Андрей Малахов: «То, что я не произнес фамилию Навального, — моя ошибка. Я выглядел полным идиотом»

Малахов: Понимаете, мне некогда просто, честно, скучать. Я иногда скучаю по атмосфере Останкино, потому что там все-таки как-то все было понятно, ты с закрытыми глазами можешь зайти и взять кофе, и ты можешь не говорить, что ты пьешь этот кофе, тебе его делают, потому что знают, что ты этот пьешь.

Желнов: Помнишь, когда Cafemax был.

Малахов: Тут же парикмахерская, где ты садишься в кресло, и тебя за пять минут укладывают. Но девушка-стилист, которая была у меня, приезжает ко мне, Регина, и делает меня теперь на студии Горького. То есть получается, что я все воссоздал, всю идеологию Останкино у себя в мире.

Желнов: Осенью ваша программа, вы уже там не работали, получила «ТЭФИ». Я сам был в этом зале, где как раз Константин Львович Эрнст вышел и сказал, что будет правильным передать эту статуэтку вам, а не оставить ее внутри Первого канала, внутри редакции. Как вы оценили этот поступок со стороны Эрнста, вашего бывшего руководителя теперь уже? И у вас ли статуэтка «Пусть говорят»?

Малахов: Нет, я статуэтку не забрал, потому что статуэтка все-таки программы, и как мне кажется, программу делают люди. Есть номинация «Лучший телеведущий» или как там они еще звучат, я уже не очень знаю, потому что, если честно, я вышел из «ТЭФИ». Когда меня просят поучаствовать в каких-то мероприятиях, я участвую, но мне кажется, в том состоянии, в котором находится Академия сейчас, я уже не плачу взносы и не принимаю в этом участия, потому что мне кажется, что это более чем субъективная история, и это хуже, чем «Оскар», скажем так, с их политическими пристрастиями и раздачей слонов.

Статуэтку я не забрал, потому что считаю, что это статуэтка принадлежит команде, команда делала программу, команда, скажем так, десять лет, старая команда, которая ушла, она делала это шоу. И я думаю, что они должны ее иметь. Но так как никто не был приглашен, и никто не был назван лично, то статуэтка осталась в телеакадемии. Я вам скажу больше, открою вам небольшой секрет, у меня вообще предвзятое отношение еще к этой церемонии, потому что я провел расследование, и это кстати интересная тема для репортажа, что люди, которые получают статуэтку, берут ее в руки, у них кто-нибудь умирает в тот год.

Желнов: О, господи, Андрей!

Малахов: Да. Вот можете проверить это, сколько людей, я вам говорил…

Желнов: Я получал, с Николаем Картозия, но надеюсь, что все обошлось…

Туманов: То есть это была диверсия, отдали токсичную статуэтку команде?

Малахов: Нет, ее никто не взял, поэтому я вам просто к вопросу про то, что со многими…

Желнов: У вас сколько «ТЭФИ»?

Малахов: У меня одна.

Желнов: Одна статуэтка?

Малахов: Да.

Желнов: Но, слава богу, все обошлось?

Малахов: Нет, в тот год у меня умер папа. У Тины Канделаки тоже, много есть, поговорите с людьми, вы просто никогда не обращали на это внимание. Но если вы углубитесь в эту тему, это будет интересная тема для расследования.

Желнов: Ничего себе, господи.

Таратута: А вы суеверный человек?

Малахов: Нет, я не суеверный человек, но это просто интересная тема.

Таратута: Просто мне любопытно, поскольку это…

Малахов: Нет, кошка мне не перебегает, поверьте, нет.

Желнов: Но вы сейчас отпугнули просто всех брать…

Малахов: Я просто рассказываю вам какие-то прекрасные нюансы церемонии «ТЭФИ».

Туманов: То есть, я правильно понимаю, что за этот год у вас ощущение, что вы просто моргнули как-то неудачно, и разморгнули здесь, то есть не было времени как-то порефлексировать. Вы говорили, что все очень было…

Малахов: Если честно, то да. Я даже в какую-то секунду, находясь в этом безостановочном процессе и видя некоторых телеведущих, людей из инстаграма, вы знаете, как инстаграм разрушает психику, мне кажется, современного человека, когда ты видишь людей на Мальдивах, на выставках, на театральных премьерах, в путешествиях, я все время задаюсь — когда же моя жизнь наступит? Когда я начну выкладывать нечто подобное, а не анонс очередной программы или картинку из студии, с гостями, кто ко мне пришел.

Туманов: Пока процитирую цифры, правда, по «Эху Москвы», «Медиаскоп» за 2017. Там самые популярные проекты в стране, 18+, вот там нет «Прямого эфира» в ТОП-10, но при этом «Пусть говорят» есть на шестом, программа, по-моему, про внебрачных детей. Я не знаю, следите ли вы за тем, что происходит. Вот ваши эмоции по этому поводу? Вы говорили, что вы довольны происходящим сегодня и сейчас с вами, что скажете про эти вещи?

Малахов: Вы цитируете «Медиаскоп», это 2017 год, значит, уже без меня, или они все-таки дают подборку за весь год? Хотя я думаю, что это программа, скорее…

Желнов: Нет, это уже программа с Борисовым, декабрьский выпуск.

Малахов: С Борисовым. Поймите, конкурировать с вечерним праймом, когда ты выходишь в 17.55 — это все-таки разные весовые категории. И я понимал, что да, меня не показывают перед программой «Время», я оставил, скажем так, намоленное время. Не намоленную студию, потому что студию, в которой мы провели столько лет, мы ушли оттуда еще при моем существовании, мы переехали в какой-то новый, огромный, совершенно бессмысленный ангар, который не предполагает, скажем так, какого-то интимного общения. И я понимал, я не могу делать продукт, чтобы люди включили, это не футбол, чтобы ты включился, и доля 70 в шесть вечера, это событие должно быть какого-то невероятного масштаба.

Таратута: У вас, на самом деле, я даже не знаю, какую еще программу можно сравнить с футболом по вот такой, народной, что ли, любви, вмешательства и по уровню ваших амбиций.

Малахов: Давайте не будем говорить про амбиции, потому что амбиции решают все. Я считаю, например… Извините, что я как библиотека без систематического каталога, мои мысли скачут. Но амбиции в телевидении, в музыке, в кино и в театре решают все. Взять тот же успех Ольги Бузовой, индекс цитирования, нравится она или не нравится, это вопрос амбиций и ее маниакального желания быть первой, понимаете.

Таратута: Я, собственно, об этом хотела спросить. Вы говорите о том, что вы совершенно четко понимали, что вы ушли с канала с намоленным временем, на канал, где время не такое намоленное, но вы очень популярный ведущий, вас сложно с кем-то сравнить. Вам не обидно, что, оказывается, роль личности в истории несколько ниже, чем можно себе представить?

Малахов: Я это все прекрасно знаю, но вопрос про то, что показывают мои коллеги. Понимаете, если вы проанализируете и возьмете программу «Прямой эфир», то я же все-таки слежу, я в теме, и я понимаю, что я показываю историю, и завтра эта история будет в программе «Пусть говорят». То есть я тот человек, который щедро раздает информационные поводы для эфира этим людям. И самая популярная программа, которая была у них в сезоне, это история Мишулиных, они искали, внебрачный он или брачный сын Спартака Мишулина. И эта история, когда она только появилась еще в «Караване истории», я пришел на встречу к этому мальчику, еще с ним даже не встречался Первый канал, он еще думал, куда идти, и он говорит: «Меня интересует популярность, я хочу, чтобы меня показывали вечером». Я сказал: «Послушай, если вечером, ты должен идти, конечно, к ним. Но если ты хочешь, чтобы о тебе говорили, и твоя история стала популярной, достаточно появиться у нас». Потому что индекс цитирования появления у Малахова, он гораздо выше, чем у Борисова.

Желнов: Андрей, но теме не менее, есть цифры и время. Вот все равно, не понижение ли это, уйти с первой кнопки, с Первого канала, где все намолено, где лучшее время в стране, где «Сегодня вечером» тоже ставят в лучшее время, и это смотрят, уйти на 17.55, такое постсериальное, какое-то послеобеденное время, когда еще никто не вернулся с работы, никто это даже не включает, не смотрит. То есть, в вашем понимании…

Малахов: Нет, передачу смотрят.

Желнов: Смотрят, но определенные зрители.

Малахов: Нет, все смотрят, и за год моего пребывания программа получила «Золотую кнопку ютьюба», это значит, что люди, которые не успевают смотреть ее, они все подписались, и у программы миллион двести подписчиков, помимо их просмотров, по четыре-три миллиона программы, поэтому меня это вполне устраивает. Мы живем в другое время, и я объяснял это, и объясняю всем, сегодня история звезды или история какого-то медийного персонажа, о котором я мечтал, будучи провинциальным мальчиком в Апатитах, она поменялась. Сегодня не это решает, сегодня решает твоя позиция в обществе, сегодня решает, можешь ли ты принимать какие-то решения, сегодня ты продюсер или не продюсер, вот это важнее. А ездишь ты на машине или в метро, в метро всем людям все равно, кто с ними едет рядом, понимаешь. Здесь твое внутреннее состояние, а внутреннее состояние, что меня показывают каждый день, и якобы я самый счастливый человек на свете, это совершенно полный бред.

