«Уже потеряли $1 миллиард»: кто пострадал от «кремлевского доклада» США и почему он раскалывает элиты

Я думаю, пострадали уже все, кто занимается бизнесом, по крайней мере, даже уже есть оценка их состояний, она уменьшилась на 1 миллиард долларов. Это, конечно, копейки, если разделить на всех, но это как минимум. Далее, я просто знаю от людей, попавших в этот список, он не санкционный, но надо понимать, что уже даже попадание в такой список сулит проблемы серьезные.

Например, я знаю точно, что банки европейские уже направили, три фамилии я знаю, я их не буду, конечно, называть, этим людям просьбу закрыть счета, все, без объяснений причин. И понятно, что там нет вроде бы никаких оснований, просто просьба. Банки не хотят этого геморроя, не хотят никаких проверок, потому что если завтра эти фамилии попадут реально в санкционные списки, то это действительно головная боль для этих банков. Поэтому чтобы в будущем оградить себя от этих проблем, банки уже на всякий случай даже не попавших еще в санкционные списки людей, но которые оказались в опубликованном, на всякий случай с ними уже прекращают сотрудничество.

Как это работает? Очень просто. Любые бизнесмены, когда хотят инвестировать в те или иные проекты, они учитывают различные риски: политические риски, бизнес-риски и прочее. Очевидно, что теперь иметь дела с этими людьми, попавшими в этот список, означает большие риски. То есть либо теперь дороже это будет стоить, либо с ними никто не будет иметь никаких дел. И также я знаю, что некоторые бизнесмены уже имеют проблемы с инвестированием в Соединенных штатах Америки.

Просто потому что черная метка и лучше?..

Конечно, лучше не иметь дел, потому что завтра санкции будут в Европе, потом еще где-нибудь будут санкции. Зачем вкладываться в такие риски, если потом это закончится банкротством.

То есть я правильно понимаю, что на данный момент основные пострадавшие — это именно люди, связанные с бизнесом, что пока на данный момент в большей степени это ударило по олигархам, а не по чиновникам?

Это можно посчитать. Я просто не знаю, наверняка такие же просьбы были от банков к каким-нибудь политикам или, может быть, просто люди, которые работают в госкорпорациях, я просто этого не знаю. Но при этом могу сказать, что этот список все равно очень странный, и там оказались люди, которые не должны были точно там оказаться.

А кого там, с вашей точки зрения, не должно быть?

Например, Федотова, например, или Глеб Фетисов, который под домашним арестом сидел, или многие люди, которые не живут в России, пострадали от этого режима. Но есть фамилии, их уже опубликовали в разных источниках. Но тем не менее очевидно, что человек 50 из этого списка потом окажутся в реальном санкционном, и дальше это уже пойдет в Европу, в Великобританию, в Европейский союз, мало никому не покажется, это только начало. Но это тренд.

Это понятно. Вы сказали — 50 человек, то есть понятно, что будет еще какая-то довольно большая часть, там будут пересечения с уже этим опубликованным списком, и понятно, что второй список — штука гораздо более серьезная. С вашей точки зрения, это человек 50 этого пересечения?

Я не знаю, я просто могу с вами поделиться, это цифры очень многих дипломатов, с которыми я встречался. И я просто про это знаю очень давно и, по-моему, даже в эфире телеканала Дождь об этом говорил, что все посольства, с кем я встречался, все говорили, что самая головная боль российского истеблишмента и элиты — это попадание в этот список. То есть вообще там сначала речь шла о каком-то списке тысячи людей, но оказалось — сколько вы там насчитали?  — 210?

210, да.

210. Кто-то смеется и говорит: «Это кремлевский телефонный справочник, а я горжусь попаданием в этот список», на самом деле, все трясутся, просто я это знаю напрямую от людей, которые уже попали туда. Я знаю, что они… «трясутся» — может быть, не очень правильное слово, но они очень этого боятся. Это серьезно отразится на их дальнейших жизненных стратегиях.

