Магомед Мусаев — о сумме покупки Forbes Russia, переговорах с Биллом Гейтсом и медиабизнесе в России

Добрый вечер, Hard Day’s Night на Дожде. В студии Антон Желнов, приветствую вас, наших зрителей, и нашего сегодняшнего гостя, редкого, и для медиа и для бизнес-среды довольно редкого, это Магомед Мусаев, владелец российской версии журнала Forbes и президент холдинга Global Venture Alliance. Из Кремниевой долины этот холдинг, был основан несколько лет назад в Кремниевой долине, в Сан-Франциско. Магомед, добрый вечер, рады вас видеть на Дожде, впервые.

Добрый вечер. Рад вас видеть.

Взаимно. Магомед, первый вопрос, конечно, у меня про Forbes, поскольку вы очень редко высказывались, очень редко давали интервью после того, как стали в 2018 году владельцем российской версии журнала, купив 100% акций у предыдущего владельца, Александра Федотова. Тогда все обсуждали, откуда у вас деньги на эту покупку, откуда, собственно, деньги для того, чтобы инвестировать в медиа, казалось бы, не самая прибыльная в России, да и во всем мире, вещь сегодня.

Я когда покупал Forbes, если вы помните, сразу напечатал статью, где давал ответы на шесть вопросов, один из первых среди которых был, откуда деньги и за какие деньги я покупаю Forbes. Я, может быть, действительно редко выхожу в публичное пространство, но я более десяти лет инвестирую в Силиконовой долине, (нрзб.)  около двухсот компаний, у меня пять компаний вышли на IPO, еще на подходе. Деньги, которые были заработаны за счет инвестиций в стартапы, на эти деньги был куплен российский Forbes.

В Силиконовой долине в Америке вы начали свой бизнес с партнерами в 2016 году, правильно ли я понимаю? Откуда тогда возник у вас интерес к Долине? Казалось бы, российский бизнес тогда говорил про патриотизм, все старались, наоборот, оставаться в России, а у вас разворачивается такая крупная история в Сан-Франциско в Кремниевой долине.

Я на самом деле в Долине десять лет, и я венчурный мир разделяю на два блока, на одной стороне, я это называю (нрзб.) , где все время рассказывают, выступают, на другой стороне тишина и результат. Я работал по второму принципу, и работая на ВДНХ, я тоже в свое время, это было а-ля Кремниевая долина Советского Союза, я полтора года был председателем комитета инновационного развития города Москвы, то есть для меня инновационно-венчурная тема не была далекой. Но Долина, конечно, это не просто место, это культурный код, где сосредоточена самая высшей степени экспертиза, венчурный капитал, как говорят, «умные деньги», доступ к стартапам, и конечно, это место для людей, у которых есть большие амбиции и желание реализовывать себя, самое идеальное место. Поэтому Долина для меня — это место вдохновения, Долина для меня — это место постоянного саморазвития, и Долина для меня — это место исключительных возможностей.

А вы там десять лет уже так или иначе, вы там какое-то время долгое прожили? Либо все время жили на два города, между Сан-Франциско и Москвой?

Я жил на два города, но последние годы практически в большей степени времени я провожу в Долине, у меня несколько венчурных фондов. Есть такой акселератор Plug and Play, это мирового уровня технологическая компания, из стен которой вышли и Google, и PayPal, и Dropbox, и совместно с Plug and Play у нас есть фонд, из которого мы в основном инвестируем стартапы. Это величайшая удача, потому что там экспертиза, там профессиональная команда, и это дает возможность достаточно удачно и эффективно в стартапы инвестировать.

А кто вообще вас привел в Долину, почему вы там в 2010 году, десять лет назад, оказались впервые? Почему возник такой интерес именно к США и к Кремниевой долине, чтобы там развивать бизнес?

Это очень интересный вопрос. Когда я закончил десятилетнюю работу на ВДНХ, передо мной стоял путь — или продолжить по государственной линии, или практически с нуля начать новое дело, новый бизнес. И было очевидно, это и по опыту Китая, и по опыту Южной Кореи, и других стран, что развитие инновационной экономики это завтрашний день. Я понял, лучше мне заблаговременно становится экспертом, специалистом в этой области с учетом и предыдущего опыта, и в какой-то степени, занимаясь своей духовной практикой цигун, ездил очень часто в Китай, у меня были соображения такие, если у меня идет процесс внутреннего развития, то во внешнем мире я должен находиться не в агрессивной среде, а в среде, где есть возможность развиваться, возможность себя реализовать. И мои прогнозы, и мой вывод оказались абсолютно правильными.

Если говорить про семью Forbes, как вы стали партнером этой семьи, где вы с ней познакомились? Насколько я понимаю, вы лично с ними дружите, и когда вы покупали право издавать Forbes, такой престижный мировой бренд в России, вы, конечно, согласовывали это лично с семьей, с наследниками Forbes. Как вы стали их партнерами?

