Дело врача. Эксклюзивное интервью разоблаченного в Европе хирурга, который нашел работу в России

«Это биореактор, в который мы помещаем лишенный клеток фрагмент пищевода обезьяны и засеваем стволовыми клетками. Это не иммуногенная подложка, если пересадить ее в мою руку, отторжения не будет. Тут есть небольшой насос, который прокачивает жидкость, в которой находятся стволовые клетки…», — рассказывает профессор Паоло Маккиарини.

Самый скандальный хирург мира тихо появился в Казани в августе прошлого года, и это первое интервью, которое он дает в качестве профессора Казанского федерального университета. Только 25 декабря на своем сайте университет признал, что изгнанный из Каролинского института трансплантолог, против которого ведется расследование, обживает новые лаборатории.

«Я был сам очень сильно удивлен тем, какой жесткой и эластичной была трахея, то есть практически как настоящая, естественная»

Это любительская съемка российского семинара семилетней давности — Маккиарини, создатель искусственной трахеи, на пике славы. Статьи об искусственных органах в журнале Nature и Lancet сделали его поп-звездой медицины. Михаил Батин пробивал для него российский мегагрант в 170 миллионов рублей для работы в Краснодарском университете, где для приглашенной звезды была построена особая лаборатория.

Михаил Батин: «Был отличный список операций, список научных публикаций, экспертные мнения, у Маккиарини много публикаций, прессы, и все говорило о том, что это супер-технология, она работает, пациенты живы, и делается что-то невероятное».

Но тогда, вспоминает Батин, деньги выделялись на работу с животными и эксперименты, об операциях на людях речи не было. За них итальянец брался сам, в Швеции, Америке, Краснодаре — за самые запущенные случаи, когда пациент оставался практически без дыхательных путей.

«Это первая операция, в которой мне пересадят синтетическую трахею. Они сказали мне об этом. Я был напуган и готов был отказаться», — говорит пациент Маккиарини Андемариам Бейен.

Операцию Андемариаму Бейену, выходцу из Эритреи, делали в родном для Маккиарини Каролинском институте. В статье в журнале Lancet Маккиарини опубликовал фотографии — трахея прижилась, и стволовые клетки создали новый эпителий и сосуды. Бейен умер через три года. В расследовании каролинского института приведены подлинные фотографии, которые хранились в его истории болезни — никакого срастания и не было, голый пластик торчит из гортани.

— Это все потому, что я стал слишком знаменит. Когда вы находитесь под таким давлением прессы, на знаменитых людей легче оказывать давление…

— Каковы сейчас ваши оценки тех трансплантаций после критики? Срастался ли имплант, прорастал ли эпителием и кровеносными сосудами?

— Это было практически абсолютное прорастание кровеносными сосудами, в противном случае развивалась бы инфекция грудной полости, чего не наблюдалось. Трудности были в прикреплении стволовых клеток, это биомеханика. Мы дышим 760 миллионов раз за 75 лет жизни, трахея постоянно движется, и поэтому мы меняли материал — с одного на другой, более подвижный. И трансплантации, которые мы делаем сейчас в Сочи на бабуинах, используют новые материалы. Материалы, которые я тогда использовал, были или слишком твердые, либо слишком гибкие, и в этом направлении мы сейчас работаем.

Параллельно с операциями в Швеции Маккиарини пересаживал пластиковые трахеи и в Краснодаре. И трахею для первой российской жертвы, и последующие изготавливал в Лондоне Александр Зейфалян.

Александр Зейфалян, профессор: «И хотя эта пересадка остается единственной, она открывает обнадеживающие перспективы. Вскоре искусственные части тела можно будет выращивать в лаборатории под заказ».

К этой краснодарской операции готовились, как к событию мирового значения. В отличие от Бейема, Юлия Туулик из Петербурга потеряла трахею не из-за рака, а в автокатастрофе.

«Сотрудники пяти институтов независимо обсуждали перспективы этих пациентов, включая детей, и русских пациентов, и в том числе тот, кто меня сейчас обвиняет, одобрил операцию Юлии Туулик. А через несколько лет они говорят — для операции не было показаний. Слухи и слухи, обвинения, и меня преследуют годами, мне предъявляют обвинения в том, что я делал операции, в которых не было необходимости», — рассуждает Маккиарини.

«Вы видите прекрасную девушку, которая стала жертвой катастрофы, будучи беременной. У нее разрушены дыхательные пути. Завтра она получит первую в мире искусственную трахею, заселенную стволовыми клетками».

Наталия Туулик, мама Юлии Туулик: «Так как операция должна была закончиться успешно, естественно, выбирали самого здорового человека. Юля была полностью здорова, кроме вот этого недостатка, возникшего вследствие аварии. И вроде как вот Юля выиграла этот конкурс, как всегда, она все конкурсы выигрывала».

После операции все федеральные каналы вышли с новостями — с одним и тем же текстом:

«После операции Юлия быстро идет на поправку, хотя еще несколько дней назад могла говорить, только прижав ладони к шее, туда, где стояла трахеостома, специальная трубка, через которую девушка дышала».

Наталия Туулик, мама Юлии Туулик: «Она задыхалась, она не могла кашлять. У нее загнулся там этот протез. Ей не стали делать резекцию, потому что у нее было повреждено семь колец трахеи, и они боялись, что это надо вот так, значит, находиться несколько месяцев, да, как бы голову тебе фиксируют, чтобы ты не потянул, не растянул».

