Собчак задушила Навального в объятиях, Ургант смутил Эллу Памфилову, и кто сменит Жириновского на должности шута

Видели, да? Насколько вы считаете их эффективными? Что это за новый язык, который, видимо, ищут организаторы избирательной кампании, кому он адресован, придут ли, может быть, после таких роликов действительно люди на избирательные участки, как вы считаете?

Орлов: Этот ролик и многие другие, конечно, имеют мотивирующий характер. Мне кажется, та мотивация, которая формируется в итоге просмотра конкретно этой продукции, этого продукта, она невысока и неглубока. Есть другие продукты: просыпающийся человек 52 лет и его страхи, которые тоже имеют такой отчасти смешной, отчасти абсурдный характер, это можно, кстати, детально обсуждать, в том числе, кстати, можно обсуждать внутренние мотивы и психологический тип человека, который создавал сценарий этого сюжета. Но мотивация формируется, при этом она формируется далеко не у всех.

Но кому это адресовано?

Орлов: Сейчас я об этом скажу. И те мотивы, которые здесь подразумеваются, что будут сформированы, например, тревога, как в этом ролике, или страх, как в ролике с геем на передержке, они на самом деле, если и будут сформированы эти мотивы у людей, то лишь частично и только у части аудитории. А адресованы они разным группам, в данном случае женской аудитории возраста чуть ниже того, который традиционно на выборы ходит, то есть 45+ ходят, значит, соответственно, ниже. Мне кажется, конкретно этот ролик высоко мотивирующей способностью не обладает, и значительную часть избирателей, тех избирателей, для которых он адресован, к урнам не приведет.

«Призыв к совести уже не работает»: интервью актрисы из вирусного ролика о выборах, чернокожих военкомах и «геях на передержке»

Павловский: Вообще ролики в избирательной кампании в большинстве существуют для того, чтобы радовать изготовителей и заказчиков, штабы всегда очень радуются или, наоборот, возмущены своими роликами. А ролики конкурентов мотивируют их заказывать новые ролики.

А кто заказчик этого ролика, как вы думаете?

Павловский: Я не знаю. Но смотрите, этот ролик, во-первых, его можно рассматривать как вторую серию ролика с этим жирным чертом в постели.

Орлов: Какой у нас разный взгляд, Глеб Олегович.

Павловский: Да, его жена это говорит, по крайней мере, все-таки он не импотент. Значит, его жена голосует, а он в это время прохлаждается в постели с геем — один вариант. Другой вариант: вообще-то говоря, это ролик, если искать целевую группу, это будут избиратели Ксении Собчак по сумме таких подсознательных мотиваций, ассоциаций, отсылок, которые в нем есть. Но те и так придут, а на других, я не знаю, на избирателей Грудинина и, честно говоря, Владимира Путина это вряд ли подействует.

Орлов: Я как раз думаю, что косвенным следствием этого ролика про просыпающегося мужчину как раз может стать мобилизация избирателей Грудинина, косвенная, причем. Потому что ощущение угрозы стабильности, которое могло бы мобилизовать избирателей Путина, оно очень слабо на самом деле здесь прочитывается, а напоминание о том, что левые и нестрашные левые в политической культуре, на политической сцене есть, оно здесь есть.

Я вообще хочу сказать, что для того, чтобы была сильная мотивация к голосованию, нужно было опираться на простые человеческие мотивы: страх, ненависть, корысть. Ни в одном из этих роликов подлинные мотивы не читаются. Там абсурдистские элементы, веселуха, какая-то такая смешная грубость. Но еще раз подчеркну, когда их сравнивают, допустим, с продукцией эпохи газеты «Не дай Бог» 1996 года — это большое, очень большое преувеличение, это совершенно разные продукты.

Павловский: Но эти ролики — это продукт кампании без выборов, предвыборной кампании без выборов, без конкуренции. В этом случае приходится придумывать интриги. Ролики Владимира Путина, где, собственно говоря, Путина нет, такие видовые, они могут быть роликами туристического агентства и так далее, виды России. Это ведь тоже не мотивирующий.

Орлов: Это не ролик Путина, мне кажется, не стоит раньше времени приписывать это президенту. Мотивирующие ролики в сети, не стоит их ассоциировать с президентом, мне кажется, и сам он, не думаю, что хочет такой ассоциации.

Есть ощущение, что где-то в администрации президента ищут новый язык для общения с избирателями, пытаются привлечь ту самую, вовлеченную в интернет молодую аудиторию и пытаются нащупать подходящий для нее иронический такой стебный язык. Ясно, что все это должно привести к повышенной явке или к какой-то увеличенной явке. Могут ли ролики все-таки привести людей на избирательные участки или нет?

