Илья Яшин: «Есть определенная опустошенность после лета. И для Собянина, и для нас это была непростая драка»

Яшин: Мне часто так говорят: «Ну не будешь же ты долго оставаться главой муниципалитета».

Желнов: Не будешь.

Яшин: Это может значить все, что угодно. Слушайте, конечно, мои амбиции не ограничены муниципалитетом, я бы хотел расти. В этом году я, откровенно говоря, рассчитывал сделать шаг вперед и начать работать в Московской городской думе, в региональном парламенте. Я, как мне казалось, абсолютно готов к этой работе и хотел двигаться вперед.

Но, как вы понимаете, амбиции в нашей стране ограничены, скажем так, параметрами, флажками политической системы. Можно сколько угодно рассуждать о том, в каких выборах ты планируешь участвовать, но если ты независимый политик, твои желания далеко не всегда получается реализовать на практике. Вот я хотел участвовать в выборах в Московскую городскую думу, вместо этого полтора месяца провел в спецприемнике за решеткой.

Желнов: Пять раз, да, ты отсидел?

Яшин: Пять раз подряд по десять суток мне давали, первый со вторым арестом наложились друг на друга. В общем, сорок двое суток я просидел в спецприемнике и именно таким образом провел избирательную кампанию. Весело, да. Поэтому чего рассуждать на сегодняшний день о выборах в Госдуму, тем более о президентских выборах?

Я не знаю, у нас впереди год, в следующем году, я думаю, будет более или менее понятно, по какому принципу выборы в Госдуму будут организованы. Если я буду понимать, что я могу участвовать в этих выборах, я думаю, что я вполне могу выдвинуть свою кандидатуру. Про президентские выборы я, честно говоря, даже не думал пока, до этого еще дожить надо.

Желнов: Вот смотри, для примера: Алексей Навальный, который был в студии программы «Дзядко 3» еще на памятной тебе студии «Красного октября», открыто признался, что да, у него есть амбиции стать президентом. Это, собственно, стало главной новостью того интервью, такой стейтмент.

Яшин: Слушайте, я бы хотел сделать новость, но пока, по крайней мере, у меня президентских амбиций нет. Я не ставлю перед собой задачу выдвигаться на следующих президентских выборах. Вы знаете, с другой стороны, еще недавно у меня не было никаких амбиций работать главой муниципалитета.

Поэтому амбиции ― это дело наживное. Я смотрю на ближайшую задачу. Я планировал участвовать в выборах в городскую думу, вполне вероятно, что я буду участвовать в выборах в Государственную Думу, я думаю, что к этой работе я тоже готов. К работе президента я объективно пока не готов, я не готов пока возглавить страну. Вполне вероятно…

Желнов: Почему? Потому что ты считаешь, что step by step? Или почему?

Яшин: Во-первых, я считаю, что разумно двигаться постепенно и как-то наращивать опыт. Во-вторых, мне пока не хватает знаний, мне пока не хватает компетенции. Я как-то адекватно оцениваю свои возможности и понимаю, что на сегодняшний день, если ситуация сложится таким образом, что я мог бы стать главой государства, я объективно пока к этому не готов. Но это не значит, что я никогда не буду к этому готов.

Роменский: Кто твой кандидат на 2024?

Яшин: А можно всех перечислить кандидатов? Я пока только одного знаю, который может участвовать в выборах. Опять же это такой предварительный разговор. Да, я считаю, что у нас есть кандидат и надо добиваться его регистрации. Я считаю, что Навальный был бы хорошим президентом. Если у нас будет возможность добиться регистрации Навального на президентских выборах, мы должны этот шанс реализовать. Получится, нет ― вопрос открытый.

Иванов: Навальный участвовать не может по действующему законодательству.

Яшин: Слушайте, законодательство можно поменять. У нас, знаете, есть такой специфический раздел законодательства, который называется «под Навального», да. Не секрет, что некоторые законы, поправки к законам принимаются специально под Навального. Они принимаются таким образом исключительно потому, что мы это допускаем.

Навального обкладывают флажками, чтобы он не мог участвовать в выборах, чтобы он не мог развивать свой фонд, чтобы он не мог, например, поддерживать тех или иных кандидатов на выборах. Помните эту поправку, когда кандидат не может использовать изображение другого человека на своих предвыборных плакатах в своей предвыборной агитации? Это было сделано сразу после костромских выборов, где мы Навального попросили стать моим доверенным лицом на выборах в Костромскую областную думу. После этого сразу приняли такой закон.

Поэтому чего рассуждать про эти законы, которые «Единая Россия» специально в качестве таких вот блокирующих механизмов принимает под Навального? Надо добиваться, чтобы в России действовала Конституция. У Навального есть, несомненно, конституционное право участвовать в выборах, у него есть поддержка, у него есть возможности, у него есть достаточный опыт для того, чтобы участвовать в этих выборах. Поэтому наша задача ― добиваться того, чтобы он это право мог реализовать.

Иванов: Собственно, вопрос, да: чтобы менять закон не под Навального, точнее, чтобы он был под Навального, но ему в плюс, или чтобы позволило ему идти на выборы, нужно попасть в Государственную Думу, в том числе тебе, вашим соратникам и так далее. Как показывает нынешний опыт, в качестве независимых кандидатов, то есть от непарламентских партий, сделать это невозможно. По подписям вас зарубили всех.

Почему вообще вы пошли самовыдвиженцем? Есть ли возможность идти от «Яблока», от КПРФ, от других партий, да, которые имеют легальную возможность сейчас это делать? Это был такой простой механизм.

Яшин: Вы серьезно, что ли? Вы серьезно думаете, что «Яблоко», КПРФ или даже «Справедливая Россия» выдвинут меня на какие-либо выборы? Это невозможно, друзья. Для того чтобы быть кандидатом от системной партии: КПРФ, СР или даже «Яблоко», ― во-первых, «Яблоко» так же собирали подписи, как и все остальные, «яблочников» так же рубили.

Но если ты хочешь быть выдвинутым от парламентской партии, для этого ты должен быть согласован администрацией президента, так работает эта система. Никогда ни на каком уровне администрация президента мою кандидатуру не согласует, у меня в этом смысле нет никаких иллюзий. Для того чтобы твоя кандидатура стала приемлемой, ты должен ходить в администрацию, сидеть, разговаривать разговоры, брать на себя какие-то обязательства перед этими клерками в администрации. Я не хочу этим заниматься, у меня другой путь.

Поэтому пока у нас нет возможности зарегистрировать независимую партию, у меня нет альтернативы, кроме как идти самовыдвиженцем. Я бы вполне готов был выдвинуться от какой бы то ни было партии, если бы у нас были какие-то договоренности с этой партией, для того, чтобы не собирать подписи, и для того, чтобы получить гарантированно регистрацию. Но они не просто так двадцать лет создавали эту систему, они же не просто так выстраивали вот это все: мешали регистрации партий, снимали всех с выборов. Ровно для этого и делается.

А если говорить об изменении законодательства, я думаю, что и власть должна какие-то выводы делать из летней кампании, ведь для них опыт тоже был не очень удачный. Смотрите, всех независимых поснимали с выборов, большую часть посадили. Вроде как уголовные дела возбудили, сторонников наших избивали, сажали. И все равно результат отрицательный, такой условно приемлемый для них, да, но все равно половина думы ― это люди, с которыми теперь достаточно сложно договариваться. Вы не знали этих людей раньше, например, депутат Ступин, Енгалычева. Их не рассматривали как угрозу, но теперь они прошли в думу, они создают проблемы, они там выступают в поддержку политзаключенных, они вносят какие-то поправки в бюджет, они задают неудобные вопросы.