А чиновники российские? Действительно у людей бизнеса очень понятно, как это работает, даже без конкретных каких-то, пусть это пока только наименование, но вы нам уже рассказали, как это работает и как немедленно возрастает риск связываться с этими людьми. Чиновники трясутся?

Вы думаете, у чиновников нет родственников, которые занимаются бизнесом, связанные с зарубежными активами? Есть. Думаете, у чиновников нет родственников, которые живут, учатся… Кстати, были даже проблемы: попросили одного ребенка приостановить учебу в европейском то ли университете, то ли школе, сейчас не помню, но мне это рассказывали, это и Михаил Касьянов подтвердил, даже такие случаи мы знаем.

Так что очевидно это неприятно, потому что наша элита хочет быть частью мировой элиты, она не хочет быть в изоляции, это можно здесь на федеральных телеканалах бить себя в грудь кулаком и говорить: «Я горжусь попаданием в этот список», но на самом деле это никому не нравится, это же черная метка.

Эта черная метка и психологическая атака пока исключительная, во что она обернется — можно только сейчас прикидывать. Какое у вас ощущение? Пытаются ли эти элиты трясущиеся, видимо, или, во всяком случае, испытывающие какой-то дискомфорт, в данной ситуации чего-то хотеть от Путина? Пытаются ли они как-то к нему обращаться и говорить, что ситуацию как-то надо бы поправить, или они считают, что это абсолютно бесполезно, или они?.. Понятно, что разные эмоции и действия, соответственно, но есть ли какое-то общее ощущение, как вам кажется?

Я знаю, что вокруг Путина есть разные команды, и у них уже давно, может быть, за исключением совсем каких-то упертых силовиков, консенсус, что надо каким-то образом добиваться снятия санкций. Потому что они все прекрасно понимают, что наша страна в условиях санкций даже если протянет долго, то, в общем-то, лучше так не жить.

Печально.

Конечно, все будет очень печально, и все прекрасно понимают, что это грозит полным развалом экономики, а, может быть, и развалом страны, и никакого здесь бизнеса не будет, и никакого потребления не будет, все будет очень печально. Поэтому они, очевидно, все надеются и рассчитывают, что будет смена политики.

На санкционный список такой официальный ответ Путина был такой, что мы вообще могли бы сейчас ответить соразмерно и очень серьезно, но мы пока погодим. Была такая неожиданная, сдержанная реакция с таким «могли бы, но сейчас не будем пока». Тем не менее может ли у власти быть какой-то план в этой ситуации, если не по ответу действительно Америке, то хотя бы по тому, как эти свои элиты подбодрить, уберечь, защитить в этой ситуации, может ли что-то Путин в этой ситуации сделать?

Путин действует очень просто. На самом деле так действуют в России всегда. Когда-то мне один большой начальник, чиновник кремлевской администрации, это было еще давно, до моего депутатства, сказал: «Мы имеем дело только с теми, кто нам создает проблемы. Если вы нам не создаете проблемы, мы вообще вас даже не замечаем». И они думают, что во внешней политике можно действовать так же. Они: «Мы вам создаем проблемы: вот Крым», дальше: «Вот вам Донбасс, а вот теперь Сирия». И сейчас они, видимо, ищут просто некие механизмы принуждения Запада, как это принято, к каким-то соглашениям и уступкам.

На самом деле эта тактика уже не работает, они это прекрасно понимают, почему и сдержанная реакция. Потому что можно, конечно, в ответ Воронеж разбомбить — и кому от этого хорошо? И они видят, что уже все, тренд пошел. Если раньше эта бравада была, потому что были уверены, что Запад все-таки — это прагматичный партнер, который никогда в ущерб себе ничего не будет делать, а тут получилось так, что ценности оказались выше каких-то коммерческих интересов. Запад начал реальные санкции вводить, и мы это почувствовали. Ответить нечем и на уступки идти не хочется. Так что, мне кажется, в очень сложном положении находится и Путин, и российские элиты.

Фото: Aaron P. Bernstein / Reuters