Арам Габрелянов: «Я не верю в СМИ. Их время ушло»

Желнов: Добрый вечер. Hard Day’s Night на Дожде. Меня зовут Антон Желнов. Приветствую вас, наших зрителей, и сегодняшнего нашего гостя, долгожданного, восемь лет назад вы были в студии, еще в другой, на «Красном Октябре», единственный раз, кстати, на телеканале Дождь, Арам Ашотович Габрелянов, медиаменеджер. Позже сами скажете, как лучше сейчас вас представлять, мы запутались, пока готовились, скажу честно. Арам Ашотович, мы договаривались об эфире, тут нет секретов, буквально пять дней назад, и вы как-то легко ответили согласием, что окей, приду, что было приятно, безусловно, для меня. Но вопрос все равно остался, почему вам сегодня важно поговорить с аудиторией Дождя, быть здесь, с нами, в этой студии, хотя в общем вы не самый частый гость на Дожде, скажем прямо.

Габрелянов: Я вам скажу, мне, честно говоря, интересно, я смотрю Дождь, мне интересно, когда задают интересные вопросы, когда задают провокационные вопросы, когда можно поговорить и что-то откровенно говорить. Я не приходил не потому, что меня там, я уже говорил…

Желнов: Три года вас приглашали до этого.

Габрелянов: Меня в последнее время Кашин меня мучил, давай на Дождь, потом другие сотрудники, Миша Рубин меня мучил, давай на Дождь. Вот когда я увидел, если честно, я в Telegram редко появляюсь, потом я увидел ваш текст, и мне, я реально, я сейчас не играю, я реально уважаю многих людей, которые работают на Дожде. И я когда увидел, я вообще считаю, если человек что-то написал, ему обязательно надо ответить, или сказать «нет», или «да», или что. Я увидел, и я написал «да».

Желнов: Продюсер мне подсказывает, что она очень не согласна с вами, и не всегда вы ей отвечали.

Габрелянов: Она меня доставала, ваш продюсер, правда, очень активная.

Желнов: Настя Шкатова, да. Окей, Арам Ашотович, расскажите и нам, чтобы мы тоже не путались, и зрителям, как сейчас выглядит ваш медиабизнес, что осталось, что не осталось, вот просто Арам Габрелянов на момент 2019 года.

Габрелянов: Хорошо. Я как был акционером News Media, и акционером всех проектов, которые есть в News Media, и Mash, и Life, я так и остался. Я там акционер, с блокирующим пакетом акций, так всегда было.

Желнов: Сколько акций вам принадлежит в News Media?

Габрелянов: 25%. Остальное принадлежит, еще Федоров меня познакомил с людьми, которые, когда он покупал, люди, я их видел… Баданин: Национальная Медиа Группа?

Габрелянов: Нет, Национальной Медиа Группы там нет.

Баданин: А кого вы видели?

Габрелянов: Там есть какая-то то ли «Медиа плюс» называется, то ли кто, я в этом смысле, там все что как было, и осталось…

Монгайт: Вы не знаете, кто ваши партнеры по бизнесу?

Габрелянов: Почему, я знаю.

Монгайт: Вы так говорите, то ли кто. Кто?

Габрелянов: Я человека знаю, почему. Человек приходит, он акционер, у него документы, он приходит, разговаривает.

Баданин: Подождите, тогда уточняющий вопрос. Я могу ошибаться, за это сразу прошу прощения. Так, а все-таки господина Ковальчука и Национальной Медиа Группы среди ваших партнеров…

Габрелянов: В News Media их нет.

Баданин: Их нет в News Media?

Габрелянов: Я вам уже говорил раз сто. И говорил, и отвечал, их нет в News Media. Это все приписано, я не знаю, придумано.

Баданин: А в газете «Известия», в которой вы раньше были, они есть?

Габрелянов: В газете «Известия» они есть, насколько я знаю.

Баданин: Но вас не стало в какой-то момент в газете «Известия».

Габрелянов: У меня закончился контракт. У меня был контракт на издание газеты «Известия», он закончился, они расторгли и передали газету в другой проект, вот и все.

Желнов: В каком году у вас с «Известиями» контракт закончился?

Габрелянов: Года два, наверное, назад.

Баданин: 2016-2018 год.

Габрелянов: Да, ну где-то года два назад, вот так. И все, сейчас он находится, сейчас «Известия» находятся, я так понимаю, в НМГ, они ее издают, издают успешно. И все.

Монгайт: А вы не готовы, да, назвать имя вашего партнера по бизнесу?

Габрелянов: Я могу назвать. Я просто знаю, что человек этот, фамилия, вам ничего не скажет, и его нигде нет. Я сам, это идет еще с тех времен, когда был Федоров, он все там организовал, продал свой пакет в какую-то группу. Он привел ко мне человека, тот сказал, я буду акционером.

Желнов: Но кто он все-таки, раз уже сказали?

Габрелянов: Фамилия у него, честно говоря, какая-то даже армянская, то ли Василян, я честно говоря, до сих пор не помню. Я сам гуглил, я вам честно говорю.

Желнов: Но он от кого? Если он владеет 75%, получается?

Габрелянов: Да. От «Медиа плюс», структура называется «Медиа плюс».

Монгайт: Все-таки это поразительно. Вы такой крупный боец на медийном фронте, и вам достаточно было погуглить некоего Василяна, которого вы даже не можете вспомнить, и столько лет вы с ним в партнерстве…

Габрелянов: А зачем он мне? Я рулю этой структурой, как рулил, так и рулю.

Желнов: У вас пакет 25%, и вы не знаете ваших партнеров.

Габрелянов: 25%, но полностью управляю структурой я.

Желнов: Я понимаю. Но партнеров-то вы должны знать?

Габрелянов: Зачем мне партнеры, если я управляю полностью, чем хочу? Кого хочу, назначаю, кого хочу, увольняю. Что мне партнеры, зачем мне партнеры? В чем вопрос?

Баданин: Давайте я тогда по-другому спрошу. Вы же хотели провокационных вопросов.

Габрелянов: Да, давайте.

Баданин: Стороннее наблюдение. Был когда-то Габрелянов, всемогущий медиаменеджер. Так казалось, наверное, так и было, но вы меня поправите, если не так. У него был телевизор, модный тогда.

Габрелянов: Был.

Баданин: Сайт с большой популярностью, эксклюзивы, вот это вот все, «сливы» от милиции, будем называть вещи своими именами.

Габрелянов: От милиции «сливов» не было, это точно. Это не так.

Баданин: Ну, хорошо. А от кого, кстати, были? Вы потом рассказывали.

Габрелянов: Никаких «сливов». Я вам могу рассказать, мы сами добывали информацию, никаких «сливов», это вранье.

Баданин: Хорошо, сейчас не про это.

Габрелянов: Хорошо.

Баданин: Все выглядело так, что Габрелянов в силах.

Габрелянов: Да.

Баданин: А потом, я не скажу, что ваш телевизор популярен. Его как бы…

Габрелянов: Его нет.

Баданин: Его нет. Но он и не стал популярен.

Габрелянов: Нет, он был популярен, был очень популярен.

Баданин: Хорошо. С «Известиями» не сложилось.

Габрелянов: А какой сейчас телевизор популярен, скажите мне?

Баданин: Ютьюб называется.

Желнов: Дождь есть.

Габрелянов: Дождь есть.

Желнов: А вас нет в телевизоре.

Габрелянов: Ютьюб называть, правильно вы говорите.

Баданин: Да, но в ютьюбе-то вас тоже сейчас нет. Окей, с «Известиями» не вышло. У меня вопрос такой, это невыгодно, что ли, вступать вот в тот роман с властью, в который вы вступили?

