«Сдетонировало обнуление»: Алексей Венедиктов о том, как Путин делает из России «осажденную крепость»

Ратникова: Действительно, вы часто об этом говорите, это действительно так, в деле Голунова вы сыграли очень большую роль в переговорной позиции так или иначе. Чувствуете ли вы сейчас, может быть, если об этом можно говорить вообще, что у вас есть хоть какой-то ресурс или достаточно ресурса, чтобы переломить вот эту новую волну преследований, эти «черные пятницы» каждую неделю?

Венедиктов: Нет, на новой волне она выше моего ресурса. Я очень хорошо понимаю, когда я сжигаю свой ресурс с нулевым результатом, и очень хорошо понимаю, какой ресурс у меня остался. Поэтому я не переломил волну с Голуновым, это делали разные люди.

Желнов: Но вы повлияли, вы один из переговорщиков были.

Венедиктов: Я один из тех, кто над этим работал. Тогда было понятно, и тогда этим занималась не такая могущественная организация, как Совет безопасности. И тогда закон прямой не был применен.

Какой там был закон? Покажите соскобы с пальцев. Как ничего нет? А что тогда вы мне принесли? Это можно было тогда делать. Причем я не знал, кто такой Голунов, в смысле я с ним лично не был знаком, тоже шел на риск, но поскольку все говорили, что это не так, значит, не так.

Но сейчас все труднее и труднее, потому что задача — новые условия. Я бы сказал пафосно — новая страна, за год — новая страна.

Желнов: Почему она стала новой, Алексей Алексеевич? И что было триггером этой…

Венедиктов: Я сразу могу сказать, что начало, началось это с приходом этой команды, потому что она так видела всегда.

Чуракова: Этой команды это какой?

Венедиктов: Владимира Путина. Это команда Владимира Путина, это его видение.

Рождественский: Но она уже довольно давно пришла.

Венедиктов: Да. Я понимаю, что вы уже не помните начало…

Желнов: Нет, про последний год.

Чуракова: Именно этот.

Венедиктов: Смотрите, с чего началось, я отвечаю на вопрос. Началось с той команды, которая пришла, и которая, если мы говорим про медиа, если взять отдельно медиа, хотя это неправильно, но возьмем отдельно медиа.

В двухтысячном году я понял, и я это говорил и повторю для ваших зрителей, что для Владимира Путина и для его команды медиа не является институтом общества, а является инструментом. И я напомню вам, что первыми двумя актами новой команды была национализация ОРТ и национализация НТВ. Ну, назовем это так, это установление контроля над редакционной политикой, с этого началось. Все уже забыли, ах, потом было это, то, война с Грузией, то-се, пятое-десятое, части стратегии.

Поэтому я думаю, что сдетонировало, давайте так, это был процесс, отвечая на ваш вопрос, сдетонировало обнуление. Путин пошел на изменение Конституции, а это новая страна, то есть прежние правила перевыборные, даже с учетом медведевского интермеццо, даже с учетом, были поломаны. До этого не были поломаны, Конституция позволяла это. Теперь они были поломаны, общество за это проголосовало, команда Путина и сам Путин это увидел, и пошел достраивать то, где ему, как сказать, адекватно, комфортно.

Вот первая его каденция, до 2004 года, ему было некомфортно, он сидел в наследии Бориса Николаевича. Он сидел там в демократии, в Думе, где у него не было большинства, в каком-то независимом Конституционном суде, где были там вот эти сумасшедшие медиа, где были олигархи, которые проводили свою экономическую, я сейчас не буду про политическую.

Это не комфортно, это ему не свойственно, он сторонник орднунга, как он его понимает, и он начал этот орднунг строить. Он его строил, строил, строил, а потом понял — а завещать-то кому? Без меня вас как котят передушат. Вон мы сделали попытку с Дмитрием Анатольевичем, и что? Болотная в конце, Ливия, то есть вот то, что я строил восемь лет, даже мой лучший член команды, самый доверенный, у него все это начало разламываться, то, что я строил. Назад, строим дальше, крепче, крепче, крепче.

Подходит срок последнего мандата, 2024 год, а дело-то не закончено, миссия-то не выполнена, недостроено. Вот оно и строится, я это помещаю ровно в эту политику.

Рождественский: Как выглядит этот гениальный английский газон, в котором нет одуванчиков? Когда закончится этот процесс строительства и детонации, что должно случиться?

Венедиктов: Илья, этому нет конца, потому что это в голове строителя, понимаете. Это не храм средневековый, который строится триста лет, и вы знаете, что когда вы крест на купол водрузили — все, стоит, не упал. Такого нет, это бесконечно, потому что мир вокруг меняется, и я, как Путин, должен применять новые приемы. Угрозы растут, значит, нужно укреплять эту осажденную крепость. Эти тут вот эти, эти, значит, теперь с юга… Сегодня…

Я внимательно слушал его выступление на съезде одной из партий, назовем это так.

Гройсман: Не будем рекламировать.

Венедиктов: Вот вся ваша реакция, без уважения к старости. Я просто забыл, как она называется, я уже все, у меня уже все…

Значит, смотрите, и вот он там, все правильно, деньги сюда, дитям мороженое, бабе цветы, главное, не перепутать.

Один кусок — Афганистан. Один кусок, где он говорит — вы что, думаете, террористическая угроза пропала, она растет. У него открылся фронт, понимаете. Вот западный фронт, китайский фронт, а теперь у нас южный фронт. И он очень хорошо это понимает, он пришел на волне терроризма, это надо помнить, 1999 год. Поэтому будем дальше укреплять крепость, строить бастионы, поднимать башни.

А те, которые внутренние враги, — их с корнем. Кто либо враги, либо агенты, либо агенты влияния, потому что, исходя из того, что президент говорит про Навального… Здесь можно эту фамилию произносить, нет? А он не иностранный агент, не надо прибавлять? Нет? Я запутался уже, вас столько… Это не надо говорить, это в необязательном смысле.

Он же говорит, смысл, либо он агент впрямую, либо он амбициозный парень, которым манипулируют наши западные партнеры. Вон он считает, что вами, вы либо куплены, я имею в виду тех, кто, либо манипулируемы, и сами дураки, не понимают.

*По решению Минюста России Соня Гройсман, Илья Рождественский и Ольга Чуракова включены в список СМИ, выполняющих функции «иностранного агента»

Фото: kremlin.ru