришли, что-то там несколько сот тысяч. Допустим, Ельцин — уральские пришли. Со мной никто не придет, алма-атинских нету, чужая страна, и я там был в детстве. 

Желнов: Владимир Вольфович, правильно ли я понимаю, что тема коррупции, только не в абстрактных таких очертаниях, а во вполне конкретных, о чем проводят расследования ФБК, о чем пишут западные СМИ, вас и вашего избирателя никак не интересуют? При этом вы за русских, за бедных. Я не очень понимаю…

Жириновский: Объясняю вам, мы уже решили проблему коррупции, в Смоленской области. Что вы об этом не говорите? Наш губернатор Островский, мы попросили его, и он взял замами представителей других партий — одного от «Единой России», другого от КПРФ. Самый низкий уровень коррупции в Смоленской области. Проблема решена. Это единственный способ — создать по всей стране многопартийную администрацию, сразу все. И новых людей, Островский не был ни с кем связан.

Желнов: Окружение президента должно проверяться на факт коррупции?

Жириновский: Всех проверять надо.

Желнов: Подождите, будете ли вы делать, запускать, инициировать какое-то парламентское расследование именно в отношении ближайшего круга президента или самого президента? 

Жириновский: Сейчас мы идем на выборы. Осталось три недели. Я должен доказать моим избирателям, что надо голосовать за меня. Все, вот это для меня главное. Вы хотите, чтобы я как Навальный, доставал… Вон я на Грудинина вам дал. Вот давайте, я вам дал на Грудинина. 

Желнов: Понятно. 

Гликин: Вопрос просто, если он, Путин Владимир Владимирович, ваш главный соперник, так почему вы его не разоблачаете? Его лично и его ближних…

Жириновский: Я сегодня сказал об этом. 

Сурначева: А разоблачаете Грудинина и Собчак. Вот вы сказали, что Путин ваш главный соперник, а папку нам передаете на Собчак и Грудинина. На Путина нечего передать, он безгрешен? 

Жириновский: Ну это те, кто идут на выборы сейчас. 

Желнов: А Путин не идет? 

Жириновский: А Путин идет уже 20 лет! Он 20 лет у власти. 

Желнов: И что? Он же ваш главный соперник, значит, на кого надо собирать эти аналитические записки? 

Жириновский: На него уже сто раз говорили что-то, писали и так далее. А это новенькие пришли. Грудинин, Собчак, Титов. Бабурин — старый, Явлинский — старый, даже Сурайкин…

Желнов: Но это же ваш главный оппонент. 

Жириновский: Да.

Желнов: Но вы говорите, на него сто раз писали. И что? Если он главный оппонент, что теперь, нужно ничего не…, никак не бороться? Как вы боретесь тогда? 

Жириновский: Вы понимаете, что вы хотите. Вы хотите поломать страну. Здесь я вам не союзник. 

Рубин: То есть разговоры о коррупции, это…

Жириновский: Вот царь. Был царь, очень много плохого — и Распутин, и за деньги там кого-то назначают, мздоимство, но лучше бы царь остался. КПСС — полно коррупции, преступлений, но лучше бы они остались, чем пришли демократы. Вот демократы пришли, и что они сделали? Только хуже все стало. Поэтому можно разоблачать, но цель-то, вы все время упускаете цель. 

Гликин: Так, может, монархию вернуть, тогда вообще будет все спокойно.

Жириновский: Нельзя монархию. Это нам все и поднавредило. Монархия не нужна, советская власть не нужна. 

Рубин: Владимир Вольфофич, получается какая-то странная картина. Значит, разоблачать не надо, в борьбе с коррупцией особенно. 

Жириновский: Почему не надо, я разве так сказал?

Рубин: Да, фактически.

Жириновский: Что не надо? Это вы за меня сказали.

Рубин: Вы сказали, что это развал страны. 

Жириновский: Нет, я имею в виду конечную цель. Давайте сейчас мы все начнем бороться с президентом, с парламентом, с правительством. Все рухнет, революция, все выйдут на улицу. 