Работая в Долине и реализовывая достаточно масштабные проекты, мы так или иначе соприкасались с глобальным Forbes, и сегодня мы вместе с глобальным Forbes в Силиконовой долине реализовываем идею создания Forbes Impact Club. Мы достаточно действительно давно и хорошо были знакомы, и приобретение российского Forbes это в какой-то степени было элементом случайности. Были трудные времена российского Forbes, вы помните, это 2018 год, и у меня появилось желание в данной ситуации, я всегда был читателем Forbes, мне всегда нравилось издание, и в тяжелый период, это была и просьба владельцев, и глобальная команда, которые меня достаточно хорошо по работе в Долине знали. Вы знаете, для того, чтобы работать в Долине и получить рабочую визу, ты действительно проходишь, как и в России, специальную проверку, и это не составляло для них большого труда в данной ситуации мне довериться. Я очень рад, и за эти полтора-два года, вы видите, мы достаточно умело вместе с командой Forbes вывели совершенно на другой уровень, на такой, какой вы сегодня видите.

И такой, каким был когда-то, до всей этой истории, которая произошла со сменой владельцев после 2015 года. Я для зрителей поясняю, когда Axel Springer, издательский дом, не смог владеть больше российской версией Forbes из-за того, что иностранная компания не могла присутствовать в российских медиа. И потом началась череда смен владельцев, и вот последний владелец Магомед Мусаев. Магомед, а как, кто вас познакомил с семьей Forbes? Это же звучит все красиво, но что, любой человек, которые приехал в Долину, вот вдруг его начинают представлять американскому истеблишменту? Как вы вошли в тот круг вообще, кто вам помогал?

Ну, мы так или иначе, Forbes организовывает постоянные мероприятия, организовывает конференции, на которых я, естественно, всегда присутствовал, это и филантропические форумы, это и инновационные форумы, это импакт-форумы. Так или иначе команда Forbes очень часто приезжала в Силиконовую долину, у них в Сан-Франциско есть свой филиал, и мне в принципе Forbes для реализации нашей глобальной идеи, я чуть попозже скажу, над которой мы работаем, мне казалось, что Forbes может быть таким ключевым навигатором, мотиватором и лидирующим координатором импакт-движения. И мы эту глобальную идею обсуждали и со Стивом Форбсом, обсуждали с нынешними владельцами, ребята из Гонконга, с теми, кто управляет Forbes, и эти долгие контакты сподвигли их к мысли, что я для них был бы на данном этапе идеальным владельцем, потому что есть доверие и взаимная ответственность, взаимопонимание. И им достаточно хорошо известны мои принципы, это и прозрачность, это демократичность, это, безусловно, свобода слова и все прочие вещи, о которых я вначале при покупке написал в своей статье, и думаю, я беспрекословно это все выполняю.

Сумму сделки вы не раскрываете или раскрываете сейчас уже, спустя время? В 2018 году вы приобрели российскую версию издания.

Смотрите, вы помните, российский Forbes находился в очень тяжелом положении, и у меня был выбор: или взять лицензию Forbes на новую структуру, как мне предлагали американские партнеры, или взять на себя инициативу полностью погасить все долги, которые были у предыдущего владельца. Эта сумма, которая приближается к более 220 миллионов рублей, это огромный долг перед государством, это огромный долг перед издательствами, это долги, которые были перед сотрудниками. Мы в основном, я данную ситуацию понимал, что лучше брать на себя эту нагрузку, но при этом сохранить бренд Forbes и сохранить изначальное доверие. И оказалось, этот путь был правильным, и в данной ситуации соотношение долга, оно было равнозначным в какой-то степени соотношению цены, которую нужно было заплатить.

То есть, грубо говоря, за погашение долгов во многом вам перешло владение российского Forbes, и вот эта цифра, 220 миллионов. Магомед, правильно ли я понял вас?

Да, 220. Может, там еще остались какие-то обязательства, которые мы по графику выполняем.

Кто был вашим главным проводником в Америке, когда вы туда приехали и впервые оказались в Долине? Все равно так или иначе понятно, что нужен человек, который помогает вам войти в этот круг, помогает создать венчурный фонд. Кто ваши такие проводники там были? Еще не было такого охлаждения России и Запада отношений, потому что это 2010 год, если говорить, еще не было санкций, но тем не менее, русскому человеку войти туда, как многим представляется, не так уж и просто.

Смотрите, Антон, я прежде всего про Долину что хотел сказать, я вернусь ко второму вопросу. Поскольку у нас в последнее время в эфире на буквы 3Д очень часто идет обсуждение, Дудь начал, Дуров ответил, и речь идет, посредине стоит Долина. Но Долина — это удивительный, это даже не столько территория, как я уже сказал, это культурный код. Если у человека есть масштабные идеи, если у человека есть замысел, если он изначально прозрачен, это самая правильная экспериментальная точка, на территории которой ты можешь проверить, чего ты стоишь. Если ты умело можешь реализовать огромный системный потенциал, который есть в Долине, тогда никакие препятствия для тебя не существуют.