Габрелянов: Что значит, почему не выгодно? В смысле, что значит, выгодно-не выгодно? Я занимался своим делом. Можно похвастаться?

Монгайт: Конечно. Мы только вас похвалим.

Габрелянов: Я единственный человек в этой стране, в России, который создал сам медиа-группу, который создал газету, продал ее за 40 миллионов.

Монгайт: А Гусинский?

Габрелянов: Подождите, Гусинский брал деньги «Газпрома». Он что, начинал с Ульяновска и начинал там создавать? Нет. А я создавал один, сам, продал частному инвестору Федорову за 40 миллионов, потом это все создал, все сделал. Назовите еще кого-нибудь в этой стране?

Баданин: Никто не спорит с вашими талантами, это правда.

Габрелянов: У меня нету проблем, я вам говорю, у меня нету проблемы самовыражения. У меня куча учеников, я добился всего, у меня нету проблем. Да, действительно, на какой-то период, я вижу, на какой-то период, действительно, тренд, который шел и который был, этот тренд я не поймал. Это надо понять, я признаю это.

Баданин: Это какой тренд?

Габрелянов: Тренд на то же, что нужно было уходить в ту ситуацию, в которой сейчас находится Netflix, туда надо было уходить. Вот это я не понял, хотя меня дети мои, оба сына, уговаривали, говорили, надо уходить, надо уходить. Я не понял, потому что мне нравилась журналистика, там все. Этот тренд я не поймал, да, действительно. Телек уже погибал, я сейчас, вы же видите, что телеки погибают, что мне вам рассказывать. Погибают бумажные издания, это все погибает, остается один интернет. И остаются, в основном остается, по большому счету, остается ютуб и Netflix, все. Ну, или не Netflix, не знаю, «Кинопоиск» там, что еще. Этот тренд я не поймал, да. Но пытаемся бороться. Например, с Mash тренд поймали, Mash стал популярным, у них там сколько, шестьсот, 624 тысячи подписчиков в Telegram. У кого есть еще столько? Ни у кого.

Баданин: А Mash ваш?

Габрелянов: Mash мой.

Баданин: А Baza ваша?

Габрелянов: Baza нет.

Желнов: Baza создавалась сотрудниками, которые работали с вами.

Габрелянов: Baza создавалась сотрудниками, которые работали у меня. Они реально очень талантливые ребята, их четыре человека, толковые, порядочные, очень честные. Они такие же патриоты страны, я не могу сказать, что они там плохие или чего, но мы с ними договорились, они хотели уйти давно. Я их попросил остаться до конца выборов президентских. Они остались, и потом они создали Baza.

Желнов: Подождите, все-таки, Арам Ашотович, могу ошибаться, но я вынужден уточнить по поводу «просили остаться до выборов». Насколько я понимаю, часть команды, и команда ваша, вот эта единая сплоченная команда, окей, не было телека с 2017 года, Life, но оставался медиахолдинг, остается Life.

Габрелянов: А он и есть медиахолдинг.

Желнов: Он и есть, да. Что люди стали уходить от вас, ключевые сотрудники, которые и создали Baza впоследствии, когда вы сами ушли временно, в августе прошлого года.

Габрелянов: Куда я ушел?

Желнов: В никуда.

Габрелянов: Я с акционеров не мог уйти, как я могу уйти с акционеров? Я ушел, до этого оперативно управлял, генеральным директором был Толик Сулейманов, который сейчас в Baza работает, насколько я понимаю, генеральным директором.

Желнов: Да.

Габрелянов: После того, как Толик ушел, пришлось ставить другого генерального директора. Я как занимался творчеством, так и занимаюсь, я редакционный директор. Да, действительно, я занимаюсь. Но мне пришлось менять Сашу Потапова, потому что Саша Потапов ушел. Мне пришлось менять Никиту Могутина, потому что Никита ушел. А что было делать?

Желнов: Подождите, вы читали расследование про себя издания Meduza, про события прошлого лета и прошлой осени?

Габрелянов: Я много чего про себя читаю, поверьте мне.

Желнов: Вот вы что, хотите сказать, что вы не уходили из Life?

Габрелянов: Ну как я могу уйти, я там зарплату получаю, я там редакционный директор, я там акционер? Как можно меня из акционеров убрать, как?

Желнов: Просто ваши же сотрудники, там есть прямая речь, это не на источниках только лишь построенная заметка.

Габрелянов: О том, что я ушел?

Желнов: Да. Они говорят о вашем уходе, потом что вы вернулись в сентябре. В чем раскол был?

Габрелянов: Уходить я не уходил, я не знаю, что говорят сотрудники, поверьте мне.

Желнов: Но вы читали собственных сотрудников, которые прямым текстом говорят про ваш уход, что он был связан с конфликтом с Алексеем Громовым, первым замглавы администрации президента.

Габрелянов: Алексей Громов не мог меня уволить. Еще раз объясняю, меня нельзя уволить, потому что я акционер. Это должно собраться акционерное общество, проголосовать. Меня уволить нельзя, ну что вы мне рассказываете. Вам рассказывать законы Российской Федерации об акционерном обществе? Меня уволить нельзя.

Монгайт: Какие у вас отношения с Алексеем Громовым?

Габрелянов: У меня? Рабочие.

Коростелев: А что это такое, кстати?

Монгайт: А в чем это выражается?

Габрелянов: Рабочие?

Коростелев: Да, с ним.

Габрелянов: Нормальные. У меня, честно говоря, последнее время я с ним разговаривал последний раз недели две, наверное, три назад. Таких у меня, я не ходил никогда на его совещания, даже когда управлял Life, я имею в виду телеканалом. Не ходил к нему на совещания.

Желнов: А другие ходили.

Габрелянов: Ну, конечно, все знают, что все руководители телеканалов к нему ходят, чего там.

Коростелев: Но он звонил?

Габрелянов: Периодически звонил, какие-то вопросы задавал. Но я ни разу от него не слышал такого, чтобы он мне давал указания какие-то, сделать то, сделать сё. Я бы, во-первых, и не выполнил, а во-вторых, он и не давал никаких указаний, поэтому… Он очень сильно нам помогал в ситуации, когда Марат Сайченко сидели в яме, в СБУ, тогда он очень сильно помогал, и я за это его уважаю, и считаю, что я ему как бы морально тоже должен за это.

Монгайт: А как он помогал?

Габрелянов: Очень сильно помогал, и с подключением телеканалов, общественного мнения, потому что тогда была действительно очень сильная пурга, когда они сидели, и он очень сильно помогал мне. Во всем, начиная с моральных вещей, и заканчивая тем, что когда нужно было, чтобы какие-то наши федеральные телеканалы попросить подключиться, то он просил их, насколько я понимаю, и они подключались, помогали нашим журналистам.

Козлов: Арам Ашотович, если вас послушать, создается такое впечатление, что сегодняшний день и 2015-2016 год, то есть ничего не изменилось, вы все также при делах, все также руководите, имеете блокирующий пакет, получаете зарплату, с Алексеем Громовым великолепные отношения, рабочие, как вы сказали.

Габрелянов: Да.

Козлов: Кстати, почему он не звонил вам? Хотя считается, это такое общее мнение, что в принципе Громов такой достаточно, как его считают в российских медиа, «великий и ужасный», в кавычках, персонаж, есть даже фраза, что «позвонил Громов и наорал из Кремля», есть такая фраза. Связано ли это с тем, что вы были союзником, не знаю, партнером Вячеслава Володина, который в тот момент занимал идентичную должность с Громовым в администрации президента, первого замруководителя администрации?

