«Диван ― это наш гроб, рано или поздно придут за каждым»: Дмитрий Гудков — о силовых разборках с кандидатами в Мосгордуму

Только что пришли сообщения, что обыски уже проходят и у Ильи Яшина дома, мне просто сообщили, пока я веду эфир, и в штабе ФБК. Вообще есть ли какие-то новости, соответственно, у вас?

Да, есть новости у меня, например, семь человек пришли к нашему кандидату в депутаты Дмитрию Клочкову, там, где он прописан. Там живет его бабушка. И вот соседи уже сообщили, что семь человек стоят и стучатся. Их приняли, в принципе, за грабителей. А как их еще по-другому можно воспринимать? Например, у меня во время обыска они забрали диски с семейными фотографиями, архивами семейными, компьютеры, на которых я монтировал фильмы про детей, про семью, свадебные там фильмы. Все это у меня забрали зачем-то вместе с телефоном.

Все это делается из-за того, что власть боится просто выхода людей мирно и без оружия на Тверскую улицу. Для чего нам вообще нужны тогда, хочется спросить у Сергея Семеновича, вот эти широкие тротуары? Чтобы на них задерживали людей и полиция чтобы дубинками там всех?.. Хотел бы я сказать слово, которое нельзя в эфире произносить, потому что никакое другое из русского лексикона уже невозможно здесь использовать.

В принципе, вообще весь сыр-бор из-за того, что власть нагло, демонстративно и хамски просто не пускает оппозицию на выборы, причем несмотря на то, что мы преодолели все их непреодолимые фильтры, мы собрали честно подписи. Когда нам власть говорит: «Вы люди второго сорта, граждане второго сорта! Мы регистрируем какого-то там калькулятора из Брянской области, который, не потратив ни копейки, собрал и сдал подписи, а профессиональные политики Яшин, Гудков, Соболь и так далее этого не смогли сделать» ― кого они хотят обмануть?

Подчеркиваю, мы даже готовы были играть по их вот этим грязным и нечестным правилам игры. Мы пошли на эти выборы. Мы решили: ладно, черт с ним, будем собирать эти подписи. Мы их собрали, мы потратили кучу денег. Мы их собрали с граждан. Мы хотели участвовать в выборах, это нам разрешает Конституция. Вместо этого обыски, вместо этого я уже сходил на три допроса в Следственный комитет. Это что, выборы? Это не выборы, это какая-то спецоперация захватчиков, которые просто узурпировали власть и ее удерживают.

Поэтому завтрашний выход людей на улицу спровоцирован именно властью, при этом речь уже даже не идет ни о каких выборах в Мосгордуму, Михаил, давай серьезно. Речь не про выборы, речь не про мандаты Гудкова, Яшина, Соболь или других кандидатов. Речь идет о том, что мы просто хотим быть гражданами первого и единственного сорта в нашей стране, чтобы с нами считались.

Я это уже сегодня произносил в эфире. В этом смысле пафос тот же самый, действительно, что был в декабре 2011 года.

Конечно, конечно. Поэтому нас просто выдавливают из этого легального поля, нас не допускают ни до каких процедур. Вообще речь идет об уничтожении выборов как института, института борьбы за власть. Все, если не пускают людей на выборы, они, конечно, идут на митинги, они идут на улицу. А что нам остается делать?

Что, я прямо любитель ходить на эти митинги? Замечательная погода, я бы лучше сидел вместе со своей семьей, не знаю, поехал на дачу, жарил шашлыки. Но я не могу, я понимаю, что если сегодня они у нас отнимают выборы, то наша страна, и так уже авторитарное полицейское государство, превратится через какое-то время, я не знаю, уже в диктатуру образца Северной Кореи.

Я не хочу в такой стране жить, понимаете? Я хочу говорить то, что я думаю, хочу писать то, что я думаю, ходить туда, куда я хочу, хочу сам решать, за кого мне голосовать.

Я подписываюсь под каждым словом, это все понимаю. Но вот что касается уничтожения выборов, вот была встреча с Эллой Памфиловой. Возможности Памфиловой ограничены, но, по крайней мере, я помню, что рабочая группа Центризбиркома предлагала и снижение подписного барьера, и отмену муниципального фильтра, то есть некоторые инициативы как минимум выдвигала в этом направлении, о котором мы сейчас говорим.

Может быть, все-таки Центризбирком еще способен помочь?

Я на самом деле еще возлагаю надежды на Памфилову, потому что она сказала, что будет учитывать рекомендации штаба Венедиктова, например, заявления граждан и много чего другого. Поэтому, безусловно, мы, во-первых, сейчас готовим жалобу в Центральную избирательную комиссию. Мне осталось отбить 330 подписей, а у меня на руках только 260 заявлений от граждан, которые сказали: «Почему вы нас вообще не уважаете? Почему вы считаете нас призраками? Почему вы считаете, что за нас кто-то нарисовал подписи? Вот мы есть, живые люди, мы хотим, чтобы Гудков был в бюллетене».

И вот в московском… Хотел сказать «клоповнике». В Московской городской избирательной комиссии, к сожалению, сказали: «Знаете, мы, к сожалению, не можем учитывать мнение граждан, потому что это противоречит закону». Это сказал член избирательной комиссии, которая должна обеспечивать права избирателей. Они занимаются обеспечением гарантии прав избирателей, вот их основная задача!