Эти люди не были в авангарде протеста, да, но нас посадили, нас поснимали с выборов, за нашими спинами прошли эти люди. С ними теперь тоже как-то приходится иметь дело.

Барабанов: В развитие этой темы вопрос. Окей, получается, что если не согласованных с Кремлем кандидатов на выборы не допускают, то я так понимаю, что главный успех оппозиции, как это презентовалось по итогам выборов в Мосгордуму, ― это технология «умного голосования», когда поддерживаем любого, кроме кандидатов от власти.

Яшин: Сокращение мандатов «Единой России».

Барабанов: Да. Получается, что на выборах в федеральный парламент все равно, пускай даже против единороссов, но вы будете поддерживать кандидатов, которые согласованы с АП, потому что это будут кандидаты от каких-то других парламентских партий.

Яшин: Давайте не будем забегать вперед, да. Я думаю, что власть тоже должна какие-то выводы сделать из этой летней кампании. Очевидно, что просто тупо всех снимать и сажать ― это как-то не очень оправданная тактика, потому что все равно результат получается отрицательный. Вы снимаете кандидатов, которых поддерживает Навальный? Нам ничего не остается, кроме как поддержать коммунистов, в итоге коммунисты… Я думаю, при таком раскладе на выборах в Госдуму коммунисты просто имеют возможность победить «Единую Россию».

Барабанов: А давай возьмем конкретно твой округ. Там довольно сенсационно Магомет Яндиев, которого ты тоже поддержал в итоге, если я правильно помню, победил Валерию Касамару.

Яшин: В моем округе вообще было целое приключение. Сначала сняли с выборов, потом меня посадили, потом я поддержал кандидата от КПРФ Колмагорова. На следующий день после моего призыва голосовать за Колмагорова снесли Колмагорова с выборов. Там, значит, осталась Касамара, которая шла при фактической поддержке «Единой России», остался Конев, спойлер, такой мелкий стукачок.

Роменский: Твой бывший соратник.

Яшин: Бывший соратник, да. Остался Яндиев, который вообще не вел кампанию, внес на избирательный фонд тысячу рублей, после выборов забрал ее обратно, эту тысячу, потому что не потратил. И был какой-то безымянный кандидат от ЛДПР, которого вообще никто не видел даже, то есть он просто не появлялся в округе, даже фотографию его никто не видел.

Что нам оставалось при таком раскладе? Мы поддержали Яндиева, Яндиев победил.

Барабанов: Ты доволен этим результатом? Он сразу после победы говорил, что он там создаст какую-то площадку, куда позовет всех кандидатов, вы будете вместе работать.

Яшин: Послушай, конечно, я доволен, потому что эти выборы я выиграл по факту, да. То есть я даже сидя за решеткой умудрился эти выборы выиграть, потому что люди голосовали за Яндиева, потому что я людей попросил проголосовать за Яндиева. Я это сделал в первую очередь потому, что я хотел, чтобы люди показали власти: уважаемая власть, такой способ диалога с обществом неприемлемый. Даже если вы сажаете нашего кандидата, мы все равно не позволим вам провести административного кандидата. Поэтому когда в следующий раз будут новые выборы, вы подумаете еще раз, стоит ли сажать оппозиционного кандидата. Это во-первых.

Во-вторых, все равно какой-никакой, это относительно независимый кандидат. Понятное дело, что его там, видимо, тоже обложили флажками. Мы с ним встречались, у нас с ним был такой довольно откровенный разговор, он сказал, что ему там провели некие красные линии. Но все равно когда принимается бюджет, он там задает какие-то неудобные вопросы, все равно он там вносит какие-то поправки. Все равно это лучше, чем Касамара, все равно это лучше, чем административный кандидат.

Поэтому в целом я не то чтобы доволен, я был бы доволен, если бы я сам выборы выиграл. Но в целом я считаю, что я дал бой. Вот когда меня сняли с выборов, я пришел на Трубную, у меня такая довольно эмоциональная была речь, я был немножко на взводе. Я сказал: «Я не сдамся без боя». Я не сдался без боя, я дал им бой.

Желнов: Илья, по поводу вообще оппозиции. Как ты считаешь? Ощущение, что ПАРНАС… Точнее, не ощущение, а факт, что его нет. Собчак с Гудковым никак не дают зарегистрировать свою партию. «Яблоко» по пятому кругу перемалывает вопрос, стоит ли Явлинскому вернуться, и так далее. То есть ощущение, что все расползается.

Какие ты видишь демократические коалиции и объединения, учитывая, что все, которые существуют или нет, как-то расползлись?

Яшин: Мне кажется, что главный вывод, который надо было сделать после летней кампании, заключается в том, что не надо пытаться создавать какие-то формальные коалиции, да, загонять всех в какой-то блок, выбирать президиум, всех рассаживать по ранжиру, выдавать всем портфели и так далее. По факту летом сложилась ведь самая настоящая демократическая коалиция, причем очень неожиданно.

Желнов: Да, но уже и она не сложилась.

Яшин: Вполне себе сложилась, мы продолжаем работать с избранными депутатами, и с коммунистами, и с «эсерами», через них направляем какие-то запросы, организуем круглые столы. То есть по факту эта конструкция неформальная, но в Москве на сегодняшний день есть вполне себе такая объединенная оппозиция, которая сотрудничает, согласует свои действия.

Желнов: Кто в нее входит?

Яшин: Есть представители КПРФ, есть представители «эсеров», есть много «яблочников», есть сторонники Навального. Это такое сообщество, да.

Желнов: Лидеры ее кто? Потому что у оппозиции московской, если ты сужаешь ее до Москвы, должны быть лидеры.

Яшин: У нее нет лидеров.

Желнов: Как оппозиция без лидера?

Яшин: Это сообщество, это вполне себе горизонтальное… Даже не структура, а такое горизонтальное сообщество. Там есть муниципальные депутаты, главы муниципалитетов, есть депутаты Мосгордумы, есть рядовые активисты, есть градозащитники. Эти люди как-то кучкуются, собираются. Проводили конгресс независимых депутатов.

Нет никакого лидера и нет задачи выбрать какую-то единую фигуру и вокруг нее, значит, выстраивать редуты. Нет, это гражданское общество в самом нормальном, правильном смысле этого слова. Я думаю, этот опыт московский надо использовать и ближе к выборам в Государственную Думу. Как раз наоборот, когда вы начинаете спорить, кто главный, кто важнее, кто генералы в оппозиции, а кто лейтенанты, вот тогда начинаются проблемы, это всегда основа для раскола. А когда есть общий интерес, тогда гораздо легче выстраивать эффективную коалицию.

В Москве у нас был общий интерес ― лишить «Единую Россию» монополии. Все понимали: «Единая Россия» представлена противоестественно широко в Московской городской думе. Депутатов гораздо больше, чем поддержки у «Единой России». Была общая задача ― разрушить эту монополию. Мы решили эту задачу, решили.

Иванов: Но гражданское общество не сможет же выставить единый список на выборах в Госдуму, потому что там разные партии и так далее. Должна быть одна.

Яшин: Опять же давайте не будем забегать вперед. Мы пока еще не понимаем до конца, по каким правилам будут проходить выборы в Государственную думу.

Желнов: А ты считаешь, что резко вдруг все разморозится и они к 2021 году изменятся?