Габрелянов: Нет, у меня с Володиным тоже были очень хорошие отношения. Они и есть, у меня нет проблем в отношениях с людьми. Если вы говорите мне, что Громов, есть устоявшееся, что «Громов наорал», вот я вам честно скажу, я не знаю, чтобы кто-то мне сказал, что Громов может наорать. Вот я вам честно могу сказать, что Громов никогда по телефону орать не будет, он достаточно…

Козлов: На вас?

Габрелянов: Не только на меня. Уверен, ни на кого, ни на одного руководителя канала он орать не будет. Это ерунда, это вам сочиняют легенды. Он может что-то поговорить, но «вот мне позвонил Громов и на меня наорал», это фуфло полное. Это реальное фуфло, такого не бывает. Он может что-то сказать, я не знаю, о чем он говорит с руководителями федеральных каналов, может быть, какие разговоры у него есть. Со мной у него были очень деловые простые отношения, то же самое, как было с Володиным.

Желнов: Были или остаются?

Габрелянов: Ну как вам сказать, были или остаются, у меня сейчас телеканала нет, чем он будет…

Желнов: То есть вы совсем для власти как бы бесполезный ресурс, или…

Габрелянов: У нас нет, вы понимаете, вы задаете вопрос, бесполезный ли, вот Дождь он для власти полезные ресурс или бесполезный?

Монгайт: Конечно, полезный. Он создает ощущение альтернативы.

Габрелянов: Правильно! Правильно вы говорите, тоже самое, как «Эхо Москвы», все нормально, все идет как во всех нормальных странах мира, все идет также по графику, все как по нотам.

Желнов: Ну, немножко по-другому идет в странах, но тем не менее.

Габрелянов: Нет, я думаю, что примерно идет то же самое.

Желнов: Тем не менее, вот про вашу ситуацию сейчас, про вашу ситуацию.

Габрелянов: Вот я вам и говорю, Петя у меня спрашивает, кстати, тоже мой ученик, у меня работал.

Желнов: Знаем.

Габрелянов: Так вот, Петя у меня спрашивает, ничего не изменилось? Конечно, изменилось. Потому что нет телеканала, нет газеты «Известия», структура была намного мощнее, структура была как бы более…

Желнов: Объемной.

Габрелянов: Охватывала объемами, брала огромную аудиторию, начиная с возраста 15-16 лет и заканчивая возрастом «Известий», 60 лет люди, которые читали.

Монгайт: То есть вы были успешны?

Габрелянов: Я и сейчас успешен, смотря как и что…

Баданин: Но империи-то этой нет.

Габрелянов: Империи, которая…

Баданин: Задумывалась.

Габрелянов: Империю, которую я задумывал, у меня немножко, я же вам говорю, это моя ошибка, мне надо было вовремя перестроиться. Империя не в том, что ты хорошо, поверьте мне…

Монгайт: Вы только что нам рассказывали, как было здорово, когда вы охватывали от 15 до 60.

Габрелянов: Нет, вот смотрите, дело же не во мне. Империя проблема в чем, смотрите, проблема в том, что жизнь изменилась, понимаете.

Монгайт: А вы не вписались.

Габрелянов: А нужно соответствовать жизни, понимаете. Жизнь изменилась. Можно, конечно, говорить, что у меня есть еще и «Известия» тиражом 15 тысяч, и еще «Ведомости» тиражом 20 тысяч, и еще то, и еще… И что? А можно говорить, у меня есть Ticktock, который смотрят три миллиарда человек. И все.

Монгайт: Но у вас же нет ни «Известий», ни Ticktock.

Баданин: Но при этом у вас есть только Mash.

Габрелянов: Поэтому я и говорю, ситуация изменилась, я упустил этот момент. Вот и все. Надо было перестроиться.

Баданин: Чтобы просто закончить эту незаканчивающуюся тему, потому что ее невозможно закончить.

Габрелянов: А вы ее никогда и не закончите, потому что годами ее…

Баданин: Вот-вот, с вами мы никогда не закончим.

Габрелянов: Годами меня пытаются обвинить в том, что…

Желнов: Мы не обвиняем, Арам Ашотович.

Баданин: Задам вопрос Антона с другого конца. А конфликт с еще одним акционером под названием НМГ, например, у вас был?

Габрелянов: У меня?

Баданин: Расставание с «Известиями» произошло…

Габрелянов: У меня нет акционера НМГ. В «Известиях» был акционер НМГ, который решил, что нужно свою газету забрать в свой холдинг.

Желнов: Вам было болезненно это решение со стороны акционеров Ковальчуков?

Габрелянов: Антон, поверьте мне, я как руководитель, который многих увольнял в своей жизни, у меня есть такое правило, что если я работаю, я всегда должен знать, это как любая кавказская женщина должна знать, что муж скажет, что все, развод, и значит, развод.

Монгайт: Я не кавказская женщина, вы так на меня смотрите.

Желнов: Вы были для Ковальчуков в роли кавказской женщины?

Габрелянов: Нет, я был в роли человека, который делал им газету. В конце концов у меня контракт…

Желнов: Ну что они вам сказали? Все, не устраивает?

Габрелянов: Нет, контракт закончился, мне сказали, что все, мы забираем газету.

Желнов: Ну, значит, это было неэффективно, раз контракт закончился и его не продлили.

Габрелянов: Я думаю, что они решили объединить в другую структуру, вы же знаете она где находится, как ее, МИЦ «Известия». Они решили…

Желнов: МИЦ «Известия», куда входит Пятый канал, 78 канал, знаем.

Габрелянов: Они решили сделать МИЦ «Известия» и насколько я знаю, успешно развиваются. Ну, значит, такое правило. Не в моих правилах обсуждать то, что мне не принадлежит. Если бы ко мне пришли и сказали, мы забираем у тебя твои 25%, тогда я бы сказал: «Вы что, ребята, охренели что ли?». Кто-то подошел бы.

Козлов: Арам Ашотович, вы сейчас сказали, контракт закончился, сложно предположить, что вы, по крайней мере, не целеполагали так, что он будет продлен. Собственно, вопрос у меня связан с тем, что например, несколько российских СМИ писали о том, что к вам возникли какие-то вопросы в плане финансовом. Такая причина могла стать в разрыве этого контракта…

Габрелянов: Нет, это вранье. Когда у меня забирали «Известия», «Известия» были в прибыли, полностью прибыльные. Я их взял в убытках, и «Известия» были полностью прибыльные. Это вранье. Просто я понимаю, что концепция НМГ изменилась, они решили сделать свой. Зачем им в моем холдинге, где я акционер, когда нужен свой, вот они его взяли и туда объединили. Все.

Козлов: Обычно от добра добра не ищут. Если все хорошо, то тогда зачем менять?

Габрелянов: Я не знаю, я же не могу определить, что они там делают. Ну, сделали, имеют полное право. То же самое, как я мог спокойно редактору, с которым у меня контракт закончился, например, сказать ему, спасибо. Как говорит Рамзан Ахматович, салам алейкум, расходимся, все. В чем вопрос?

Коростелев: Арам Ашотович, а когда вы последний раз были на встрече главных редакторов с президентом?

Габрелянов: Сейчас скажу вам. Наверное, месяца четыре назад.

Баданин: Что сказал? Уйдет?

Габрелянов: Да нет, зачем ему уходить. У него до 2024 года еще контракт со страной, избран.

Баданин: Да, я про это и говорю.

Монгайт: Как вы думаете, а в 2024 году?

Баданин: Придет Ковальчук, скажет, контракт закончился.

Габрелянов: Я думаю, что человек, как сказать, я думаю, что он реально в 2024 году, если срок закончится, конечно, уйдет. А смысл ему оставаться? Он же не будет еще править.

