Иван Голунов — о своей реакции на текст «Медузы» про фигурантов дела «Сети» и о том, стоило ли его публиковать

Ты всегда разделяешь позицию издания, в котором работаешь? Тут важный кейс, случилась очень громкая история с делом «Сети», с публикацией «Медузы». Люди разделились в поддержке или не поддержке издания твоего. Я могу сказать свое мнение, но оно тут не имеет значения, может быть, оно всплывет в процессе моего вопроса. Вообще у тебя, в твоей жизни, часто всплывает эта дилемма цены вопроса текста? И как тебе кажется, «Медуза» вообще как-то оценила масштаб последствий того, что произойдет? Вообще как бы ощущает цену этого вопроса? У меня ощущение, что нет.

Смотри, у меня все-таки довольно много времени уходит на собственное дело, на следственные действия и так далее. Я не особо полноценно вернулся к работе, есть такая проблема и сложность. Я прочитал этот текст как читатель. Как читатель, я для себя там узнал какие-то новые подробности, которых я никогда ранее не слышал. Например, я узнал, что были обвинения в торговле наркотиками. Я это обсуждал со своими знакомыми, говорил, вот там пишут, на что мне сказали: «А у них в приговоре у троих есть статья 228». И я посмотрел, как бы я не поверил, пошел посмотреть приговор, и выяснилось, что действительно у троих осужденных по делу «Сети» в приговоре есть статья 228, связанная с наркотиками.

И как мы это должны докрутить?

Меня удивило, что я об этом раньше вообще ничего не слышал. Да, возможно, эта ситуация с фальсификациями. Хотя немножко странно, что всех пытали на терроризм, а кого-то допытали еще на наркотики. Тут вызывает вопросы. Меня немножко смутило, раньше я не глубоко погружался в дело «Сети», но тем не менее, меня немножко смутило, что раньше я не слышал…

О такой статье.

О том, что у них как бы в приговоре как бы фигурируют наркотики. Я понял, на этом моменте я понял, что я довольно мало знаю о деле «Сети», и этому нужно уделить больше внимания.

А вот после текста в «Медузе», и после второй серии, третьей серии, которая, очевидно, будет, сериал, «Медуза» теперь пишет тексты про текст, тебе кажется, что информации достоверной у тебя появилось больше?

У меня появилось ощущение, что у меня появилось больше информации. Я, как писатель текстов, читаю внимательно тексты коллег, и на что-то там обращаю внимание. И почему-то там не было, все говорили, что вот, текст построен на показаниях, на словах, даже не на показаниях, на словах одного человека, у которого какие-то странные взаимоотношения с людьми, осужденными по делу «Сети», и возможно, он наговаривает. Но при этом почему-то никто не заметил слов родителей, собственно, рассказов родителей пропавших, родителей пропавшей девушки, в частности, никто не заметил следователей.

Ну, это ты на самом деле зря говоришь. Люди просто говорили о том, как формализованы…

Никто не заметил признания, которое потом было в расширенном виде. Я понял как бы, как потребитель информации, я понял, что я слишком многого не знал об этом деле.

Не знал.

И сейчас мы видим, что началась какая-то работа Следственного комитета, спустя несколько лет было найдено тело, которое, возможно, принадлежит девушке.

А вот если бы я тебя спросила про цену вопроса?

Выпускать такой текст или не выпускать?

Да-да.

Мы журналисты, почему мы должны отсеивать что-то, почему мы должны фильтровать? У меня хорошие отношения, то есть тогда мы идем дальше, у меня хорошие отношения с этим чиновником, я узнал, что он занимается нехорошими делами, так, наверное, мне не нужно это публиковать, ведь он такой хороший. То есть у нас дальше начинается такая игра.

Слушай, а ты веришь в такую вот абсолютно как бы объективную журналистику? То есть журналист это такой диктофон, который опрашивает нужное количество сторон, а потом пишет распечатку? Это какая-то утопия, я в это не верю. Я считаю, что журналист в начале знает, когда он садится за текст, про что он пишет, и какой месседж у этого текста.

У «Медузы» довольно активный фидбэк с читателями. Когда выходят мои тексты, довольно распространена претензия «А почему вы не написали, кто виноват?». А почему я должен написать, кто виноват? Я рассказал факты, а вот как бы от меня требуют, чтобы я написал вердикт. А я не готов писать вердикт.

Ты знаешь, из ряда текстов как раз следует, кто виноват, об этой дилемме я и спрашивала. Ладно, давай сменим тему, ты не автор этого текста.

Да, это следует, но это ваш вывод, я не должен навязывать этот вывод, вы можете, я рассказываю вам историю, вот факты. Вы можете проверить эти факты, вы можете понять, есть ли у вас какие-то сомнения, может быть, по этим фактам, но вывод должны сделать вы. Я не должен делать вывод за читателей, потому что я тоже могу не все знать, я могу ошибаться, у меня не полная картина. Я вам рассказываю факты, выводы делаете вы. Если вы сделаете ошибочные выводы, как бы мы будем ошибаться все вместе.

Я поняла.

Но я не готов навязывать свое мнение, свои ощущения читателю.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.