Яшин: Резко или не резко, но я думаю, что правила будут меняться. Во-первых, я думаю, что они либо сократят, либо полностью ликвидируют партийные списки, потому что «Единая Россия» на сегодняшний день очень сильно потеряла в поддержке. Я, честно говоря, не очень понимаю, как они будут натягивать рейтинги «Единой России» на выборах после всего, что происходило. Кстати, они даже в Москве просто стесняются выдвигаться от «Единой России», просто позориться.

Поэтому моя гипотеза заключается в том, что они сократят до 25% представительство по партийным спискам, либо вообще ликвидируют, оставят только одномандатные округа и будут пытаться как-то там сталкивать оппозиционеров лбами и за счет административного ресурса проводить каких-то единороссов с хорошими лицами, будут пытаться их протаскивать.

Может быть, какой-то другой будет сценарий, но я думаю, что правила, по которым будут организованы выборы в Мосгордуму, будут меняться, и сейчас главная задача ― быть участниками вот этой дискуссии, чтобы у нас было право голоса в этой дискуссии. И главная задача ― добиться того, чтобы нас просто пустили на выборы. Я думаю, что шансы вполне себе есть, потому что власть, мне кажется, все-таки сделала выводы.

Желнов: Судя по московской кампании, нет.

Яшин: Так результат-то какой? Вот они всех сняли, всех посадили.

Желнов: А откуда у тебя сведения, что власть сделала выводы? У меня ощущение, что они как раз сделали выводы, что всех сажать и закручивать гайки, а не реформировать что-то.

Яшин: Антон, слушай, это ты кремленолог, в отличие от меня, у меня никаких сведений, источников в администрациях, в мэриях нет. У меня есть гипотезы и здравый смысл. Смотри, был округ, где кандидат Юнеман, который шел как независимый кандидат, бодался с кандидатом от КПРФ Жуковским. И они так друг с другом бодались, что в итоге победил абсолютно непопулярный единоросс Русецкая, да. Это был фактически единственный округ, где власть добилась какого-то такого ощутимого результата. При неблагоприятных для «Единой России» стечениях обстоятельств единоросс все-таки победил. Почему? Потому что оппозиционеры не смогли договориться и столкнулись лбами.

Моя гипотеза заключается в том, что если они не полные идиоты в администрации, они попытаются сделать это снова. Они попытаются, условно говоря, сторонников Навального столкнуть со сторонниками КПРФ для того, чтобы на фоне этого противостояния у «Единой России» шансы на прохождение были повыше. Потому что если они нас всех поснимают, попробуйте, пободайтесь с коммунистами при поддержке Навального. Много вы голосов наберете? Опасная ситуация.

Слушайте, опять же это гадание на кофейной гуще, да. Я думаю, что те вопросы, которые вы мне задаете, правильные и понятные, но ответы на эти вопросы просто преждевременны.

Котляр: Илья, но вы думаете, что вот эта группа единомышленников, которая сформировалась в том числе благодаря московским протестам, ваших единомышленников, доживет до выборов 2021 года, если у нее нет лидера, если нет какой-то системы, цели?

Яшин: Понимаете, в чем дело? Это не очень корректно даже называть группой единомышленников. Это группа политиков, у которых совпадают интересы. Коалиции всегда живут до тех пор, пока существует общий интерес. Вот у нас был общий интерес на выборах в Мосгордуму ― сделать городской парламент парламентом, сделать его местом для дискуссии, сделать его такой площадкой, где «Единая Россия» чувствует себя некомфортно, где она лишена монополии. Худо-бедно, с оговорками мы эту задачу решили.

В принципе, на выборах в Госдуму у нас интерес, по сути, такой же. Мы хотим, чтобы Государственная Дума снова стала площадкой для обсуждения, чтобы там не было тотального доминирования сторонников действующей власти, чтобы были разные точки зрения. У нас совпадают интересы. Поэтому оппозиция, коалиция, да, будет жить до тех пор, пока есть общий интерес. Просто надо не позволять…

Риски здесь заключаются в том, что нас могут как-то столкнуть, расколоть. В принципе, власть умеет это делать.

Котляр: А есть что раскалывать сейчас?

Яшин: Сталкивать лбами. Успех московской кампании заключался в том, что мы не разменивались на мелочи. Мы отставили в сторону наши противоречия, которых хватает, как вы понимаете, наши разногласия, да, мы отодвинули их в сторону и сосредоточились на главном, сосредоточились на том, что у нас есть общий оппонент и мы этому оппоненту должны противостоять.

Желнов: Хорошо. Я про более личное, а не про прогноз и абстрактное. Про Навального, которого ты поддерживаешь всячески, который поддержал тебя. Я был на этом выдвижении тебя в кандидаты в депутаты Мосгордумы, в «Главклубе» это все происходило, и все это видел, так торжественно это все начиналось. Тем не менее понятна ваша связь, ваша поддержка друг друга. Какие у тебя разногласия как у самостоятельного политика есть с Алексеем Навальным, если они есть?

Яшин: Есть, конечно, какие-то.

Желнов: Какие?

Яшин: Они несущественные. В нынешних политических реалиях они несущественные.

Желнов: Тем не менее.

Яшин: Навальный ― человек более правых взглядов, таких правоконсервативных взглядов, да. У меня взгляды левее, я сторонник, наверно, леволиберальной идеологии, так будет правильно меня идентифицировать. Мы с Навальным знакомы много лет, мы с ним работаем вместе с 2002, по-моему, года. В «Яблоке» много лет состояли, сидели за соседними столами. Я вот недавно в фейсбуке вспоминал, как мы в 2003 году познакомились с Мединским на каком-то митинге, который рвал наши плакаты.

У нас разные были споры, разные были дискуссии. Я еще помню, когда были президентские выборы в 2007 году, по-моему, во Франции, мы с ним спорили до хрипоты. Я поддерживал Сеголен Руаяль, он поддерживал Саркози, более правого кандидата, я более левого. Мы спорили про шкалу налогов, про долю участия государства. И, наверно, в прекрасной России будущего, о которой Навальный любит говорить, мы будем представлять разные политические силы. Я буду представлять леволиберальную силу, он будет представлять консервативную, более правую силу, и у нас наверняка будут дискуссии. Но это все не имеет никакого значения в сегодняшних реалиях.

Желнов: Конкуренция внутренняя есть у тебя с ним? Все равно как два политика, которые на одном поле играют.

Яшин: Слушай, у него есть свои амбиции, у меня есть свои амбиции. Может быть, мы когда-нибудь с ним на выборах будем конкурировать, я не знаю, но на сегодняшний день, в принципе, я считаю, что Навальный ― оптимальный для оппозиции кандидат на президентских выборах, и я готов его в этом поддерживать. Это не значит, что так будет всегда. Вполне вероятно, что в один момент я посчитаю, что кто-то другой является оптимальным кандидатом или, может быть, я как-то начну себя осознавать как более сильного кандидата на президентских выборах, и тогда мы с ним можем поучаствовать в праймериз.

Мы с ним, кстати, участвовали в выборах и конкурировали. Прямо вот здесь, в этой студии телеканала Дождь мы участвовали в дебатах в Координационный совет оппозиции. У нас были дебаты, мы задавали друг другу вопросы. Поэтому если надо будет…

Желнов: Когда это было, хочется спросить, Илья.

Яшин: Не так уж давно в исторических масштабах.

Желнов: Как не так давно? 2012 год.

Роменский: А потом все вот эти советы оппозиции куда-то раскалываются и исчезают.