Павловский: Я думаю, что явка более-менее практически очевидна. Она вытекает из позиции Путина без конкурентов, вариантов, о которой мы говорили уже. Он идет просто как отец нации, как отец государства, и в этом смысле явка представима, ее можно даже на основании этого просчитать.

Говорят, что явка — это одна-единственная интрига этих выборов.

«Мы у опасной черты в невменяемом состоянии»: Шендерович о показательной порке в Сирии, невыборах и испорченной репутации России

Павловский: Нет, это аппаратная интрига, а вообще-то говоря, 60% у него в нагрудном кармашке лежит минимум, и при явке 60%+ у него, опять-таки, 70%+ «за» тоже уже готовы.

Орлов: 80% заявляют о готовности прийти на участки, но это такая заявка, которая требует корректировки. Конечно, я соглашусь с Глебом Олеговичем, 60%+ есть, и методов как раз забавных таких, о которых мы говорим, в дополнительной электоральной мобилизации, пожалуй, что и нет.

Нужды в них нет, это какие-то дополнительные?..

Орлов: Абсолютно. На мой взгляд, нет. Вопрос здесь вот еще в чем. По поводу общей явки и явки молодых избирателей — это же разные проблемы. Вообще делать ставку на явку молодых избирателей — это довольно наивно, давайте посмотрим, сколько их. Если у нас 60% приходит на выборы, допустим, из них каждый восьмой, а, вероятнее, каждый десятый только в лучшем случае будет молодым. Из них половина, то есть, скажем, 3%, ну, 4%, хорошо — это молодой избиратель-лоялист. Ради чего копья-то ломать? Никогда не надо в избирательной кампании и вообще в любой политической кампании ставить ложные цели. Молодой избиратель — это ложная цель.

То есть надо забить просто на молодого избирателя, если он все равно не придет?

Орлов: Я считаю, что должна быть продукция, ориентированная на молодежную аудиторию якобы, молодежную по стилистике, но адресовано это как раз избирателю 40+, который придет на выборы, прежде всего, женщины — вот что востребовано. А мобилизовывать тех, кому 30-, особенно мужчин — это во многом, скажем аккуратно, бессмысленное занятие.

Я, честно говоря, одного не понимаю. Послушать вас, так на выборы все равно придет примерно 60% избирателей, они все равно проголосуют за Путина, вся эта избирательная кампания — это имитация избирательной кампании, потому что бороться здесь не за что, потому что все равно произойдет так, как вы сказали, я почти уверена, что так оно и будет. Зачем тогда вообще вся эта суета? Это становится непонятным.

Павловский: Здесь есть фактор X, он присущ просто нашей системе. В ней вы никогда не имеете дела с чем-то абсолютно ясным, она всегда внутренне наполнена ароматом неясности. Вроде она ничего не скрывает, в ней вообще трудно что-то скрыть, но на первом шагу вам понятно кто, что, кому, за сколько. А во втором шаге возникает неясность, связанная с тем, что у вас нет ни одного дисплея, на который проецируется происходящее в обществе таким, какое оно есть, каким оно является. У вас нет политического экрана, на котором вы можете, все время он есть, он включен, как в плохих семьях телевизор, и примерно вы представляете, что есть и что может случиться в обществе.

У нас этого нет, поэтому существует страх, особенно сильный в аппарате. А вдруг на самом деле мы все силы бросили на пенсионеров, а тут эти чертовы молодые люди придут, да проголосуют.

Орлов: Пионеры.

Павловский: Да, пионеры придут и разнесут избирательные участки или что-то наоборот. Поэтому они все время в мучительной, проклятой неопределенности.

То есть они превентивно волнуются. То, что они озабочены явкой, видимо, очевидно. Доходит разная информация, например, сообщают, что опять, как в советские времена, собираются сделать праздник из выборов. Мы даже картинку изобразили на этот счет. Это не образ, потому что есть четкие указания на сайте госзакупок. Участки должны быть украшены воздушными шарами и баннерами, дорогу к участкам покажут специальные навигаторы, праздник обойдется городу почти в 50 миллионов рублей — это, видимо, нашему городу. Это следует из конкурсной документации.

В Южном административном округе — это уже заказ разместила префектура — все участки украсят гирляндами из воздушных шаров длиной не менее восьми метров, в цветовой гамме — угадайте — триколор, заказаны даже декоративные фигуры, многоярусные фонтаны из шаров.

Управа Сокольники решила пойти дальше: будут шестиметровые растяжки с логотипом выборов, вход украсят арки из красных, белых и синих, естественно, шаров, внутри  участка расположится баннер 3,5 на 2,5 метра с логотипом выборов. Предполагается, что на его фоне будет сидеть такая красивая избирательная комиссия, и будут летать шарики, то есть кто-то будет их постоянно запускать. Кроме того, в помещении для голосования планируется разместить отличный такой синий фотостенд 2 на 3 метра с надписью «Мы выбрали президента», чтобы любой желающий мог, видимо, зачекиниться на его фоне, сфотографироваться и разместить в инстаграме, с каким хештэгом — пока непонятно.