Туманов: Мне казалось, сейчас как-то все гонятся больше за инфлюэнсерами, типа тех же видеоблогеров с ютьюба. Нет?

Малахов: Совершенно верно. Сегодня можно быть Юрием Дудем, и, скажем так, вообще не иметь никакого канала и прекрасно существовать.

Желнов: Но вы же не стали становиться, не стали Юрием Дудем, вы же все равно сохранили вот этот, так сказать…

Малахов: Потому что это бренд. Понимаешь, это смешно, если я сейчас вдруг, в 45 лет, буду что-то менять или все, то есть я делаю какие-то интервью, когда я понимаю, что какой-то миниэксклюзив, и человек рассказывает мне историю один на один, впервые кому-то что-то рассказывает. То есть превратить свою программу в такой, знаешь, караван историй, давайте мы 285 раз расскажем, в какой школе вы учились или что-то, это мне неинтересно, да, потому что я журналист, и мне интересно, если бы это была история, вы впервые мне что-то рассказываете. Или вы рассказали это, но вы не дорассказали какую-то историю, давайте поговорим с вами. То есть, понятно, что ко мне не приходят какие-нибудь там политики, но они сегодня ничего и не рассказывают никому так, чтобы это было интересно.

Желнов: А вы хотели бы, чтобы политики приходили?

Малахов: Я считаю, что, например, возобновление в каком-то виде программы «Герой дня без галстука», которую когда-то делала Ира Зайцева, у которой я начинал делать карьеру и делал ей кофе в программе «Доброе утро», конечно, в варианте посмотреть, как живут политики, что у них в квартире, потому что быт определяет сознание, я считаю, что очень интересно.

Таратута: Это единственный формат политический, который расслаблен и возможен сегодня и на первой кнопке и на канале «Россия», это как живут политики, и какие цветы они поливают?

Малахов: Нет, это интересно мне, я поэтому и рассказываю, что бы мне хотелось бы показать про жизнь политиков.

Туманов: А кого первого вы позвали бы в такую, гипотетическую абсолютно, передачу?

Малахов: В такую гипотетическую передачу я бы, я думаю, позвал, думаю бы Лаврова, потому что, мне кажется, он очень харизматичный, интересный и сильный политик.

Ерженков: Вы сказали, что для вас переход на телеканал «Россия» — это новый этап, который принесет больше самостоятельности, что вы будете не только телеведущим, но и продюсером. Ваш продакшн «ТВ Хит», он каким образом задействован в создании контента, который вы производите?

Малахов: Он напрямую задействован в контенте…

Ерженков: То есть вы как Познер, снимаете программу и потом продаете телеканалу «Россия»?

Малахов: Да. У меня есть партнер, Александр Митрашенков, мы с ним начинали делать программу «Большая стирка», но тогда я был просто ведущий, а он был финансовый продюсер этой программы. Но и сейчас, скажем так, ситуация складывается так, что Александр отвечает за финансы, я отвечаю за творческую составляющую всего происходящего.

Желнов: Вы стали богаче с этим трансфером на телеканал «Россия»?

Малахов: Нет, но я стал более свободен, я стал более, скажем так, наверное, мобилен и могу гораздо быстрее решать все вопросы. У меня появилось больше свободы, но я все равно понимаю, что, наверное, мне хотелось бы оправдать ожидания, это как если бы, мы с вами сейчас находимся во время Чемпионата мира, как футболист, которого пригласили, и мне хочется показать, что хорошо, вы мне дали огород, 17.55-19 часов, и я в это время сделаю, ну, если не город-сад, то красивый цветник, который будет по цифрам радовать руководство канала.

Туманов: Простите, а какой у вас был KPI, кстати говоря? И какой план, действительно, на время вашего пребывания на «России»? Вот как это выглядит в цифрах? Вот вы ушли, вы, я не знаю, обсуждали, что я сделаю, через два года, какие цифры, какие показатели?

Малахов: Даже вот честно, таких разговоров не было. Учитывая, что я вообще вначале уходил в никуда, мы должны это сказать, что у меня не было плана, что я перехожу, я просто уходил, честное слово. И открытие моего ютьюб-канала, который появился за три месяца до моего ухода, это был тоже такой сигнал, что я не совсем согласен с новым продюсерским планом внутри канала.

Таратута: А можно я вас расспрошу поподробнее, мы читали разные версии вашего ухода с Первого канала. Центральной версией была, как ни странно, политическая, причем взаимоисключающая, было два варианта. Первое, что вам новые продюсеры навязывали политику, от которой вы всячески убегали в своей программе, считая, что социалка более рейтинговая, и люди любят истории, а вовсе не жизнь больших бонз. А вторая версия, которую я читала, что вы, напротив, очень хотели участвовать в политической жизни, старались выбирать какие-то политические контексты, а вас всячески оттуда отодвигали. А что было на самом деле? Скажите, у нас есть возможность у вас спросить.

Малахов: Послушайте, уже прошел год, и я, знаете, это как, если честно, такая история, как вот умер человек, и ты иногда не хочешь даже это тормошить и вспоминать.

Таратута: Но он не умер, он жив.

Желнов: Тем более, если это родственник, то все-таки немножко более болезненнее процесс происходит умирания. Нет?

Малахов: Это правда, да.

Желнов: Первый для вас все-таки был родственником.

Малахов: У меня все-таки такая история, знаете, я, опять же, не очень люблю похороны, поэтому всячески стараюсь избегать посещения этих церемоний. Только уж если совсем какие-то близкие люди.

Желнов: Вы не ходите на похороны?

Малахов: Или я понимаю, например, что для этого человека приход был бы очень важен, и ему было бы приятно или ей, что я пришел попрощаться.

Таратута: Нас на самом деле, как зрителей, интересует специфика устройства важного…

Малахов: Специфика, наверное, сейчас, если такой, короткий психоанализ, понимаете, когда ты приходишь в любое, в любой офис, делать карьеру, и ты начинаешь с мальчика, который носит кофе, даже если этот мальчик стал суперзвездой, поменять психологию людей, которые видели его носящим кофе, очень-очень сложно. Что, может быть, мальчик вырос, и мальчик может предлагать гораздо интереснее идеи, чем люди, которые обременены властью, позицией, машинами, положением и телефоном со связью с Кремлем и Белым домом, то доказать, что ты уже не мальчик, и ты столько лет тот человек, который несет золотые яйца для канала и ничего не просит, потому что вот просто хорошие отношения.

Таратута: То есть, я верно понимаю, что вторая версия справедлива? То есть вы хотели сделать свою программу более политически весомой, да? Заниматься какой-то не ерундой, с точки зрения вашего руководства, а чем-то политически значимым.

Малахов: Нет, я просто хотел бы, наверное, чтобы ко мне отнеслись не как к мальчику, который «ну, все хорошо», а именно как к человеку, который может что-то делать и иметь свой собственный продакшн, потому что, давайте скажем, тот же Ваня Ургант, у него свой продакшн, Елена Малышева, у нее свой продакш, «Человек и закон», у них свой продакшн, все как-то, у всех…

Ерженков: Это приносит свой какой-то финансовый успех людям, у которых свой продакшн? Потому что я знаю, поработав на федеральном телевидении, я знаю, что продукт, произведенный в продакшне, он значительно дороже оказывается, чем произведенный в рамках телеканала. То есть для нас, такая специфика нашего телевидения, что продакшн — это чаще всего возможность…

Желнов: Давайте для зрителей поясним, продакшн — это сторонний некий производитель, который продает контент, произведенный этим продакшном, телеканалам.

Ерженков: Да, совершенно верно. Если на Западе продакшн выполняет такую функцию…

Желнов: Понятно, Сережа. То есть насколько финансово ваш был в этом интерес, либо вы просто хотели, как Ургант, как Малышева, ну вот все имеют, и я имею.

Малахов: Да, наверное, это было, скорее всего, вот так

Туманов: А в чем скорее всего важность автономного продакшна? Извините, что я снова про него, но просто хочется для телезрителей пояснить.

Малахов: Что тебе не навязывают идиотических продюсеров, которые считают, что нужно делать так или не так. Поэтому…

Ерженков: И вы можете всегда уйти, покинуть продакшн с этим, например, на ютьюб тот же самый.

Малахов: Совершенно верно, да. И я как раз и начал всю ютьюб-историю, как бы… Я не конфликтный человек, понимаете. Я очень преданный человек, на канале нет людей, которые 25 лет бы просто работал, «Здрасьте». Там есть Якубович, который приходит ровно в воскресенье, писать сразу все эфиры на месяц, «Поле чудес», и там выстроено все четко, потому что если съемку задерживают хотя бы на десять минут, Леонид Аркадьевич встает и уходит, потому что он понимает, что его время дорого, он тратит свою жизнь на что-то, но тут взаимовыгодная какая-то игра есть, существует.

Панюшкин: Что такого смог сделать вот этот не мальчик, но муж, когда пришел со своим продакшном на телеканала «Россия», и вот наконец-то сделал… Что можно на «России», чего нельзя было на Первом, например?

Малахов: Да можно все. Но здесь, я говорю, что мальчик захотел полететь в Сирию, хотите лететь в Сирию — пожалуйста, летите в Сирию. Хотите интервью с Собчак, первое на телевидении, предвыборное — пожалуйста.

Ерженков: Но фамилию Навального вы там не произнесли, когда цитировали пост Божены Рынски.