Вот я наглядный пример, у меня плохой английский язык, у меня нет технологического образования, но сегодня проекты, которые мы там реализовываем, они масштабные, они глобальные, они перспективные. О них тоже, если будут вопросы, я готов буду поговорить. Поэтому в Долине особый дух, там нет такого понятия, из России ты, из Израиля ты, из Пакистана ты или из Эмиратов, это больше в такой степени выдуманный миф. Поэтому я хочу подчеркнуть, что Дудь очень точно просто поймал вот этот код и дух Долины, а вся остальная дискуссия, рациональные качества, здоровье, наличие налогов, бомжи и преступники, понимаете, это такие рационализаторские размышления.

В Долину приезжают люди, у которых есть мечта, у которых есть вдохновение, и после реализации всего этого его абсолютно не волнует, где какую сумму ему денег платить. Вот моя история, я прилетел в Долину вместе со своей семьей. Есть такой у меня друг Евгений Зайцев, очень талантливый венчурный капиталист, через компанию которого, кстати, когда были инвестированы три инвестиции, две компании вышли на IPO, это первые деньги, которые я зарабатывал. Сидя у них дома, я читаю заметку, как иранский бизнесмен, который после революции приехал в Долину, продавал ковры, и вдруг к нему подошли двое молодых людей, которые захотели у него арендовать площадь. У молодых людей не было денег, а взамен они предложили долю в компании. Эти два человека, это были Питер Тиль и Илон Маск, и компания называлась PayPal.

После этого Саид Амиди создал мирового уровня технологический центр Plug and Play, я историю про этого человека читаю. Я обращаюсь к хозяйке этого дома и говорю: «Ирина, можете меня прямо отвезти к Саиду?» Она говорит: «Здесь такого не принято, здесь надо заранее договариваться». Я говорю: «Все же таки я настаиваю, отвези». Это абсолютная правда. Она садится за руль, я приезжаю в Plug and Play, прямо поднимаюсь на третий этаж. Мне секретарь говорит: «Извините, может быть, у нас недоразумение, я сейчас предупрежу. Была ли у вас назначена встреча?». Я говорю: «Я из Москвы прилетел, мне пять минут нужно увидеть владельца». Он извиняющийся выходит из кабинета, я в течение пяти минут убеждаю господина Амиди, почему в России надо создать филиал Plug and Play. Это был период Медведева, помните его приезды в Долину?

Ну да, слова про инновации еще звучали в политическом лексиконе.

И это была уже долгая история, когда Саид Амиди прилетел в Россию, когда мы открыли Plug and Play, вот из-под Plug and Play у нас потом родилась компания Global Venture Alliance. Мы подружились, а в Долине самый главный фактор, самый главный фактор — это репутация и взаимное доверие людей, если есть доверие, они тебе дадут доступ к чему угодно. Мы дальше вместе с Саидом Амиди создали совместный фонд, набрали очень профессиональную управляющую команду, и с этого времени началась моя долиновская жизнь. Сегодня идеи, которые мы пытаемся там реализовать на следующем этапе, может быть, вы слышали, мы приобрели заброшенную в Сан-Франциско церковь…

Да, Марии Гваделупской.

Да, Марии Гваделупской, и мы ее переформатировали под Startup Temple, понимаете, храм, войдя в который каждый человек может реализовать свою мечту. Когда многие из нас говорят, что важно, чтобы удерживать молодежь, специалистов, которые живут в России, я говорю, что надо бросить сети на дальних подступах, когда таланты из России в Долину приезжают, чтобы ты их мог…

Кто еще вашими партнерами выступает сегодня, уже в этом глобальном венчурном фонде? Это русские партнеры, либо есть еще несколько иностранцев, вот помимо главного партнера, с которого все началось?

У нас есть филиал здесь в России, здесь талантливые ребята, это Даниил Козлов и Замир Шухов. В Долине сегодня мы в фонде, это сам основатель Plug and Play Саид Амиди и его главный управляющий партнер Алиреза, который в основном занимается венчурными инвестициями. Это маленькая часть той деятельности, которой я сегодня занимаюсь в Долине. Но основная моя цель и основная деятельность, которым посвящена последние четыре года моя жизнь, — это инициатива роялизации глобального импакт-фонда размером один триллион долларов. Вы не ослышались, это действительно размером один триллион долларов. Именно эту идею, этот проект мы реализовываем совместно с глобальным Forbes, мы сегодня в Силиконовой долине на территории Менло-Парка приобрели территорию, на базе которой создаем такой глобальный Forbes Impact Club, и сегодня работает огромная команда из Стэнфорда, в том числе, есть выходцы из России. Слышали, наверное, такую фамилию Максим Ноготков…

Безусловно. Бывший акционер салонов ритейлера сотового «Связной».