Рубин: Вот, не нужно это, правильно? 

Жириновский: Это приведет к худшему. 

Рубин: Правильно. Улица — это плохо. 

Жириновский: Разоблачать — пожалуйста. Улица тоже плохо. 

Рубин: Улица — плохо. И кроме этого, если посмотреть на то, как ЛДПР голосует, то в целом зачастую складывается ощущение, что вы еще и полный союзник власти в борьбе с интернетом. 

Жириновский: А вот зачем вы так говорите? Нигде ни разу не голосовали, везде были против. 

Рубин: Как это? А за досудебную блокировку сайтов как вы голосовали? Напомните. 

Жириновский: Тоже. Вот поднимите и увидите.

Рубин: Ну, поднимаем. 

Жириновский: Поднимайте. И все. 

Рубин: Ну вот давайте мы сейчас с коллегами.

Гликин: Деньгин, Луговой.

Рубин: Это ваш депутаты?

Жириновский: Да, и что?

Рубин: Они разрабатывали все эти законы, которые были связаны, вы их поддерживали, которые были связаны во многом с цензурой. Меня интересует просто…

Жириновский: Там речь шла о сайтах, на которых призывы к самоубийству, где отрицательное воздействие на людей. Это зачем нужно, чтобы это люди? Знаете, сколько людей покончило жизнь самоубийством? Семьсот детей ушли из жизни. Вам не жалко их? 

Желнов: Владимир Вольфович, те законы трактовались гораздо шире, чем просто суицидальные. 

Рубин: Это законы, по которым можно любой сайт оппозиционный просто заблокировать. 

Гликин: Это и происходит, сейчас блокируют очень многие оппозиционные сайты. 

Рубин: Да, и вы это поддерживаете. 

Жириновский: Нет, мы не поддерживаем это. Я сижу здесь и говорю, мы это не поддерживаем. А вы говорите, вы поддерживаете. 

Рубин: Ну если вы за это голосуете.

Жириновский: Мы что, блокируем что ли? Сейчас скажут, что мы пытки поддерживаем. 

Гликин: Деньгин, Луговой внесли, а сейчас блокируют. 

Жириновский: Кто блокирует?

Гликин: Роскомнадзор блокирует. Например, было расследование про Дерипаску, вот сейчас быстренько заблокировали этот сайт. 

Жириновский: Там же ведь речь еще шла о НКО, как иностранные агенты, они же день и ночь ведут пропаганду здесь у нас, против нас всех, это тоже нужно какие-то инструменты по блокированию.

Желнов: Вот Лиза говорит, что нет. 

Сурначева: Нет, там речь шла не об НКО иностранных агентах. Блокировка расследования последнего про Дерипаску и Приходько произошла потому, что это распространение информации о частных лицах, это тоже законодательство, которое вы вполне поддерживаете, вы за него голосовали. 

Жириновский: А почему мы должны с вами поддерживать? У нас же есть в Конституции статья 24, что она вас не волнует? Мы же Конституцию приняли, там написано, распространение информации о личной жизни граждан запрещается. Тогда давайте Конституцию менять.

Гликин: А в Конституции написано — цензура запрещается. Есть такой закон?

Жириновский: Так вот давайте выйдем из этого тупика. 

Гликин: Минуточку, ну есть там такое, написано — цензура запрещается?

Жириновский: Да.

Гликин: Так вот, где границы между цензурой и личной жизнью? И тем, что мы помогаем… Где эта граница?

Жириновский: Граница в одном — чтобы была страна. Если безопасность страны требует где-то что-то заблокировать, кого-то остановить, кого-то ограничить… 

Рубин: Безопасность действующего режима?

Жириновский: Мы с вами все должны идти по этой дороге! Иначе нас с вами не будет. 

Гликин: Вопрос, депутат приравнен к министру, значит, нельзя министра уличить ни в чем, потому что это безопасность страны, тогда нельзя и депутата ни в чем никогда обличить, он приравнен, потому что это безопасность страны. Чем вице-спикер хуже или лучше, чем вице-премьер Приходько? То же самое, та же должность. Тогда нельзя уличить и депутата ни в чем, это безопасность страны, тогда никого нельзя ни в чем уличить.

