Дело Магнитского: люди в погонах рискуют деньгами

Следственному комитету при МВД пустили кровь. Во-первых, ведомство станет департаментом. Во-вторых, сильно уменьшится в штате. Причем среди не прошедших аттестацию - десяток видных сотрудников.

Следственный комитет станет следственным департаментом, а от двух управлений останется одно.

Ради реформы Следственному комитету пришлось пойти на самопожертвования – и отказаться от известных следователей, которые вели в разные времена крайне резонансные дела.

Больше всего реорганизация ударит по следователям по особо важным делам – таких останется лишь четверо, а порядка 10 остальных - будут уволены. В черном списке - Евгений Николаев, он в свое время вел дело против бывшего представителя России в совете директоров Европейского банка реконструкции и развития Елены Котовой, подозревая ее в получении отката в миллион долларов.

Одна из самых громких отставок - Наталья Виноградова. Она курировала дело Сергея Магнитского о неуплате налогов. Причем следователь Олег Сильченко, который тоже занимался расследованием, аттестацию прошел и значится в составе третьего отдела департамента - а значит продолжит заниматься преступлениями в банковской сфере.

Из следователей, запятнавших свою репутацию на деле Сергея Магнитского - сохранил пост и Павел Карпов. По данным наших источников, Виноградова стала своего рода показательной жертвой, чтобы отвести удар от остальных фигурантов дела. А список отставников составлял лично Владимир Кожокарь.

В начале лета он стал новым руководителем Следственного комитета, сменив на посту отправленного в отставку Алексея Аничина, одну из самых громких жертв реформы МВД. Владимир Кожокарь - однокурсник Дмитрия Медведева. И чистки в своем ведомстве проводит с президентской воли.

О жертвах реформы Следственного комитета МВД говорим с депутатом Госдумы, зампред комитета по безопасности Геннадием Гудковым.

Казнин: На ваш взгляд, можно называть то, что происходит в Следственном комитете, чистками? Связано ли это с конфликтом с прокуратурой то, что сделали теперь Департаментом Следственный комитет, или это результат реформы, результат переаттестации?

Гудков: С учетом демократизама вашего канала, я бы просто хотел два слова сказать о новостях. Как-то не вяжется облик наших тюрем с норвежскими. Если у нас пропавшие тапочки, халат, полотенце или еще что-то считается страшным нарушением, которое влияет на свободу или несвободу человека, то в норвежских тюрьмах, я думаю, что согласились бы провести остаток их жизни большинство российских пенсионеров, которые лишены таких элементарных условий.

Казнин: И не только пенсионеров.

Гудков: И не только пенсионеров.

Малыхина: Кулинарные курсы меня очень заинтересовали, например.

Гудков: Что касается последствий, возвращаясь к нашим баранам, в хорошем смысле этого слова, то, конечно, ситуация такая, что это говорит о непоследовательности всех наших реформ. Вот смотрите, на самом деле было принято решение, насколько мне известно, кулуарно, провести некую реформу следствия в России. Сначала был выделен Следственный комитет при прокуратуре, аналогичная метаморфоза произошла со следственным Департаментом, который превратился в Следственный комитет при МВД и, по идее, должна была реформа объединить в конечном итоге все следственные подразделения, создать такой единый, независимый Следственный комитет и как бы разделить следствие, надзор, оперативно-розыскную работу и так далее. Но не хватило, видимо, денег, не хватило, может быть, еще политической воли, у кого-то, возможно, не хватило какого-то аппаратного веса и вот та уже кажущаяся и близкая к завершению реформа, которая должна была привести к созданию единого Следственного комитета, она кончилась ничем. Сейчас Следственный комитет уже не Следственный комитет, всего лишь Департамент, отсюда пошли сокращения, которые, в общем-то, понятны, что раз уменьшается что-то, извините за выражение, скукоживается, ну, значит, кто-то должен пострадать. Часть не прошла там переаттестацию по известным причинами, по известным в России причинам, часть оказалась непригодной к каким-то иным вещам. В общем, получилось так, что вместо единого Следственного комитета мы получили СКР, или СКРФ и получили следственные подразделения, как это и было во всех ведомствах. То есть, вся реформа следствия кончилась тем, что отделили Следственный комитет от прокуратуры, о чем, в общем-то, теоретики давно говорили о необходимости еще лет 40-50 назад.