Малахов: Причем это, кстати, моя ошибка была, про непроизнесение, потому что мне не сказали, что это не надо, просто тогда…

Желнов: А не надо, да?

Малахов: Нет, мне никто ничего не сказал, это я почему-то решил, в эту секунду думаю, сказать мне или нет.

Желнов: Перестраховался.

Малахов: И я ее сам пропустил.

Панюшкин: Мальчик проснулся.

Малахов: Да. Проснулся тот мальчик, который, знаешь, 25 лет все-таки был под… И главное, что в эту секунду я просто выглядел, конечно, полным идиотом. Я, конечно, сожалел, хотя мне никто… Она мне не спустила, хотя сама опоздала, на прямой эфир. Она не ожидала, что ее выпустят в прямой эфир, поэтому она и приехала с опозданием на 35 минут.

Таратута: Вы, конечно, скажете, что это вы так «лопухнулись», я не знаю, как это сказать в эфире. Но в целом, конечно, вы же чувствовали, что не надо произносить, и когда вам представилась возможность не произносить эту фамилию, вы ее не произнесли. А была какая-то разнарядка ее не произносить?

Малахов: Вот не было…

Таратута: Не в этот эфир, а до этого? Никто же не произносит эту фамилию.

Ерженков: У продюсеров нет такого понятия, как самоцензура? У продюсеров федеральных каналов.

Таратута: Я бы хотела по поводу фамилии «Навальный», давайте выясним этот кусочек.

Малахов: Вот у меня единственный шанс был, возможность его произнести или не произнести, и это была, конечно, моя внутренняя какая-то история. Я думаю, вот надо или нет мне это сделать, но так, как это прямой эфир, у тебе проносится, вот я говорю, вот это эхо того, что…

Панюшкин: Замечу, что и сейчас ни разу не произнес.

Малахов: Я подписан на Навального в инстаграме.

Панюшкин: Признался.

Малахов: И даже ставлю ему лайки. Здесь ничего такого нет, просто это вопрос именно про отношения, потому что я думаю, вот меня они выпустили в прямой эфир, казалось бы, мы все знаем Ксению Собчак, что она может вывалить в прямом эфире, при всем моем уважении к ней, это же все-таки прямой эфир, и она тоже может начать говорить все, что она хочет здесь. Думаю, вот не произнесу, и она тут же меня подловила, сказала…

Желнов: Андрей, я прошу прощения, ну кто же мешал вам на Первом канале и в Сирию полететь? Я сомневаюсь, что кто-то мог там запретить вам это. А Ксения Собчак, все-таки будем честны, она была на телеканале «Россия» в разрешенных администрацией президента обстоятельствах.

Таратута: Под прикрытием.

Желнов: Безусловно, без санкции оттуда она бы там не появилась. И без звонка Олегу Борисовичу Добродееву Ксении Собчак бы на телеканале «Россия» не было. Давайте тоже будем честными.

Малахов: Давайте будем честными, что мое общение с Олегом Борисовичем и Антоном Андреевичем Златопольским проходит не по звонкам, а по…

Желнов: По sms.

Малахов: По sms, да, и люди отвечают мне через пятнадцать секунд, и мое предложение было, именно, можно ли Ксению Собчак. Мне было написано, две секунды, сказали — можно. Я говорю — в прямой? Мне было написано — в прямой. Все.

Желнов: Но контекст уже был, вы же понимали, что можно, очевидно, движение ветра уже такое было, что, конечно, можно.

Таратута: Извините, мы можем это съесть, ваше слово, «можно ли кого-то позвать», но давайте попляшем немножко на этом слове «можно». А про кого вы еще спрашиваете? Или вы обычно и так знаете, кого можно, а кого нельзя?

Малахов: Опять же, я понимаю, как сделать интересно, понимаете. Это же вопрос про то, если я позвоню Собчак и скажу — приходи, то я знаю, что это не потребует у меня 25 часов потраченного времени, что, умоляю, приходи, давай мы будем делать, а я буду думать, не думать, а меня приглашают с этого канала, а сколько вы мне дадите минут… Это же все невидимые миру слезы, понимаете, договоренности. Особенно когда это ньюсмейкер, дальше ты же начинаешь торговаться — мы дадим тебе здесь 45 минут, мы дадим тебе отдельный промоушн, мы тебя еще поддержим в журнале «СтарХит», то есть это же еще целая песня, как договориться с человеком, привести его на какой-то эксклюзив сегодня.

Желнов: Но если вы своему руководству напишете, например, того же Навального, на инстаграм которого вы подписаны, вот какая будет реакция? Пробовали ли вы, например?

Таратута: Через сколько секунд?

Малахов: Ну, понятно же, что, наверное, Навальный сегодня не персона, которая ходит по всем федеральным каналам…

Туманов: Потому что его не зовут.

Малахов: Но когда я почувствую, что, наверное, есть какой-то контент для Навального, то, я думаю, что с радостью я напишу…

Таратута: А что это за контент?

Туманов: А есть список людей, можно я перефразирую, прошу прощения, Юля, про которых вы писали, и вам сказали — нет, через две секунды, в этих самых sms?

Малахов: Были ли фамилии… Я вернусь, я должен подумать, потому что у меня что-то на памяти, чтобы я предложил такого, из… Просто опять же, я понимаю, что какие-то рамки, учитывая, что на канале есть достаточно политических программ, и та же «60 минут» идет сразу после нас, то есть я должен предложить такой контент для своего зрителя, который сидит в это время. Но так же Максакова — пожалуйста, вы можете сделать с Максаковой, может лететь в Киев. Я полетел в Киев, причем, вы же понимаете, все говорили, меня не пустят. Все пустили.

Желнов: Но к Бабченко, я сомневаюсь, что вы полетите, например. Хотя кейс не менее захватывающий, мягко скажем, чем трагедия с Максаковой и убийством Вороненкова. Вот Бабченко, странный, мистический, невероятный какой-то случай, просто все вверх дном переворачивающий, но вряд ли руководство ваше нынешнее разрешило бы полететь к Бабченко в Киев и там сделать с ним программу.

Малахов: Опять же, понимаешь, Максакова и Бабченко — это разные категории людей шоу-бизнеса. Мне, как человеку, который какой-то занимается темой, интереснее спасти какого-нибудь ребенка в этот эфир, чем потратить день и лететь к Бабченко, который уже дал интервью всем, кому угодно. Здесь речь идет про Максакову, которая не давала никому интервью. Опять же, речь про эксклюзив, сколько времени ты потратишь на человека, и какой выхлоп ты получишь.

Ерженков: Дождю она дала интервью.

Малахов: Ну, мы говорим все-таки про федеральные каналы. Чтобы посмотреть ее интервью на Дожде, нужно подписаться и проявить какой-то…

Таратута: Андрей хочет сказать, что это просто неизвестные персонажи, очевидно, и Навальный, и Бабченко, на них не нужно тратить столько времени. Вы это имеете в виду? Дело не в цензуре?

Малахов: Я имею в виду… Наверное, конечно, дело может быть в какой-то и цензуре, но вопрос про то, какой выхлоп ты получаешь от этого, когда ты работаешь каждый день. Может, когда у тебя есть много свободного времени, ты можешь полететь и выложить это на тот же ютьюб, пожалуйста, сегодня делай и выкладывай. Вопрос про то, соотношение цены и качества, которое ты получаешь за это все.

Таратута: Как раз соотношение цены и качества, мы уже тут упоминали Ксению Собчак, благодаря которой вы рассказали эту замечательную историю про непроизнесение слова «Навальный», но вы в свое время произвели, на меня лично, впечатление, когда заступились за саму Ксению Собчак в момент, когда ее отовсюду выгнали. По-моему, ее убрали с «Новой волны»…

Малахов: С церемонии «Муз-ТВ».

Таратута: Да-да-да, с церемонии «Муз-ТВ», у нее много было запретов. Вы тогда сказали, что это черт знает что. Вы были ведущим Первого канала, довольно серьезной фигурой, и мне интересно, у вас такие вещи приветствуются? Вам «влетело» за это или ничего не было?

Малахов: Ну, учитывая, что это все-таки была церемония другого канала, мы были приглашенные, для нас это была такая, знаете, зарабатывание денег, то… Ну, мне потом звонили, говорили — ты что, с ума сошел, что тебе от этого… Ну, у меня есть какие-то принципы, и мне легче не сделать, чем делать как-то плохо, поэтому…

Таратута: А это была точечная такая акция проявления вашей гражданской позиции? Потому что, очевидно, вы выступили по политическому поводу, Ксению Собчак на тот момент убирали за участие в Болотной, ну и за разные другие политические события, всем ясные. Таким образом ваша позиция тоже была ясна. А еще за кого-то вы вступались, может быть, кулуарно? Или это было один раз и все?

Малахов: Знаете, у меня просто такой ритм жизни, что иногда мне нужно напоминать, вот как про эту историю, что произошло со мной когда-то, потому что, если перечислять, что было у меня с сегодняшнего утра, то уже только зритель видел в эфире сегодня тест ДНК для внука Марии Шукшиной. Тоже нашумевшая история, и сегодня все вдруг поняли, что девочка из Барнаула, которая сожительствовала с сыном Маши Шукшиной, все-таки она родила от него. И сегодня вскрывали конверт, потому что был долгий суд, и это целая такая эпопея. А помимо этого, у меня еще была запись сегодня субботней программы, две летучки, день рождения Натальи Голькович, продюсера передачи, то есть сегодня уже такое, встреча с Борисом Титовым с утра, тут процессы идут бесконечные.