То есть распоряжение о том, что из выборов должен быть сделан праздник, чтобы у людей была мотивация туда идти, там весело, туда ведет отличная навигация по восемь указателей на каждый избирательный участок — уже такое распоряжение есть. Все это, видимо, работает на какую-то потенциальную явку. Даже тот, кто идет мимо участка, он видит: там классно, там веселуха, идем, сфотографируемся на баннере, заодно и проголосуем.

«Навальновский жест»: Кашин о том, зачем Собчак подала иск о снятии с регистрации Путина

Павловский: Теперь понятно, почему нет денег на уборку снега в Москве.

Вероятно, поэтому.

Орлов: Я бы не связывал все-таки две эти проблемы вместе.

Зачем эти натужные усилия, скажите, пожалуйста? Ощущение неловкости возникает.

Орлов: Мне не кажутся они натужными. Как раз это вполне уместно, потому что действительно выборы воспринимали как праздник в те же советские времена. Значительная часть населения, я не рискну сейчас ее в процентном отношении называть, но она просто шла на некое гражданское действо, отчасти праздник, отчасти неполитическое действо, много чего в нем было, в восприятии его. И то, что власть и система избирательных комиссий стремится это ощущение использовать — в этом нет ничего плохого или неблагоприятного и так далее.

Я просто хочу на другом сконцентрировать внимание. Дело в том, что многие, кто участвовал или участвовал в организации этой избирательной кампании, они сконцентрировались на том, как сделать праздник из дня голосования. Сама избирательная кампания при этом не должна уходить из рук, о ней нельзя забывать, потому что ни у кого, мы говорим сейчас о том, что есть в кармане и какая явка гарантирована, ни у кого никогда ничего в кармане нет. Надо реально работать, реально работать штабам — от штаба Путина до штаба Сурайкина.

Это такая наставительная интонация. Я уверена, что все будут стараться и работать, но действительно же все предсказуемо. Объясните мне все-таки, я хочу вернуться к вопросу явки. Почему в Кремле все-таки так тревожатся на этот счет?

Орлов: Я не чувствую этой тревоги. Например, если кто-то чувствует, то тревога эта напрасна, потому что, по большому счету, будет 68% на участках избирателей или 63%, если не будет скандалов, если выборы адекватны и признаны, то это, вообще говоря, малосущественно. Я здесь не вижу, например, ни как технолог, ни как аналитик проблем.

А вам не кажется, что вообще они лишены креативности, что обычно выборы хотя бы имитируют какую-то интригу, а в этот раз и избирательные кампании кандидатов почти лишены всякой драматургии и всякого нерва?

Павловский: Я бы даже сказал, лишены кандидата, потому что касается главного.

Некоторых кандидатов тоже, да.

Павловский: Да, эта кампания без главного кандидата, что подчеркивает то, что, собственно говоря, он не кандидат.

А почему остальные не стараются? Где черный пиар?

Орлов: Почему? Мне кажется, Грудинин и Собчак очень активно работают на выборах. Жириновский отстает на этот раз, но он компенсируется, может быть, в финальной части кампании, как это часто бывало.

Сейчас вы сами перешли на эту тему Жириновского. Я хотела обратить ваше внимание как раз на Жириновского. Один из самых ярких раньше кандидатов в этот раз просто спит, и можно сравнить два ролика Жириновского — ролик 2012 года, а Жириновский один из старейших кандидатов в президенты, и ролик этого года. Давайте сравним и поймем, как эволюционируют избирательные кампании Жириновского. Сначала 2012 год.

Жириновский: Символом России всегда была русская тройка удалая с бубенцами, а сейчас мы во что воротились? Этот паршивый, маленький ослик — символ нашей страны. Если я стану президентом, у нас вновь появится удалая тройка. Пшел! Еле двигается, идти не может, на месте стоит вся страна. Пшел! Опа! Пшел!

Жириновский — и будет лучше!

И стало лучше, 2018 год наступил. Как в этом году выглядит избирательная кампания?

В России миллионы живут за чертой бедности, цены постоянно растут, а доходы падают. Люди обворованы, брошены и унижены.

Жириновский: Я обещаю, цены на все важные продукты питания будут устанавливаться правительством или Государственной думой. При мне не будет ни одного голодного, безработного и бездомного. Вместе сделаем мощный рывок вперед!

За Жириновского, за ЛДПР!

В общем, такая парадоксальная ситуация. Сколько лет мы уже наблюдаем кандидата в президенты господина Жириновского?