Жириновский: Тогда мы будем день и ночь выплескивать на страницы всех газет, интернета, везде, кто с кем спит, кто куда пошел, страна сойдет с ума. Вы этого хотите? 

Рубин: Это мне интересно как раз. 

Жириновский: А вам интересно, вам хочется почитать, «клубничка», тот переспал, тот ущипнул, тот пошел, тот взял деньги. И все это будет вываливаться на голову граждан? Все с ума сойдут. Поэтому ограничивать надо, любую информацию.

Желнов: Граждане вообще-то сами разберутся, если это демократия. 

Жириновский: Не надо. Вот каждый день идут фильмы, детективы, каждый день убийства, по всем каналам, все фильмы. Мы против этого. Вы — за, а мы против этого. 

Сурначева: Владимир Вольфович, вице-премьер правительства на одной яхте получает подарок в виде отдыха от крупного олигарха, с которым он, может быть, в том числе, связан должностными положениями. Это коррупция или частная жизнь? Вот как вы ответите на этот вопрос.

Жириновский: Мы не знаем. Могут они быть друзьями? 

Сурначева: Эта информация должна быть публичной? Вот как вы считаете? Вот информация о том, что некий вице-премьер дружит с неким олигархом, неважно какой. 

Гликин: Пользуется его услугами, транспортировка, отдых.

Сурначева: Пользуется его услугами. Информация должна быть публичной или это частная жизнь?

Жириновский: Вот давайте разбираться. Я считаю, что мы должны соблюдать Конституцию, это частная жизнь наших граждан, кто с кем, на яхте, дома, в клубе, еще что-то. Не трогайте, не лезьте в личную жизнь граждан!

Сурначева: Представьте себе, что вы узнали о том, что Павел Грудинин где-то вместе катается на яхте с Михаилом Ходорковским. Вы считаете, что это частная жизнь, или это должно быть публично, должно быть опубликовано везде. 

Жириновский: Если он кандидат в президенты, мы должны об этом говорить. Картина вырисовывается, это один человек, он претендует быть главой государства, и тогда мы должны обязательно разоблачать его. И не допускать!

Желнов: А если он Приходько, руководитель аппарата правительства? 

Сурначева: По-моему, у вас просто двойные стандарты и двойное отношение. По-моему, вы сейчас просто двойное отношение демонстрируете к людям, которых вы не любите, Павла Грудинина, и к людям, которые являются властью, Сергей Приходько и Олег Дерипаска. Это двойной подход.

Жириновский: Я вам говорю еще раз, какой двойной подход. Выборы президента раз в шесть лет, и кандидатов всего шесть человек. Вот давайте их просветим на любом рентгене, здесь не должно быть ограничений.

Желнов: Лиза говорит о другом.

Жириновский: Но остальные миллионы людей, с кем катаются, с кем живут, так же нельзя. 

Рубин: Вице-премьер, это не миллионы. Сколько их, восемь, шесть, я забыл. 

Жириновский: А министров сколько? А депутатов? А сенаторов? А мэры, а губернаторы? Что мы будем… 

Желнов: Я понял вашу позицию. Вы считаете, что это нормально — Грудинину появляться с кем-то нельзя на яхте, а Приходько с Дерипаской можно. 

Жириновский: Да.

Желнов: Я хотел еще спросить по поводу Олимпиады и наших спортсменов, выступающих под нейтральным флагом сейчас. ЛДПР, как мы помним, в частности, Дегтярев, и вы, по-моему, были против их поездки туда, в Пхенчхан, и выступления под нейтральным флагом. Вы сейчас вот, смотря за соревнованиями, где наши берут бронзу, серебро, надеемся, и золото, вы тоже такого мнения до сих пор придерживаетесь, что не нужно было спортсменам отправляться в Корею? 