Желнов: И тем не менее, есть человек, событие, которое вызывает у вас отклик, за которое вы считаете нужным, тем более, вы сами в начале эфира сказали, что сейчас человек отличается не тем, что он в телевизоре, а той же гражданской позицией, человек, событие, явление, за которое нужно заступиться, мимо которого пройти нельзя и нужно вот в этот общий хор, который защищает кого-то, вступить тоже? Мы же знаем кучу таких резонансных…

Малахов: Я вчера вступился за Александра Кержакова, потому что считаю, что на фоне той, ну, не травли, травля здесь неправильное слово, но той ситуации, которая сложилась вокруг него в связи с тем, что бывшая, нет, не бывшая, она нынешняя еще супруга Александра, Милана Кержакова, Милана Тюльпанова, дочь сенатора, трагически погибшего в Санкт-Петербурге, обвинила его в том, что он украл ребенка, и что он ее там лишает общения. История про то, почему я ввязался в эту историю вчера, на фоне радостных футбольных эмоций, мы говорили и про это, потому что история семьи Тюльпановых очень отчетливо показывает нам всем, как меняется быстро настроение общества. Я был как раз в семье Кержакова и Тюльпановых на третий день после похорон их папы и супруга, и они все мне рассказывали, что, кроме Валентины Матвиенко, на похоронах практически никого не было.

То есть человек, который был, если не первым, но входил в тройку главных людей Санкт-Петербурга, после смерти, уже на третий день, семья особенно никому не была нужна. Как быстро все поворачивается, еще три дня назад все прыгали вокруг них, они были просто семьей №1, и тут полная тишина, пустота. И я потратил свое время, приехал к ним, а) их поддержать, б) конечно же, как журналист, понимаешь, да, чтобы сказать, что это потрясающая, неожиданная история, для меня тоже немножко странная, вот этих политических смертей в Санкт-Петербурге, что папа Ксении Собчак, что он, всегда это какие-то дачи, бани, всегда это какая-то одна и та же история, чтобы сделать интервью. Интервью не получилось, но я говорю, для журналиста всегда что-то остается за кадром, и вот эта история трагедии, когда она ждет ребенка, девятый месяц, у нее умирает отец, он уходит из команды, тоже пытается себя найти в какой-то новой реальности. И я вчера вступился только именно за эту семью, потому что я видел, что они переживали.

Таратута: В смысле, вы вступились за семью?

Малахов: Потому что сейчас там тысяча людей, которые пытаются их развести, делить их деньги, вы должны разобраться.

Таратута: Просто довольно сложно вступиться за семью, там можно вступиться за какую-то сторону.

Малахов: Нет, именно за сторону, потому что я считаю, что там виноваты оба в этой истории, но Милане нужно заняться своим здоровьем, ему нужно быть более мягким по отношению к жене, которая оступилась. Это история про то, что не нужно вот в этой истории как раз принимать какую-то сторону, иногда очень полезна золотая середина, чтобы все-таки каким-то образом сохранить психику двух участников этой истории.

Ерженков: Андрей, а вы сами ведете свой инстаграм?

Малахов: Да.

Ерженков: Я посмотрел инстраграм, я увидел ролик, который очень напомнил такой, вирусный, что ли, называется, как вы едете на поезде «Москва-Нижний Новгород», если не ошибаюсь, и смотрите, как будто невзначай, прямую линию с президентом, говорите зрителям не переключаться. Плюс ко всему на выборы вы ходили, ставили там соответствующие хэштеги. Вас об этом просили, или это ваша личная инициатива?

Малахов: Нет, я ехал на поезде «Москва-Нижний Новгород» в город Иваново, потому что мы как раз говорили про мое появление здесь, и я сказал… Я просто иногда не вижу смысла, честно, ходить на интервью, которые, что называется, о жизни. Вот такой, знаешь, караван истории, давайте расскажем что-нибудь. Я говорю, должен быть какой-то информационный повод: чтобы написать книгу, у меня что-то должно появиться, чтобы имело смысл потратить час времени, рассказывая про себя. И я говорю, давайте, у меня выйдет спектакль, и у меня будет хотя бы возможность рассказать, «Здрасьте, вот я, у меня есть теперь новая творческая составляющая, я теперь в театре». Но этот театр относительный, потому что это такой моноспектакль…

Желнов: Про ваш путь в телевидение.

Малахов: Про путь в телевидение, называется «За минуту до мечты», это история мальчика, который смотрел телевизор и мечтал вести программу «Время». И вот его мечта трансформируется, его показывают по телевизору, и передача заканчивается за одну минуту до программы «Время». Называется «За минуту до мечты», вот как мечты ребенка могут трансформироваться в мир большого телевидения. Это такой вот полуторачасовой монолог, общение со зрителями, не просто записки из зала, там их нет, все придумано, все очень технологично. Лина Арифулина, которая делала «Фабрику звезд» и очень много таких хороших проектов, и, кстати, митинг в Лужниках с президентом, когда пели гимн, сколько там было, тридцать, сорок, пятьдесят тысяч человек, тоже делала она. И мне все это понравилось, и мы с ней сделали вот такой спектакль, который заканчивается, скажу честно, подворованной идеей у Полунина, когда, не знаю, видели вы или нет, когда в зал летит снег, вот это огромное количество…

Желнов: Конечно.

Малахов: Это самое яркое, что у меня осталось от театра за последние пять лет, то есть вот этот снег, летящий из города Апатиты Мурманской области, тебе в лицо, вот там такая… И я еду в поезде, ко мне подходит парень, который продюсер этого спектакля, и говорит: «Я делаю ролики, у себя. У меня, правда, всего двадцать тысяч подписчиков, но я делаю только со звездами». И дальше, он говорит, это получает невероятную популярность. А сам он из Ижевска, и принимал Первый канал, сейчас сделал как раз мероприятие 1 июня в Ижевске. Я говорю, и что. Он говорит: «Посмотри, у меня есть с Киркоровым, с Биланом, так вот смешно, у меня там типа с Димой Маликовым я сделал. Давай сделаем с тобой». Я говорю: «Ну, хорошо, давай сделаем с тобой». Я говорю: «И что мы будем делать?» — «Я захожу к тебе в купе, а ты что-нибудь делай». При этом он приходит ко мне, когда уже идет линия президента, и я смотрю просто вопросы-ответы, потому что нужно быть в информационном потоке, чтобы тоже что-то как-то говорить. Потому что последний раз, тоже отдельная тема Прямой линии, про больницу в городе Апатиты, и про девочку Дашу, которая больна раком.

Желнов: Которая умерла.

Малахов: И уж если говорить про вторую часть этой истории, Дашу, царство ей небесное, девочка Даша, которая не приходила лечиться, которую искали врачи, главврача чуть не уволили, хотя там никто не виноват. Если бы девочка Даша занималась тем, что ей прописали, прийти через три недели, а не появилась бы через одиннадцать месяцев на приеме, может быть, ее могли бы спасти.

Желнов: Да-да.

Малахов: А так все наказаны, денег на больницу нет, Даша не приходит, и дальше снимают врачей.

И я заступился за этого врача, к вопросу про врача. Я написал огромную колонку, написал: «Не трогайте этого врача». Потому что я был в городе Апатиты, у меня больная мама. Врач спит, у него квартира прямо в больнице, он спит в ней, он живет с котом, да, бросил семью, занимается тем, что реставрирует больницу. И сейчас из-за девочки Даши, просто, извините, полной идиотки, да, которая не приходит, ничего, сейчас должны снять всех врачей и полностью… Потому что вот она вышла в эфир, да, и такая вот она активная.

Желнов: Андрей, но вопрос Сережи всё-таки был про именно политическую кампанию в поезде и хэштеги.

Малахов: Это случайно, вот он снял…

Ерженков: А ваши хэштеги? Нет, я понимаю…

Малахов: А хэштеги ― там какие вопросы?

Ерженков: Когда вы шли на выборы со всей семьей, я так понимаю, что это первая фотография, когда вы вместе с женой, с ребенком пошли на выборы.

Малахов: Да.

Ерженков: В этом ничего удивительного нет, и масса сотрудников Дождя выкладывает подобные фотографии. Но никто так организованно не ставит хэштеги, как это делаете вы, Ольга Бузова и ряд других медийных личностей. Мы знаем, что российская власть сделала всё для того, чтобы повысить явку на этих выборах. Закрадываются сомнения, что вас кто-то, может быть, попросил об этом.

Малахов: Нет, вы знаете, честно, меня не просили этого делать. Эта идея родилась именно из-за того, что мы пошли втроем. Просто у меня есть детская фотография, когда мама, папа и я стоят с коляской, тоже какие-то выборы депутатов. Это очень смешно, потому что как бы, понимаешь, такое ретро: там родители с коляской, да, и тут мы.

Причем Наташа говорит: «Сейчас будут говорить про эту коляску, сколько она стоит, сейчас мы будем это»… Я говорю: «Да ладно, издалека, там никто не видит, очень стремно, давай сфотографируемся». Вот и вся история про это.

Ерженков: Хэштеги ― дело странное всё равно. «Я иду на выборы» или «Россия 2018».

Желнов: Сейчас собянинские выборы, да.