Павловский: Сколько лет мы наблюдаем господина Жириновского? Да, мы с 1991 года наблюдаем.

И наблюдаем за избирательными кампаниями.

Орлов: С 1990-го, он еще на выборах…

Павловский: Нет, президентские. Президентские — с 1991-го.

Можем наблюдать, как эволюционируют эти избирательные кампании. Естественно, господин Жириновский президентом не стал и не станет, но давайте оценим его метаморфозу, с другой стороны. У него такая работа — он постоянный кандидат в президенты.

Павловский: Но он не всегда заранее раскачивается. У него свой своеобразный ритм, видимо, связанный с его структурой психики. Он в какой-то момент заводится, иногда непредсказуемо совершенно, кажется, что уже просто он пропустил мяч, а потом он каким-то образом активизируется и обгоняет своих конкурентов, это уже было не раз. Я не знаю, конечно, трудно столько лет без сменщика, без преемника.

Вот вроде подобрали уже новенького.

Павловский: Поэтому ролики его не впечатляют. Конечно, видно, что он чувствует внутреннюю необходимость реновации, это ролик потенциально на тех, кто может уйти к Грудинину, это заметно. Но, по-моему, это ошибка, потому что вообще, как правило, ошибка, когда ты начинаешь гнаться за чужим электоратом и забываешь о том, что у тебя есть свой, который надо закрепить, вообще-то говоря. И он скучный, просто он здесь скучный, почти как Явлинский, извините за выражение. То есть это не будет принято его избирателями, а уже отставание некоторое есть от Грудинина. Оно непрочное, оно небольшое, и, конечно, оно его нервирует. Я не исключаю, что просто сам факт наличия Грудинина его дестабилизирует.

Орлов: Да-да, конечно.

Павловский: Он не привык, он не ожидал этого, и поэтому оказался не готов внутренне, но, может, он еще оправится.

Орлов: Знаете, я думаю, что, конечно, он устал, это очень заметно. И он сделал две фундаментальные ошибки: вообще игра на поле Грудинина — это ошибка; и обвинение Грудинина от имени Жириновского, которые прозвучали, — это ошибка. Статус Жириновского, одного из ведущих игроков российской политики, говорит о том, что он должен критиковать в таком формате только первое лицо, только главного игрока. Грудинин, конечно же, таким игроком не является — это была еще одна ошибка.

Но действительно Жириновский — это политическое животное, я много раз его наблюдал и на шоу, и в других форматах, это человек, который чувствует ткань политики, чувствует чем пахнет, как изготовить блюдо и так далее. И я убежден в том, что в последние две-три недели мы увидим другого Жириновского, это много раз было, в том числе в 2012 году. Я убежден в том, что он попытается найти какую-то точку, которая его сможет вывести и вынести, но совершенно очевидно, что левая тема — это не совсем его тема, и попытка играть на поле Компартии не очень эффективна.

Ему нужно возвращаться, конечно, если говорить о том, куда ему нужно идти, — это поле национализма, поле униженных и обиженных, скорее, в силу национальных факторов, чем социальных, на мой взгляд. Там всегда ему сопутствовал относительный успех. И, конечно, отставание от Грудинина есть, но оно абсолютно не фатальное. И вопрос, мне кажется, о том, кто будет вторым по итогам выборов, он еще глубоко не решен, тем более, что рейтинг Грудинина не растет с той интенсивностью, с той динамикой, которого ожидали у него на старте.

А почему избирателям Жириновского, столько лет уже верным, относительно верным Владимиру Вольфовичу, он до сих пор не надоел? Вы сами сказали — с 1991 года, уже поколения выросли, уже те, кто родились в 1991 году, уже детей рожают.

Орлов: Он уникальный политик, он чувствует эту ткань политики.

Ощущение, что вы ему симпатизируете.

Орлов: Симпатизирую, да. Он крупный аналитик, на мой взгляд, он очень чувствует тренды, да, серьезно я вам говорю. Но не в смысле классического ученого, он очень чувствует и общественный запрос, и состояние элит и так далее. Я много раз с ним беседовал, много раз убеждался в этом, тем более, что за кадром, вне камеры он совсем другой человек. Он чувствует общественный запрос почти так же адекватно и точно, как это делает Путин, и дает на него всегда очень уместный ответ.

Давайте вспомним, ведь и региональные сюжеты, и некий вектор движения интереса России к Ближнему Востоку, и много чего еще — об этом в свое время говорил Жириновский. Он чувствует и находит эти мотивы для игры. И потом, было же много претендентов.

Рогозин должен был быть с Жириновским в результате.

Орлов: Нет, но Рогозин — серьезный политик. Было много претендентов. Были претенденты на роль главного шута, но...

А кто это был?