Жириновский: Моя позиция, что нужно было сделать так, чтобы никто нигде не заикался даже, чтобы кого-то из наших… 

Желнов: Но так нельзя, Владимир Вольфович.

Жириновский: Можно так. Это вам нельзя. Должен действовать по-другому, а если нас мордой об лавку возят, это я не критикую? А что нас везде распинали, это кто виноват? На Украине мы ничего не сделали до конца, это кто виноват? В Сирии нас убивают, кто виноват?

Желнов: Кто? 

Жириновский: Руководство страны!

Желнов: Путин? 

Жириновский: Естественно! Вот они виноваты! Поэтому мы критикуем каждый день, но вы этого не слышите! 

Желнов: Слышим. Вот сейчас слышим.

Жириновский: Вы глухие. Ваше задача — Грудинин, Собчак, в крайнем случае, Титов. Все, меня у вас нет. Вы меня позвали как бы на закуску, там уже всех прогнали, ну, давай еще позовем Жириновского. 

Желнов: И что должен был сделать президент страны в данной ситуации, со спортсменами? Вот вы говорите, нас вытерли мордой об стол. Что надо было сделать? Уволить Мутко? Что, какие действия?

Жириновский: Естественно, разогнать их всех. Родченкова кто привез сюда, к нам в страну?

Желнов: Подождите, давайте не про Родченкова.

Жириновский: А что вы одно цепляетесь, другое не надо? Кто создал ситуацию отрицательную в отношении нас? Родченков. Как он оказался за границей? Надо было арестовать его, не пускать.

Желнов: Подождите. А Родченков был один в этой цепочке, вы считаете? Над Родчековым не было ФСБ, над Родченковым не было министра спорта или заместителя министра? 

Жириновский: Смотрите, что вы хотите. Вы хотите арестовать всю страну, всех чиновников.

Желнов: Я ничего не хочу. Почему вы… 

Жириновский: Всех министров! Там ущипнул за задницу, там не та пробирка, там катался с кем-то на яхте! Вы понимаете, что все замазаны? Вся страна, и вы замазаны все! Мы вас всех проверим, и у вас есть счета, и у вас есть любовницы! И у вас есть недвижимость! Вы думаете, вы чистые сидите? Нет!

Антонова: Отличный ответ! Я ждала вашего ответа по поводу депутатов.

Жириновский: Вот если мы будем всех брать, надо весь мир закрыть! Весь мир сплошная наркомания, проституция, воровство и коррупция. Весь мир! Семь миллиардов негодяев живут на планете Земля. 

Рубин: Получается, ЛДПР тоже?

Жириновский: Все! И вы, сидящие здесь!

Рубин: Я-то нет.

Жириновский: Так что не надо быть чистенькими. Проверим и найдем на вас! 

Рубин: Проверяйте.

Жириновский: Все люди лгут, все люди обманывают, предают. Но мы должны жить, это одна планета. Люди нервничают, хочется быстрее жить, богаче жить, поэтому столкновения неизбежны. Но не надо говорить, что есть чистые. Нету чистых, все грязные! 

Гликин: Сирия, вы упомянули. Впервые за шестьдесят лет мы подошли вплотную к прямому боестолкновению с американцами. Когда наши ребята там, чем бы они ни занимались, но они с оружием в руках, и верят, что они сражаются там за Родину, а американский бомбардировщик разбомбил отряд, в том числе погибли наши. Сколько их, это другой вопрос, но наши ребята там погибли. Это факт, тут похороны в России идут. Вот что нужно делать в этой ситуации? Как ответить Америке? Или как ответить тем, кто посылает наших туда, в Сирию? 

Жириновский: Делать то же самое, что они. У них семьсот баз по всему миру, нам не надо по всему миру. Но там давно надо уже поставить больше баз, больше войск, современное оружие, и разговаривать с ними как-то всем понятнее. Это Восток, понимаете. Там проблема — курды. Надо всех собрать и сказать — или мы создаем курдское государство, или мы курдов все будем расстреливать. Вот что скажет человечество? Вы мне говорите, там чиновники на яхте… Сорок миллионов расстреливают каждый день уже сто лет! Народ не имеет право создать собственное государство. И НАТО, и США закрывают глаза, Турция бомбит.

