Сооснователь «Шалтая-Болтая» — Собчак: «ФСБ обещала гарантировать нам безопасность»

Собчак: Добрый день, мы находимся в Эстонии, в городе Таллине. И сегодня у нас эксклюзивная возможность побеседовать с одним из участников блога «Анонимный интернационал» или как по-другому его называют «Шалтай-Болтай». В общем, расследования и взломы почты Дмитрия Медведева, Аркадия Дворковича, Тимура Прокопенко и многих других высокопоставленных чиновников разрывали российский интернет сенсационными расследованиями. И вот сегодня первое телевизионное интервью одного из участников группы «Шалтай-Болтай». Добрый день!

Глазастиков: Добрый день.

Собчак: Представьтесь, пожалуйста.

Глазастиков: Меня зовут Александр. Я, как уже говорилось, на сегодняшний день единственный оставшийся на свободе участник этой группы, этого проекта.

Собчак: Вы можете полностью представиться?

Глазастиков: Александр Глазастиков.

Собчак: Александр Глазастиков. А отчество?

Глазастиков: Олегович.

Собчак: Александр Олегович Глазастиков. Каков был ваш псевдоним в этой группе?

Глазастиков: Изначально, когда наш проект только начинал развиваться, было принято решение, что я буду неким пресс-секретарем этого блога. И можно сказать, что изначально мой псевдоним был «Шалтай-Болтай». Но потом, в процессе работы проекта, стала происходить какая-то путаница: кто-то стал Шалтаем, кто-то стал Болтаем.

Собчак: Вот проясните эту ситуацию.

Глазастиков: Здесь сложно, поскольку изначально из этих двух имен — это собирательный образ, поэтому псевдонимом отдельным мы не пользовались для членов организации.

Собчак: То есть условно не существует двух различных членов группы — Шалтая и Болтая?

Глазастиков: Существует, по крайне мере, до последнего существовало, два основных участника этого проекта, но между нами внутри, кто из нас Шалтай, а кто — Болтай, у нас такого не было. То есть для общения с журналистами мы могли представиться и «Шалтаем-Болтаем», и Болтаем, и Шалтаем.

Собчак: Вы как конкретно представлялись?

Глазастиков: По-разному: и Шалтаем, и Болтаем.

Собчак: Почему вы решили сегодня раскрыть свою анонимность?

Глазастиков: В конце января, как многие из вас знают, в прессе стали появляться сообщения о том, что двое других участников нашего проекта задержаны ФСБ и находятся в Лефортово. После этого я был уверен, что мои данные также есть у ФСБ, и нет никакого смысла скрываться или пытаться скрыться. Лучше, наверное, уже себя объявить и сделать это раньше, чем некоторые средства массовой информации, которым, возможно, мы могли насолить в процессе нашей деятельности, например, тот же самый Life.

Собчак: Почему вы находитесь именно в Эстонии? У вас есть гражданство этой страны?

Глазастиков: Нет, у меня нет гражданства этой страны. Я собираюсь подавать на политическое убежище в Эстонии.

Собчак: Почему именно здесь? Почему не в Украину?

Глазастиков: Потому что у меня эстонская виза. И согласно Дублинским соглашениям, если страна выдала визу, и даже если бы я обратился, скажем, в Швецию, то все равно у меня вернули бы в Эстонию. Почему не в Украину? Ну, Украина прекрасная страна, я им симпатизирую, но у них бардак такой, что лучше туда не соваться.

Собчак: Когда Вы намерены просить политическое убежище?

Глазастиков: Я сейчас провожу консультации с адвокатом. Думаю, что завтра-послезавтра обращусь в правительство Эстонии, полицию и туда, куда подают.

Собчак: Правильно ли я понимаю, что вы — хакер, и изначально были привлечены именно для этой работы?

Глазастиков: Неправильно. Как ни странно, несмотря на то, что «Шалтай-Болтай» считался и до сих пор считается какой-то хакерской организацией, но это был скорее пиар-проект, который использовал, конечно же информацию, происхождение которой, мягко говоря, возможно, было незаконным, то есть она откуда-то поступала. Изначальная цель проекта, когда он появился, в конце 2013, в 2014 году — это первый год работы, изначальная была цель — раскрыть некоторые тайны, которые не вся общественность знает, может быть, даже не подозревает об их существовании: о деятельности лиц, связанных с правительством России, с президентской администрацией и каких-то приближенных, скажем так, бизнесменов.

Собчак: То есть организация создавалась именно с этой целью? С политической целью?

Глазастиков: Да, организация создавалась изначально с политической целью. Конечно, следующий ваш вопрос будет про финансы. Подразумевалось, что как и все, как многие СМИ… Существуют разные способы зарабатывания денег: блокировка, неупоминание, удаление. То есть подразумевалось, что через какое-то время после раскрутки можно было бы рассчитывать на какие-то доходы.

