Дорогая епархия. Как с приходов собирают на часы патриарху?

Выпускник семинарии Виктор Норкин поддерджал блогера Руслана Соколовского в суде. Крест на своей церковной карьере Норкин поставил еще во время учебы. В Екатеринбургской семинарии он обслуживал епархиальные банкеты – и насмотрелся.

Семинарист Норкин увидел церковную экономику на пике. Так отмечают, когда бизнес идет по-настоящему хорошо. «Это лавки, это освящение, это плата за таинства – за крещение, за венчание. Сегодня это все называется "пожертвованиями" — пожертвование-то добровольное, но не ценник. А у нас везде ценник», — рассказывает Норкин.

Епархия платит налоги в Москву – приходы платят налоги в епархию. Все налом и в конвертах. Священник как бы платит за франшизу за бренд РПЦ.

Епископ Игнатий, владыка Костомукшской епархии, свое служение на Севере Карелии начал с повышения налогов в Сегеже. План Игнатия — 150 тысяч рублей в месяц, и это со строящегося храма.

Когда повысили налоги, Иероманах Иларион служил в одном из храмов Карелии вторым клириком, теперь уже не служит. Четыре года спустя храм все строится. Раньше храм в Сегеже зарабатывал 300 тысяч в месяц и отдавал половину. С клироса ушла половина певчих, урезали ставки дворников; казалось, что скоро некому будет печь просфоры. Еще четыре года назад приход кормил бездомных, вел воскресную школу.

«Бог не фраер», джип — с крестом: кто от имени епископа Нектария объявил войну орловской прессе

Прихожане перестали понимать, что происходит: деньги жертвуются, а стройка стоит. Иеромонах Иларион объяснил, что обида и недопонимание людей происходят из-за того, что непонятно, на что идут пожертвования.

Приход в Сегеже мог бы откладывать на строительство, если бы епархия не вынуждала покупать товар со складов Софрино втридорога. Это разнарядка: как все это реализовать – проблемы прихода. На день рождения митрополитита скидываются всей епархией. «Каждому приходу была озвучена определеная сумма. Выходило около 100-150 тысяч рублей», – рассказывает Иероманах Иларион.

В РПЦ, наверное, забыли, как выглядит бедный храм: он заполнен утворью местного производства. Вместо лавки – торчащая из стены фанерная доска, где ничего не продается. Вместо золоченого канунника — тумбочка, засыпанная песком. Так выглядит приход не РПЦ, а АПЦ – Апостольской православной церкви, которая после Революции отказалась от любых контактов с властью. Мы встретились стецом Григорием, который успел послужить в обеих – и в Апостольской в итоге оказался не потому, что его потянуло на небогатые храмы, а из-за политики. Три года назад он отлучил от святого причастия всех, кто поехал воевать на Донбасс. Так он объяснил свое решение: «Мне казалось, что Церковь каким-то образом должна выразить свое мнение – к сожалению, иерархи в этот момент промолчали».

Когда отец Григорий высказался, церковное начальство предложило ему написать заявление «по собственному». Тот приход был в Старой Руссе – теперь он служит в деревне Веряско. Содержать маленькую деревяную церковь не стоит ничего. Вино, хлеб, свечи. Корзинку для пожертвований в церковь принесли и поставили сами прихожане.

«Если употреблять терминологию российского бизнеса, то все, что происходит внутри церковной кассы, является черной бухгалтерией», — рассказывает отец Григорий. Не заработал – устроят товарищеский суд на епархиальном собрании. «Скажут: налоги не платятся, вы уже должны за много месяцев, ай-ай-ай! Если не справляетесь — мы вас с настоятельства снимем», — говорит отец Григорий. Священники как могут выкручиваются. «Некоторые даже кредиты берут», — уточнаяет отец Григорий.

Священник Нижегородской епархии анонимно рассказал Дождю лишь о некоторых своих расходах: плащаница, пошитая в епархиальном ателье — 120 тысяч рублей. Рекламные щиты с рекламой поломничества в Дивеево, икона в подарок владыке, воздвижение поклонных крестов – все это епархия поручает приходу.

Церковная экономика давно выстроилась по образу и подобию светской. Каждый храм для епископа — как личный киоск. А из регионов все деньги уходят в Москву, где лучше всех умеют на одной руке носить исчезающий Брегет, а другой дергать Бога за бороду.

Фото: Кристина Кормилицына/Коммерсантъ