Желнов: Владимир Вольфович, что делать с наемниками, погибшими в Сирии? И что делать с частными военными компаниями в России?

Жириновский: Каждый человек имеет право сам заключать какие-то договора, уехать куда-то по контракту, наемником. Мы с вами даже не знаем, мы узнали, когда их убили.

Сурначева: Нет, не имеет. Не имеет права он это делать, это в России статья «Наемничество». В этом-то вся и проблема. Не имеет права воевать человек. 

Жириновский: А вы знаете, что он наемник? Он сказал перед смертью, что он наемник?

Сурначева: Да. Есть куча документов, которые показывают контракты. 

Жириновский: Я не знаю. Вот вы покажите мне, что он… 

Желнов: Вот по BBC вышел материал, сейчас, где под Архангельском мать одного из убитых в Сирии, гроб которого, ее сына, доставили уже туда, показывает документы о наемничестве, медаль, его номер порядковый, с которым он там воюет. Есть все документы. 

Жириновский: И что дальше?

Желнов: Это наемничество, оно запрещено. Что в этой ситуации делать? 

Жириновский: Ничего.

Сурначева: Будете ли вы выступать с законом о том, чтобы были легальными частные военные компании? Можно решить эту проблему, узаконив частные военные компании, и в общем, с таким законопроектом уже выступали ваши коллеги из «Справедливой России». Вы готовы это поддержать, вы готовы внести такой закон?

Жириновский: Конечно, обязательно.

Сурначева: Второй вопрос. То есть вы считаете, что эти люди должны быть признаны, мы должны их уважать, признавать и говорить, что это наши люди, которые воюют за мир во всем мире?

Жириновский: Необязательно. 

Сурначева: То есть мы не должны их признавать? 

Жириновский: Потому что иначе мы берем на себя ответственность, и на нас будет возложена тогда ответственность, почему они там оказались, и они могли спровоцировать наш конфликт с другой, с третьей страной. Зачем нам это нужно? 

Сурначева: Но это же наши люди?

Жириновский: И что дальше?

Сурначева: Где голос русских патриотов, которые должны сказать… 

Жириновский: Но это самодеятельность их. Вот они хотят заработать и куда-то ворвались, на какую-то базу, кого-то там ограбили. И что, мы тоже будем отвечать за них, что ли?

Желнов: Но они же не сами по себе действуют, кто-то же является заказчиком ЧВК Вагнера? 

Жириновский: Ну, ради бога, с заказчиком и разговаривайте. Заказчик не говорит — давай грабить, ребята. 

Желнов: А вы знаете, таким заказчиком может быть Кремль. 

Жириновский: Заказчик говорит — вот, видите, территория нейтральная, нет никакого флага, мы не знаем, чья. Там завод, я хочу быть хозяином завода, вот вам по тысяче долларов в неделю, сделайте, чтобы завод был мой, вы получите деньги. 

Желнов: Правильно ли я понял, что должно быть все равно до этих людей? 

Жириновский: Они заработать хотят.

Желнов: Мы должны, мы, я имею в виду российское государство, их бросить там? Хотят заработать, ради бога, они знали, на что шли. Правильно ли я так понимаю? 

Сурначева: Умерли и умерли, бог с ними. 

Жириновский: Вы понимаете, человек взял и вот на Донбасс поехал. Мы что, должны отвечать за него? 

Сурначева: Да.

Жириновский: Почему? Почему мы должны отвечать?

Желнов: Он гражданин России.

Жириновский: И что дальше? 

Желнов: Он же не туристом туда поехал.

Жириновский: И что дальше? Ну, гражданин России утонул в Таиланде, и что, мы должны войну начать с Таиландом? Там очень спорные обстоятельства, как он утонул.

Желнов: Давайте не передергивать, бытовые случаи происшествий и участие в военных действиях. 