Да. Человек, который создал трехмиллиардную компанию, он полностью соответствует почерку Долины, в Долине очень поощряют потери, поражения. Он после этого приехал в Долину и сегодня очень плотно работает над формированием структуры этого фонда. В реализацию фонда вовлечены огромное количество международной команды, и сегодня это основная цель, основная идея, над которой мы работаем. Я думаю, через пару месяцев мы об этом уже официально заявим. Чем этот фонд отличается от остальных фондов, какова будет специфика подбора проектов, кто будет управлять, какой будет принцип привлечения LP, каким образом в этом будут задействованы филиалы Forbes, который издается в семидесяти странах — это большая глобальная идея, и такие идеи могут развиваться только в Силиконовой долине.

Отличная новость. Это венчурный, естественно, будет фонд?

Это будет глобальный импакт-фонд.

Если говорить про Forbes, все-таки в медиа вы до этого не вкладывались. Forbes довольно респектабельное, но консервативное издание. У вас все-таки больше было все, что связано с инновациями в бизнесе. Почему Forbes оказался вам лично очень важен, чтобы вы его приобрели? Для того, чтобы расширять дальше вот эти свои возможности в Америке, все-таки главный мотив ваш при этой сделке?

Я в принципе по менталитету человек достаточно творческий и креативный, я все время люблю придумывать. Я был одним из тех, кто в свое время, еще в 1998 году, инициировал проведение Всемирной универсальной выставки ЭКСПО в России. И Forbes — это в принципе такая же креативная история, в принципе уникальный бренд. И сегодня, когда в большей степени речь идет о создании инновационной экономики, сегодня мы вокруг Forbes создаем такой интеллектуальный клуб, в основу которого входят люди, которые сами себя сделали. Это председатель совета директоров Гришин, это совет директоров Forbes, основатель Mail.ru, это Богуславский, это Давид Ян, это Елизавета Осетинская, которая в журналистском мире достаточно хорошо известна, поэтому Forbes — это не столько даже в традиционном виде такой медиажурнал, Forbes — это инструмент структуры, вокруг которой может быть создана огромная эко-система. Сегодня там работает очень профессиональная команда, в которой наличествует такое чистоплотное благородство, и наличие этой команды, и наличие огромного беспрецедентного бренда, и наличие сегодня возможности в принципе формировать такую идеологию новой инновационной экономики, это все меня привлекает.

Вы же видите, что сегодня по большому счету идет такая основная борьба по двум направлениям: есть такой бюджетный бизнес и есть бизнес созидателей. Сегодня мы больше ориентируемся на то, чтобы развивать и поддерживать бизнес созидателей, и в этом контексте вы слышали, что мы вокруг Forbes начали запускать проекты Forbes образование, Forbes Ontology, Forbes Ventures и так далее. Поэтому мне это безумно интересно, и самое главное, успех сегодня заложен в том, что слова, которые были мною даны в день покупки, полностью соответствуют тому, что на сегодняшний день реализовано. Поэтому вот это взаимное доверие, взаимопонимание между владельцем и командой, и достаточно независимо сформированный совет директоров из абсолютно уважаемых людей из венчурного инновационного мира, дает нам возможность с оптимизмом смотреть в будущее.

Магомед, я бы понял вас и даже бы не задавал этот вопрос, если бы вы были владельцем американского Forbes или какого-нибудь другого европейского Forbes. Но вы владеете российской версией Forbes. Слова «созидательность» и «медиа» в России не то чтобы синонимы. Мы видели пример последний, плачевный с газетой «Ведомости», где сейчас меняется снова структура собственности, где всплыли неожиданные в этой череде фигуранты.

Если говорить про медиа в России, не самоубийственно ли владеть медиа в нынешних наших условиях, когда оказывается давление, при предыдущем владельце, Федотове, снимались заметки про зарплату Костина в ВТБ, постоянные были конфликты с редакцией? У вас этого нет, действительно, за эти годы, два прошедших года редакционных никаких конфликтов нет. Но тем не менее медиа в России, понятно, испытывают давление. Как вы на этот вопрос отвечаете себе, на этот вызов?

Очень интересный вопрос. Если абстрагироваться, иметь на руках деньги и посмотреть с точки зрения бизнеса, является ли медиабизнес, медианаправление как бизнес выгодным, я думаю, нет. Кроме бизнес-выгоды, нужно иметь и какую-то другую мотивацию. Я, в принципе, сказал, какая мотивация у меня вокруг Forbes ― создать такую команду и развивать платформу, которая позволяла бы развить инновационную экономику в России.

А то, что касается «Ведомостей», конечно, «Ведомости» ― это очень серьезное явление новой России в деловом мире. Это издание, которое выросло, выпустило столько профессионалов, специалистов, и сегодня мне тоже больно смотреть на то, что там происходит. Но мне кажется, что все зависит от каждого очень конкретного человека. Если владелец изначально от начала до конца строит с командой очень прозрачные взаимоотношения, если нет никакого двойного дна, если нет в заначке каких-то сюрпризов, которые по ходу могут появиться и при этом если у тебя есть достаточно правильная миссия, очень точные цели, то взаимодействовать всегда можно.