Орлов: Были те же деятели из ЛДПР, Митрофанов, например, еще некоторые были деятели, но никому не удалось Владимира Вольфовича с этой роли убрать. Я думаю, на самом деле он уникальную нишу в российской политике занимает. Он карнавализирует, кстати, националистический протест и вообще национальную идею. И когда он из российской политики уйдет, а рано или поздно это произойдет, это будет большая проблема.

На самом деле вернемся к идее того, что выборы, что называется, не держат градус, потому что постарались заменить главного коммуниста, постарались заменить главного либерала, а Жириновского — даже не могут найти кого заменить. То есть все очень бедно.

Павловский: Вы знаете, это слишком опасный эксперимент, я думаю, с точки зрения Кремля, — пытаться заменить Жириновского.

Но Зюганова они же тоже держали до последнего.

Павловский: Эти идеи были очень давно, но они всегда на ранних подступах заканчивались, потому что это слишком опасный сектор. Россия в принципе имеет некоторую, понятно, внутреннюю тягу, внутреннюю расположенность к популистским, особенно национальным, национал-популистским решениям. Что значит заменить? Это значит должен появиться другой, кто-то более сильный.

Орлов: Серьезный националист — это очень опасно.

Павловский: А он может оказаться совсем не, простите, коммерческим, и тогда вы не найдете способа с ним договориться.

Орлов: Он может перевернуть шахматную доску.

Павловский: Жириновский ведь играет роль, он персонаж, он создал уникальный политический персонаж и играет этого персонажа. Кстати, я не согласен, что он держит все время одних и тех же людей. Социальная структура его избирателей менялась и сильно менялась.

Орлов: Нет, я как раз и сказал, что он чувствует общественный запрос и перезагружался несколько раз.

Павловский: Он же не лидер маргиналов.

Орлов: Он и социальный был лидер, и национальный был лидер, и прикольный был лидер, все, что угодно.

Не ожидала я такой тотальной симпатии к Жириновскому в нашей студии.

Павловский: А дело не в симпатии, я бы сказал, что это такая стратегическая задача для российской политики, которая на сегодня не готова, — это убрать место для Жириновского, чтобы не было самого этого места и необходимости в этом месте. Но для этого она должна быть значительно более сильной.

То есть перераспределить его избирателей по разным лагерям, да?

Орлов: Они не перераспределятся, они консолидируются, Глеб Олегович об этом сказал, это угроза, они могут консолидироваться вокруг более сильной фигуры националистического типа. Это очень большая угроза.

Павловский: Рано или поздно это произойдет.

Орлов: На этом месте лучше шут, чем большой и крупный игрок.

То есть они будут держать Жириновского там до последнего.

Орлов: Кстати, он большой и крупный игрок, но только он игрок в смысле игры, а не в смысле большой игры.

На этой неделе Ксения Собчак, тоже очень активный кандидат в президенты, провела большую пресс-конференцию вчера в ТАССе, которую посвятила, с одной стороны, своей поездке в Америку*, с другой стороны, спонсорам своей кампании, и сделала несколько заявлений. Давайте ее послушаем.

Собчак: Что вы думаете по поводу того, что вас обвиняют в связях с Кремлем и в том, что вы намеренно разбиваете оппозицию на несколько частей, примерно смысл такой. Что я могу ответить по этому вопросу? По этому вопросу я буду отвечать по-русски все-таки, если вы не возражаете. Смотрите, обвинять у нас в стране вообще принято любого человека и за что угодно. У нас вообще, к сожалению, любой человек, который что-либо делает, его тут же начинают в чем-то обвинять. У нас лучшая позиция, и во многом это, к сожалению, большая проблема нашей страны, что лучше ничего не делать, тогда тебя и обвинять ни в чем не будут.

Это не моя позиция. Я считаю, что нужно действовать, особенно когда ты считаешь, что действие поможет всем демократическим силам. Как вы помните, Алексея Навального тоже многократно обвиняли в связях с Кремлем и тоже говорили, что он агент Кремля, и что выборы на московского мэра, когда ему, по сути дела, подарили голоса «Единой России» — это как раз доказательство его связей с Кремлем, и зачем он участвует в таких выборах, когда знает, что проиграет Собянину, и голоса ему дала «Единая Россия».

Ксения Анатольевна продолжает играть на поле Навального, она олицетворяет такого прозападного лидера, который играет в американскую избирательную кампанию — яркую, с поездками многочисленными, с бесчисленными выступлениями, интервью, всегда хороша собой, с семьей и так далее. Получается, что она пытается по-прежнему отнять, что ли, голоса у Навального, а не, например, у Путина или у Грудинина, или у любого другого кандидата, который участвует на этих каких бы то ни было, но существующих выборах. Почему она действует именно так, как вы считаете?