Таратута: Просто мы привыкли к тому, что российская власть обычно, администрация президента каким-то образом организует участие звезд в выборах. То ли она приглашает большую группу известных людей, деятелей культуры в доверенные лица.

Желнов: Вас приглашали, да?

Малахов: Нет.

Таратута: Мы знаем об этом. Вот была история с Чулпан Хаматовой и массой других актеров, Евгений Миронов и прочая, прочая. В этом году была история с хэштегами, мы поэтому и спрашиваем. Это тоже организованная история или вы просто?..

Желнов: Хэштег #засобянина.

Малахов: Хэштег #засобянина. Давайте скажем, что, например, если бы, скажем так, меня пригласили, я даже, честно, чуть-чуть подобиделся, потому что я дружу с Костей Ремчуковым, да.

Желнов: Надо ему сейчас передать, что вы обижены и ждете звонка.

Малахов: Я ему позвонил и сказал, кстати, потому что он возглавляет сейчас…

Таратута: «Какую-то фигню ― так предлагаете, а как за Собянина»…

Малахов: Нет, потому что, например, что касается Собянина. У меня не было тепла в доме, да. Я написал в твиттере.

Желнов: Да, это мы рассказывали, известная история.

Малахов: Да, известная история. Мне включили её тут же через два часа.

Желнов: В общем, вы согласились бы агитировать за Собянина? Правильно я понял? Если бы Ремчуков вам позвонил.

Малахов: Да. Но я видел, как это делают мои коллеги с других каналов, выкладывая какие-то ролики в интернет, «Здрасте» типа. То есть так я, конечно, бы не делал, потому что если я делаю от чистого сердца, я делаю это как-то по-другому, да, и в других местах. Я за Собянина! Я это должен сказать, понимаете?

Таратута: Я хочу вернуться к вашей несостоявшейся политической карьере, коль скоро вы говорили и о моноспектакле, в котором вы упоминаете это. А вы вот, во-первых, всерьез хотели быть политическим, не знаю, репортером, ведущим или что-то такое?

Малахов: Нет, я думаю, что я просто считал, что это очень круто, учитывая, что я всё-таки рос в какой, в 78, 79, 80 год, да, то это очень круто ― вести программу «Время». То есть ничего другого не было, понимаешь? Были дикторы.

Таратута: Кто-то из ваших преподавателей, которые сейчас работают телекритиками, рассказывал историю о том, что вы подавали какие-то надежды как политический журналист, но потом сменили сценарий.

Малахов: Я ничего не подавал как политический журналист. Сейчас все всё рассказывают эти истории. Я действительно очень хорошо учился в МГУ, я закончил его с красным дипломом, но закончил с большими трудностями, потому что в то время были студенческие обмены, и ездила одна и та же группа людей. То есть десять человек с факультета всё время куда-то ездили.

И уже на четвертом курсе, когда меня взяли на ставку 0,25, младший редактор в «Останкино», у меня ещё первая запись «Останкино», то есть даже не «Первый канал». Единственная запись приема, и дальше я сейчас через сколько там, двадцать пять лет ушел, вот мне дали, взял, две записи ― пришел и ушел. Вот.

И я выиграл тендер на поездку в Америку. Я год учился по обмену в Мичиганском университете.

Таратута: У меня на самом деле два встречных вопроса по этому поводу. Первый ― не предлагали ли вам на протяжении вашего существования на «Первом канале» вести что-нибудь политическое? Там у вас каждый год открывались какие-то программы с разными людьми. Не предлагали, судя по вашему кивку.

А второе ― а представьте себе, что вот это случилось, и вот этот мальчик из программы «Время», вот он сидит вот здесь, в программе «Время». Вы следите за тем, что говорят ваши коллеги в новостных программах? Вы способны произнести весь этот текст или у вас где-то вот есть стоп? Вот этого бы вы сказать не могли из того, что они говорят каждый день.

Малахов: Я говорю, что это всё-таки была какая-то, наверно, детская мечта, да.

Таратута: Ну, давайте детство забросим, да.

Малахов: Детство забросим. Нет, я думаю, что, наверно, уже… я же пришел на практику в программу «Время», и я увидел, как это всё выглядит изнутри, уже в девяносто третьем году, да. И окончательным, скажем так, разочарованием в телевидении был тот момент, когда…

Было два аж. Какой-то был выговор Митковой, висел, значит, на доске объявлений, и я не понимал, долго вчитывался, что же она такого сделала, что, значит, ей какой-то выговор. А второй ― приказ об увольнении Татьяны Веденеевой, потому что та уехала, значит, в Париж и прислала на бланке отеля «Георг V» просьбу продлить ей на три дня за свой счет отпуск. Сказали: «Ах, типа, „Георг V“, факс, она это! Уволена».

И вот как раз висели эти два объявления.  И я всё понял про телевидение в ту секунду, и с тех пор у меня даже не было никаких личных вещей на рабочем месте. То есть я всегда понимал, что здесь в любую секунду, в любую минуту тебе могут сказать: «Иди отсюда», кто бы ты ни был.

Таратута: Я всё как-то вас пытаюсь вывести в это политическое русло, у меня не получается.

Малахов: Нет, честно, никаких иллюзий у меня…

Таратута: У нас есть, да-да, новости на «Первом канале». Есть истории такие, как красная тряпка для либеральных журналистов и для общественности, для фейсбука. Не знаю, где вы проводите время.

Малахов: Меня нет на фейсбуке.

Таратута: Есть распятый мальчик, есть что-то ещё. Давайте я сосредоточусь на каких-то громких историях.

Был «закон подлецов», который вот таким образом подавали на центральных каналах, как мы знаем. Бывают международные конфликты, когда первая кнопка и вторая кнопка участвуют в этом с таким довольно серьезным пропагандистским задором. Разделяете ли вы весь этот пафос и способны ли вы были произнести весь этот текст, который произносят ваши коллеги?

Малахов: Я говорю, что желание стать ведущим в новостных программах у меня пропало в 1993 году, когда я, говорю, провел неделю вместе с Костей Точилиным, сыном тогдашнего руководителя программы «Время», на практике, да. И потом я сразу подумал, что мне интересней, когда я увидел телевидение изнутри, Урмас Отт, да, с его интервью и с какими-то зарисовками, да, Молчанов, «До и после полуночи», утренняя программа, которая была вроде бы политической, но в то же время это всё было легче.

Желнов: То есть вам артистизма всегда хотелось, тянуло туда.

Малахов: Чуть-чуть, да, чтобы это всё было как-то упаковано в какую-то другую…

Ерженков: Но вам иногда перепадают политические темы. Недавно вот у вас было о повышении пенсионного возраста, о том, что жизнь не заканчивается с выходом на пенсию. Вы говорили, что на таких женщинах и держится Россия, вот которые продолжают работать в 65 лет. Это, я так понимаю, женщина, с которой вы занимаетесь в фитнес-клубе.

И вы видели в ютубе реакцию на вот эту передачу? Там дизлайков больше, чем лайков. То есть там люди считают, что вы таким образом готовили общественное мнение к повышению пенсионного возраста.

Малахов: Послушай, у нас дизлайков было и гораздо больше, когда мы принимали реформу по курению в общественных местах. Вспомни, сколько людей кричало, что как же так, ущемление свободы. Я помню этих артистов, которые сидели тоже и работали от табачного лобби. И что сейчас? Плохо, что мы не курим в общественных местах, что можно прийти после любого ресторана, и ты не пахнешь помойкой, и всё?

Ерженков: Но вы же понимаете, что женщины из родного вам города Апатиты…

Малахов: Да.

Ерженков: Они выглядят несколько хуже, чем женщина из Общественного совета МВД, которую вы привели в качестве доказательства, что в 65 лет можно работать и ходить в фитнес-клуб?

Малахов: Может быть. Но давайте скажем, что вопрос про 65 лет ― это не идет сейчас, что завтра женщины до 65 должны работать. В 65 она выйдет… Предлагаемое изменение пенсионного законодательства, да, будет разбросано на сколько, да? На двадцать лет. И все страны это уже приняли, да, потому что понимают, что если мы не хотим жить в долг и не хотим уйти в какое-то экономическое пике, да, то это нужно делать сегодня.

Ерженков: То есть вы поддерживаете.

Малахов: Потому что в стране четыре пенсионера на одного работающего, да, и это просто критическая ситуация, которая создана. Поэтому в данном случае я поддерживаю и считаю, что это нужно делать как можно скорее. Вопрос про то, что я считаю, что нужно срочно менять законодательство и ослаблять налоговую… делать налоговые послабления для работодателей, у которых в штате как можно больше людей свыше 50 лет. Тогда люди будут заинтересованы в том, чтобы держать людей.

И фильм «Стажер», да, который, я не знаю, вы смотрели или нет, должен стать сегодня тем, что эти люди, которые работали на телевидении, хорошие редакторы, которым 55–60 лет, которые ещё помнят, что было, и которые могут рассказать этим молодым, которые… Я сейчас им рассказываю про программу «Взгляд», на меня смотрят двадцатилетние редакторы, да, я понимаю, что они ещё не родились, это я уже так долго живу, что им что-то…

Ерженков: И в лучшем случае ты будешь в архиве работать в пыльном, бетакамы выдавать.

Малахов: Послушай, иногда…

Ерженков: В 50 лет на телевидении.