Но при этом есть незыблемые правила. Не надо вмешиваться в редакционную политику, надо защищать свободу слова. И в данной ситуации опять-таки вопрос к каждому… И в медиарынке, конечно, нельзя работать ни кувалдой, ни скальпелем, а надо, наверно, работать лазером.

Магомед, другой акционер, медиаакционер Григорий Березкин, который купил у Михаила Прохорова РБК, наверно, тоже бы согласился с вашими словами и, наверно, так же бы отвечал про невмешательство. Но мы видим последний иск «Роснефти» к РБК, 42 миллиарда рублей требует «Роснефть» у издательского холдинга РБК. Понятно, что это совершенно неподъемные деньги, но вот такой прецедент есть.

Это давление, притом что акционер не вмешивается в редакционную политику, но другие вмешиваются, ― как вы это оцениваете? Если вдруг вам «Роснефть» выставит иск на 42 миллиарда рублей, что в этом ситуации делать владельцу медиа в России?

Нам надо, во-первых, понаблюдать, чем это закончится. Я, конечно, не верю, что в принципе в здравом уме судебная система в данной ситуации примет какие-то неадекватные решения. Понятно, и вы помните, и у нас вокруг Forbes тоже были достаточно непростые взаимоотношения. В редакционной политике всегда ты сталкиваешься с людьми, которые в той или иной степени недовольны тем, что печатают.

Вы столкнулись с семьей Гуцериевых, да, с группой «Сафмар», где тоже было два судебных иска, их и ваш, что прецедент, когда российское медиа подает иск на тех, кто подал против них.

Это как раз таки подчеркивает то, что нам очень дорог бренд, нам очень дорога репутация и нам очень дорога именно редакционная чистота и независимость. Слава богу, эта проблема наша исчерпана и сегодня находится в ведении команды Forbes.

Поэтому понятно, что такой универсальной возможности полноценно в рамках свободы слова развивать медиабизнес нет, это не так просто, есть определенная специфика. Но отличие от остальных изданий, от «Ведомостей» и РБК Forbes отличается тем, что это все же таки глобальный медиахолдинг. Это глобальная платформа, которая издается во всем мире, в 70 странах. В принципе, медиаиздание, которое может вести политику не в ежедневном режиме, скажем так.

То есть это защищает. Потому что мы сейчас, последний пример ― Bloomberg, тоже мировой, глобальный игрок в медиа. И правительство России чуть ли не извиняться заставляет это издание за некорректные цифры по коронавирусу. Мы видим даже сейчас последний пример с агентством Bloomberg, у которого тоже в Москве свое представительство.

Я последний вопрос по этой части, по Forbes вам задам про Гуцериевых. Как все-таки удалось разрешить тот громкий конфликт, он был в 2019 году, вот эти два судебных встречных иска, их и ваш против них?

Я думал, сегодня мы в большей степени будем говорить о таких вдохновляющих вещах.

Мы сейчас на них перейдем.

Об акциях, о Силиконовой долине, о развитии платформы вокруг Forbes. Я в данной ситуации, в принципе, частично ответил, что недовольные в той или иной степени редакционной деятельностью появляются. Но на данном этапе, в принципе, две стороны, не нанеся друг другу взаимного ущерба, договорились, и на сегодня этот конфликт у нас исчерпан. И для меня, для человека, который является новичком в медиаиндустрии, иногда бывает, что вот такой незамыленный взгляд и определенный опыт в другой области мне каким-то образом помогают отрабатывать правильную методологию, которая позволяет сохранить независимость редакционной политики, свободы слова и при этом иметь очень правильную долгосрочную динамику развития, создавая и реализовывая вокруг Forbes экосистемные проекты.

Магомед, про долину, хотел вернуться к этой теме. Насколько меняется представление о богатстве, насколько меняется представление о крупном бизнесе оттуда? То есть мы понимаем, что бизнесмен, каждое десятилетие образ бизнесмена, российского тем более бизнесмена, отличается от предыдущих. В Лондоне картина совершенно уже иная русского бизнеса, чем была при Березовском в нулевых еще. Как вы видите бизнес и образ бизнеса в Кремниевой долине? Это люди до тридцати в основном, которые становятся миллиардерами? Как бы вы описали характер этих людей?

Долина, в отличие, конечно, от того же Лондона, десятилетиями сформированные традиции позволяют достаточно комфортно существовать в этом многонациональном пространстве. И основные проекты, которые там в большей степени реализованы, больше 50%, ― это проекты, реализованные приезжими людьми со всех концов мира. И я бы сказал, что долина ― это не просто территория, где делается бизнес, это особенный такой культурный код, для которого простота и скромность ― это образ жизни, для которого вопрос социальной реализации является очень важной составляющей.