Желнов: Но сейчас разные сценарии обсуждаются. Белоруссия уже отошла на второй план, интеграция и объединение. Совет безопасности, что поменяют конституцию, и он возглавит Совбез, к которому перейдет вся нынешняя политика.

Габрелянов: Если вам интересно мое мнение конкретно…

Желнов: Ваше мнение, конечно, да.

Габрелянов: Но вы же, у вас другие взгляды. У меня другие взгляды, поэтому я лично считаю, как Петя говорит, от добра добра не ищут. Я-то лично считаю, что это будет плохо, вот я уверен, если он будет в такой же форме, как сейчас, в блестящей, в смысле и физической, и умственной, все, это будет плохо, если он уйдет. Понятно, что по конституции он должен уйти, но для страны это будет плохо. А что там будет…

Желнов: То есть вы считаете, ваше личная точка зрения, уйдет или он останется? Или вы не знаете?

Габрелянов: Я не знаю, конечно. Я говорю, я считаю, что уходить ему не надо. Это мое мнение. Но другой разговор, по конституции так, что там будет, какая схема будет, я не знаю, я реально не знаю. Я думаю, никто не знает, вплоть до того, что и Путин сам не знает.

Желнов: Вы когда присутствовали вот на этой встрече, о которой Леша спросил, четыре месяца назад, очевидно, в Сочи это было.

Габрелянов: Нет, это не в Сочи было.

Желнов: В Москве?

Габрелянов: Это было в Москве.

Желнов: В Огарево. Вы там представляли…

Габрелянов: Это было даже не в Огарево, это было в Кремле.

Желнов: В Кремле. Вы представляли Life или вы представляли Mash, Telegram-канал, куда…

Габрелянов: Я представлял News Media, свою структуру.

Желнов: Он, когда обращался с вами, общался, он же не общается с вами, как с акционером News Media, он понимает, что вот Габрелянов Life или Габрелянов Mash.

Габрелянов: Подождите, во-первых, он там никому конкретно не общается, там нет такого, что я с вами общаюсь.

Желнов: Ну, хорошо, вы для власти сейчас самый такой эффективный ресурс, это что? Life?

Габрелянов: Я для власти редакционный директор News Media, я и есть редакционный директор. Как и был. Вот, блин, странные люди, вот еще раз говорю, вот сидит Петя, когда он работал, генеральным директором был Толик Сулейманов, и никто мне не задавал этих вопросов. Сейчас фамилия просто генерального директора изменилась, сейчас начинают эти вопросы задавать. В чем вопрос-то, я не понимаю? Я понимаю, что вам хочется…

Желнов: Нет, ваш главный медиа-актив, который вы сами понимаете, что он и для вас, и для власти представляет больший интерес.

Габрелянов: На сегодня самый главный медиа-актив это Mash, конечно.

Желнов: Вот об этом я и спрашиваю.

Монгайт: То есть Telegram-канал?

Габрелянов: Конечно. Очень хороший канал.

Желнов: Почему Mash, а не Life? Потому что больше подписчиков у Telegram-канала?

Габрелянов: Нет, потому что влияние Mash намного мощнее, Mash очень много зарабатывает, и очень…

Коростелев: А как он зарабатывает, кстати говоря? Как Telegram-канал может зарабатывать?

Габрелянов: Рекламой. У них есть рекламные контракты, насколько я знаю.

Коростелев: А как, в чем они заключаются? Это проплаченные просто посты на тему рекламы, или как? А как? Расскажите поподробнее, просто я, например, не знаю, как Telegram-каналы зарабатывают.

Габрелянов: Вы же видите, что они там даже пишут, на правах рекламы и тому подобное.

Коростелев: Кстати, такой фразы я не видел ни разу в Mash.

Габрелянов: Нет, есть на Mash.

Баданин: Слушайте, раз мы про это заговорили, давайте спрошу. А «заказуха» печаталась у вас?

Габрелянов: На Mash?

Баданин: У вас.

Габрелянов: Где у вас?

Баданин: У вас. Вы же много какими СМИ занимались.

Габрелянов: Мы никогда, вот если вы посмотрите, когда я руководил, и сейчас я руководил Life, у меня не было никогда заказных публикаций, в смысле, что вот кого-то «замочить» или что-то сделать…

Баданин: А восхвалить?

Габрелянов: Восхвалить мы могли, если у нас был контракт, то мы могли.

Баданин: Вы про что, например?

Габрелянов: Например, тот же «Аэрофлот», мы могли большие заметки публиковать про «Аэрофлот», про новую их еду, про новое… Что тут такого?

Баданин: А про губернаторов российских регионов?

Габрелянов: Нет, у нас не было ни с одним губернатором Российской Федерации никогда ни одного контракта, могу вам гарантировать. Это вранье. Найдите, покажите.

Баданин: Покажу.

Габрелянов: Контракт?

Баданин: Нет, конечно, как я могу найти контракт. Возможно, его и не было.

Габрелянов: А что? Например, про кого?

Баданин: Про Воробьева. Газета «Известия», при вас.

Габрелянов: И что там?

Баданин: Хорошие очень статьи.

Габрелянов: Ну, и что?

Баданин: Просто спрашиваю. Все чисто?

Габрелянов: Да нет, ну могли написать и про Воробьева, могли и плохое. Вы можете взять, например, газету «Известия», про Воробьева, там куча была «наездов» на Воробьева. Взять, например, Собянина, больше чем про Собянина Life и «Известия» негатива никто не писал. Возьмите теперь ваш любимый Дождь и посмотрите, сколько вы на Собянина наезжаете, ни хрена у вас ничего нет. Вот и все, что вы мне рассказываете! Что вы мне сказки-то рассказываете, вы сейчас пытаетесь мне доказать то, что я знаю лучше вас, поверьте мне.

Монгайт: Мы не рассказываем, мы спрашиваем.

Козлов: Арам Ашотович, а как прокомментируете, это уже тоже «с бородой», так скажем, история, когда публиковал «Анонимный интернационал» взломы почты и так далее, там какая-то была таблица от мэрии Москвы, там список медиа российских, московских, с цифрами напротив каждого. «Известия» там тоже были, надо признать. Insider опубликовал это, у них на сайте это висит до сих пор.

Габрелянов: «Известия», у нас даже было, поверьте мне, я там видел даже, я вам скажу, что Будберг заплатил нам, мне или нам, 200 тысяч долларов, от какого-то банка. Я вам честно скажу, я на следующий день позвонил Будбергу и сказал: «Где мои 200 тысяч долларов? Пригони их сюда. Почему в «Анонимном интернационале» написано, что ты заплатил нам 200 тысяч долларов». Поэтому «Анонимный интернационал»…

Баданин: Петр говорит немного про другую историю. Там была таблица некая, переписка, по-моему, с аппаратом Володина.

Габрелянов: Моя? Моя переписка?

Козлов: Нет, я говорил о том, что московская мэрия, переписка администрации мэрии и «Известий», с представителем «Известий», по поводу того, что дескать, и есть таблица вот эта.

Габрелянов: Петь, я еще раз говорю…

Козлов: Арам Ашотович, это…

Габрелянов: Никто, ни один человек, кроме Толика Сулейманова, как генерального директора, не мог вести переговоры о том, чтобы что-то заплатить в «Известия». Это все, я не знаю, какие таблицы, я знаю, например, что можно сделать так, что написать, что Баданин говорит, что про Воробьева написана хорошая статья, не удивлюсь, что кто-то за это еще получит деньги, что в «Известиях» вышла хорошая статья про Воробьева. Я не удивлюсь.

Баданин: В смысле, кто?