Собчак: Про финансы мы еще обязательно поговорим. А сейчас мне бы хотелось вернуться к истокам. Расскажите, как создавалась эта группа. Вот сейчас мы понимаем, и хотелось бы зрителям тоже это еще раз проговорить, из тех сведений, что обладают СМИ на сегодняшний момент, сейчас три задержанных по группе «Шалтай-Болтай» — это Аникеев Владимир, который считается куратором и главой этого проекта с псевдонимом Льюис, Константин Тепляков, так называемый Мартовский заяц, скорее, человек, который занимался переработкой этих данных, технологией разработки скачивания этих данных, и Александр Филинов, так называемый Шляпник, который занимался перекачкой этой информации. Какие еще были члены этой организации? Знали вы их или не знали? Как она создавалась? Вы можете вспомнить момент создания, как это все происходило?

Глазастиков: По поводу списков фамилий тех людей, которые сейчас задержаны и находятся под арестом, о них могу сказать следующее — начнем с Филинова, мне кажется, что Филинов, возможно, не имел какого-то отношения, возможно, его задержали, потому что он какой-то знакомый Аникеева.

Собчак: Говорили, что Аникеев познакомился с Филиновым и Тепляковым одновременно, на какой-то вечеринке. Это соответствует действительности?

Глазастиков: Я познакомился с Аникеевым и Тепляковым на каких-то вечеринках, которые, кстати, проводил не только Аникеев, но их проводил и ваш знакомый Дмитрий Борисович Грызлов. Помните такого?

Собчак: Да, помню. А какого рода вечеринки он проводил? Потому что знакомого такого помню, но на вечеринках его никогда не была.

Глазастиков: Раньше, когда не было соцсетей, Фейсбука и Вконтакте, Вконтакте вроде бы уже создавался, был в таком «зачаточном» состоянии, большой популярностью пользовался сайт «Дамочка.ру», который регулярно в Москве и Петербурге проводил вечеринки для своих пользователей. Поскольку вечеринки были «официальными», но тот, кто являлся организатором вечеринок, имел контакты с организацией этого сайта, соответственно, все рекламные материалы официально со стороны этого сайта вечеринки рекламировались. В разное время организаторами вечеринок были довольно забавные персонажи, такие как Дима Грызлов, Аникеев и, кстати, даже Николай Бондарик был организатором вечеринок в Петербурге.

Собчак: Бондарик?

Глазастиков: Да.

Собчак: Удивительно. И Аникеев, так называемый Льюис, тоже был устроителем этих вечеринок?

Глазастиков: Они не втроем устраивали эти вечеринки, как можно ошибочно понять, а просто в разное время принимали участие в организации.

Собчак: Что это были за вечеринки? Насколько я знаю, сам ресурс имеет, скажем так, эротическую направленность.

Глазастиков: Эротическая направленность вечеринки там конечно же была. Но в целом это был просто метод, способ встречи людей, которые познакомились на сайте, способ, который переносит эти знакомства в офлайн. Как я уже сказал, на тот момент не было Вконтакте или каких-то других социальных сетей, и в принципе вот эти вечеринки, точнее, этот сайт, был неким аналогом. Там тоже были какие-то блоги…

Собчак: И вы на одной из них познакомились с Владимиром Аникеевым?

Глазастиков: Совершенно верно.

Собчак: Это был какой год?

Глазастиков: Сложно сейчас вспомнить, примерно 2004. Между 2003 и 2005.

Собчак: Вы стали общаться, переписываться?

Глазастиков: Мы познакомились, стали общаться, но мы не были какими-то близкими друзьями, которые встречаются каждую неделю на протяжении этих лет, но где-то ближе к концу 2013 года стали чаще общаться.

Собчак: И каким образом вы оказались вовлечены в деятельность «Шалтая-Болтая»? Он сделал вам какое-то предложение, или это было совместное обсуждение, которое вылилось в решение создать этот политический проект?

Глазастиков: В конце 2013 года мы общались с Владимиром Аникеевым на разного рода политические темы.

Собчак: Какого рода темы?

Глазастиков: На темы недовольства действиями правительства, Путина и тому подобного. К тому моменту Аникеев достаточно давно, по-моему, больше десяти лет работал в области PR, в частности, в области «черного» PR. Соответственно, у него были изначально какие-то источники, цитируя которые он дал мне понять, что у него есть некая инсайдерская информация по некоторым разного рода вопросам. И в процессе нашего общения он предложил создать некий такой проект, который будет включать в себя блог, твиттер, и время от времени что-нибудь интересное там публиковать, чтобы было интересно широкой общественности.