У меня есть партнер, у него предки из Душанбе, сам из Ирана, это мой нынешний тоже партнер. Он сам разработал и реализовал десять проектов, ряд компаний вывел на IPO, на заработанные около 6 миллиардов долларов он построил более трех тысяч школ в 36 странах. И он говорит: «Магомед, я не хочу иметь имя человека, который заработал много денег. Я хочу иметь имя человека, который создал десятки миллионов рабочих мест».

Сколько ему лет?

Ему сегодня 62. Но есть другой пример ― компания Luminary. Парень в одиннадцать лет разработал технологию и компанию продал Министерству обороны Соединенных Штатов. Сегодня он разрабатывает проект, который сегодня стоит… Ему двадцать один год, он бросил учебу в Стэнфорде, он уникум. Компания сегодня стоит больше миллиарда. Мы тоже одни из ранних инвесторов в данный проект.

Конечно, сейчас возраст сдвигается вперед. Понятно, сегодня 20-, 25-, 30-летние творят историю. Но это абсолютно не означает… Я приехал в долину, будучи уже под пятьдесят лет, даже чуть меньше, сорок восемь. Вот уже почти десять лет, но я хочу сказать, что мало того, что у меня достаточно удачно реализованные проекты, мало того, что я достаточно хорошо вписан, мне комфортна эта среда, мне достаточно того, что я создаю не просто венчурные фонды, но уже огромную экосистему.

Более того, сегодня я имею возможность с командой, международной интернациональной командой в долине работать над реализацией такой глобальной идеи, идеи, которая нужна сегодня самой Силиконовой долине, потому что долине самой важно не превратиться в территорию, где в основе лежит только вопрос зарабатывания денег. Поэтому люди по-разному видят. Вы видели, как по-разному отреагировали на интервью Дудя.

Да.

Кто-то видит эти проблемы. Нельзя, конечно, считать, что это идеальное место на 100%, да. Есть страны, где на 50% есть проблемы, есть страны, где на 80% есть проблемы. Я даю соотношение 90:10. Но в долине очень важно видеть возможности, важно понимать, с кем ты работаешь, важен твой собственный внутренний код.

Где именно вы в долине живете, где у вас там штаб-квартира, офис? Долина большая.

Я живу в Портола-Вэлли, это прямо над Стэнфордом. Это не Сан-Франциско, это в пяти минутах от Стэнфорда. Это основное место, как говорится, костяк, где расположены все венчурные фонды и самые именитые компании, такие как Google, Facebook, Apple, Microsoft и так далее.

Вы с кем-то сдружились из Apple, Microsoft, Google, не знаю, Facebook?

У меня 27 июля прямо в здании ООН была встреча с Биллом Гейтсом. Мы с ним как раз таки обсуждали, я его информировал о глубине этой идеи. Замысел идеи заключается в том, чтобы вовлечь в орбиту фонда пятьдесят тысяч бизнес-человек со всего мира, которые выписывают чек 20 миллионов долларов на 25 лет. Это фактически меньше миллиона долларов в год. И задача заключается не в том, чтобы брать деньги, большее количество у меньших людей, а наоборот, равная демократичная сумма. Безусловно, Билл Гейтс понимает, что какие бы технологии они ни разработали, сейчас он работает над разработкой технологий, которая обнуляет выброс CO₂ в атмосферу. С момента разработки до ее реализации по всему миру уйдет пятьдесят лет. Кто это будет делать?

У меня в прошлом году была встреча с Баффетом, достаточно подробная. У меня трижды была встреча с Лорен Джобс. Мы сегодня на территории, которую мы купили в Менло-Парке, на правой стороне разместили такую компанию Robinhood. Это самая звездная компания, в совете директоров которой сидят владельцы первых десяти самых выдающихся фондов. Это Sequoia, это Kleiner, это Andreessen Horowitz. То есть это все те люди, которых я хочу вовлечь вместе с командой на орбиту реализации этой глобальной идеи.

Чтобы этот триллион долларов через какое-то время, да, собрать?

Абсолютно верно. И я хочу вам сказать, я своим детям об этом говорю: «Дети, если эта идея папы не будет реализована, вы можете меня называть болтуном». Поэтому это тема отдельного разговора. И в данной ситуации там нет такого понятия, что у тебя нет к кому-нибудь доступа. Все зависит от того, с какими замыслами, опять-таки, с какими идеями ты к этим людям идешь и вместе с ними хочешь реализовать.

Билл Гейтс что ответил вам после вашей встречи, когда вы ему разъяснили идею?

Билл Гейтс идею поддержал, потому что он сам является одним из самых выдающихся людей, которые правильно выстраивают свою филантропическую политику. Почему я с командой пришел к этой теме? Мы еще лет восемь назад с моим другом Александром Чикуновым учредили такой Институт мировых идей, институт, который занимается изучением проблем глобальных вызовов. И мы, в принципе, вовлекли в орбиту этого института всех мировых экспертов, которые так или иначе занимались данными проблемами.