Сам Маккиарини в дальнейшей судьбе Юлии, умершей через два года, участия не принимал. Дождь поговорил по телефону с главврачом больницы, где Юлии делали операцию.

Владимир Порханов, главный врач краевой клинической больницы №1 им. Очаповского: «Вот я завтра буду оперировать мальчика, у которого трахея поражена на восемь сантиметров. И я не знаю, как я буду ее натягивать. Я буду мобилизовать корни легкого, перикард, гортань. Но протезов у меня нет. Поэтому все работы по протезам — это величайшие работы. Да, бывают неудачи, бывает что-то, но это великий хирург, и трогать его не надо».

Би-Би-Си приводит статистику — только двое из пациентов, которым была пересажена пластиковая трахея, выжили, причем изделие Маккиарини обоим удалили.

Пациент из Керчи Дмитрий Оногдо общался с Дождем через соцсеть Вконтакте и подтвердил нам и коллегам с «Радио Свобода», что вместо трахеи у него стоит трубка, то есть трахеостома.

Боссе Линдквист, журналист: «Он был последним пациентом Маккиарини, которому трансплантировали пластиковую трахею. Его прооперировали в 2014 году в Краснодаре, но пластик снова не прижился, поэтому краснодарский хирург был вынужден вытащить из него трахею в декабре того же года — это спасло его жизнь».

Шведский журналист Боссе Линдквист заинтересовался чередой смертей, и на национальном телевидении вышел трехсерийный документальный фильм о Маккиарини, ставший закатом его карьеры. Источниками Линдквиста были коллеги звезды из Каролинского института.

«Скандал начался в конце 2012 года с того, что лаборатория, соседняя с нами, в Каролинском институте, была обвинена в плагиате этическим комитетом, в общем, протокол, который был написан в моей лаборатории был скопирован, и они претендовали на грант в пять миллионов или что-то около того. И, конечно, один из моих сотрудников пожаловался на это в этический совет. И они мне отомстили — стали поднимать все протоколы исследований, чтобы дискредитировать меня», — вспоминает Маккиарини.

На этом фото — четвертый слева — кардиохирург Маттиас Корбашио, получает приз Transparency International за главную утечку 2016 года — разоблачение Маккиарини.

Маттиас Корбашио, кардиохирург: «В наш отдел сердечно-сосудистой хирургии поступали пациенты после операций Маккиарини. Там были огромные осложнения, и Маккиарини запретили делать подобные операции, а больных оставили нам на попечение. Оказалось, что то, что он писал об их состоянии в журналах, не соответствовало тому, что мы видели, и должны были доложить руководству, тем более, что мы видели, что он одновременно оперирует в Краснодаре, и его пациенты могут умирать так же, как и наши. Оба краснодарских пациента тоже умерли, и нам нужно было остановить этого шарлатана от экспериментов над людьми. Вначале Каролинский институт покрывал его, отрицая все обвинения, а когда все подтвердилось, вся верхушка института вынуждена была уйти в отставку».

После окончания мегагранта от российского правительства Маккиарини получил еще один — от российского научного фонда.

Роман Деев, врач-иследователь: «Одним из таких учреждений в ходе анализа был Казанский университет, и Паоло туда поехал, познакомился с институтом фундаментальной медицины и биологии, и этот институт согласился принять грант».

Паоло Маккиарини: «Тут мы занимаемся тканевой инженерией пищевода на объектах, которые приближены к человеческим, — на мелких приматах, чтобы достичь результатов по получению искусственного пищевода у таких крупных животных, как бабуины, наиболее приближенных к человеку».

Профессор с гордостью показывает нам крыс, которым пересажены искусственные фрагменты пищеводов. Дата операций – август и октябрь, в пересчете на человека они живут годы. Но в Казани после скандалов — никаких операций на людях, максимум, бабуины в адлерском центре приматологии. И никаких трахей — только пищеводы.

Маргарита Журавлева, сотрудница лаборатории Маккиарини: «Мы забываем иногда, что многие большие открытия также стоили больших жертв. Так случилось, это было неверно, возможно, сейчас пришло время сделать шаг назад, чтобы в дальнейшем, через годы, может быть, десятилетия, перенести это на людей».

Андрей Киясов, директор института фундаментальной медицины и биологии КФУ: «Трахея и мы — это разные истории. То, что делается у нас, за это мы отвечаем. То, что было до того, это как история с автомобилем секонд-хенд. То есть то, что было с ним до того, и то, что он в моих руках, и как я за ним ухаживаю…».

Но шведские критики не успокаиваются. В январе они направили российским властям петицию с требованием расследования деятельности Маккиарини в России.

Маттиас Корбашио, кардиохирург: «Моя надежда в том, что его посадят в тюрьму в России и будут судить, потому что его пациентка в России умерла страшной смертью».

Паоло Маккиарини: «Я нанял юристов, и теперь все решит суд… Я пока свободный человек, все, что говорят о моих криминальных преследованиях — это слухи».

Завернувшись в модный шарф, изгнанный из Стокгольма хирург быстро переходит из одного корпуса в другой по казанскому морозу. Да, здесь холодно. Но здесь начинается его новая жизнь.