Жириновский: А где вы видели военные действия? Это коммерческие сделки, чей будет завод. У нас рейдерский захват, передел собственности идет уже тридцать лет. И сколько там убитых, за них отвечает какой-нибудь губернатор, мэр? Это личное дело их. 

Желнов: Война, это разные вещи, чем передел собственности. 

Жириновский: Войны нету. На территории Сирии никто войну не объявлял. Есть международное право, внутреннее. Нет никакой войны на территории Сирии, есть территории бесхозные, нет там никакого государственного флага, там анархия, там «махновщина». Махно ни за что не отвечал, уехал в Румынию и там прожил остаток жизни, или в Париж.

Гликин: А Асад, кто он? Он что, нелигитимный президент Сирии?

Жириновский: Он глава государства. И что дальше? 

Гликин: Значит, там не «махновщина», а есть государство Сирия с президентом Асадом, которого поддерживает… 

Жириновский: Там нет доказательств, что та территория, где убили наших людей, граждан, там есть юрисдикция президента. Дамаск обстреливают каждый день, его столицу, президента. Его столицу обстреливают каждый день, а это совсем в стороне. 

Желнов: Я понял, то есть надо оставить в покое этих погибших там людей, и вообще… 

Жириновский: Не трогайте их. Не поднимайте вопрос.

Желнов: Погибли, и погибли. Да?

Сурначева: Как вы думаете, сколько человек там погибло? 

Жириновский: А что теперь, войну начать? С кем? Предлагайте, с кем будем воевать?

Желнов: Я вас спрашиваю. Не трогать, забыть?

Жириновский: Я вам говорю еще раз, не трогайте их. И всех предупредите, что вы идете туда, там возможны вооруженные конфликты, и за вашу жизнь никто отвечать не будет. Погибнете, ну, это вы так сами распорядились своей жизнью.

Сурначева: Владимир Вольфович, как вы думаете, может быть, у вас есть сведения, вы все-таки очень опытный человек, вхожий во многие кабинеты, — сколько человек там сейчас погибло во время последнего конфликта 7 февраля? 

Жириновский: Абсолютно не знаю и вам никому не советую, не надо трупы считать. Вы думаете, ой, мы узнали, там было двести человек, какие молодцы мы. Премию дайте журналистам телеканала Дождь! Там тысячи погибли, десятки тысяч, сотни тысяч, миллионы уже погибли. Мы воюем, человечество, уже день и ночь. Миллионы погибли, вас не интересует, а вот Сирия, вот там что-то такое… 

Желнов: Вообще-то американцы своих погибших, и израильтяне, считают. Даже одного, и пусть даже… 

Жириновский: Вы так думаете. Вы стояли у каждого гроба? В Ираке их погибло сто тысяч! А сколько гробов привезли в Америку? Десять тысяч! А где остальные девяносто?

Желнов: Да, но в Ираке были частные компании, и никто не скрывал, что та же Blackwater воюет в Ираке в интересах Америки. У нас это скрывается, и я поэтому не очень понял вашу двойственную позицию. Вы «за» законодательство в сфере частных военных компаний, как депутат, как парламентарий, или «против», потому что все равно до этих граждан? Можете сейчас все-таки четко свою позицию сформировать? 

Жириновский: Если можно это урегулировать законом, примем закон. Но вы никогда не сможете урегулировать поведение человека. Вот он член ЧВК, военной компании, в нарушение правил, инструкции, он взял автомат и пошел кого-то грабить. Будем отвечать? Нет. Это его личное дело. И его убили. Мы должны что-то за него платить? Нет. Это должно быть все расписано. Или ты выполняешь какую-то жесткую инструкцию, но на войне так не бывает. Они все хотят пограбить, побегать, заработать, государство не может… 

Желнов: Я понял вашу позицию. Времени мало, последний вопрос, а очень хочется… 

Жириновский: Как его, французский корпус, они что делают? Отвечает французский президент? Пол-Африки сожгут…

Рубин: Бог с ней, с Францией, Владимир Вольфович. Ответьте нам, пожалуйста, на вопрос, на который большинство кандидатов в президенты не хотят отвечать, а вот на вас очень рассчитываю, что ответите. Никто не любит рассказывать, из кандидатов в президенты, как их финансируют, но известно при этом, что ЛДПР спонсоры любят и вас достаточно хорошо финансируют, и вы часто становитесь, ЛДПР, лидером по числу пожертвований от юридических лиц. Вот скажите, пожалуйста, раскройте хотя бы кого-то, кто вам сейчас жертвует на избирательную кампанию? 