Ставленник Чемезова, человек Сечина и «современный рейдер»: биография семи спонсоров кампании Собчак

Орлов: Прежде всего, у нее есть определенный имидж, который сформировался еще во время Болотной, и искать-то надо электорат там, где ты его можешь найти, а не там, где он в принципе есть.

Но его же очень мало, этого электората.

Орлов: Нет, но вы сами говорите о том, что он есть, что есть некий электорат Навального. Да, он статистически, может быть, социологически малозначим, но с точки зрения того, что ее электорат может состоять из нескольких частей, какая-то значимая часть — это, конечно, электорат Навального. И то, что она вспомнила про выборы мэра и про то, что действительно тогда «Единая Россия» дала подписи муниципальных депутатов Навальному, — это факт, и она, в общем, уместно вполне об этом вспомнила.

Но вообще в отношении Навального она, на мой взгляд, ведет себя вполне адекватно. Эта логика — задушить в объятиях — ей почти это удалось. И Навальный был ведь в политическом поле очень заметен до начала карнавализации выборов, которая началась в ноябре. Он бросал вызовы, системе бросал вызовы, главным игрокам. Сейчас он откровенно на периферии. И один из игроков важнейших, благодаря которому это состоялось, — это, конечно, Ксения Собчак.

Что касается в остальном ее кампании, ее электорат существенным образом не расширяется, как и у Грудинина, и это для меня загадка, потому что она довольно активно действует.

Так, может, именно потому, что она пытается по-прежнему отнимать голоса у Навального, а не у Путина, например?

Орлов: Как она может их отнять у Путина, если...

Но Путин живой человек, у него, наверное, тоже можно что-то отнять.

Орлов: Это правда, но не ей. У нее антирейтинг по структуре практически совпадает с рейтингом Путина. У них идеальное соотношение. Она, условно говоря, жрет электорат на другом совершенно поле. Поэтому ее конкуренты — это те, кто на одном поле с ней. Это, прежде всего, Явлинский, это Титов.

Но у него там избирателей-то нет уже почти, говорят, судя по цифрам.

Орлов: Но если отобрать большую часть избирателей Явлинского, не дать расширить электоральный потенциал Титова и сжать Навального, то можно получать 4-6% голосов, но это должна быть очень жесткая кампания. Собчак пытается ее вести, но, по-моему, ей далеко не все удается.

Павловский: По-моему, Ксения застряла в первой фазе своей кампании. Вначале ей надо было создать действительно какой-то хайп, и он создавался за счет структуры штаба, кто входил в штаб. То есть это все были сигналы своим, среде. Все сигналы уже были даны, это сверхкоммуникативная среда — журналисты, коммуникаторы, либеральное общественное мнение — там нет ни одного, кто бы не знал о ней и не получил от нее сигнал.

И продолжать на этом поле — она постепенно превращается в такого, в такую либеральную училку, причем для начальной школы, которая повторяет и повторяет: одна морковочка плюс две морковочки будет три морковочки. То есть она так рассказывает это людям, часть из которых вообще являются зубрами и питаются они не только морковкой.

Она совершенно забывает, с одной стороны, что рядом с ней Явлинский, которого она совершенно зря считает несущественным, потому что Явлинский, во-первых, плотно сидит на своем старом верном, ему верном, даже когда он вообще не ходил на выборы, малюсеньком электорате, 1% там есть. Она могла бы его забрать. Если она его не будет пытаться забрать, то хотя бы не оставлять калитку для него, то я думаю, что может он забрать в конце часть тех, кто ушел бы к ней.

А с другой стороны, есть анонимный такой, колеблющийся, безусловно, электорат, который хотел бы другого Путина, скажем так, может быть, более похожего на раннего, который, в том числе, между прочим, есть и в чиновничьей среде, в управленческом классе. То есть там идет сепарация, и это уже не электорат «Единой России» в прежнем смысле слова. Им она тоже ничего не говорит. Рассказывать им о том, что свобода лучше, чем несвобода, я думаю, немножко запоздало. Поэтому я не понимаю, как говорится, с кем вы, девушка, разговариваете. У нее же еще сильная сторона — стилистическая. Она может вести стилистическую жесткую кампанию, а стилистическая кампания — она загадочная, она иногда дает то, чего бы не дала политическая. Люди просто идут на стиль, на моду. Но я не могу сказать, что она ведет какую-то модную кампанию, это не так.

Орлов: Она упускает очень многие группы, с которыми могла бы взаимодействовать: молодежные, женская субкультура, она много могла бы здесь собрать, экологисты, да 100 групп, в которые она могла войти с неполитическими посланиями.

