«Без Асада России на Ближнем востоке не будет»: почему Москве сложно уйти из Сирии

Внутри и вокруг Сирии — новое обострение. Также в российском МИДе назвали угрозой предупреждение  Госдепартамента США о возможных нападениях сирийских террористов на российские города. Замглавы российского дипведомства Сергей Рябков заявил, что заявление Вашингтона содержит «неприкрытую поддержку» терроризма.

Во время брифинга накануне официальный представитель Госдепартамента США Джон Кирби в ответ на вопрос журналиста, какими будут для России последствия провала договоренностей по урегулированию ситуации в Сирии,  сказал буквально следующее: «Экстремисты и группы экстремистов будут продолжать пользоваться вакуумом, который существует в Сирии, чтобы расширить свои операции, которые будут включать в себя атаки против российских интересов».

Девятого сентября Россия и Соединенные Штаты согласовали план по мирному урегулированию конфликтов в Сирии. Две военных коалиции призвали все стороны сирийского конфликта приостановить боевые действия  на семь дней, с 12 по 19 сентября. При этом борьба против запрещенной в России террористической группировки «Джебхат ан-Нусра» продолжалась.

Но утром 19 сентября был произведён авиаудар по гуманитарной автоколонне ООН и Сирийского красного полумесяца, выехавшей из подконтрольной сирийским властям части города Алеппо. По данным агентства Reuters под удар попали 18 грузовиков, а в результате атаки погибли минимум 20 мирных жителей.

По данным Reuters, авиаудары по районам восточного Алеппо, которые контролируются противниками президента Сирии Башара Асада, продолжались еще несколько дней. А представитель сирийского правительства в Алеппо даже заявил, что у армии Асада достаточно сил, чтобы уже в ближайшее время взять под контроль весь город.

Кто и почему нарушил перемирие, и к чему может привести новая эскалация военных действий: обсудили с доктором исторических наук, экспертом Московского центра Карнеги, политологом, востоковедом Алексеем Малашенко и арабистом, старшим преподавателем кафедры департамента политических наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» Леонидом Исаевым.

Чепель: Леонид, помогите нам разобраться, мы не понимаем. Если объявили перемирие, то почему Асад идет брать Алеппо? И почему Россия вместо того, чтобы его одернуть, как-то поставить на место, сказать, что он неправ, начинает его защищать и ругаться с США, говорить о том, что американцы неправы?

Исаев: Вы знаете, потому что в выполнении российско-американских договоренностей заинтересованы прежде всего Соединенные Штаты Америки и Российская Федерация. Не нужно думать, что те стороны, которые воюют на земле, в том числе и сирийское правительство, заинтересованы в выполнении этих договоренностей. Это далеко не так.

С моей точки зрения, сирийское руководство заинтересовано как раз в обратном ― в том, чтобы саботировать эти договоренности с целью того, чтобы сделать политический диалог между Штатами и Россией невозможным. Если политический диалог будет невозможен, то в той ситуации, в которой Россия сейчас находится, у нее будет только один выход ― решать все проблемы военным путем.

Чего хочет Асад? Затащить нас в реальную военную кампанию для того, чтобы военным путем решить все те проблемы, которые у него сейчас стоят на повестке дня. Политический диалог как раз не позволяет ему это сделать.

Проблема российской стороны заключается в том, что мы до сих пор, спустя год как длится наша военная кампания в Сирии, не можем перейти в принципиально иное положение ― положение посредника в этом конфликте. Мы до сих пор являемся стороной этого конфликта. То, что произошло с гуманитарным конвоем, это еще раз доказывает.

С того момента, как обстреляли гуманитарный конвой, до заседания Совета безопасности ООН, сколько различных версий высказал наш МИД, наше оборонное ведомство, пресс-секретарь президента? Огромное количество вариантов, как это было произведено: с воздуха, миномет был в пикапе, самовозгорание и тому подобное.

Но если мы не знаем, что там произошло на самом деле, почему в первый же день нужно говорить, что это точно не Асад? Если мы так говорим, очевидно, что США считают нас соучастниками этого конфликта.

Чепель: Вот и вопрос, почему мы стали защищать Асада. Алексей, вы согласны с тем, что Асад просто пытается вовлечь Россию обратно в военный конфликт и не заинтересован в перемирии?

Малашенко: Вы знаете, как бы мы ни относились к Асаду, это все-таки не тот человек, который будет диктовать России условия. Самое главное состоит в том, что Башар Асад России крайне нужен, потому что без него Россия, безусловно, утрачивает свои позиции в Сирии. А если она утрачивает свои позиции в Сирии, то все претензии на активное присутствие на Ближнем Востоке на этом завершаются. Сирия ― мост на Ближний Восток для России, потому что ее значение для российской политики крайне важно.

Я думаю, что следующий человек, который придет к власти после Асада, так или иначе попросит Россию постепенно или не постепенно, но удалиться. Поэтому вся дискуссия, весь сыр-бор, который мы сейчас наблюдаем, именно из-за Башара. Есть Башар ― есть Россия. Нет Башара ― уверяю вас, России не будет. А что, Россия подготовила преемника Башара за годы активного участия в сирийской политике? Нет. Почему? Это непонятно, потому что было ясно, что рано или поздно Башару придется уйти.

Кремер: Есть ли тем не менее какой-то способ для России прекратить быть в этом конфликте стороной, а стать посредником, как выразился Леонид?