Малахов: Люди, которые прикоснулись к телевидению, даже с радостью будут работать в бетакаме, в отделе писем или быть сопричастными процессу, потому что они в процессе, да.

Панюшкин: Люди, про которых вы рассказываете вот эти истории, все эти пропавшие дети, все эти какие-то кошмары, ― они влияют на вас? Правда, что Малахов уезжает на некоторое время, чтобы отключиться от этого, Малахов был в каком-то монастыре, чтобы прийти в себя?

Малахов: Это, конечно, не выглядит так, что я прямо, знаете… Но, конечно, какие-то духовные практики должны быть, если находишься в таком ежедневном ритме, да. Я считаю, что поездки в монастыри или даже просто отключение телефона на сутки ― это очень полезно в современном мире.

Панюшкин: Так а люди-то? Травматично с ними разговаривать? Бывает так, что вот прямо?..

Малахов: Это травматично, если ты записываешь, скажем так, две программы в день с глубокой драмой какой-то, да. Потому что тогда ты всё-таки, приходя домой, понимаешь, насколько ты опустошен, потому что всё-таки, создавая продукт, который должен найти отклик у телезрителя, ты не можешь не быть на одной волне, да, ты должен подключиться и каким-то образом поучаствовать в судьбе этих людей.

Панюшкин: А есть какие-то истории, которые вы не рассказали? Вы знаете какую-то историю, но не можете её рассказать, потому что слишком жестоко по отношению к персонажу.

Малахов: Конечно. Нет, я могу сказать, что я как и журналист, и человек, который работает ещё много лет в глянцевом издании, да, конечно, знаю какие-то истории. Но всегда жду момента, что, например, это где-то когда-то появится, да, и тогда всё-таки уже эта история может всплыть. Но если я получаю какую-то информацию, но меня просили об этом не говорить, то всё-таки во мне, наверно, человеческое преобладает перед журналистом.

Панюшкин: Просили не говорить ― одно. А вот по собственному ощущению? Есть такое: «Вот этого я не расскажу»?

Малахов: Это, наверно, и схоже, что ты где-то же ставишь себя на место этих людей, да. Опять же, про что эта история? Если история про скрытое преступление, которое имело эффект на жизни других людей и испортило их трагически, наверно, расскажу.  А вопрос про какое-то экономическое преступление…

Я всё время хочу, вспоминаю эту историю в «Зимней вишне». Я всё время думаю: если бы у меня было чуть больше времени как у журналиста, конечно, я бы сделал визу, полетел бы в Австралию и нашел бы этого хозяина этого здания, да, который, скажем так, живет в Австралии, да, у него ребенок, шикарные корты, и жизнь, судя по инстаграму, вся в частных самолетах, и всё, да. И вопрос: вот он так активно обещал, да, выдать всем семьям по миллиону или по три миллиона рублей за тех, которые погибли. Сделал он это? Кто-то отреагировал на это?

Желнов: А вы знаете ответ? Потому что я, например, не знаю, сделал он это или нет.

Малахов: У меня нет времени просто заняться этой историей. Но вопрос сделать с ним интервью, согласитесь…

Желнов: Может быть, мы сейчас на него навешаем, а он совершенно не…

Малахов: Я слышал, что ничего не сделано. Но это вопрос как раз про вот это, понимаете? Сегодня на серьезную, такую вдумчивую журналистику требуется не только время, не только финансы, да, но и, опять же, очень внимательное погружение в процесс.

Желнов: Андрей, а вы себя журналистом считаете или телеведущим всё-таки? Потому что всё-таки это разные профессии.

Малахов: Я закончил факультет журналистики. И я, конечно, считаю себя прежде всего журналистом, конечно.

Желнов: Журналистом.

Туманов: А вам не удалось пока освежить в памяти те фамилии, которые отправлялись в смс Добродееву? Я так, просто уточнить, вдруг вспомнилось всё же что-нибудь.

Малахов: Которые я отправлял в смс…

Туманов: И про которые сказали: «Нет, конечно, это нет».

Малахов: Давайте вернемся, я сейчас… Хорошо.

Туманов: А мне просто, кстати, интересно, как долго, по вашим ощущениям, вы в таком режиме, в таком ритме готовы протянуть? Просто такое ощущение, что вы все же, уйдя с «Первого», получив большую свободу, тем не менее качественно как-то не поменяли свою траекторию. Я имею в виду, что вам по-прежнему, грубо говоря, нужно работать, да, быть тем человеком, который каждый вечер, не знаю, выходит в эфир, пропускает через себя все эти истории, работает в журнале StarHit и так далее.

Нет ощущения, что та мечта, о которой вы рассказывали, да, стать журналистом, которого показывают, который нравится, ― очевидно, вам нравится нравиться, ― эта мечта будто бы немножко устарела к сегодняшнему дню? Она сбылась у вас, абсолютно безусловно, но будто бы что-то наступает другое на пятки. Тот же самый ютуб, да, в котором всё же вас уже кажется более странно видеть. Да, Дмитрий Маликов, который, не знаю, перезапустил свою карьеру благодаря микроблогам и вообще интернету, ― это да, но как вы это себе представляете? Сколько ещё лет и куда потом?

Малахов: Это совершенно правильный вопрос, и он основополагающий, потому что любой человек должен знать ответ на вопрос, где он хочет и должен оказаться через десять лет, да. Если ты знаешь ответ на этот вопрос, где, когда, с кем через десять лет в этот день ты себя видишь, тогда у тебя есть, как у ракеты, возможность куда-то лететь, стремиться и что-то делать.

Вопрос про телевидение, которое теряет сегодня какие-то, может быть, глобальные позиции, да, уступая интернету, ― это вопрос как раз про то, как найти тот симбиоз, да, и создавать тот контент, чтобы он был популярен не только у зрителей. Потому что мы видим, что некоторые программы могут пройти с хорошими цифрами, но набрать какое-то невероятное количество просмотров в интернете, да. И у нас по-прежнему ещё нет такой школы, чтобы считать общее количество просмотров, да, в режиме реального времени плюс просмотры в интернете.

Желнов: Уже появляются такие технологии, да.

Малахов: Да, но есть темы, вдруг которые всплывают, да, как «руки-базуки», например, да, которые вдруг выстреливают. И дальше снова все обсуждают.

Туманов: Но это вы себе забираете в телевизор вот этот интернет-мем. И это немножко, мне кажется, другое.

Малахов: Мне кажется, тот человек, который как можно чаще и найдет ту формулу, как забирать вот этих интернет-мемов в телевизор или телевизору давать интернету вот этих персонажей, да,  и как можно чаще… То есть сейчас каждые полгода, да, или там в моей карьере выстреливает нечто подобное, да, что дает мне какую-то возможность оставаться на плаву, да. То была Диана Шурыгина с её историей, да, совершенно неожиданно…

Таратута: Можно я спрошу про Диану Шурыгину? А то времени не будет.

Малахов: Конечно, это главная героиня, да. И «руки-базуки»…

Таратута: Я вам хочу сказать, Андрей, главная она не из-за меня, а, собственно, вы посвятили ей пять программ. Такого не делал… Вы говорите, что вы посвятили Прохору Шаляпину, мы специально подсмотрели в сети, но это не просто история про некоего персонажа, безвестную девочку Диану Шурыгину. Это довольно серьезная социальная проблема, это проблема возможного изнасилования. Да, я не судебная инстанция, я верю, в данном случае я могу только опираться на мнение российского же суда.

Вы, собственно, во время своей программы первой про Диану Шурыгину устроили её таким образом, что после этой программы на семью Шурыгиных напала вся Россия. Вы, по-моему, в последующих четырех программах то пытались исправить эту ситуацию, то что-то сделать ещё. Но несете ли вы ответственность за то, что ваша популярность, ваши амбиции, как мы уже говорили, и ваше красноречие привело вот к такому взрыву негодования совершенно отвратительного, которое продемонстрировало российское население? Вы говорили сегодня о травле, но именно травлей можно назвать то, что произошло с семьей Шурыгиных после этого кейса.

Малахов: Давайте скажем, что всё-таки, наверно, когда семья Шурыгиных впервые приехала на центральное телевидение, они не ожидали, что, может быть, в Москве позиции телевидения и уступают интернету, да, но в масштабах страны, где всё-таки ещё интернет не так силен, да, масштаб их популярности по возвращении в город будет таким, что как раз все не понимали, как можно…

Там история сложная, она и интересна тем, что там столько слоев, как в торте «Наполеон», да, что, с одной стороны, вроде бы её изнасиловали, с другой стороны, её изнасиловали двое, но один откупился, да. Дальше выясняется, что, оказывается, они с мамой уже брали деньги за то, что там бросались под машины… Это же всё тоже остается за кадром, какие-то истории, да. В городе знают, что они зарабатывали этим деньги.

Следующий слой ― как она могла после изнасилования уже через месяц ехать в машине с мужиками, показывать язык и петь песню «Наркотики и секс», да.

Таратута: Я вам могу рассказать, что не всегда нужно защищать людей, которые вам лично симпатичны. Это не отменяет факта изнасилования.

Малахов: Это, наверно, так, да. Но вопрос про то, что…

Таратута: Симпатичного человека, возможно, легче защищать. Но нам не предлагают только людей, которые нам нравятся.