Габрелянов: Я не знаю, какие-нибудь пиар-агентства или кто, вы же знаете, как это все работает, берут, составляют, мы заплатили.

Желнов: Тогда, Арам Ашотович, вот свежий пример с газетой «Известия». Да, вы сейчас не там, я понимаю.

Габрелянов: Еще раз говорю, дайте я закончу. Подожди, я сейчас закончу. У News Media охренительные контракты до сих пор, большие контракты, в белую заключенные.

Желнов: С кем? Несколько перечислите.

Габрелянов: Пожалуйста. «Авилон», «Аэрофлот», я не знаю, кто там еще. Сейчас могу на память… Сейчас уже запамятовал. Еще несколько есть контрактов таких структур.

Монгайт: На это и живет Mash, да?

Габрелянов: Да, есть, например, «Газпром нефть», в белую контракт. Вы где-нибудь видели хвалебную статью, например, про Дюкова? Нет.

Баданин: А контракты ― так называемый «блок на Г», как это говорят в российских СМИ?

Габрелянов: Нет, мы же все-таки немножко умнее, чем брать блоки, правильно?

Баданин: Не знаю.

Габрелянов: Я вам говорю, что мы умнее. Контракт ― это контракт. Если информационный повод есть, что-то случится, и у нас были такие случаи, когда нефтезавод «Газпром нефти» горел в Москве, а у нас контракт большой с «Газпром нефтью». Они, конечно, высказывали недовольство: «У нас с вами контракт». Мы говорили: «Ребят, завод горит, мы же не обвиняем ни в чем. Горит, мы ничего не написали. Пожалуйста, завод горит, мы об этом дали, все, в чем вопрос?».

Желнов: А как в телеграм-канале, если говорить про Mash, вы эту рекламу отбиваете, эти заказы? Просто там строчки «на правах рекламы» нет.

Габрелянов: Например, тот же «Аэрофлот» новые линии какие-то запустил. Пожалуйста, мы об этом пишем. Или «Авилон» новые какие-то продажи, пожалуйста, мы об этом пишем.

Желнов: Просто, понимаете, там нет вот этого значка, который обычно указывается.

Габрелянов: Есть.

Желнов: Вы посмотрите.

Коростелев: В самом канале нет.

Габрелянов: В самом канале нет, но у них есть во «ВКонтакте»… Как оно называется, когда «ВКонтакте»?

Монгайт: Лента?

Габрелянов: Типа ленты, там это все написано. У них сайт есть.

Желнов: Просто человек читает телеграм-канал Mash, и он же не очень понимает, где реклама, где не реклама. Вы понимаете, в чем вопрос, да?

Габрелянов: Да, я понимаю.

Желнов: В этой ситуации можно все, что угодно.

Габрелянов: Я могу сказать: Mash заказных публикаций с наездами… Это мой жесточайший запрет, который я всегда вел, потому что я считал, что если ты взял деньги и на кого-то наехал, человек может прийти, которого ты замочил, ты превращаешься в киллера, и человек может прийти и тебе просто предъявить, сказать: «Слушай, ты взял деньги и на меня наехал конкретно. Давай, это что за?». Вот за это спрашивают.

Желнов: Арам Ашотович, а какая прибыль Mash? Я так понимаю, это прибыльный бизнес. И сколько вы в него инвестировали?

Габрелянов: Тогда мы инвестировали почти миллиона полтора долларов.

Желнов: Это какой год, напомните?

Габрелянов: В начале самом. Где-то миллион, наверно, миллиона полтора, когда раскручивали.

Желнов: Это несколько лет назад как раз.

Габрелянов: Это несколько лет назад. Сейчас, конечно, они прибыльные очень.

Желнов: И какие у Mash показатели?

Габрелянов: Я думаю, что в месяц они тысяч сто зарабатывают прибыли.

Монгайт: А вы считаете себя богатым человеком? Вы богатый?

Габрелянов: Я думаю, да.

Монгайт: А вот с того момента, когда у вас была, мы с вами обсуждали, что империя, а что не империя, когда был телеканал, работа в «Известиях», Life и так далее, вы как-то обеднели?

Габрелянов: Нет.

Монгайт: Не потеряли ничего, да?

Габрелянов: Поверь мне, у меня вообще ничего не изменилось, я как был акционером, так я и получаю дивиденды. Ничего у меня не изменилось.

Монгайт: Скажите, а власть пыталась каким-то образом войти в отношения с вами, купить частично ваш прибыльный бизнес? Действительно, такой успешный холдинг. Они участвуют во всех, фактически в большинстве больших медиакомпаний.

Габрелянов: Например?

Монгайт: Ну как? Что такое «Газпром-медиа», например? Это, естественно, государственная компания.

Габрелянов: Так они открыто это говорят.

Монгайт: Да. А к вам они не пытались зайти с таким предложением?

Габрелянов: Нет.

Монгайт: Это же такой соблазн ― поучаствовать, получить то влияние, о котором вы говорили?

Габрелянов: Нет.

Монгайт: То есть они недооценивали вас, да?

Габрелянов: Я не знаю. У меня такого не было никогда.

Желнов: Арам Ашотович, а если попросят?

Габрелянов: Что?

Желнов: Вы отдадите свой актив?

Габрелянов: Все же зависит от того, сколько предложат денег. Это же бизнес.

Козлов: А бесплатно?

Габрелянов: Бесплатно у нас ничего не бывает. Все зависит от того, сколько предложат. Какой бизнес, как оценивать.

Желнов: Вы будете готовы его отдать, если, окей, сделают какое-то разумное для вас предложение со стороны властных структур люди?

Габрелянов: Конечно, конечно. Да если любой! Даже если Антон Желнов завтра скажет: «Я готов заплатить столько-то денег», пожалуйста, мы рассмотрим.

Желнов: Подождите, давайте все-таки…

Монгайт: 75% будут у Василяна, 25% у тебя, нормально!

Габрелянов: Да, вот и всё!

Желнов: И я тоже забуду, кто мой партнер, быстро. Эта информация быстро забывается. Нет, просто вы знаете, как работает медиарынок в России, не нам вам объяснять, даже спрашивать об этом бессмысленно, потому что вы прекрасно все изнутри понимаете. И вы понимаете, как этот рынок, который есть сегодня, создавался еще в самом начале нулевых, как активы медийные распределялись.

Вот именно если сейчас будет нужда, ваш ресурс, который влиятельный, вы сами сказали, что самый влиятельный ― это Mash сегодня, не Life.

Габрелянов: Да.

Желнов: Если приедет к вам переговорщик от президента…

Габрелянов: Он не ко мне, наверно, приедет. Он приедет к тому, у кого 75%, с ним сначала будет разговаривать. Со мной-то что говорить?

Желнов: Вы публичное лицо.

Коростелев: Если найдут, конечно.

Габрелянов: Я думаю, найдут.

Монгайт: Вот если они эти 75% выкупят случайно у того Василяна, предположим, это будут Ковальчуки, гипотетически. И потом придут к вам.

Габрелянов: Или муж вашего акционера.

Монгайт: Или муж нашего акционера, да.

Габрелянов: Да. Может же быть так? Вы же видите.

Монгайт: Конечно!

Желнов: Все может быть в нашем изменчивом мире, Арам Ашотович.

Габрелянов: Всякое может быть. Вдруг выяснится, что он на самом деле 75% управляет! Кто его знает?

Монгайт: Это вообще могло быть интересное расследование, кому же принадлежат эти 75%.

Желнов: Что вы даже не помните фамилию. Вот это, конечно…

Габрелянов: Еще раз говорю, мне смысл какой? Я этим управляю, я лично управляю, мне никто не задает…

Монгайт: А вдруг он вас подставит и продаст без вашего разрешения?