Вы помните, в 2015 году, выступая на TED, Гейтс впервые убедительно сказал о появлении пандемии в ближайшее время, в ближайшие годы?

Да, сейчас вспоминают эту лекцию на TED, да.

Это было же не его провидение, это его умение окружить себя достаточно профессиональными экспертами. Есть такой Вацлав Смил, чью книгу «Глобальные тренды и катастрофы» мы еще восемь лет назад с английского перевели на русский язык. Если вы прочитаете, он пишет там про разные прогнозы, про пандемию, он говорит о стопроцентной вероятности появления пандемии именно во всем мире. А для Билла Гейтса это настольная книга.

Поэтому когда ты с ними обсуждаешь такого рода проблемы, когда ты вовлекаешь в эту орбиту представителей остальных стран и обсуждаешь совместные проекты, не личные, не вопросы собственного обогащения, и в таком формате ты поддержку и понимание находишь у любого представителя, который находится в Силиконовой долине. Поэтому, может быть, выглядит так, что я слишком идеализирую. Может быть, где-то, опять-таки, все зависит от того, кто что видит. Меня на самом деле долина вдохновляет, я вижу масштаб людей, я вижу глобальную экспертизу, которая там сосредоточена. Задача ― этим всем уметь очень правильно пользоваться.

Магомед, лично для вас, может быть, не только с точки зрения бизнеса и потом отдачи, а личный интерес: куда вам интереснее, в какие стартапы или технологические компании, вкладывать сегодня деньги и инвестировать? Что лично вас больше всего занимает? Генетика ― модная и важная на сегодняшний день наука, куда, как я знаю, очень многие бизнесмены, богатые бизнесмены стараются инвестировать. Что лично для вас представляет интерес?

У меня много очень хороших инвестиций в биотехнологии. У меня две компании вышли на IPO, и сейчас буквально недавно инвестировал в компании, которые, пока деньги были еще в дороге, выросли в цене в два-три раза. Это такое ключевое направление, где есть команда, где есть экспертиза.

Второе ― конечно, цифровые стартапы. Сейчас меня очень интересуют стартапы, которые развиваются в направлении медиаиндустрии, тоже, может быть, вы читали последнюю мою статью, каким образом склеить венчурную индустрию и медиабизнес. И у нас очень много инвестиций, которые решают проблемы беспилотного вождения, у нас очень много инвестиций в чистую энергетику и так далее, и так далее.

Поэтому в основном мое преимущество заключается в том, что… Не потому что я умелый эксперт или человек, который хорошо разбирается и является таким слабовенчурным капиталистом. Я, может быть, больше человек, который сумел очень умело быть вмонтированным в команду людей, которые инвестируют, проведя очень высокую экспертизу, имея доступ к хорошим технологиям. У меня одновременно идет вместе с ними коинвестирование, которое дает мне возможность с достаточно минимальными рисками получить хороший результат.

Вы хотите попасть в список Forbes? И как вы отнесетесь, если ваша редакция в какой-то момент вас туда уже включит?

Я сейчас это скажу абсолютно искренне. Может быть, я внешне выгляжу так же, как и выглядел десять лет назад, но я внутри сегодня совершенно, абсолютно другой человек. И я хочу со временем и внутри Forbes внедрить принципы, когда ценность и успех человека определялся не наличием нулей, а тем, какого рода колоссальные социальные изменения человек вокруг себя осуществляет.

Сегодня самая большая проблема в России ― это неумение самих бизнес-людей формировать нужную для них самих правильную репутацию. И сегодня мы с некоторыми компаниями, вот компания Wildberries, знаете, мы сейчас работаем над созданием совместной платформы, которая будет помогать.

С Бакальчук вы это делаете, да, с основателем Wildberries?

Да, с Бакальчук, с которой мы хотим создать такую платформу, на базе которой мы бизнесу будем помогать самоорганизовываться, создавать принцип взаимовыручки, потому что сегодня формировать новый культурный код, сегодня формировать правильный образ бизнесмена-созидателя, сегодня поддерживать потенциал вновь зарождающихся бизнес-людей, которые будут строить новую инновационную экономику, в принципе, это та деятельность, которой я лично хочу посвятить, чтобы в большей степени у Forbes была именно такая миссия.

Поэтому я хочу вам сказать: сколько бы денег мы ни заработали, у нас есть проекты, есть идеи, куда мы их будем реализовывать. Вместе с нашей семьей мы развиваем сейчас в Дагестане просветительские проекты, в деревнях строим образовательные центры, которые по уровню и качеству образования не хуже, чем любая московская школа. Это я говорю без ложной скромности. Много для человека, для жизни не нужно, все, что будет заработано, все эти деньги будут вложены в достаточно полезные дела.

