«Может быть [будет], как с царскими долгами»: советник Силуанова о том, сколько придется ждать погашения кредита Украине 2013 года

Ткачев: Сергей Анатольевич, раз уж вы вспомнили про этот кредит Украине, который, я напомню зрителям, Россия предоставила в 2015 году администрации Януковича.

Сторчак: Мы купили облигации.

Ткачев: Структурирован он был в виде еврооблигаций так называемых.

Желнов: В 2013 году.

Ткачев: В 2013, прошу прощения, в 2015 срок погашения наступал. И там все-таки предполагалась та некоторая увязка политическая. По крайней мере, так получилось, что в обмен на этот кредит, который должен был стать частью большей финансовой программы, Виктор Янукович отказался вроде бы от евроинтеграции и так далее.

Я на самом деле хочу вас спросить про то, вы, конечно, следите, естественно, за этим делом, за этим судебным спором, который продолжается сейчас в английских судах. Вот как вы считаете, чем этот спор завершится все-таки? И осознают ли в Минфине, что Украина ведь ни при каких обстоятельствах она этот долг выплачивать не будет, правда же?

Сторчак: Некоторые вещи, связанные с урегулированием долгов, осуществляются через 70-80 лет. Допустим, как мы урегулировали задолженность перед французскими держателями царских долгов, мы же это сделали. Десятилетиями эту тему не трогали, но и десятилетиями никто эту тему не сдавал в архив, она присутствовала, периодически возникала, в зависимости от состояния политических отношений то она была [нрзб.], то уходила опять.

Так же я отношусь и к вопросу, что если мы выиграем в суде, Украина не будет платить. Да, может быть, при нынешних поколениях она и не будет платить, но это не значит, что исчезнут документы, на основе которых заключились соответствующие договора, есть проспект эмиссии, есть документы, связанные с тем, что физически мы деньги перечислили.

Желнов: А что толку с этими документами?

Сторчак: Я же говорю, пройдут, может быть, десять лет, двадцать, может быть, семьдесят лет, как в случае с царскими долгами, в конечном итоге изменится политическая ситуация, вернемся за стол переговоров и каким-то образом будем договариваться. Предположить, конечно, что мы будем бегать по странам и весям, искать активы Украины, в случае победы в суде, и пытаться там эти активы арестовывать, но чаще всего это защищено дипломатическим иммунитетом, и я не думаю, что мы будем много инвестировать в подобного рода деятельность. Но вообще-то нужно дождаться решения Верховного суда.

Не хотелось бы, конечно, резких слов говорить в отношении британской судебной системы, вот я не юрист профессиональный, но в силу обстоятельств приходилось работать по ситуации с Noga, швейцарская компания Noga, и потом заниматься на каком-то этапе вопросами «ЮКОСа», иногда, конечно, удивляет, как судебная система зарубежных стран оценивает те очевидные для меня аргументы в том, что мы правы, тем не менее, почему-то под сомнение всегда ставятся очевидные факты. Как применительно к «ЮКОСу» тот факт, что мы никогда не ратифицировали Энергетическую хартию, нам же эту Энергетическую хартию арбитры выставили вперед, сказав, что мы в рамках этих договоренностей мы должны там чего-то по линии «ЮКОСа».

То же самое применительно к Украине. Одна из линий защиты нашего дебитора — то, что мы на него оказывали давление, в смысле заставили его взять эти три миллиарда, чуть ли не с кулаками или не знаю с чем стояли, но это же не так было. Я участник переговоров, хорошо помню, что это были нормальные человеческие отношения, мы выбрали форму…

Желнов: Тем не менее, мы же покупали Украину, если совсем так по-пацански говорить.

Сторчак: Есть уровень переговорщика, который решает конкретную задачу, вот политическое решение оказать финансовую поддержку Украине принято, мы ее решаем. Что выше было нашего технического уровня, наверное, что-то было, но это уже вопрос не ко мне.

Желнов: Я понимаю. Но вы же понимали, что это политический кредит. Есть просто кредиты, а есть политические кредиты.

Сторчак: Ну как политический кредит, если его целеполагание было — развитие торгово-экономических отношений с соседом.

Желнов: Но вопрос, в обмен на что? Чтобы сосед не пошел в соглашение с ЕС.

Сторчак: Там же более тонкий момент, не то что не пошел, а я так понимаю, чтобы движение в эту сторону было приостановлено. Полностью Украина никогда не отказывалась от того, чтобы сближаться с Европейским союзом, собственно говоря, мы это и наблюдаем. На тот момент нам было, конечно, интересно восстановить торгово-экономические отношения, авиационную промышленность. Ведь мы же были единым целым, и что случилось, у нас авиакомплекс более-менее сохранился или восстанавливается, а что с мощным авиационным комплексом Украины стало? Ничего не осталось, насколько я понимаю. Может быть, я ошибаюсь, но видимо, есть вопросы.

Седдон: Там купили, в частности, некоторые заводы.

Сторчак: Ну вот купили для того, чтобы развивать или для того, чтобы закрыть? Ну вот мне что-то подсказывает…

Седдон: Для того, чтобы китайцам не досталось, в первую очередь.

Сторчак: Значит, закрыть. Значит, закрыть, чтобы эти компетенции исчезли. Я хочу еще, вот не хочу имя страны этой называть, но это одна из наших республик, которая тоже участвовала в создании больших самолетов. Компетенции утрачены, и все, и попробуйте восстановить этот комплекс. А наличие авиационной промышленности это признак великой державы, в любом случае, у нас сколько их, пять, кто умеет производить самолеты, вот во всем мире.