Габрелянов: Кто?

Монгайт: Ваш партнер.

Габрелянов: Он не может без моего ведома продать. Вы законы российские знаете? Знаете, нет? Спросите у Баданина.

Баданин: Да, не может, не может.

Габрелянов: Он вам скажет. Не может, потому что сначала он должен предложить мне по закону, чтобы я выкупил этот пакет, потом я должен дать разрешение, правильно я говорю, Роман?

Баданин: Да. Но у меня вопрос другой.

Габрелянов: Давайте.

Баданин: Все-таки меня не отпускает тема.

Габрелянов: Да-да.

Баданин: Вы же в этой отрасли дольше всех нас вместе, друг на друга поставленных.

Габрелянов: Да.

Баданин: А что, серые деньги не ходят, что ли, в российской журналистике? Когда, не знаю, предположим, Вячеслав Викторович Володин что-то хочет опубликовать, деньги не нужны?

Габрелянов: Блин, Роман!

Баданин: Рассказывайте.

Габрелянов: Вячеслав Викторович принес чемодан и мне дал деньги? Да смешно, блин, детский сад! Вы, блин…

Монгайт: А как он обычно их переводит тогда?

Баданин: Что смешит, чемодан?

Габрелянов: Да нет, смешно, что вы думаете так.

Баданин: Хорошо, серые деньги есть в российской журналистике?

Габрелянов: Со мной так не работает никто. Мне официально Борис Григорьевич Федоров заплатил 40 миллионов долларов. Я заплатил с них налоги, со всех своих прибылей я платил налоги. Если вы посмотрите, я налогов заплатил, чем телеканал Дождь, раз в десять больше, чем весь телеканал Дождь за все свое существование. Поэтому это все в белую, открыто, я все заработал своим трудом. У меня белые контракты, фирма «Авилон» платит нам два миллиона долларов в год, понимаете? Это все в белую, все работает. Что вы? Вы реально думаете, что…

Баданин: Когда заметка выходит про то, что Навальный все украл, предположим.

Габрелянов: Да. Потому что я хочу и я считаю… Я знал про Навального. Я не скрываю, как я к нему отношусь.

Баданин: Так.

Габрелянов: И он не скрывает, как он ко мне. Я хозяин этой фирмы. Да, я его не переношу. Все, я дал задание.

Монгайт: Написать, что он все украл?

Габрелянов: Да. Почему? Я знал прекрасно, что он… Ребята мои ездили, проводили расследование. Не я же написал, что хачи и тому подобное про меня, а он написал про меня первый.

Баданин: Я это не знаю.

Габрелянов: А вы почитайте. Он первый написал: «Армяшка, хачи, то-то, то-то». Это же он написал. Естественно, я ему ответил, как положено.

Баданин: Хорошо, черт с ним, с Навальным. А когда губернатор чего-нибудь, предположим, Тульской области, есть такая недалеко, хочет что-то про себя хорошее, он платит деньги?

Габрелянов: Нет, мне не платил, я не знаю, кому платит. Я с губернатором Тульской области не знаком, не видел его никогда, не знаком. Со мной… Я вообще реально не знаком. Я знаком с двумя, с тремя губернаторами, просто знаком. С другими я не знаком, я вам скажу честно. Вы можете спросить у кого угодно, я не знаю. Я знаю, что вы спрашиваете про Дюмина, но я его реально ни разу не видел.

Желнов: То есть вы хотите сказать, что вы ни разу, ни ваши сотрудники, ни вы, поскольку говорим все-таки о вашем опыте, не сталкивались, учитывая все влияние ваших ресурсов...

Габрелянов: Нет, сотрудники сталкивались.

Желнов: С просьбами, с серыми схемами, с заказными материалами?

Габрелянов: Сотрудники сталкивались. Например, один раз сотрудник, еще когда Петя работал, сотрудник столкнулся с фирмой «Рольф», которая заказала большую статью на своих конкурентов, заплатили сотруднику деньги. Мы провели расследование, выяснили и уволили этого сотрудника. Ничего страшного.

Баданин: Видимо, противоборствующей компанией была компания «Авилон», что-то мне подсказывает.

Габрелянов: Да при чем тут это?

Баданин: Нет?

Желнов: Хорошо, я вас спрошу про «Известия» нынешние, без вас, но тем не менее бренд вам знакомый, не посторонний. История с заметкой про Сергея Шойгу, про министра обороны, которую сняли, посчитав ее необъективной, слишком критичной. На следующий день заблокировали пропуск журналисту и уволили его.

Габрелянов: Да, я в курсе.

Желнов: Что вы думаете по поводу этого скандала в «Известиях»?

Габрелянов: Я прочитал эту заметку. Заметка совершенно дурацкая, беззубая, ни о чем вообще. Я так, честно говоря, и не понял вообще, о чем заметка. Я ее долго читал. Удалять ― если бы я был редактором, я бы ее не удалил, потому что удалять было не в правилах. Я никогда в жизни ни одну заметку со своих сайтов не удалял. Это закон был у нас.

Монгайт: А вас просили когда-нибудь об этом?

Габрелянов: Нет, какие-то были разговоры, звонили, разборки были, вплоть до того, что бандиты приезжали. Но мы никогда ничего не удаляли. Но заметка была откровенно дебильная, честно вам скажу. Она была ни о чем вообще. Я звонил главному редактору «Известий» и спрашивал у него, это тоже мой ученик, я спрашивал у него: «С какого хрена вообще? Как это появилось?». Он говорит: «Она в бумаге у нас не появлялась, это ночью появилось на сайте».

Баданин: Провокация.

Габрелянов: Нет, я не знаю, что там, провокация или нет. Он мне сказал, что ночью появилась на сайте, «Я ее не видел», ― говорит. Потом утром началась пурга какая-то там, стали выяснять, как она, проходила ли через редакцию, выяснилось, что она не проходила.

Баданин: То есть Шойгу к снятию никакого отношения не имеет?

Габрелянов: Нет, я думаю, что он имеет отношение к снятию.

Баданин: А как? Как это происходит?

Габрелянов: Я думаю, что звонила его пиар-служба, были какие-то… По крайней мере, если бы про меня вот такую заметку написали, я бы, по крайней мере, начал задавать вопросы: «С какого хрена? У вас нет ни одного доказательства, общие рассуждения о том, что я не то сделал. Ни одного доказательства нет». Факты же должны быть какие-то. Мне что, вас учить, Роман, что нужны сначала факты, чтобы наезжать на человека?

Баданин: Не помешает, да.

Габрелянов: Вот и все.

Коростелев: Из-за телеграм-канала Mash вас, собственно, и продолжают звать на совещания с Путиным, с главными редакторами. Все-таки мы начали уже это обсуждать. Во-первых, я до сих пор не очень понимаю, почему вас как владельца телеграм-канала Mash…

Габрелянов: Нет, я еще раз говорю, я редакционный директор компании News Media.

Коростелев: Главный актив которой…

Габрелянов: Которая управляет, смотрите, есть Life, есть Mash, есть Gigarama с огромными просмотрами. Там много чего есть в News Media.

Коростелев: Все-таки вы сами говорите, что ваш главный актив ― это, в общем, Mash.

Монгайт: Подождите, а что еще там есть?

Габрелянов: Еще там есть «Mash на Мойке», это питерский. А что смеяться? Обалденные рейтинги там, просто обалденные, если вы видели. Он очень, он обошел всех в Питере сразу, «Mash на Мойке», если вы посмотрите. Да, «Mash на Мойке». В Питере самый мощный телеграм-канал.

Желнов: А еще что?