Яшин: Так бывает. Ничего страшного в этом нет, это нормальная политическая жизнь. Формируются коалиции, они распадаются.

Роменский: Я хотел про другого твоего некогда соратника, может быть, сейчас поговорить тоже, про политического в том числе деятеля. Какое у тебя отношение к Ксении Собчак как к политику и как оно менялось со временем? Потому что мы помним, что в 2012 году она выходила на Сахарова, поднималась на сцену, и, наверно, это было решение, которое и ты одобрял. Мы видели ее как кандидата в президенты. Мы видим, как она сейчас собирается строить партию с Гудковым-младшим.

Яшин: У вас, мне кажется, другая какая-то информация. Мне кажется, она как раз сейчас не занимается политикой. Она занималась политикой на президентских выборах, очевидно, а сейчас, по-моему, она как-то занимается журналистикой в основном. Может, у меня как-то информация устарела, я не знаю.

Роменский: С Гудковым они собирались партию строить. Другой информации, что они от этой мысли отказываются, я не слышал.

Яшин: Но ничего и не происходит, насколько я понимаю.

Роменский: Как менялось твое отношение к ней? Или оно по-прежнему такое, как в 2012 году?

Яшин: Оно изменилось, конечно. Когда она выдвигалась на президентских выборах, она звонила мне и советовалась. Я ее убеждал этого не делать, потому что мне казалось это большой ошибкой. Я по-человечески к ней нормально отношусь, хорошо отношусь, я ее старался уберечь от этой ошибки, потому что мне было очевидно, что это абсолютно такая кремлевская история. Вот мы сняли с выборов Навального, образовался вакуум, это чревато некой протестной активностью, поэтому этот вакуум надо заполнить неким кандидатом, который будет понятен либеральной общественности.

Желнов: То есть ты ее как спойлера от Кремля рассматривал в некотором роде.

Яшин: Спойлер ― это когда выдвигается кандидат, да, а параллельно выдвигается другой кандидат, направленный на оттягивание голосов.

Желнов: Технический кандидат, окей.

Яшин: Я рассматривал ее выдвижение как некую административную технологию.

Роменский: А здесь разве этого не происходило? Навальный говорил: «Не идем на выборы», а Ксения Собчак говорила: «Пойдем на выборы, проголосуем за меня, а я как бы против всех».

Яшин: Послушайте, это можно по-разному трактовать. Смысл заключался в том, что я ей пытался объяснить. Я говорил: «Тебя втягивают в очень плохую, такую довольно грязную игру, и в итоге ты не получишь ничего хорошего из этого, да. Ты получишь мощный удар по своей репутации, ты рассоришься со многими людьми, мнение которых для тебя важно, насколько я знаю». К сожалению, в итоге, по большому счету, так и получилось.

Думаю, что это была ошибка, но моя совесть чиста, я говорил ей об этом с первого дня. Как только она спросила мое мнение, я ей об этом сказал.

Роменский: А к партии, которую они собираются строить с Гудковым?

Яшин: Они, по-моему, уже не собираются особо ее строить. То есть там все заблокировали, они попытались ее строить, но ничего не происходит. И я так понимаю, что перспективы там на сегодняшний день довольно сомнительные у этой партии. Не потому что там люди плохие, а потому что просто администрация президента не хочет эту партию видеть.

Роменский: А ты бы готов был с такой партией сотрудничать?

Яшин: Послушайте, если партия как-то будет участвовать в выборах, то это можно обсуждать, но на сегодняшний день партии не существует, давайте называть вещи своими именами. Партии не существует, она не участвует в выборах, она не проводит никакие акции, она существует на бумаге. И даже формально у этой партии председатель ― это Нечаев.

Роменский: То есть сейчас ты готов с Ксенией Собчак как политиком вести какие-то переговоры.

Яшин: Она не занимается политикой сейчас. Ксения Собчак сейчас не является политиком. Последний ее политический опыт был мне чужд, я не поддерживал ее в качестве кандидата в президенты и считал ее выдвижение ошибкой. Поэтому на сегодняшний день такой темы в принципе в повестке нет.

Роменский: Ты в ней не разочаровался в этот момент?

Яшин: Разочаровался ― это неправильное слово. Я считал, что она совершила ошибку. Я считал, что она и по-человечески, и политически совершает ошибку. Я ей об этом сказал.

Барабанов: У меня вопрос, немножко возвращаясь назад, к той коалиции, которая, по твоим словам, сформировалась в Москве после этих выборов. Пока ты и многие другие кандидаты были к ним не допущены, а многие провели достаточно много времени за решеткой, за вас очень много людей выходило на Трубную, на митинги. Там был очень популярный лозунг «Один за всех, и все за одного!».

Потом выборы как-то прошли. Мы видим, что продолжает раскручиваться это какое-то очень странное «московское дело», по-разному его называют. Арестовывают все новых и новых ребят. Но почему-то на судах по продлению их меры пресечения, когда их арестовывают, тех кандидатов в Мосгордуму, за кого в том числе они выходили на улицу, поправь меня, если я неправ, но мы не видим на этих судах. Они туда не ходят, я не помню, чтобы ты как-то активно ходил на эти судебные заседания.

Яшин: Почему? Ходил я на суды и продолжаю ходить время от времени. Я не хожу, конечно, на все суды, это просто невозможно, но я и на Устинова ходил, и в пикетах я участвовал в поддержку политзаключенных. Мы с моим товарищем Павлом Елизаровым сделали сайт для того, чтобы информировать общество о «московском деле», так и называется сайт ― «Московское дело».

Желнов: Илья, наверно, имеет в виду, что ты тоже как человек, знакомый с тем, что такое медиа, нет такого медиа-присутствия, активной какой-то единой кампании по поддержке, да. Одиночно все ходят, безусловно, но единого какого-то фронта нет.

Яшин: Послушайте, я понимаю, о чем вы говорите, но, к сожалению, это же не вопрос каких-то технологий, да.

Желнов: Солидарности.

Яшин: Это вопрос общественного настроения как бы. Мне кажется, что подустали, конечно, люди от этих уголовных дел. Была мощная волна в августе, в сентябре, когда люди выходили на массовые акции протеста, когда ежедневно стояли в пикетах у администрации президента и у мэрии Москвы. Но это невозможно технологически выстраивать.

Желнов: А вы подустали, Илья? То есть люди подустали, понятно, общество невозможно действительно каждый день. А вы как люди, во многом участвовавшие в этом московском лете? У вас есть тоже чувство усталости, что сейчас каждый поход в суд или каждый новый задержанный ― это уже такая инерция, с которой действительно уже эмоционально не справиться?

Яшин: Послушайте, я не могу говорить за всех.

Желнов: Про себя.

Яшин: Конечно, есть определенная такая опустошенность. Это было тяжелое лето, это была такая очень тяжелая политическая битва, драка самая настоящая, да, когда и мы, и власть обменивались очень тяжелыми ударами. И для Собянина это была непростая драка, но и для нас это, конечно, была непростая драка.

Желнов: И опустошенность наступила все-таки.

Яшин: Слушайте, так всегда бывает. После любой кампании какое-то есть такое эмоциональное выгорание. Это проходит через какое-то время. Это не первая моя избирательная кампания, это проходит через какое-то время, но они же еще нас втягивают в эту бесконечную волокиту, да. Бесконечные суды по продлению меры пресечения, когда просто возникает ощущение, что это бесконечная какая-то рутина, такая унылая.