Это миссионерство, вы сказали, как раз у вас за последние десять лет появилось, да? Потому что вы сейчас звучите абсолютно не как бизнесмен, а как Стив Джобс звучал на его выступлениях в университетах, когда он говорил о некоей важности идеи. Это вас так изменила жизнь в долине, пребывание там?

Вы знаете, у меня был определенный период, после достаточно активной инициативной работы руководителем ВДНХ был период очень глубокого поиска самого себя. Я достаточно много времени проводил в Китае, я очень много занимался цигун.

И сейчас продолжаете, я знаю, заниматься, да.

Абсолютно, я могу любую встречу пропустить, только не цигун. И когда ты внутри приходишь очень осмысленно к пониманию, что такое ценности, к пониманию целей, ты во внешнем мире хочешь находиться уже не в агрессивной среде. Во внешнем мире ты хочешь находиться в среде, где каждый день твои встречи ― это вопрос твоего саморазвития. И сегодня, в принципе, любой человек из нас, мы же, в принципе, понимаем, что происходит в мире. Мы же видим: сегодня пандемия, завтра колоссальное противостояние, которое происходит между странами. Послезавтра огромные экологические проблемы. Я уж не говорю о бедноте, перенаселенности и так далее.

Мы в последние восемь лет достаточно серьезно наработали экспертизу, достаточно глубоко погрузились в понимание проблем глобальных вызовов. И сегодня, если суметь на наднациональном уровне интегрально соединить бизнес-сообщества со всего мира, а в нашем понимании это примерно 50 тысяч человек, и поставить одну большую мечту для всех, почему бы этому не посвятить свою жизнь?

Самое главное ― чем больше ты выходишь за рамки своих стандартов, в такой же пропорциональности увеличивается твоя личная сила, твоя убежденность и твоя уверенность в достижении целей.

Последний вопрос. Магомед, кто для вас пример такого бизнесмена в России, в мире, кто ваш ориентир?

Такой вопрос… У меня есть, очень неожиданно я скажу, такой товарищ, которого я знаю больше 25 лет. Компания называется «Объединенная металлургическая компания», Анатолий Седых. Если вы обратите внимание, он абсолютно скромный, никогда нигде не высвечивается. Я даже, дружа с ним 25 лет, совершенно недавно смотрю, по программе «Культура» я вижу колоссальный фильм про арт-проект, который он реализовывает на территории Выксы, где находится его завод.

Когда я погрузился в эту историю, я просто увидел, какой формат социального образа жизни бизнесмен вокруг себя создает не только для своих работников, не только для их семей, но и для всего города. Это постоянная системная работа. Даже я, человек, владеющий Forbes, который дружит с ним столько лет, при наших разговорах я никогда не вникал, не понимал, в каком направлении с точки зрения социальной активности он развивается. Но при этом абсолютно с точки зрения ведения бизнеса, с точки зрения его поведения, с точки зрения реализации социальных проектов…

Наверно, можно было еще много кого назвать. Мне очень нравится сегодня позиция и активная деятельность Германа Грефа. Мы с ним очень по-разному сталкивались в предыдущей жизни, когда занимались получением права проведения Всемирной универсальной выставки, а сегодня вы видите, что Герман Оскарович два раза в год приезжает в долину со своей командой, накачивается оттуда идеями, информацией и сегодня вокруг такой очень сложной структуры создает мощную экосистему, является таким очень важным серьезным двигателем. А в долине их огромное количество.

Да, тут даже спрашивать об этом страшно, я представляю список.

В долине огромное количество. И, конечно, мне кажется, что сегодня как никогда, наверно, возникла ситуация, сама жизнь нас сподвигла вместе с пандемией, по мере того, как мы видим, как падают цены на нефть и газ, с появлением на должности премьер-министра господина Мишустина, которого в венчурно-инновационном мире воспринимают как абсолютно своего венчурно ориентированного, достаточно современно мыслящего министра экономики и огромного количества людей, которые за это время накопили венчурно-инновационный потенциал, если это все вместе сложить, в принципе, сегодня самое время развивать в полную силу мощную частную инновационную систему в Российской Федерации, для чего мы готовы приложить максимум усилий, используя и потенциал долины, и возможности Forbes, и огромные экспертизы, которые у нас есть.

И площадку телеканала Дождь, где вы об этом сказали. Cпасибо вам! Магомед Мусаев, владелец российской версии Forbes и президент венчурного холдинга Global Venture Alliance, был впервые на телеканале Дождь в Hard Day's Night. Я вам очень лично благодарен за этот эфир.

Антон, спасибо большое. Сейчас потихонечку буду уже…

Собираться.

Накапливать опыт появления в публичном пространстве, хотя в последнее время я не очень люблю, но владеть медиаизданием и все время находиться в закрытом пространстве не получается.

Я вижу, там у вас башни кремлевские из окон, вид очень эффектный. Спасибо, Магомед! Я с вами прощаюсь до следующего вторника. Оставайтесь на Дожде, совсем скоро увидимся. Пока!

Фото на превью: пресс-служба Forbes