Малахов: Это правда. Но так как всё-таки я общался с Дианой, если вы посмотрите мой ютуб-канал, я какое-то время был на её стороне, да, но, углубившись в историю вопроса, иногда ты меняешь свою точку зрения. Иногда мы тоже можем ошибаться, даже несмотря на то, что мы собираем две или три точки зрения для программы.

Ерженков: А вам не обидно, Андрей, что в какой-то момент вот эти герои, которых вы приводите в студию, становятся популярными и потом заводят инстаграмы, заводят блоги на ютубе? Я вот посвятил этому последний свой репортаж. Собирают деньги донатами, становятся популярными. В общем-то, им не нужны посредники в лице телевидения, вас конкретно, ваших передач. То есть они могут напрямую общаться с русским народом посредством всех этих своих блогов бесконечных.

Диана Шурыгина ― она, понятное дело, медийное лицо уже сейчас. И для того, чтобы дальше зарабатывать деньги, ей не нужно ходить на передачу к Андрею Малахову.

Малахов: Я хочу тебе сказать, что очень мало вообще благодарных людей, которые вдруг получили какую-то популярность, да, и добились чего-то в жизни благодаря тому, что они начинали свою какую-то общественно узнаваемую карьеру на ток-шоу, да. Их даже просто можно сосчитать на пальцах одной руки. В основном люди пытаются не вспоминать, что они когда-то сидели на ток-шоу, что их заметили и пригласили в политические партии, они стали даже занимать какие-то высокие должности, да.

Правда, есть какая-нибудь там Юля Барановская, да, которая всегда говорит: «Благодаря интервью с тобой меня заметили, да, и пригласили, я всегда это буду помнить». Лена Летучая иногда вспоминает в интервью, что действительно начинала редактором в программе «Пусть говорят», да, её карьера начиналась там, за кулисами, она наблюдала за тем, как мы работаем, набиралась опыта. И ещё два-три случая, да. Мама Зиты и Гиты, кто-то ещё, кто позвонил после эфира и сказал огромное спасибо. Катя Семенова за интервью о разводе, за то, что мы её поддержали, сделали ей ремонт.

Ерженков: Нет, я имел в виду, что посредническая функция ваша, по сути дела, не нужна. И они очень много подсматривают у вас. По сути дела, вы придумали этот хайп. Редакторы, я не знаю, как Лена Летучая, но я знаком со многими продюсерами и редакторами программы «Пусть говорят», которые, в общем-то, занимались продюсированием вот таких вот тем, когда у людей отбирают паспорта, значит, дают им деньги, селят в гостиницы куда-то там звездные и, в общем-то, подначивают, чтобы они так себя вели и дрались даже в эфире.

То есть вы как раз ввели моду на этот хайп. Теперь эти люди знают, что можно включить камеру своего смартфона и вот точно так же себя вести, как в студии «Пусть говорят», только им студия «Пусть говорят» уже не нужна. И у них будет миллион подписчиков.

Малахов: Ты знаешь, я вот про это не задумывался. Я единственное знаю, что всё, что сегодня делается на телевидении, да, и почему мне сложно, потому что я это уже делал, да. Я вел программу «Детектор лжи», да, целый год, и это было лет семь назад, когда это ещё никто не делал. Это уже пройдено. Мы первые начали делать ДНК-тесты, да, сейчас это просто…

Желнов: То есть треш вы прошли как бы от и до.

Малахов: То есть нужно понимать: мне нужно каждый раз придумывать какой-то тренд, да, для того, чтобы дальше он был подхвачен другими каналами, другими редакторами, которые выросли же у меня, понимаешь, ещё они были младшими редакторами, сейчас они продюсеры, возглавляют каналы…

Желнов: Андрей, как вы, как человек образованный, живущий ― я примерно представляю, какой жизнью, человек читающий, вы живете. Но как вы ― вот как бы сказать? ― этот треш для себя весь внутренне оправдываете? Вот работая столько лет в треше, назовем это прямо.

Малахов: Опять же, видишь, как легко сказать «треш». В чем треш, что сегодня?..

Ерженков: Сложно вглядываться в бездну, чтобы эта бездна в ответ не засосала тебя.

Желнов: Да, где отделить изнасилование и не изнасилование. Сами даже вопросы, сами темы, которые мы проговариваем, очень острые, остросоциальные, но они, конечно, как бы сказать, на грани, а иногда, как бы сказать, за гранью. То есть как вы, человек…

Таратута: На самом деле, давайте, если говорить прямо, то жанрово это не всегда такое, знаете, аналитическое расследование.

Желнов: Да.

Таратута: Это обычно такая потасовка.

Желнов: Это с большим цинизмом иногда всё происходит, да.

Таратута: Да, с большой ролевой разблюдовкой шоу, в котором масса людей выполняет свою роль. Иногда, как я сужу по словам своего коллеги, эти роли запрограммированы. То есть для этого шоу им выдаются роли не очень приятные, да.

Желнов: Разыгрывается пьеса, да, целая пьеса вот с действующими лицами. И вы тоже как к пьесе, как к литературному жанру подходите? Просто мне интересны внутренняя мотивация и оправдание того сложного, циничного, часто жесткого материала, с которым вы работаете.

Малахов: Каждой программе, которая была, да, я могу вам дать отдельное описание, не знаю, как художник картине, почему она нарисована.

Желнов: Безусловно, но мы же понимаем, есть в целом, да, Андрей.

Малахов: Почему она сделана.

Ерженков: Да. Вы пришли в свою московскую квартиру, взяли книжку, стали читать. А эти люди приехали в свой город Иваново и продолжают там пить, избивать друг друга. То есть эта жизнь продолжается.

Малахов: В городе Иваново не было того, кто пить и избивать. В зале сидели люди, да…

Желнов: Это был спектакль.

Малахов: Там был спектакль.

Желнов: Это всё-таки другое.

Малахов: Эти люди купили билеты. Внимание, эти люди купили билеты.

Желнов: Да.

Малахов: И в зале оказалась женщина, водитель троллейбуса, которая никогда не выезжала из Иванова, она была участницей «Отпуска с Андреем Малаховым». Да, она впервые поехала за границу. Она не смогла выехать за границу, потому что у неё были неуплаченные налоги, её остановили на границе, и она жила три дня в «Лотте Отеле», потому что мы ей сделали дополнительно…

Она ездила сколько там, шесть лет назад? За это время её дочка, которая написала письмо, вырастила двоих детей. Они пришли на спектакль, они сидели на спектакле. В зале сидела Лена из Плёса, которая француженка, она оставила француза и открыла потрясающий отель. То есть там тысячи героев, которые…

Желнов: В спектакле же нет никакого треша, потому это чистый жанр.

Ерженков: Да. Я не про спектакль говорил, я говорил про студию, про программу.

Желнов: Вы сами рассказываете про свою жизнь, про свою фантастическую карьеру. И я с удовольствием приду на ваш спектакль. Но вопрос, приду ли я или мои коллеги на «Прямой эфир», уже такой.

Панюшкин: Валерий же пришел на «Прямой эфир», потому что тема, на которую он пришел…

Желнов: Связана была с Жанной Фриске.

Малахов: У него была тема помощи Жанны Фриске.

Желнов: Да, тема была благородная, благодарная.

Малахов: У каждого в этой жизни, поверь мне, есть какая-то история, в какую секунду он появится на этой программе, понимаешь? И она каждый день разная, да.

Таратута: Андрей, а можно вот вас всё-таки спросить? Я всё-таки вернусь к ответственности. Я вот знаю, что у врачей бывает вот это ощущение, вот это томление, есть врачебная ошибка, нет, мы правильно сделали или неверно. Вот степень вашего влияния и влияния ток-шоу на общество российское уникальна, потому что у нас всё идет из телевизора, по крайней мере, это одно из двух пространств, откуда люди всё узнают.

У вас есть ответственность за то, что как вы скажете, так и будет? Если вы скажете, что эта девушка врет про изнасилование, то так все и будут думать и будут забивать её дверь камнями. Если вы скажете, что он отнял у неё ребенка или она отняла у него ребенка, так люди и будут думать. Вот как вы с этим живете и чувствуете ли вы ответственность за ценность вашего слова?

Малахов: Нет, я чувствую ответственность за своё слово. Но если вы опять же возвращаетесь к Диане Шурыгиной, Диана Шурыгина познакомилась с моим оператором, да, удачно вышла за него замуж, прописалась в Москве и живет нормальной семейной жизнью. Главное, чтобы Диана научилась готовить, да, и ухаживать за мужем, чтобы их брак продлился как можно дольше. Просто на интернет-романе долго не протянешь.

Таратута: Дело здесь не в этом. Андрей, дело не в этом. На самом деле, помимо Дианы Шурыгиной, это же не просто метафора, это довольно серьезная социальная проблема ― изнасилование женщин, которая была на «Первом канале» подана таким образом, что такой проблемы не существует, и если эти люди встретятся потом, они будут жить долго и счастливо. Мы, условно, женщины, несколько иначе на это смотрим, какая-то часть женщин.

Малахов: Да, но это была история, что не говорилось никогда, почему это такую получило популярность? Потому что говорилось про вписки, да, про эти вечеринки, которые существуют по всей стране, на которые закрывают глаза, да. И это впервые показало масштаб, что каждая девочка сейчас, да, может любого парня посадить только потому, что ей захотелось, да.

Таратута: Я поняла. То есть вы в своей позиции уверены.

Панюшкин: Через десять лет чтобы удержаться на плаву, с кем вы соревнуетесь сейчас? Кто ваши конкуренты на телевизоре и в интернете?