Казнин: Ну, а хорошо или нет, что переаттестацию не проходит ряд следователей?

Гудков: Вы знаете, и хорошо, и плохо, потому что с одной стороны, там есть одиозные личности, которые не попали. Я не беру, кстати, Аничина. Аничин, на мой взгляд, был человеком достаточно порядочным, но, может быть, он не был каким-то сверхжестким руководителем, но, мне кажется, сам по себе он был достаточно грамотным и профессиональным человеком.

Казнин: Вы были знакомы?

Гудков: Я был поверхностно с ним знаком чисто по работе, но он на меня производил хорошее впечатление. Что касается самой аттестации, то нет никаких объективных критериев. То есть, мы можем судить по каким-то догадкам. Я знаю очень много негодяев и мерзавцев, которые прошли, уверенно прошли эту аттестационную комиссию. Я знаю некоторых мерзавцев и негодяев, которые позорили систему, которые удалены в результате этой реформы. Я знаю много профессиональных людей, которые не прошли переаттестацию. Поэтому получается, что каких-то объективных критериев у этой переаттестации нет. И здесь мы с вами можем только гадать, какой фактор сработал: то ли дошла информация Департамента собственной безопасности, Юрия Драгунцова люди сработали и все-таки там кто-то получил по заслугам, то ли какие-то появились политические решения, политическая воля, так называемая, когда говорят «ну, он мерзавец, но это наш мерзавец, пусть служит». Такие случаи я тоже знаю.

Малыхина: «Это мерзавец кого надо мерзавец». С другой стороны, сегодня стало известно, что еще раз Госдепартамент США как бы подтвердил свое намерение и ввел визовое ограничение в отношении российских чиновников, причастных к делу Сергея Магнитского. Может быть, это тоже как-то может повлиять, с одной стороны?

Гудков: Нет. Поверьте, что это пробный шар. Вот то, что сейчас делают американцы, вот к их резолюции, 99%, к сожалению, или к счастью, не знаю, присоединяться европейские государства, ЕС, это пробный шар. Потому что наши чиновники обнаглели до такой степени, что они здесь себя строят недотрогами: «мы – хранители моральной нравственности», а там вытворяют такие вещи, хранят капиталы, я уж не говорю про семьи, кутежи и прочее, прочее.

Казнин: Это ударит по людям, которым запретят въезд?

Гудков: Это ударит по людям, которым запретят въезд. Не по всем, конечно, по части, но это главное будет очень серьезное предупреждение всей политической элите, что с Западом шутки плохи. Американцы не хранят свои ворованные деньги в Сбербанке у Грефа, в отличие от наших чиновников, которые в банке Нью-Йорка и прочих банках с удовольствием хранят все свои ворованные капиталы.

Казнин: То есть, ответные санкции, если…

Гудков: Ну…

Казнин: Об этом тоже уже шла речь, мы это обсуждали.

Гудков: Ну, да, наш симметричный ответ: на их противоракетную оборону мы ответим шариками из стали, которые будут летать в космосе и крушить все подряд. Примерно так, из области ненаучной фантастики.

Казнин: Скажите, сегодня появилась информация в газетах, накануне президент США Барак Обама заявил о том, что национальной безопасности США угрожает четыре преступные группировки, в том числе «Якудза», мы не будем перечислять, но там есть и некая восточно-европейская структура, в том числе сказано о «русской мафии», ну, это уже устоявшееся словосочетание…

Гудков: Они кого имеют в виду?

Казнин: Ну, там названы фамилии, по крайней мере, двух человек – Семена Могилевича и одного какого-то хакера…

Гудков: Ну, Семена Могилевича наши правоохранительные органы уже арестовывали, кажется, предъявили, не ему почему-то, а оказавшемуся с ним рядом Некрасову 47 млн. налоговых недоплат, отпустили потом обоих, в результате никто ничего не понял.

Малыхина: Компанию их развалили.

Гудков: Ну, такое наше правосудие. Строгость наших законов, вы же знаете, чем компенсируется.

Казнин: Просто речь шла в этом докладе Совета безопасности США о том, что идет сращивание чиновников и криминала.

Гудков: Американцы отстали от жизни. Это сращивание давно уже состоялось. Оно уже является нашей действительностью суровой политической и не только. Поэтому, по большому счету, во власти сегодня, в значительной степени, группировки либо преступные, либо их обслуживающие.