Павловский: И, по-моему, она совершенно зря так блестяще игнорирует общество, социальные проблемы. Она их задевает всегда случайно, в связи с другими. Она очень все персонализует Путиным — это тоже… То есть она фактически играет тем самым на него вовсе, а не на себя.

Странно, да? Чего это она?

Fake News: Грудинин — чмо, Собчак в порядке, Путин заболел. О чем еще федеральное ТВ говорило всю неделю

Павловский: Да. Знаете, как говорится, на всякого мудреца довольно простоты, особенно на штаб, полный мудрецов.

Орлов: Понимаете, Глеб Олегович, что самое интересное, это происходит уже второй раз. Вспомните Мальцева, он говорил: «Мы не Путин, мы против Путина». Вообще-то говоря, это верная логика: все, кто не Путин, идите к нам, пусть их 10%, этих откровенных противников, но они будут наши. Ничего подобного, он их не получил. То же самое сейчас происходит с Собчак, она говорит: «Все, кто не Путин — это я, идите ко мне». И что она имеет? Процент рейтинга. Значит, неприятие Путина в обществе далеко не так сильно даже в тех группах, которые критически к нему относятся, как это принято полагать.

Это, кстати, подтверждали в свое время и социологические опросы, несколько боковой сюжет, но тем не менее, которые когда-то проводились на Болотной. За честные выборы выступало колоссальное количество людей, недовольных в итоге выборами было тоже значительно. А когда говорили: «А хотите ли вы, чтобы ушел Путин и непременно сейчас?», там была очень небольшая группа, которая за это выступала. Путин не является таким по-настоящему раздражающим фактором, таким фактором, который бы стал фактором мобилизации для избирателей Собчак. Это интересно.

Вот не могу поспорить про Путина, потому что я не знаю социологической компании, которая сейчас проводит такие объективные замеры, ВЦИОМу я, к сожалению, не верю, других существенных замеров во время этой избирательной кампании не ведется. Расскажите, пожалуйста, вот я слышала, что…

Орлов: Фонд «Общественное мнение», по различным технологиям работающая социологическая компания, они, на мой взгляд, обладают достаточным реноме для того, чтобы им доверять.

Я слышала, что из-за того, что именно так устроены в этот раз выборы, все кандидаты, которые не Путин, они так боятся поссорится с Путиным или с администрацией президента, или с властью глобально, в общем, с начальством, которое есть над всеми ними, что фактически ничего не критикуют. То есть что-то критикует Собчак, но в остальном…

Орлов: Она критикует Крым. Она говорит о теме политзаключенных. Она говорит о лично Путине, который не Кремль. Что еще надо критиковать?

Никто из них активно не критикует текущую проблемную повестку. Никто из них не критикует войну. У нас на прошлой неделе случилась история с ЧВК «Вагнер», где, по разным цифрам, погибло от 5 чуть ли не до 300 человек. Это данные «Рейтер». Фактически никаким образом не отработано это официальными источниками. И, конечно, это должны были бы взять в оборот кандидаты в президенты, потому что антимилитаристская повестка — это самая очевидная сейчас. Никто их них не высказывается фактически на эту тему.

Павловский: В расколотом обществе первый вопрос, он может не задаваться вслух, но он всегда возникает в голове: это наши или не наши, это свои для меня или не свои? Значит, ЧВК «Вагнер» для определенной группы общества не свои. Для власти это крайне неудобный и неприятный инцидент, потому что она должна взять на себя ответственность за вот этот, так сказать, отряд а аутсорсинге. Потому что дальше пойдут следующие вопросы. В итоге они оказываются ничьи. Вот что ужасно.

Почему на них не реагируют кандидаты в президенты? Это сограждане, это россияне. Это война, которая официально закончилась, но не закончилась и идет.

«Путин залез под плинтус в обнимку с рейтингом»: Шендерович о гибели наемников «Вагнера» в Сирии

Павловский: Для этого он должен войти и вернуться внутрь избирательной кампании, вспомнить, что он президент всех граждан России, а не некоторых.

Это Путин. Почему кандидаты в президенты не конфликтуют с официальной повесткой?

Орлов: Анна, вы сказали, что должен быть или он оформится, есть, он должен оформиться антимилитаристский запрос. А его нет. Потому что нет войны в сознании граждан, ее вообще нет.

Ну вот пришли доказательства, она есть, вот там погибло такое-то количество сограждан.

Орлов: Мы сейчас говорим об имидже, о восприятии граждан. Войны в восприятии граждан нет. Есть некие операции.

То есть нет запроса на эту повестку.

Орлов: Совершенно верно. Какой смысл реагировать на войну, которой нет? Это первое. Второе: ЧВК «Вагнера», я здесь с Глебом Олеговичем соглашусь, — это история трагическая. Но все-таки атрибутировать ее там, где погибли наши военнослужащие, в этой логике вести, неважно, полемическую кампанию или политическую кампанию, не очень корректно, потому что это не российские военнослужащие. И тогда возникает вопрос: о чем же, собственно, говорить? Была частная военная компания, там трагически погибли люди, которые решали частные задачи. Ну и что, собственно, какая здесь война?