Собчак: Как он видел вашу задачу? Его задача была сбор информации от его источников, как я понимаю? Он сказал вам, что это за источники? Называл какие-нибудь фамилии?

Глазастиков: Фамилии он не называл, он говорил, что у него есть хорошие источники в администрации президента.

Собчак: Неужели вы не спросили кто?

Глазастиков: Возможно, я и спрашивал, кто, но он не говорил, кто именно, он показывал некие документы из внутренней переписки, которые были достаточно убедительными. В связи с этим его предложение создать некий проект, который достаточно скоро обретет популярность, было вполне разумным. И в силу того, что я к тому моменту собирался увольняться с прежней работы, я занимался мобильными технологиями, точнее, рекламой мобильных технологий, то попробовать что-то такое политически интересное мне захотелось.

Собчак: Как распределялись роли? Что он хотел от вас? Какая была ваша функция? И как вы сразу договорились о том, как будет происходить взаимодействие?

Глазастиков: Несмотря на то, что сейчас во многих СМИ Аникеева называют хакером, он, скажем так, с программами и с техникой находится, скорее всего, на «вы». В то же время, поскольку он правильно понимал, что для этого понадобится блог, твиттер, какие-то еще технические вещи или просто какие-то рутинные процедуры, типа рассылки по журналистам, поэтому эти обязанности он предложил мне.

Собчак: Давайте попробуем объяснить нашим зрителям, одновременно и мне тоже во всем этом разобраться. Как была структурно устроена группа «Шалтай-Болтай»? Правильно ли я понимаю, что был идейный вдохновитель Владимир Аникеев, который имел какие-то ресурсы в администрации президента, среди других чиновников, и, в общем, использовал источники информации? Был, собственно, сам «Шалтай-Болтай», условно назовем так вас, Александр, человек, который осуществил системное администрирование и коммуникацию. Далее была девушка Алиса, насколько я понимаю, за этим псевдонимом скрывается тоже одна из участниц, которая работала инструктором в фитнес-клубе, куда ходил Аникеев. И она занималась сбором данных на месте, садясь в те кафе и те рестораны, где сидели те или иные чиновники, и собирала информацию: смотрела, куда они заходят в Интернете, делая некие такие лжеСОТы. Правильно ли я понимаю?

Глазастиков: Вы понимаете неправильно, но вы правильно озвучили, то, что прозвучало до этого в средствах массовой информации.

Собчак: Я поэтому хочу, чтобы вы нам прояснили.

Глазастиков: Значит, с чего бы начать? Начнем с Алисы. Алиса — вымышленный персонаж.

Собчак: Такой девушки не существует? Просто в СМИ появлялась ее фотография, как вы помните, такая блондинка. Это чья фотография?

Глазастиков: Это фотография какой-то знакомой Аникеева, вот.

Собчак: Она никакого отношения не имеет к этой группе?

Глазастиков: Я уверен, что нет, я могу ошибаться, но я уверен, что она и слыхать не слыхивала.

Собчак: А что за девушка — инструктор из фитнес-клуба, это тоже просто…

Глазастиков: Девушка из фитнес-клуба, здесь тоже, как это часто бывает в средствах массовой информации, смешали разную информацию. Бывшая супруга Аникеева, насколько я знаю, была инструктором в фитнес-клубе, но в любом случае некоего отдельного персонажа «Алиса», как бы там девочка или мальчик, такого не было. Этот образ был выдуман, скорее, для общения с журналистами, когда мы еще были анонимными, просто чтобы…

Собчак: Для красоты образа.

Глазастиков: Для красоты образа, совершенно верно.

Собчак: Кто тогда фактически на местах осуществлял эти операции по формированию лжеСОТ, по слежению за чиновниками в кафе и, в общем, сбора данных физически?

Глазастиков: Боюсь вас разочаровать, Ксения, но про лжеСОТы я слышал только разговоры о том, что вроде бы это можно, почему бы это не попробовать, но на самом деле…

Собчак: То есть это тоже утка?

Глазастиков: Это тоже утка.

Собчак: Господи, я вчера весь вечер разбиралась с этими лжеСОТами, и звучало это очень убедительно.

Глазастиков: Звучало это очень убедительно, более того, когда тогда мы начинали общаться с журналистами, и рассказ о том, что якобы кто-то там сидит в кафе на Старой площади, и там через плечо подсматривают пароли…

Собчак: Вот да, даже назывались кафе.

Глазастиков: Да, ну я думаю, что Аникеев бывал в этих кафе, но не факт, что он там чего-то подсматривал. Может быть, конечно, он там смог чего-то подсмотреть, но, по крайней мере, это не было системно и, может быть, это было когда-то.

Собчак: То есть, вы о таких технологиях ничего не знаете?

Глазастиков: Все, все более достаточно просто.