Малашенко: Я думаю, что уже нет. Поезд уже ушел. Непонятно, что за оппозиция, она самая разная там. Как может Россия быть посредницей между Башаром, которого она поддерживает в том числе бомбардировщиками и ракетами, и кем бы то ни было еще? Это не посредник. Посредник ― это тот, который входит для размежевания.

Чепель: А можно ли что-то сделать с Асадом?

Кремер: Можем ли мы каким-то образом повлиять на Асада? Вы говорите, что в этих переговорах он нам не подчиняется. Договорилась Америка с Россией, а при этом с Асадом Россия договориться не может, получается.

Исаев: Вы знаете, в том-то и проблема. Мы изначально, когда начинали эту кампанию в Сирии, не могли для себя четко расставить приоритеты, чего мы действительно хотим. У нас были какие-то негласные и какие-то афишируемые, официальные цели. Впоследствии мы во всем этом запутались, потому что мы не подготовились как следует к этой кампании.

Когда мы начинали эту военную кампанию, по-моему, мы даже не оценивали и десятой части всех угроз, которые она в себе несет. По-моему, мы даже не подозревали, какое огромное количество сторон и игроков туда вовлечено. Поэтому, конечно, со временем нам становится все труднее попытаться отмежеваться от сирийского руководства, особенно после того, что произошло сейчас в Урум аль-Кубра под Алеппо.

Понимаете, это принципиально иной расклад, потому что когда в мирное время гибнут военные, это одно, но когда в демилитаризованной зоне гибнут сотрудники Красного Полумесяца, у которых есть все видимые и невидимые разрешения, ― это преступление, которое по международному уголовному праву претендует ни много ни мало на трибунал. Поэтому если мы здесь заявляем себя соучастником, одной из сторон этого конфликта и если вдруг будет действительно доказано, что это сделал Асад, я боюсь, что с нами будут разорваны все мосты.

Здесь есть один момент. Как мне кажется, главная неофициальная цель нашего присутствия в Сирии заключается в том, чтобы продемонстрировать, что мы тоже чего-то стоим в этом мире, что мы тоже достойны вести диалог с США. Хотелось бы этот успех экстраполировать на какие-то наши дальнейшие проблемные точки с США.

Чепель: Вопрос в том, что диалога не получается. Алексей, ситуация в некотором смысле напоминает ситуацию, когда в Минске в феврале 2015 года собралась группа посредников, которые решали, что делать с ситуацией на Украине, а одновременно осуществлялась атака на Дебальцево. Объявили мирный процесс урегулирования, и одновременно же происходит эскалация боевых действий. Сейчас мы наблюдаем похожую ситуацию ― вроде бы договорились о каких-то условиях перемирия, но все стороны продолжают военные действия.

Что происходит? Почему не удается решать эту ситуацию мирно? И действительно ли похожи описанные мной ситуации, как вам кажется?

Малашенко: Давайте посмотрим немножко глубже. Я совершенно согласен с собеседником, что главная задача России ― быть на Ближнем Востоке и вернуться туда. Это однозначно. Вернуться можно только через Башара, и Россия будет поддерживать Башара до конца. Тем более есть еще такой момент: хочется показать, что мы великая держава. А вы знаете, например, что российский флот в Средиземном море, эскадру, не пускают ни в один порт, кроме Тартуса? Это важно.

Дело в том, что, по-моему, Россия заигралась. Россия не то была уверена, что Башар навечно, не то думала, что можно будет договориться каким-то образом, чтобы была какая-то коалиция с участием Башара. Тактически это был правильный ход, если исходить из национальных интересов, как их понимают в Кремле. Действительно, Башар лучше, чем Исламское государство. / Верховный суд РФ признал ИГИЛ террористической организацией. Ее деятельность на территории РФ запрещена. / Но думать-то надо было головой о будущем. Не о том, что будет через несколько месяцев или год, а что будет дальше. Об этом не подумали. Не подумали о финальном итоге всех этих событий.

Обратите внимание на интересную вещь. Мы сейчас уже довольно много времени говорим о Башаре, Москве, Вашингтоне. Мы даже не упомянули Исламское государство, исламский терроризм, из-за чего формально весь сыр-бор и начинался. Это очень показательно.

Кремер: Леонид, скажите, насколько уверенно мы можем говорить о том, кто находится в Алеппо? Наша риторика заключается в том, что сирийские войска отвоевывают Алеппо у «ан-Нусры», да? / Верховный суд РФ признал «Джебхат ан-Нусра» террористической организацией. Ее деятельность на территории РФ запрещена. /

Исаев: Она, кстати, уже не существует.

Кремер: США при этом заявили, что там находится умеренная оппозиция. Кто там на самом деле? Как это понять?

Исаев: Мне кажется, что там больше находится откровенно протурецкая  группировка под названием «Фата Халаб». В этой связи захват Алеппо чреват обострением отношений с Турцией ― вряд ли туркам понравится, что протурецкая организация будет вытеснена из Алеппо.

Понимаете, в Сирии куда ни посмотри, везде нужно выбирать. Это вопрос приоритетов. Мы хотим быть в Сирии, сохранить наши военные базы. Для этого нужен Асад. При всем этом мы хотим хороший диалог с американцами. Как это возможно? Здесь есть масса несовместимых вещей, о которых надо было думать заранее, а не в ретроспективном плане. 

Фото: AP Photo