Габрелянов: Есть еще куча пабликов «ВКонтакте». Что еще?

Желнов: Это какие паблики?

Габрелянов: Очень много пабликов, которые нам принадлежат.

Желнов: Основные, которые прямо…

Габрелянов: Я, честно говоря, сейчас не могу вспомнить. Я ими не управляю. Ну как? В общем, управляю, но так я не слежу внимательно. Я уже не помню. Петя, наверно, помнит, я уже не помню, какие там.

Козлов: Я помню, чего нет. Например, нет, как мы уже до этого обсудили…

Габрелянов: Wargonzo нет.

Козлов: Нет телеканала с вещанием, с огромной аудиторией. Нет радиостанции в Петербурге, нет телеканала в Петербурге, нет газеты «Известия». Все-таки почему-то меня не оставляет чувство, что что-то не так.

Габрелянов: Почему?

Козлов: Арам Ашотович, ничего этого нет, остались проекты…

Желнов: Петя же знает вас, ученик. Что же вы не верите ученику?

Козлов: Которые многие из тех, кто здесь сейчас, я не знаю, я так смотрю на коллег, возможно, впервые слышат, хотя мы вроде как стараемся за нашей площадкой, за поляной следить. То есть получается, что сильно просела все-таки империя Габрелянова, как ее называли.

Габрелянов: Сильно просела… Во-первых, это никогда, если вы знаете, что питерский телеканал всегда принадлежал НМГ, ты же лучше меня знаешь. Я был наемный менеджер в питерском телеканале, я был наемный менеджер на радиостанции. Это никогда мне не принадлежало.

Монгайт: А вы сталкивались с медиаменеджером Алиной Кабаевой?

Габрелянов: Нет.

Монгайт: Как? Она же была вашим непосредственным начальником, если вы были наемным менеджером.

Габрелянов: Никогда в жизни. Никогда в жизни ничего она мне не говорила.

Монгайт: На ковер она вас не вызывала, да?

Габрелянов: Нет.

Желнов: Просто для зрителей поясним: Алина Кабаева ― председатель совета директоров «Национальной Медиа Группы».

Габрелянов: Никогда в жизни, это исключено.

Баданин: Я все-таки уточню еще раз. Не про Алину Кабаеву.

Габрелянов: Да.

Баданин: Но я видел какое-то количество запускающихся СМИ, и что-то меня гложет: Baza ― а деньги-то откуда?

Габрелянов: Деньги откуда, могу сказать. Наверно, я не знаю, могу сказать.

Баданин: Говорите, откуда, наверно.

Габрелянов: Ребята когда уходили, они действительно… Каждый из них отработал почти, не почти, а больше десяти лет. Работали прекрасно, всё, я им заплатил реально очень большие премии, и это был мой долг, я из своих личных денег заплатил им большие премии. Я не знаю, потратили ли они эти деньги на свои семьи, потратили ли они, купили ли машины, квартиры и тому подобное. Я так думаю, что часть этих денег они потратили на Baza.

Баданин: Часть.

Габрелянов: Но это был мой долг, потому что я действительно очень много им заплатил, большую очень заплатил премию.

Монгайт: А вы не жалеете, что вы не вложились в Baza? Потому что в 2024 году, как вы говорите, Путин, скорее всего, уйдет, возможно, ситуация в стране изменится, ветер будет дуть в другую сторону, а у вас уже будет такой медиаактив, как Baza, с совершенно другими взглядами.

Габрелянов: Честно вам сказать, я не верю в СМИ.

Монгайт: Как не верите в СМИ?

Габрелянов: Я считаю, что время СМИ ушло, время СМИ умерло. Я сейчас как раз занимаюсь… Я редакционный директор, но я пытаюсь другие идеи какие-то. Не даст соврать главный редактор Mash, я постоянно с ними ругаюсь, что время телеграм-каналов уходит, надо меняться. Надо меняться.

Монгайт: А чье время наступает?

Габрелянов: Время наступает эмоциональных вещей типа того, чем я сейчас занимаюсь параллельно еще, это комиксы.

Монгайт: Это вас сын подсадил, да?

Габрелянов: Да, подсадил. И я считаю, что это перспектива. Я считаю, что нужно заниматься вообще эмоциональным интеллектом, в эту сторону надо двигаться.

Монгайт: А как вы занимаетесь комиксами? Вы инвестируете в издание комиксов?

Габрелянов: Да, я там инвестирую, я генеральный директор там еще у сына. Он же занимается съемками фильма «Майор Гром», и всё. Во-вторых…

Желнов: Комиксы ― это прекрасно, не спорю, но комиксы ― это не ресурс политический. Вы все-таки медиаменеджер с очень большим политическим ресурсом.

Габрелянов: Вы понимаете, Антон, проблема в том, что люди, которые занимаются журналистикой, и это проблема, кстати, ребят, которые занимаются Baza, они не могут никак понять, что так случилось, время такое, время уходит наше.

Желнов: Как уходит? У вас 600 тысяч подписчиков, у Mash, и прибыли. База огромная.

Габрелянов: Хорошо, у меня 600 тысяч. Давайте так скажу: у меня 600 тысяч, у Дудя ― 10 миллионов.

Монгайт: А вы завидуете ему?

Габрелянов: Нет, я не завидую, я считаю, что он поймал ситуацию, он талантливый парень.

Монгайт: А хотели бы вместе работать с ним?

Габрелянов: Нет. Мне с ним неинтересно. Я не считаю, что он интересный человек, который может что-то сделать. Поймал, да, бывает, может, я тоже когда-то поймал эту ситуацию, но я не считаю. Мне больше интересен «Непознер», ведет парень.

Желнов: Николай Солодников.

Габрелянов: Да, вот он мне интересен. Я честно вам скажу, я все его… Почему еще? Потому что я его пытался, когда был Life, из Питера переманить.

Монгайт: У вас культурные вкусы! А скажите, пожалуйста, я все-таки хотела бы вернуться к истории про Baza. Они у меня были относительно недавно в эфире, действительно в панических настроениях. Они публиковали большой текст, связанный с Сечиным, и теперь у них возникло ощущение, что за ними следят, потенциально угрожают и так далее.

Вы, имея такой серьезный властный ресурс, все-таки у вас был такой гигантский холдинг, вы ходите на встречи с Путиным. Вы не пытались им помочь, например, или прикрыть их каким-то образом?

Желнов: Я добавлю. Потому что по вам тоже ведь били в этой войне «Роснефти» против Baza, там и ваш сын упоминался. То есть они бьют и по вам на самом деле.

Монгайт: Так что, вы пытались как-то отвечать?

Габрелянов: Я не особо читаю, но я примерно понимаю, куда бьют, что это я создал Baza.

Монгайт: То есть это такой серьезный конфликт, Габрелянов против Сечина.

Габрелянов: Во-первых, никакого конфликта нет. Во-вторых, я не думаю, что Сечин за ними охотится, за Baza, и что-то делает. В-третьих, я читал, естественно, эту заметку. Я считаю, что фактически, если убрать оттуда все эти их хамские или как там намеки, связанные с буквой Ж, вот это все, если бы было такое расследование в Life, я бы его поставил. Без этого всего Ж и тому подобного. Потому что я считаю, что вот этот дом, огромный дом, государственный чиновник не должен строить себе такой дом. Я это и не скрываю, я это всегда говорил.

Монгайт: То есть вы, получается, критически относитесь ко всем государственным чиновникам, у которых такие большие дома, да?

Габрелянов: Я считаю, что государственные чиновники, которые пытаются как бы этические вещи какие-то нарушить, я считаю, что это неправильно, вот и все.

Баданин: А вы на дом заработали?