Они нас втянули в бесконечные процессы по искам от ГБУ «Автодор», «Мосгортранса», кого только нет, пятнадцать, по-моему, уже исков. И мы тоже бесконечно обязаны в этом участвовать с довольно мрачными перспективами, да: будут арестовывать счета, будут изымать имущество, закрывать выезд из страны.

Конечно, есть определенная усталость эмоциональная, но ничего страшного, справимся мы с этой усталостью, отряхнемся, наберемся новых сил и в следующем году продолжим свою деятельность.

Котляр: Илья, еще один вопрос по этому московскому лету. Есть ли кто-то из фигурантов «московского дела», кроме самых популярных, да, ― про Павла Устинова вы сказали, ― за чьей судьбой вы адресно наблюдаете? Потому что все-таки вы призывали людей выходить, сейчас мы знаем, как много из них уже либо получили сроки, либо в процессе.

Яшин: Слушайте, я никого не выделяю. Мне кажется, все здесь находятся в одной лодке. Вы так спрашиваете: «Вы призывали», да. Я выходил точно так же. Все люди, которые выходили, и лидеры, и кандидаты, и рядовые участники ― все прекрасно понимали свои риски. У меня так же проходили обыски, меня так же таскали на допросы, меня так же задерживали.

Желнов: Ты политик, Илья, это все-таки часть твоей кампании.

Яшин: Я понимаю. Я брал на себя все те же риски и до сих пор эти риски несу. В любой момент меня… Завтра могут возбудить уголовное дело по «дадинской» статье, потому что, как вы понимаете, у меня и у других независимых кандидатов есть полный состав для «дадинской» статьи.

Поэтому я сочувствую и всячески поддерживаю тех ребят, которые выходили и отстаивали и мое право на участие в выборах, и свое право голосовать. Я слежу за ними и делаю все для того, чтобы эти ребята вышли на свободу. К сожалению, возможностей не так много, но моя совесть перед ними чиста, потому что я не прятался и не говорил: «Вы идите, а я посижу здесь в тылу». Я шел вместе с ними, я шел в первых рядах, я брал на себя точно такие же риски, как все остальные. В этом моя ответственность.

Желнов: А как ты защищать их собираешься или уже предпринял какие-то попытки?

Яшин: Я же рассказал. Я хожу на суды, мы организуем какие-то публичные акции, я выхожу сам, у станции метро я стоял, к мэрии меня приглашают, я пойду. Мы создали этот сайт, который информирует общество, я пишу об этом, привлекаю к этому внимание. Это то, что я могу сделать.

Барабанов: А скажи вообще, было это жаркое московское лето, когда действительно была большая политическая битва, вы обменивались ударами. В общем, многие… Любовь Соболь стала многими восприниматься как федеральный политик, согласись, именно по итогам этого московского лета.

И вот после такой большой битвы тебя никуда не пустили, все закончилось, суды превращаются в какую-то бесконечную рутину и надо возвращаться к социальным такси, к лавочкам, ко всему тому, что сопровождает тебя в работе в муниципалитете. Это вообще не сложно ― вот так вот брать и переключаться? Ты только что вроде участвовал в каком-то действительно большом политическом процессе, а тут приезжаешь обратно в свой кабинет, тут надо решать, в красный или в зеленый мы лавочку покрасим.

Яшин: Послушай, я же прекрасно понимаю, мы начали наш разговор с того, что Антон рассказал о том, что я стал одним из популярных московских политиков. Я же понимаю, на чем эта популярность зиждется. Не на том, что я громче всех кричал на митингах, да, и не на том, что я дольше всех сидел в спецприемнике. Популярность любого политика зиждется на том, что он делает. На любых выборах кандидат приходит к избирателям и слышит один-единственный вопрос: «А что ты уже сделал?».

Поэтому моя работа в муниципалитете ― это мой политический багаж. Те сторонники, которые у меня появились за последние два года, появились благодаря тому, что они видят: человек избрался в муниципалитет.

Роменский: Социологи говорят, которые проводили это исследование, что популярность твоя связана как раз таки с московскими протестами, а не с теми праздниками, которые ты организуешь как глава.

Яшин: Не совсем так. Если позволишь, я все-таки поправлю. Социологи говорят о том, что Яшин был популярным кандидатом, его сняли, люди посчитали это несправедливым, и это прибавило ему популярности. Но я на эти выборы шел как фаворит. Я напомню опрос «Левада-центра», который на старте избирательной кампании показал, что мой рейтинг в шесть раз выше, чем рейтинг Касамары. Собственно, поэтому меня и сняли.

На чем этот рейтинг-то зиждется? Не потому что я лучше выгляжу, чем Касамара, или говорю лучше, чем она, а потому что у меня есть этот багаж, за два года в муниципалитете я его накопил. Есть люди, которым я помог, есть это социальное такси, которое я запустил, есть капитальный ремонт, который я контролирую. И люди видят: человек занимается делом.

Барабанов: Да. Но согласись, что закончилось все тем, и ты сам это правильно сказал, что на выборы тебя не допустили.

Яшин: Во-первых, ничего еще не закончилось.

Барабанов: И что власть расставляет постоянно эти флажки-ограничители. Ты не боишься, что тебя и дальше будут никуда не пускать? Ты существуешь примерно 15 лет в нише «молодой, подающий перспективы оппозиционный политик». Тебя будут дальше держать в этой нише. Окей, стал ты главой муниципалитета, одного из, сколько их там в Москве? Мэрия ничего не испугалась, небо не рухнуло на землю. То есть тебя дальше будут держать в этой нише.

Яшин: Да, поэтому меня на выборы не пустили, потому что мэрия не испугалась. Послушай, во-первых, ничего на этом не закончилось, да. Выборами в Мосгордуму, извините, жизнь не заканчивается и не ограничивается. Будут следующие выборы, потом другие выборы. Важно, что ты собой представляешь и что у тебя есть за спиной, да.

Нам на протяжении долгого времени говорили, упрекали нас в том, что ребята, вы же в оппозиции можете только критиковать. Вы ничего сами не можете делать. «Единая Россия» ― это все-таки партия реальных дел, вот они что-то там делают руками, не все получается, где-то там коррупция, но они же что-то делают. А вы же можете только критиковать.

На это мы говорили: «Ну вы дайте нам возможность хоть что-то, да, какие-то хотя бы минимальные полномочия, чтобы мы показали и люди могли сравнить». И в этом смысле я понимал прекрасно, когда я выиграл выборы в муниципалитет, я понимал, что это большая ответственность на меня ложится, да, по сути, перед всем оппозиционным движением. Потому что если бы мы обделались в муниципалитете, все бы сказали: «Ничего не изменилось. Была „Единая Россия“, теперь там Яшин с командой, ничего не изменилось. Или стало хуже, зачем за них голосовать?».

Но мы пришли и показали, как можно работать. Поэтому поддержка выросла, поэтому теперь социологи фиксируют рост доверия к оппозиционным политикам. Да, мы будем двигаться шаг за шагом. Не пускают на выборы? Ничего страшного, будем на следующие выборы выдвигаться. Снимают, сажают? Ничего страшного. Мы упертые ребята, мы будем пытаться ровно столько, сколько потребуется.

Иванов: А что делать все-таки тем, у кого нет статуса не чиновника, да, но муниципального служащего, я не знаю. Какой статус официальный?

Яшин: Лицо, замещающее муниципальную должность.

Иванов: Статуса лица, замещающего муниципальную должность, с зарплатой какой-то, компенсацией и так далее. Получается, у них нет вот этого стартового капитала для…

Яшин: Ничего себе стартовый капитал!