Малахов: В телевизоре я соревнуюсь сам с собой. Это сложно, но…

Желнов: Не с Ургантом, не с Борисовым?

Малахов: Слушайте, у Урганта слот другой, да, у Урганта очень развлекательная программа, и там ничего социального нет, да. Это хорошо, это весело, но это такие двадцать минут счастья, назовем это так.

Дима Борисов ― потрясающий новостник, очень талантливый молодой человек. Но мне кажется, что тот год, в котором он находился… год показывают человека в прайме, да, он за год мог бы стать уже узнаваемой звездой, которую бы все хотели видеть на своих корпоративах, мероприятиях. Но пока этого не произошло, да, давайте скажем честно.

Желнов: Он не стал звездой, вы считаете?

Малахов: Я считаю, что за год, что он работает на программе «Пусть говорят», она не добавила ему ни грамма, только одни минусы в том, что я вижу, что происходит с моим коллегой.

Желнов: Но цифры хорошие всё-таки, с чего мы начали, Андрей.

Малахов: Цифры хорошие.

Желнов: Что Дима удержал программу в высоких цифрах.

Малахов: Дима удержал, да.

Желнов: Которые обгоняют даже «Россию».

Малахов: Дима удержал программу. Цифры, которые выложил Дима, не совсем объективны, потому что…

Желнов: Ну а Дима скажет, что ваши необъективные. Как тут будем мерить?

Малахов: Мы будем мерить тем, что телеканал «Россия» второй год подряд становится первым, да, и это бесспорно, опережая все другие каналы, нравится это кому-то или не нравится. Им не нравится, что с моим приходом разрыв стал больше уже не на 0,25%, а гораздо больше.

Желнов: Правильно ли я понял, что вам не нравится программа «Пусть говорят» на «Первом канале» с Дмитрием Борисовым?

Малахов: Я не смотрю программу «Пусть говорят». Я смотрю её только для того, чтобы понять, какие темы написаны. Когда ты показываешь вчерашний сыр, который показывал Андрей Малахов, и пишешь в углу «Мировой эксклюзив, эксклюзив, только у нас», да, это обманывает зрителя. Я считаю, что это делать просто категорически нельзя.

Желнов: А с Дмитрием вы остались друзьями? Потому что я прекрасно помню, что вы дружили, приятельствовали. Сейчас у вас сохранились эти отношения или всё-таки профессиональный конфликт интересов стал выше этого?

Малахов: Для меня профессиональный интерес всегда выше личной дружбы. Поэтому я уважаю Дмитрия, считаю, что он большой профессионал, считаю, что это лучшее, что можно было найти на канале в качестве замены. И причем, уходя, я даже сказал это, что других кандидатов нет.

Желнов: Друзьями вы остались?

Малахов: Я делаю всё для того, чтобы не пересекаться с Дмитрием Борисовым, даже перестал ходить в спортзал в отеле «Ритц», куда он ходит, для того, чтобы не состыковаться с ним и не рассказывать ему всё, что я думаю про текущую ситуацию.

Туманов: Но следите вы за ним явно внимательно, судя по рейтингам, по передаче. Вот даже про корпоративы, кстати, вы знаете. Откуда такая информация?

Малахов: Послушайте, про корпоративы знают все, потому что мы все знаем, варимся в этой среде и понимаем, кто что ведет, какие мероприятия, пресс-конференции, концерты и всё прочее.

Туманов: А у вас поменялась как-то история с корпоративами?

Малахов: Послушайте, у меня всё так же. У меня обложки журналов, у меня два миллиона подписчиков в инстаграме.

Желнов: Андрей, а вам жаль? Вот хотел напоследок задать личный вопрос. Вам жаль всё равно, если отбросить профессиональное? Вот я так понимаю, что и с Константином Львовичем Эрнстом, с которым вы очень долго просуществовали рука об руку, с Димой Борисовым, с другими коллегами… Вам жаль вот этого самого фактора расставания? Независимо, по каким причинам. Я так понимаю, что вы теряете людей. Может, они теряют людей. Но происходит вот этот разрыв, да.

Вы как-то болезненно к этому относитесь? Вы рефлексируете по поводу этого? Потому что вы тоже в некотором смысле такой персонаж своей же программы.

Малахов: Послушай, любое расставание, любой разрыв ― это всегда драма, и никогда это с каким-то положительным эффектом, да, поэтому вопрос в том, как ты это переживаешь, как ты работаешь над этим, как ты идешь.

Желнов: Вот как вы это переживаете?

Малахов: Мне некогда переживать. Посмотри на меня, у меня всё забито программами, эфирами и ещё большим желанием всем доказать, что лучше меня никто не делает ток-шоу, понимаешь, и что у меня лучшая команда в стране. Все остальные должны только учиться и сидеть, копировать, что мы сделали, записывать, кто появился в программе у Малахова, чтобы завтра… «Ах, на двадцатой минуте в „Привет, Андрей!“ сказали, что этот развелся. Завтра же бегом скорее звонить».

Ерженков: Они перекупают у вас гостей? Темы перекупали?

Малахов: Наверно, долг «Первого канала» в 27 ― сколько там? ― миллиардов рублей говорит о том, что да, перекупали.

Туманов: Я хотел вернуться к своему предыдущему вопросу по поводу вашего плана всё-таки. Вот как ваш план звучит? «Я через десять лет возьму и»… Что? И про фамилии. Не вспомнили?

Малахов: Я вспомнил фамилии, это как раз была… Ты всё поймешь. Было предложение.

Туманов: Не Навальный.

Малахов: Нет, не Навальный.

Туманов: Хорошо. Произнес это слово.

Малахов: Было предложение сделать историю про, скажем так, раздел имущества, но так как был задействован очень известный журналист, работающий на другом канале, то сказали, что давайте не будем, значит, сюда включать конфликт такой корпоративно-профсоюзный и трогать ведущих других каналов.

Таратута: Я должна спросить, очень короткий вопрос. Вы когда-то, по-моему, в нескольких интервью, одно из них было Григорию Туманову в GQ, сказали, что уйти с «Первого канала» вас заставит только что-то невозможное вроде того, что вам кто-то скажет вступить в интимные отношения со свиньей. Давайте я так буду говорить.

Желнов: Процитирован был сериал Black Mirror.

Таратута: Процитировали сериал, да. А что может вас заставить вернуться на «Первый канал»?

Желнов: И хотите ли?

Малахов: Послушайте, мне кажется, что, возвращаясь к сегодняшней ситуации вообще на телевидении, в интернете, на рынке, всё, что ты предлагаешь, это контент. Да, контент, о котором будут говорить. Поэтому неважно, где тебя сегодня показывают. Первая кнопка, вторая, канал «Пятница!» или телеграм-канал «Медиасрачи», извините, что я цитирую его.

Желнов: Опа! Прилетело «Медиасрачам», да-да-да.

Малахов: Поэтому если ты интересен, да, и тебя читают, значит, это главное. Поэтому оставаться интересным себе ― это значит оставаться интересным зрителю. Поэтому для меня это главная история во всей этой жизни, понимаешь. Вот с чем я выйду и чем я удивлю, да, какой историей, какое интервью я предложу ― вот это для меня важнее всего.

Желнов: Вот всё-таки я закончу такой нотой, скорее другой настроенчески. О чем вы всё-таки по-настоящему переживали за последний год? Времени нет, ритм, о котором вы сказали, понятно, да. Но есть же какие-то человеческие у вас тоже истории, свои эмоции. Что было поводом для причины какого-то глубокого переживания?

Малахов: Это грустная история. Я очень дружил с актрисой Марьяной Цареградской. В девяностые, когда я только приехал в Москву, вся Москва была обклеена плакатами «Марьяна, я тебя люблю!». Так тогда Андрей Вавилов признавался в любви красиво Марьяне.

Мы были друзьями, и в связи с этим переходом не было абсолютно времени перезванивать ей. И у меня было, наверно, пять или шесть неотвеченных телефонных вызовов от неё. Когда я перезвонил, она не отвечала, а через неделю мне позвонили и сказали, что она умерла.

В той ситуации, когда, знаешь, ты работаешь очень много и не можешь близким уделить какую-то секунду, наверно, это было таким каким-то звонком, каким-то предупреждением, да, что жизнь очень короткая, поэтому, наверно, это было из таких эмоциональных очень… Я даже прямо сейчас, видишь, заплакал.

Желнов: Спасибо, Андрей. Под конец: где можно спектакли ваши посмотреть?

Малахов: Это был только пробный шар. Я думаю, что это будет сначала, конечно же, страна, какие-то города…

Желнов: Ну где в ближайшее время?

Малахов: В ноябре в Ижевске.

Желнов: В ноябре.

Малахов: В ноябре в Ижевске и Нефтеюганске, да.

Желнов: Приходите на спектакли Андрея Малахова, моноспектакль, да.

Малахов: И смотрите программу «Прямой эфир», друзья.

Желнов: Берегите себя и своих близких.

Малахов: У нас много эксклюзивов для вас.

P. S.

Малахов: Я, Андрей Малахов, был в эфире Hard Day's Night. Я надеюсь, что мы не помешали вам смотреть матчи одной восьмой финала Чемпионата мира по футболу, и вы поняли для себя, что такое телевидение, которое иногда остается за кадром. Берегите себя и своих близких!