То есть кандидаты и не должны реагировать на подобные информационные поводы?

Орлов: На мой взгляд — да, они из этого ничего бы, цинично если рассуждать, не получили, не извлекли никаких выгод.

Павловский: Здесь нужна просто, наверное, более глубокая, даже стыдно сказать, человечность, чем та, на которую, как правило, мы сегодня способны, когда мы поздравляем даже близких через фейсбук. Здесь проблема уже некоторой холодноватости общества. Потому что, вообще-то говоря, раньше бывали случаи, когда люди и вскипали по поводу каких-то трагедий даже простой семьи иммигрантов.       

Орлов: А вот это верно, кстати. Солидарность несколько ослабла.

Павловский: А где это? Где этот социальный капитал?

Кампания совершенно циничная и расчетливая. И, видимо, в ней действительно гуманизм не учитывается. Я хотела бы в конце нашей программы показать вам еще одно видео. Уйдем от вопросов, связанных с ошибками и удачами кандидатов в президенты на этой неделе. Глава Центральной избирательной комиссии Элла Памфилова на этой неделе посетила шоу Урганта и постаралась тоже каким-то образом поработать на избирательную кампанию. Мы сделали небольшой синопсис, не синопсис, а саммари, небольшую нарезку о том, как это было, если вы вдруг не видели программы.

Как вы считаете, зачем Элла Памфилова ходила к Урганту? Есть ли какая-то разнарядка о том, что каждый, кто работает на эти выборы, должен пойти в юмористическое шоу и максимально улучшить, что ли, репутацию этих выборов, сделать их легче, более искристыми, как безалкогольное шампанское?

Павловский: Для Эллы это ее война. Может быть, в отличие от части кандидатов в президенты, для нее это абсолютно личное дело. Я абсолютно уверен, что она…

Так в чем задача ее?

Павловский: Она хочет сделать работу хорошо.

Лучше, чем Чуров.

Павловский: Да, лучше, чем все. Она хочет показать you're best, и поэтому для нее это очень важно. Это видно.

Видно, как она страдает. Это точно было видно.

Павловский: Она страдает. Она даже собирается в момент атаки на нее, а тут она не может даже собраться. Она в каком-то смысле пришла агитировать за выборы как таковые. А на самом деле, я подозреваю, и ведущему, и его аудитории, выборы — это чуть-чуть смешно. А ей не смешно. Она, может быть, одна из немногих в стране, кому выборы — это совсем не смешно. Поэтому она вот так ведет себя вроде неловко.

Да не вроде неловко, а просто очень неловко. И поэтому всем вокруг неловко.

Павловский: Нельзя сказать, что ее послали.

И думают: Боже мой, кто же этот жестокий человек, который отправил ее на это шоу?

Павловский: Нет, вы знаете, я должен здесь в данном случае за нее заступиться. Я уверен, что она сама этого очень хотела.

Хорошо. Значит, кто-то ей дает плохие советы. Господин Орлов, если бы вы были тем человеком, который дает советы не только политикам, которые участвуют в избирательной кампании, например, но и Элле Памфиловой, вы бы ей посоветовали идти к Урганту и пытаться продвигать идею обязательного посещения выборов вот таким образом?

Орлов: Да, я считаю, что это очень разумно. Это укрепляет общий имидж. Предположим, что я консультант Памфиловой. Это укрепило бы ее общий имидж, это позволило сформулировать какие-то месседжи по поводу кампании, это способствовало бы интересу к самой кампании. И я не соглашусь, кстати, с вами. И хорошо, что она туда сходила. Я не соглашусь с вами в главном — в том, что репутации этих выборов что-то угрожает или ее надо как-то очищать и так далее.

 Возможно, этим выборам не хватает контента, хотя, скажем, те же Грудинин и Собчак весьма активны. Но контента, возможно, не хватает. Но репутация, на мой взгляд, не утрачена, не испорчена. И то, что власть в широком определении, Центральная избирательная комиссия как ответственное за это ведомство, стремится повысить интерес к выборам — это, по-моему, вполне логично и естественно. Чистить репутацию им не нужно. Им нужно, той же Памфиловой, добиться того, чтобы выборы были легитимны. И я, кстати, больших преград на этом пути пока не вижу.

Павловский: Вторая свежесть.

*Уточнение: Ведущая сказала, что Ксения Собчак посвятила пресс-конференцию в ТАССе в том числе своей поездке в Америку. Это не соответствует действительности. Дождь приносит свои извинения за неточность.