Иванов: В виде реальных дел.

Яшин: Слушайте, я впервые смог выиграть выборы, меня пустили на выборы, и я смог их выиграть впервые спустя… Какой был год, 2017? Впервые за 17 лет. Ничего себе стартовый капитал! Я 17 лет копил этот стартовый капитал.

Чем я занимался до того, как победил на выборах? Чем занимается Навальный? Чем занимается Соболь? Ни у Навального, ни у Соболь, ни у Жданова, ни у Гудкова сейчас нет никакого стартового капитала в том понимании, которое вы в это слово вкладываете, да, какой-то должности, каких-то полномочий.

Тем не менее люди приносят вполне себе реальную пользу обществу в виде гражданских активистов, общественных деятелей, политиков. Не должность делает политика политиком, да. Это вызов. Когда вы получаете полномочия на выборах, некий кредит доверия со стороны избирателей, то, как вы распорядитесь этим кредитом, ― это вопрос вашего дальнейшего политического развития. Если вы, извините, не справились, то ваши позиции резко опускаются вниз. Но если вы реализовали эти полномочия таким образом, что людям очевидно, что это полезный политик, надо за него и дальше голосовать, вот мы избрали Яшина в муниципалитет, мы им довольны, давайте теперь в Мосгордуму его изберем.

Желнов: Илья, да, но политик ― это еще и биография, и, прости за литературность, миф. Политика делает во многом миф и его биография. У Навального этот миф очевидно как сложился: на Западе это известный политик, главный оппонент Владимира Путина. Так его представляют по CNN.

Яшин: По-моему, так и есть.

Желнов: Да. Но такой миф, такой ярлык за ним закрепился.

Яшин: Я бы сказал, что это образ, наверно, все-таки, а не миф.

Желнов: У тебя для западной аудитории, если бы мы сейчас говорили, да, не про муниципалитеты, это все-таки не делает тебя политической яркой фигурой, муниципалитет, а вот твой миф, твоя повестка, которую ты хотел бы предложить городу и миру, в чем? У Навального она понятна: я буду бороться с единственным человеком на этой земле, с Владимиром Путиным, через расследования, через разоблачения, через коррупцию. Вот у тебя твой стейтмент какой в глобальном политическом смысле?

Яшин: Я не знаю, как меня воспринимают на Западе, это, наверно, лучше западной аудитории задать. Но я бы хотел, чтобы меня воспринимали примерно следующим образом.

Желнов: Не как главу муниципального совета Красносельский.

Яшин: Это парень, который абсолютно ни от кого не зависим, он никак не связан ни с администрацией, ни с мэрией. Мы точно знаем, что он не ходит, ни с кем там не договаривается, не вступает ни в какие кулуарные договоренности.

Желнов: Они про Навального так же думают, я думаю.

Яшин: Вот я хотел бы, чтобы меня так воспринимали, тем более что это правда. Это парень, который не боится ничего, который берет на себя осознанно риски, который двигается вперед, ничего не боится. Это человек, который в то же время при абсолютно четкой, понятной политической позиции разбирается в жилищных вопросах, может рассказать про то, как устроен ГБУ «Жилищник», понимает, как работают городские службы, может навести порядок в той или иной сфере.

Это, извините уж за клише, человек, который занимает независимую позицию, но в том числе может заниматься и хозяйственными вопросами, которому можно доверить власть. Вот ключевое слово. Человек, которому не страшно доверить власть, который этой властью, этими полномочиями распорядится таким образом, что нам от этого выбора будет польза. Мы изберем этого человека на ту или иную должность, и мы понимаем, какую пользу мы от этого получим.

Барабанов: Слушай, я сейчас хотел немного отвлечься от разговора. Ты сказал очень важную вещь про «не боится». В феврале будет пять лет, как убили Бориса Ефимовича Немцова. Ты можешь что-то рассказать, помимо традиционного уже марша в Москве, что-то еще готовится? Может быть, какой-то доклад, может быть, будет какое-то новое расследование, может быть, что? Какая-то работа уже идет в этом направлении?

Яшин: Работа сейчас, откровенно говоря, идет в основном на Западе. Вместе с адвокатом Вадимом Прохоровым, который защищал семью Немцова в рамках этого уголовного дела, представлял интересы Жанны Немцовой.

Роменский: Он и твои интересы представляет.

Яшин: Да, когда меня отправляют в очередной административный арест. Он мой товарищ, защищает в том числе и мои интересы. Вместе с Владимиром Кара-Мурзой, который был близким соратником Немцова, благодаря которому в мире появляется все больше и больше улиц, названных именем Немцова, мы занимаемся сейчас в основном тем, чтобы привлечь внимание международных структур, западных политиков к расследованию, чтобы как-то дать новый толчок.

Мы понимаем, что возможности внутри России на сегодняшний день, по сути, исчерпаны. Исполнители находятся за решеткой, а дело по заказчикам выведено в отдельное производство, не происходит ничего, как было в деле с Политковской, примерно та же ситуация, да, та же схема. По заказчику выводят в отдельное производство, отдельная папка, ее запирают в сейф и забывают про нее.

К сожалению, нет никаких возможностей в России для того, чтобы стимулировать поиск заказчиков, видимо, потому что заказчики достаточно высокопоставленные, возможно, самые высокопоставленные лица в нашей стране. И на сегодняшний день мы пытаемся как-то раскочегарить, придать дополнительный импульс через международное давление. Получается пока, откровенно говоря, не очень. Была дискуссия в ПАСЕ, были еще некоторые дискуссии, но на сегодняшний день, к сожалению, ситуация сложилась таким образом.

Но обязательно в феврале состоится марш памяти Немцова, даже не марш памяти Немцова, все-таки это не траурное мероприятие, не мемориальное мероприятие. Это такое объединяющее мероприятие для российской оппозиции, которое символизирует то, что, в общем, Немцов не зря погиб. Те идеи, которые Немцов декларировал при жизни, что оппозиция должна взаимодействовать, должна действовать единым фронтом, находят воплощение в феврале каждого года после его гибели. Именно в этот день оппозиционеры забывают про все свои разногласия, выходят, проводят совместную коллективную акцию, накануне проводят совместный оргкомитет.

Люди, которые друг с другом иногда даже не здороваются, садятся за круглый стол, договариваются, подписывают заявки, какие-то организационные вещи там делают. Это важно. Мне кажется, это стало такой символичной акцией для России, мы это будем продолжать.

Кроме того, вы знаете, что сохраняется народный мемориал на месте убийства Немцова. Он сейчас, правда, перенесен на другую сторону, потому что там ремонтные работы, но тем не менее я не знаю таких примеров в мире, чтобы на протяжении пяти лет ежедневно приносили цветы на место гибели политика. В мире такого я не знаю, чтобы такие народные мемориалы существовали такое долгое время. В России это существует.

Роменский: Ты говорил о себе как о человеке, который бы хотел, чтобы другие его видели как абсолютно бесстрашного.

Яшин: Я так не говорил.

Роменский: Подожди, ты только что об этом…

Яшин: Абсолютно бесстрашного…

Роменский: Как человека, который ничего не боится. Ты только что это говорил.

Яшин: Окей, хорошо.

Желнов: Или ты чего-то боишься все-таки? Скажи, чего?

Яшин: Слушайте, я не сумасшедший, конечно, у меня есть страхи, конечно, у меня есть фобии.

Желнов: Чего? Расскажи.