Малыхина: Но, тем не менее, в ответ депутаты «Единой России» не так давно предложили создать свой «черный список». Вот, Сергей Марков такое предложение делал, что нам тоже надо подготовиться.

Гудков: Я очень уважаю Сергея Маркова, он является крупнейшим специалистом, по крайней мере, в моих глазах, по тому, какой галстук должен соответствовать костюму и рубашке. Вот я прошу его: «Выпусти книгу, Сергей, потому что это будет для всей политической и деловой элиты». Но он, почему-то, не пишет эту книгу, предлагает писать «черные списки». Я думаю, что это не совсем наш ответ, потому что если уж американцы начнут писать «черные списки», то туда столько уважаемых людей попадет, и причем за дело. Бжезинский – нельзя же его заподозрить в большой любви к нашей стране и к нашей элите – совсем недавно заявил, споря с нашими учеными, экспертами по ПРО, когда говорили про какие-то потенциалы, ядерные войны, конфликты, он говорит: «Я не вижу ни одного случая, при котором Россия может прибегнуть к своему ядерному потенциалу до тех пор, пока $500 млрд., принадлежащих нашей элите, находятся в наших банках». А дальше еще добавил, более обидную фразу: «Вы еще разберитесь, чья это элита – ваша или уже наша».

Казнин: А все-таки, на ваш взгляд, представляет угрозу национальной безопасности США и Запада российская организованная преступность, где состоят и чиновники высшие, и т.д.?

Гудков: На бытовом уровне, я бы так сказал. Вся уголовная преступность для США представляет интерес бытовой преступности, потому что стоит сейчас американцам стукнуть кулаком по столу, назначить какие-нибудь антикоррупционные расследования происхождения русского капитала, русской политической элиты, и вся наша спесь моментально исчезнет.  

Казнин: Но они этого не делают, и не сделают, наверное?  

Гудков: Они пока терпят. У них, видимо, какие-то есть еще цели. Например, почему им сейчас не вербовать наших крупных чиновников на этом замечательном компромате? Зачем какие-то тайниковые операции, какие-то резидентуры, какие-то агенты, какие-то сигналы? Ну приглашаешь к себе чиновника оборонного ведомства, говоришь: «Иван Иванович, вы знаете, у вас такие серьезные проблемы с такими-то счетами, такими-то фирмами и т.д.». он покрывается липким холодным потом, говорит: «Я понимаю». «Вы не волнуйтесь, Иван Иванович, мы люди культурные, вы знаете, мы готовы вам помочь. У нас тут не стыкуется один параметр в той же противоракетной обороне – не могли бы вы нам разъяснить, как ваши специалисты решают этот вопрос?». Я вас уверяю, что Иван Иванович сдаст Родину и оптом, и в розницу, потому что все нажитое нелегким трудом, помните, как в этом фильме, оно ему дороже этой Родины. Поэтому безопасность России – такое хорошее пропагандистское утверждение нашей национальной безопасности.

Казнин: А давление со стороны США, имеются в виду санкции против «списка Магнитского», повлияют на расследование, на ваш взгляд, этого дела здесь, в России?

Гудков: Оно уже влияет. И никогда никакого расследования не было. Дмитрий Медведев – все-таки человек более внимательный к мнению Запада, и если бы он не взял части этого расследования на свой контроль, ничего бы не было. Поэтому нашим некоторым товарищам надо четко понимать, они еще живут какими-то стереотипами, что на сегодняшний день можно своим хамить, а вот с чужими надо поосторожнее.

Казнин: Было всегда популярно парламентскую комиссию образовывать по таким проблемным моментам.

Гудков: Хорошая мысль. Я, честно говоря, об этом не задумывался. Кстати говоря, к вашему разочарованию могу сказать, что мой закон парламентском контроле – нескромно говорю «мой», там есть подписи и других уважаемых депутатов – он третий год лежит в Думе без движения. Поэтому, извините, по закону российскому сегодня создать депутатскую комиссию в парламенте мы не имеем права. У нас есть парламентское расследование, с 1001 ограничением, такое есть. А комиссии парламентского контроля как раз создаются по таким поводам текущим – тут дело Магнитского, тут Кущевка, тут взрыв чего-то еще, тут что-то еще произошло, вот эти комиссии парламентского контроля у нас запрещены.