Габрелянов: Я? Конечно.

Баданин: Где?

Габрелянов: Я же вам сказал, что я продал за 40 миллионов долларов свой дом, свою фирму.

Баданин: Дом.

Габрелянов: Какой дом?

Баданин: Хороший.

Монгайт: Расскажите, где у вас недвижимость?

Габрелянов: У меня недвижимость на Дмитровке.

Желнов: То есть тут рядом буквально от нас.

Габрелянов: Нет, далеко.

Желнов: Дмитровское шоссе вы имеете в виду?

Габрелянов: Километров 30, наверно, отсюда.

Желнов: Дмитровское шоссе.

Габрелянов: Да.

Желнов: Там дача.

Габрелянов: На Дмитровке, да.

Желнов: От нас быстро, значит, доедете.

Габрелянов: Я вам сразу говорю, у меня не пафосный. Я не люблю…

Баданин: Буквы Ж нет.

Желнов: А не в России где проводите еще время, Арам Ашотович, если не в России бываете где-то?

Габрелянов: Проводил.

Желнов: Дома где есть?

Габрелянов: Домов нет. И квартир нет, то, что Навальный написал. Он мне, кстати, помог в Париже продать.

Желнов: В Париже квартиру.

Козлов: Подарили все-таки квартиру?

Габрелянов: Нет, не подарили, там ситуация была совсем другая, и я это объяснял. Когда была сделка с Федоровым, он должен был продать вот этот дом, был дом его. Не дом, а квартира. И отдать деньги. Когда он умер, все это зависло. Он на меня переоформил, кто там, его доверитель, я не знаю, переоформили это. И я должен был ее продать. Но это было все документально, этот офшор был, я должен был его продать.

После того, как это тянулось, тянулось годами, годами, потом Навальный это опубликовал, я, естественно, психанул, позвонил и сказал: «Слушайте, нахрен вы мне мозги вынимаете?». И ровно через полгода, наверно, я его продал, они все организовали, все продали, нормально.

Желнов: Я вам про недвижимость еще один вопрос хотел задать.

Габрелянов: Больше недвижимости у меня нет.

Желнов: Косвенный о недвижимости.

Габрелянов: Давайте.

Желнов: Когда мы переезжали, точнее, нас выселяли с «Красного Октября»…

Габрелянов: А я знаю, все говорили, что я туда должен перейти.

Желнов: Да.

Монгайт: Более того, к нам приходили люди из Life и говорили, что есть такое указание, им на самом деле не нужно, потому что у них есть прекрасная студия телевизионная.

Габрелянов: Вранье.

Монгайт: То есть это были подсадные утки какие-то, да?

Габрелянов: Это все блажь и вранье. Никогда бы в жизни. Зачем было Life уезжать? Эта студия шикарная, прекрасная, круче, чем ваша.

Монгайт: Попросили вас.

Желнов: Арам Ашотович, мы не говорим, что нужно было вам уезжать, но нам рассказывали, что вы присутствовали на переговорах, где вам предлагалось въехать, вашему холдингу, на место Дождя.

Габрелянов: И я что сказал? Я сказал: «Да, давайте»?

Желнов: Нет, я сейчас вопрос не доформулировал. Можете ли вы подтвердить, что вы были на таких переговорах?

Габрелянов: Нет, это вранье чистой воды. Во-первых, студии Дождя мне были не нужны. Во-вторых, смысл какой мне был что-то отнимать у Дождя?

Желнов: Я не об этом.

Монгайт: Значит, что вас попросили люди, влиятельные люди.

Габрелянов: Отнять?

Монгайт: Попросили въехать в студию Дождя. Не было такого?

Габрелянов: Нет, конечно.

Желнов: То, что вы не въехали, мы знаем, действительно не въехали.

Габрелянов: Нет, я сейчас сижу на «Красном Октябре», кстати.

Монгайт: Да? Какое совпадение! Все-таки въехали!

Габрелянов: Нет, не в вашей студии.

Желнов: Я знаю.

Габрелянов: Я не в ваших студиях, я там арендовал. Там сидит Bubble на двух этажах.

Желнов: Давайте все-таки про 2014 год, про нашу студию. Вы не въехали тогда действительно, мы ни в коем случае, правда, тут нет никакой обиды и претензии.

Габрелянов: Не было такого, Антон, не было. Чтобы закрыть сразу вопрос: не было такого!

Монгайт: То есть вас не просили и не предлагали.

Габрелянов: Слушайте, мне сколько раз говорили, когда был Life, мне звонят люди и говорят: «Представляются Life люди и говорят то-то, то-то». Я начинаю разбираться, выясняю, что не звонили люди, никто не говорил. Я не знаю, мало ли кто что говорит, мало ли как вас пытались развести.

Желнов: Нет, вы сидели в кабинете, а не звонили, это разные немножко вещи.

Габрелянов: Потом вас выселили.

Желнов: Вы участвовали в переговорах. Да, потом нас выселили.

Габрелянов: С кем?

Желнов: Вы же должны знать своего визави. С Вячеславом Володиным на тот момент.

Габрелянов: Вы вообще себе представляете? Володин мне говорит…

Желнов: Я себе представляю.

Габрелянов: «Ты брось свой Life и переезжай в Дождь».

Желнов: А вы не представляете себе такой ситуации?

Габрелянов: Нет, конечно. Бред.

Желнов: Окей.

Габрелянов: Откровенный бред. Во-первых, вы бы пришли в Life? Вы были в Life, в студии?

Монгайт: Нас не приглашали.

Габрелянов: Сходите, посмотрите, какая там студия.

Монгайт: Так его же закрыли.

Габрелянов: Нет, студия-то работает, они же там снимают на ютуб и тому подобное.

Желнов: Когда будете переезжать, позвоните нам. Мы тоже сходим в кабинет.

Габрелянов: Да, хорошо.

Баданин: Мы ближе к концу любим про Путина спрашивать.

Габрелянов: Давайте.

Баданин: Скажите коротко, что самое важное он вам сказал четыре месяца тому назад?

Габрелянов: На встрече?

Баданин: Да.

Габрелянов: Да ничего особенно, если честно.

Баданин: Молчал?

Габрелянов: Единственное, что я помню, что там был вопрос по Белоруссии. Насколько я помню, он как раз и рассказывал о том, что… Насколько я помню, там был вопрос с финансированием вот этой нефти, что-то такое, и он пытался объяснить, потому что ему задавали вопрос, что белорусы жалуются, то-то, то-то… Он пытался объяснить, как его пытаются обмануть, потому что один раз заплатил, второй раз заплатили. Вот это у меня отложилось. Ничего особенного, такого, чтобы сказать, что…

Он умный человек, он знает, где что говорить, понимает, что говорить.

Желнов: В общем, тихо-мирно поговорили.

Габрелянов: Да.

Желнов: Бесконфликтно, все хорошо.

Габрелянов: А какой там конфликт может быть?

Желнов: Никакого, действительно. Спасибо вам, Арам Ашотович, за этот разговор.

Я хочу напомнить, что 26 июля Дождь открыл прямой эфир. Нас посмотрело за это время девять с половиной миллионов человек. К Роминому вопросу, сколько донатов собрано: 14 миллионов от вас, неравнодушных зрителей. Каждый месяц 15-го числа публикуется отчет о том, как мы все эти месяцы развиваемся.

P. S.

Габрелянов: Мне понравился разговор. Вообще я считаю, что вопросы были, честно говоря, не такие уж и сложные, я уже к ним привык. Но на самом деле видно, что люди неравнодушные, делают свою работу. Поэтому надо будет прийти еще на Дождь ― приду, когда позовете, нет проблем.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.