Яшин: Я боюсь, что меня убьют, я боюсь, что меня посадят. Я боюсь, я не знаю, что я сойду с ума. Я боюсь, что что-то случится с моими близкими, с моими родственниками. Я нормальный человек, слушай, не боится только сумасшедший. Но смелый человек ― это не тот, который не боится. Смелый человек ― это тот, который может преодолевать свои страхи. Смелый человек ― это тот, который может этих монстров, которых рождает сон разума, этих чудовищ он может укрощать. Я стараюсь это делать.

Желнов: А как ты страх тюрьмы преодолеваешь? Поскольку, в общем, можно испугаться в твоей ситуации реального срока было.

Яшин: Я могу рассказать историю, когда я очень сильно боялся сесть и как я с этим боролся.

Желнов: Как?

Яшин: В 2012 году начиналось «болотное дело», как вы помните. Сначала прошли первые обыски, нас всех вызвали на допросы и дали повестку на новый допрос. Прошел первый допрос во вторник, в пятницу должен быть следующий допрос. Я получил, соответственно, повестку. И в четверг мне позвонила моя знакомая, когда тогда работала журналистом в одном из государственных информационных агентств, и рассказала о том, что ее вызвал на такой закрытый брифинг тогдашний пресс-секретарь Следственного комитета. Маркин, если вы помните.

Роменский: Конечно.

Яшин: И когда брифинг закончился, он проходил в его кабинете, он попросил ее задержаться, оставил ее, значит, в кабинете, а сам вышел для того, чтобы поговорить по телефону. И она там сидела некоторое время и, соответственно, ждала, когда он вернется. И пока она его ждала, она обратила внимание, что у него на столе лежит…

Роменский: Совершенно случайно забыл папку!

Яшин: Типа того.

Роменский: Конечно. Классика.

Яшин: На столе лежит документ. Это пресс-релиз, датированный завтрашним числом, о том, что я задержан и следствие ходатайствует об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей. Она говорит: «В общем, ты должен знать, что завтра после допроса тебя планируют арестовать, завтра ты будешь арестован».

И у меня было полдня, грубо говоря, полдня и ночь на то, чтобы принять решение. Идти на этот допрос ― с достаточно высокой… Я понимал, конечно, что это может быть такая разводка, такая оперативная игра, но я не знал этого наверняка. Я понимал, что с высокой долей вероятности меня завтра закроют. Либо ты садишься в машину и уезжаешь из страны. И ты не знаешь, когда ты вернешься. Те люди, которые уехали в 2012 году по «болотному делу», никто из них, практически никто, Сахнин, может, еще пара человек, да, практически никто из них не вернулся.

И я разговаривал с разными людьми, у меня было полдня. Я помню, я разговаривал с Людмилой Алексеевой, я разговаривал с Муратовым, я разговаривал с Евгенией Альбац, я советовался, слушал, что они говорят. Такие были скорее философские разговоры. И вот как-то я преодолел этот страх. Я не знаю, у меня нет никакого рецепта, да. Но просто ты делаешь выбор. И я пошел на этот допрос, следователь поулыбался, сказал: «Ладно, присаживайся, может, чаю выпьешь?».

Желнов: И пресс-релиз, видимо, изменили, слава богу, за эти сутки.

Яшин: Очевидно. То есть очевидно, что это такой был способ психологического давления. Они знали, очевидно, что я с этой девушкой общаюсь, и через нее таким образом они оказывали психологическое давление: давай, уезжай из страны. То есть тебя таким образом просто выдавливали из страны запугиванием. Интересные методы, согласитесь?

Роменский: Я хочу тебя спросить про деньги. Сейчас ты упоминал 15, да, организаций, которые обратились с исками, говорят, что за те несанкционированные акции протеста, которые проходили летом, должна нести ответственность оппозиция, они говорят о тех потерях, которые они понесли. Там, мне кажется, наверно, десятки миллионов, нет?

Яшин: Уже под 30 миллионов примерно мы насчитали. Это не значит, что такой же будет сумма.

Роменский: Конечно.

Яшин: Например, по ГБУ «Автодор» адвокатам удалось в два раза снизить сумму, которую нам вменяли.

Роменский: Одна из компаний такси, которая говорила…

Яшин: Отказалась. То есть какие-то деньги мы отобьем, но все равно в итоге…

Желнов: Деньги большие в любом случае.

Яшин: Огромная сумма, просто огромная.

Роменский: Как эти деньги ты собираешься выплачивать на зарплату главы муниципального района?

Яшин: Не знаю, честно говоря. Я пока не очень понимаю. Но пока еще, правда, ни одно решение в законную силу не вступило. Я так понимаю, что в начале декабря будет апелляция по первому иску. Они постоянно откладывают, видимо, в начале декабря будет апелляция по первому иску, первый миллион, грубо говоря, вступит в законную силу. Но мы встречались некоторое время назад с другими, скажем так, соответчиками, бывшими кандидатами в основном, и обсуждали, что делать.

Желнов: Как будете скидываться.

Яшин: Как будем скидываться. Я не знаю, видимо, нам как-то придется в конце концов апеллировать к обществу и просить людей помогать, потому что очевидно, что миллионеров в оппозиции нет. Никто из нас эти огромные иски отбить не сможет.

Желнов: Ну как нет? Все-таки миллионеры есть сочувствующие оппозиции.

Яшин: Я имею в виду среди ответчиков.

Желнов: А, среди ответчиков.

Яшин: Да, нет такого человека среди нас, который бы сказал: «Да ладно, ребята, не переживайте. Господи, подумаешь, какие-то 30 миллионов. Разберусь!». Такого, к сожалению, кандидата бывшего, соответчика такого у нас нет. Поэтому я не вижу других способов. Видимо, нам придется апеллировать к обществу, в противном случае, либо если общество нас не поддержит, либо если мы не будем этого делать, скорее всего, мало того, что нам закроют выезд из страны, заблокируют все счета, просто разорят.

Роменский: Будут описывать имущество.

Яшин: Заберут машину, заберут квартиру, заберут все имущество, которое обнаружат в квартире.

Желнов: Илья, а бизнес какой-то? Можешь не называть, если есть такие договоренности, я понимаю, что не всегда можно называть. Бизнес какой-то тебе лично, твоим соратникам, о ком ты можешь сказать, помогает? Понятно, что существует ряд, в общем, симпатизирующих оппозиции бизнесменов. Понятно, что большая часть из них находится в Англии или в Америке, но они есть, люди, которые готовы помогать и финансировать.

Как в твоем случае? Есть ли у тебя какая-то поддержка, в том числе покрыть какие-то расходы на судебное производство, на вот эти штрафы, которые ты должен по искам будешь выплачивать? Есть ли такие симпатизанты тебе?

Яшин: Очевидно, конечно, есть какие-то симпатизанты.

Желнов: Кто это? Если ты можешь это назвать.

Яшин: В последние годы сложилась такая практика, что политики особо с бизнесменами не контактируют, потому что невозможно эти контакты держать в тайне, да. Если есть какой-то сочувствующий бизнесмен, и ты встречаешься с ним в ресторане, и вы обсуждаете какую-то финансовую поддержку с его стороны, ты можешь быть уверен, что эту встречу снимут, зафиксируют.

Желнов: Не обязательно в ресторане встречаться, можно встречаться дома. Понятно, что такие кулуарные встречи не проходят в ресторанах.

Яшин: Тем не менее. Я не знаю, где они проходят, честно говоря. Когда я встречался с какими-то бизнесменами несколько лет назад, обычно мы встречались как раз в кафе, потому что, собственно, а чего скрывать-то? Ты не делаешь ничего противозаконного, есть человек, который тебя поддерживает.