И когда для них какой-то графолог, вообще непонятный, «браколог», как мы его уже называем, из МВД, непонятно кто вообще, какой квалификации, голос этого сотрудника МВД выше голосов десятков тысяч москвичей, которые отдали нам свои подписи. Это что такое вообще? На чьей стороне тогда Московский городской избирком выступает? Они чего вообще? Это их надо тогда судить по этой 141-й статье, потому что там речь идет об использовании служебного положения.

Удивительно, но про это я тоже говорил сегодня в эфире! В этом смысле наши мысли и оценка ситуации, кажется, совпадают. Я тоже продолжаю надеяться, что Центризбирком вмешается в ситуацию и каким-то образом будет восстанавливать справедливость, мешать волюнтаристскому исполнению закона и так далее. Самое обидное, когда ты понимаешь, когда ты знаешь заранее результат, то кажется, что на этом месте заканчивается легальная процедура и начинаются политические репрессии.

Но что касается завтрашнего дня, вот только что у меня в эфире Михаил Федотов, глава Совета по правам человека, призвал независимых кандидатов перестать обманывать и назвать уже вещи своими именами, а именно митингом, а не встречей с депутатами, политической демонстрацией в избирательных целях, что является нарушением закона.

Да, если бы мы подали заявку, если бы мы использовали звуковую аппаратуру, если бы мы использовали лозунги и плакаты, это был бы митинг. Мы завтра просто собираемся мирно и без оружия. Не надо Федотову пытаться как-то это по-другому квалифицировать, это обычная встреча, там будут зарегистрированные кандидаты в депутаты. Они по Избирательному кодексу Москвы имеют право встречаться с людьми и агитировать. На них не распространяется закон о митингах, поэтому мы выходим, безусловно, имеем на это право, потому что есть еще 31-я статья Конституции.

Я очень надеюсь, что Совет по правам человека не превратится в Совет по правам одного человека, а все-таки будет защищать и права других людей, например, наши права как кандидатов участвовать в выборах, права избирателей, которые имеют право на выбор, и этот выбор не должен быть навязан администрацией, это должен быть их свободный выбор, их волеизъявление.

Поэтому все, что сейчас происходит в городе, ― это политический кризис, который власть спровоцировала именно тем, что она нарушает закон, в нарушение закона не пускает на выборы представителей оппозиции. Причем только оппозицию не пускает, только настоящую оппозицию не пускает и хочет вообще уничтожить институт выборов в стране.

Что касается Совета по правам человека, то в его защиту могу сказать, опираясь опять-таки на сегодняшний эфир, что не все члены Совета разделяют точку зрения, которую выразил его председатель сегодня. У меня в эфире был Илья Шаблинский, который давал другие оценки, получается.

Николай Сванидзе давал другие оценки.

Да-да, они завтра тоже выйдут и будут наблюдателями за тем, что будет происходить. У меня, действительно, на самом деле серьезный есть вопрос. Одно дело ― административные аресты и автозаки, а другое ― это уголовное дело. Это выглядит, может быть, забавно так на входе, но на выходе мы знаем, чем это может заканчиваться.

Мы видели 2012 год, летом что происходило, что осенью потом происходило, как сажали людей и за что. Уголовное дело возбуждено, идут обыски. Это вообще не страшно? Потому что есть вероятность, что это может закончиться не только административным арестом. Я не хочу сглазить.

Я адекватно оцениваю риски, особенно после убийства Бориса Немцова, но я не хочу жить в тюрьме. И я понимаю, ― я говорил это на проспекте Сахарова, ― что диван ― это наш гроб, потому что рано или поздно придут за каждым из нас, неважно, чем ты занимаешься. Может, ты живешь где-то в Ликино-Дулево, в деревне, сидишь на диване, смотришь телевизор, а потом к тебе приезжает техника, вырубает лес и строит тебе свалку. И когда ты выходишь защищать просто свою малую родину, тебе ломают позвоночник, ломают руки и задерживают тебя вместе с малолетними детьми, как это происходило недавно совершенно.

То же самое теперь может произойти со всеми: и с защитниками парков, и с борцами с мусорной и строительной мафией. С кем угодно это может произойти. Здесь вопрос, как… Вот сейчас решается то, как власть будет относиться к гражданам и как граждане себя будут чувствовать в нашей стране дальше. Либо мы все-таки возвращаемся к нормальному цивилизованному демократическому государству и развиваемся в нормальном направлении, либо мы просто превращаемся в диктатуру. И рано или поздно, сидите ли вы на диване, я не знаю, чем вы занимаетесь, рисуете или, не знаю, танцуете где-нибудь на ступеньках администрации, вас догонит закон об оскорблении власти.

На бордюрах, на бордюрах.

Либо вас догонит какой-нибудь коррумпированный полицейский, который подбросит вам наркотики, как Голунову. Это произойдет, может произойти с каждым из вас, с каждым из нас. Например, журналист телеканала «Звезда», которому точно так же подбросили наркотики, до сих пор сидит, уже, по-моему, четвертый год. Если про Ивана Голунова мы узнали и смогли все-таки добиться его освобождения, то этот парень сидит до сих пор. И таких ребят по стране огромное количество.

Спасибо большое. Дмитрий Гудков, политик, кандидат, все еще в статусе кандидата в депутаты Московской государственной думы, настаивает на том, что завтра у мэрии пройдет встреча с избирателями без плакатов, без лозунгов, которая не попадает под понятие несанкционированного митинга.

Фото: Сергей Фадеичев/ТАСС