Жириновский: Половину мы имеем как партия, 400 миллионов, 200 мы дали. 

Рубин: Да, я имею в виду бизнесмены.

Жириновский: Еще десятки миллионов граждане сдают по всей стране, и часто данные не дают, как следует, приходится возвращать. А остальные какие-то коммерческие структуры, я этим не занимаюсь. Вы что, хотите, чтобы я день и ночь сидел и смотрел, всматривался… 

Рубин: Может, олигархи вас финансируют, вы же должны это знать?

Жириновский: Никаких олигархов, близко. Даже когда прошу, ничего не дают. 

Рубин: А кого вы просили?

Жириновский: Этот, как его, просил я, Череповец, встречался с президентом, на днях… 

Рубин: Мордашов?

Жириновский: Мордашов. Ничего не дает, жадный. Дерипаску просил. 

Рубин: А вы ему сказали — дайте денег?

Жириновский: Я просил, машины дайте, что-то дайте. Ничего не дают, к кому ни обращался, никто ничего не дает. Поэтому сейчас я не обращаюсь, бесполезно.

Рубин: Дерипаска вам сказал, не даст денег, да? 

Жириновский: Не дают никто ничего. Это было давно, вчера я ни к кому не обращался, потому что я тридцать лет этим занимаюсь, никто ничего не давал. Они боятся, они все под колпаком ФСБ. Если он дал деньги кому-то, какой-то партии, ему скажут — товарищ, ваше поведение неправильное. Вы что думаете, они сидят с мешками и ждут, кому дать?

Рубин: А Дерипаске уже сказали, может, ты кому-то не тому дал денег? 

Жириновский: Не знаю. Я говорю, мне он ничего не дал, жадный. Мордашов жадный. Кто там еще, пара человек, если есть, они вот никогда не давали ничего. 

Желнов: Владимир Жириновский, кандидат в президенты России, лидер ЛДПР, был в студии Дождя, в эфире Hard Day's Night. Я благодарю вас за этот эфир, постскриптум в конце от вас, о впечатлениях. 

 

P.S.

Я, Владимир Жириновский, был в передаче Hard Day's Night, хотя лучше бы по-русски, вторник тяжелого дня. Какая-то несуразица, сказали бы, тяжелый вечер, ну, ладно. Что мне не нравится? Хорошие, талантливые журналисты, канал люблю за название, я люблю, когда идет дождь, дождь смывает все следы, и как-то прохладно, все хорошо. Но меня раздражает мелкотравчатость, вот как кролики, сидят и жуют, кто с кем спит, кто кому чего дал. Я не знаю, неужели приятно всю жизнь заниматься, у кого в кармане что, у кого какая ширинка, у кого какой желудок, что поел, что попил. Противно все это. Хочется высокого, чего-то духовного, человеческого. 

Ведь понимаете, что мир, война идет в мире, а вы вот там в ЧВК кто-то пошел, его там где-то поймали, вот там где-то кого-то пытают, да во всем мире пытки, рабство, проституция, наркотики. То есть надо подниматься, как нам это все остановить. Я самый опытный, не в нашей стране, во всем мире. Вы мою родословную знаете, что у меня в роду Наполеон, Гитлер, Эйнштейн, Линдон Джонсон, президент США, все великие люди, скульпторы, академики. А у вас кто? Вы чьи дети? Вы дети кочевников, пастухов, понимаете. Вы должны были от меня получить информацию, как жить в этом мире. А вы, так сказать, не использовали ее. И тем не менее, я пью за ваше здоровье.