Но, во-первых, эти люди все реже остаются в России, потому что если ты независимый бизнесмен, если у тебя есть деньги и ты занимаешь какую-то независимую позицию, к сожалению, в последнее время тебе опасно оставаться в России.

Желнов: Но они могут и не из России помогать.

Яшин: Да. Это становится все менее законным, к сожалению. Во-вторых, в последнее время сложилась такая практика, да, что сбор средств происходит в целом открыто и публично. Ты открываешь какие-то счета и собираешь это в виде донатов. То есть нет сейчас такой необходимости, чтобы ты встречался с человеком и где-то там под столом какие-то деньги брал. Зачем? Есть счета, есть донатеры. Кто-то там сто рублей тебе пришлет, кто-то ― тысячу, кто-то ― сто тысяч. Например, на свою избирательную кампанию я собирал деньги именно таким образом. Мы опубликовали избирательный счет, и любой человек может на него отправить какие-то средства. Кто-то десять тысяч отправлял, кто-то ― пятьдесят. Соболь, по-моему, кто-то триста тысяч отправил. И это вполне нормально. Так это работает, кстати, во всем мире. Сандерс, например, огромные деньги собирал микропожертвованиями. Это очень хорошая практика.

Котляр: Илья, за последние 15 лет, что вы занимаетесь политикой, мы видели много разных кампаний, которые против вас были устроены АП или гос-СМИ.

Яшин: Заметили?

Желнов: Часто это одно и то же.

Котляр: С претензией на вирусность иногда. Я сегодня гуглила вас, и история с котом, например, по-прежнему на какой-то из верхних строчек.

Яшин: До сих пор, да?

Котляр: Да. Мне интересно, как вы сами чувствуете, меняется ли стилистика вот этих подходов, подкопов в вашу сторону?

Яшин: Бреда как-то стало больше в последнее время, честно говоря. Но вот история с котом ― это же такой, знаете, апофеоз безумия какой-то, да. Я не знаю, может быть, не все просто зрители в курсе, о чем речь. Просто в какой-то момент появилось видео в соцсетях, якобы снятое случайным прохожим, где человек, снятый издалека, с непонятным лицом, но одетый так, как обычно я одеваюсь, идет по улице и пинает проходящего мимо котенка. И во всех, значит, телеграм-каналах: «Посмотрите! Яшин, негодяй, пнул кота!». Показали в новостях федеральных.

Как раз это было приурочено к тому моменту, когда я выдвинулся, собственно, на выборы в Мосгордуму. Действительно, вы верно заметили, это очень сильно напоминало информационную кампанию.

Роменский: Разве больше бреда? Если вспомнить «нашистов» времен Суркова, которые гадили на крышу твоего автомобиля.

Яшин: Да, наверно, тоже, конечно. Уже просто что-то начинает забываться. В общем, бреда хватает.

Желнов: Сейчас безопаснее стало, скажи?

Яшин: Как безопаснее? Я сейчас закончу просто мысль, да. Почему я говорю про бред? Видимо, там происходит некий мозговой штурм: так, Яшин выдвигается на выборы, надо как-то ему сбить это выдвижение. Давайте придумаем, как его дискредитировать. Вот твое предложение: «Давайте напишем, что он»…

Роменский: Бабушку отправил в…

Яшин: Например. Нет, уже про это писали, там уже как-то не очень это зашло. Давайте напишем про то, что он, не знаю…

Роменский: Квартира за девять миллионов в центре Москвы.

Яшин: Неплохо справляется, кстати!

Роменский: Я читаю новости.

Желнов: Практически энтэвэшный шпигель сейчас.

Яшин: И вдруг, значит, кто-то там просыпается и говорит: «Слушайте, вот кого все любят? Любят все кошечек. Пусть он пнет котенка!». Мне, кстати, рассказывали, я не знаю, насколько это правда, у меня нет возможности, к сожалению, проверить, но мне рассказывали, что вот этот человек, который изображал меня, ― это сын Куклачева. Я, к сожалению, не могу это утверждать, но мне рассказывали. Я просто сравнивал, да, вот я взял скриншот этого человека, который пинал кота, реально в ролике пинал кота, и нашел фотографию сына Куклачева. По комплекции, знаете, он реально похож.

Желнов: Ты ему не позвонил?

Яшин: А что я ему скажу?

Котляр: Фактчек будем делать?

Яшин: Он, кстати, состоит в «Единой России». Поэтому, продолжая логику, моделируя этот мозговой штурм: «Отличная идея! Пусть он пнет котенка! К кому обратимся? Я не знаю, кто у нас по кошечкам? Куклачев! Звоните Куклачеву!». Поэтому уровень вот этого бреда и безумия, конечно, какой-то зашкаливающий.

Барабанов: Илья, ты уже много лет находишься в оппозиции к действующей власти. Так сложилось, что все это время у нас с небольшой паузой был один и тот же президент, и непонятно, как долго он еще проработает. На твой взгляд, притом что ты находишься к нему в радикальной оппозиции, какое главное достижение Владимира Путина на посту президента за двадцать лет его правления?

Яшин: Не знаю, мне кажется, он достаточно мирно и красиво разошелся со своей женой. Это заслуживает уважения. Без скандала, без битья посуды, как-то вышли к людям, честно всё сказали, не морочили голову, не стали сохранять вот эту видимость брака. Мне кажется, достойный был шаг с его стороны.

Барабанов: Это достижение?

Яшин: Вполне себе. Не у всех так получается.

Желнов: Оно личное все-таки, не политическое.

Яшин: С политическими сложнее. С политическими гораздо сложнее.

Барабанов: Очень многие считают его большой заслугой Крым.

Яшин: Я так не считаю.

Барабанов: Какая твоя позиция? Мы знаем две противоположные позиции двух, условно, лидеров оппозиции ― Собчак, которая говорит, что Крым аннексирован и это украинская земля, и Навального, который говорит, что Крым ― это не бутерброд, вот так просто его туда-обратно не попередаешь.

Яшин: Который говорит то же самое. Я считаю, что, конечно, присоединение Крыма было грубым нарушением международного законодательства и тех обязательств, которые Россия брала на себя в рамках международных договоров: и в рамках Будапештского меморандума, и в рамках договора о дружбе и сотрудничестве с Украиной. Это было нарушение в том числе публичных обязательств, которые Путин брал на себя лично. Он много раз говорил, что Крым ― это территория Украины и так будет всегда, мы не претендуем на эту территорию. Но тем не менее очевидно, что на сегодняшний день фактически это территория, подконтрольная России.

Барабанов: Чей Крым будет в прекрасной России будущего?

Яшин: Это будут решать люди. Я не знаю. На сегодняшний день это проблема, решение которой находится в будущем.

P. S.

Яшин: Меня зовут Илья Яшин. Я только что был в эфире программы Hard Day's Night и получил удовольствие, потому что, к сожалению, в России осталось очень мало пространства для настоящей живой журналистики. Вот такой жанр hard talk, как говорится, мне очень нравится, мне очень близок, потому что это позволяет испытать себя, позволяет как-то проверить свои навыки политические. И когда тебе задают вопросы, неудобные вопросы, это очень интересно. Без какого-либо сценария, без каких-либо предварительных договоренностей. Мне такое нравится, хотелось бы, чтобы такого на российском телевидении было побольше. В прекрасной России будущего это станет нормой.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.