Собчак: Расскажите тогда, как вы получали эту информацию, и кто ее собирал?

Глазастиков: Я получал информацию в готовом виде от Аникеева. В готовом виде, имеется в виду, это были некие скачанные архивы электронной почты, я могу только догадываться, откуда получалась эта информация, и я думаю, что там было все банальнее. Просто по заинтересованным адресам, ну адресам тех, которые нас интересовали, делалась какая-то фишинговая рассылка, и благодаря чему многие люди, которые понятия не имеют, чего там куда вводить, они вводили туда пароли. Соответственно, после этого пароли нам присылали вот некие третьи лица анонимные, которые сами эту техническую деятельность делали в обмен на вознаграждение, и, в общем-то, все.

Собчак: То есть, это было, условно, то, что называется в интернете фишинг с какими-то людьми на аутсорсе, которые за деньги, вы не знаете этих людей, осуществляли эту деятельность.

Глазастиков: Да, я думаю, так и было.

Собчак: Кто тогда, какую роль тогда играл собственно Константин Тепляков и Александр Филинов?

Глазастиков: Что касается Константина Теплякова, мы тоже с ним знакомы давно, с тех самых вечеринок «Дамочки.ру». Какова его роль была в проекте? Скажем так, когда в определенный момент у нас стал накапливаться большой массив информации, который мне, Аникееву было просто непосильно одному обработать, мы привлекли Теплякова на разовой периодической основе, чтобы он нам помогал там разбирать все эти письма.

Собчак: Обрабатывать информацию.

Глазастиков: Обрабатывать информацию, да, поэтому какие-то технические. Да, Тепляков, он программист, но, скажем так, может быть, мы просили его там написать какую-нибудь программу, чтобы просто рассортировывать письмо с картинками, но в какой-то работе по взлому или чему-то такому Тепляков не участвовал.

Собчак: У людей, которые осуществляли взлом, были какие-то тоже псевдонимы или это вот…

Глазастиков: Нет, это были совершенно левые персонажи, я думаю, даже никто не знает, кто это, потому что на профильных форумах, если поискать в интернете, там можно встретить большое количество объявлений, типа «взлом ящика на mail.ru» там 10.000 рублей, ну образно говоря. И я думаю, что те конкретные люди, которые занимались взломом, были найдены Аникеевым примерно там же, возможно, с кем-то из них сложилось какое-то долгое плодотворное сотрудничество.

Собчак: Пока мы разобрались с тремя персонажами этой группы, остался еще четвертый персонаж, Шляпник так называемый, Александр Филиппов.

Глазастиков: Филинов.

Собчак: Филинов. Вы сказали, вы не были с ним знакомы.

Глазастиков: Я не был с ним знаком, и первый раз услышал фамилию в связи с тем, что он был якобы арестован вместе с Тепляковым, поэтому я могу только предполагать, что, может быть, это какой-то знакомый Аникеева. То есть, по крайней мере, в проекте Александра Филинова либо там под каким-то даже псевдонимом внутренним не было.

Собчак: Никаких других людей вы тоже не знаете? То есть вы знаете вот собственно…

Глазастиков: А других людей просто не было.

Собчак: То есть вы осуществляли эту деятельность, по сути дела, втроем, ну и у Аникеева был некий знакомый Филинов, которого вы даже не знаете.

Глазастиков: Возможно, да, что…

Собчак: Никакой девушки не было, и, в общем, вы втроем были организаторами?

Глазастиков: Нет, каких-то девушек, участвующих в проекте, не было. Были девушки, знакомые Аникеева, но это, так сказать, уже личное дело Аникеева, какие у него были девушки.

Собчак: Расскажите про первую операцию, про первые документы, которые вам передал Владимир Аникеев, что это было, и, в общем, как это происходило.

Глазастиков: Если брать под словом «первое» наша первая публикация, то первая публикация это была новогодняя речь Владимира Владимировича.

Собчак: Это уже была публикация, она же соответствовала и каким-то документам, потому что, может быть, вы не все публиковали?

Глазастиков: Естественно, мы не все публиковали. Если говорить про какие-то документы, я помню, что раньше еще я видел какие-то аналитические записки, внутреннюю рассылку по администрации президента.

Собчак: Чьи?

Глазастиков: А они не были подписаны, я предполагаю, что это делал какой-нибудь центр Потоловского 21,58, или еще кто-то, аналитические материалы, где анализировались происходящие события, давалась какая-то оценка, раскрывалась какая-то подоплека. Не всегда, на мой взгляд, она правильно раскрывалась, но тем не менее, достаточно интересные для прочтения материалы.

Собчак: Первая конференция Владимира Путина, первая пресс-конференция Владимира Путина, ваша первая акция. Вот почему вы решили таким образом начать вашу деятельность, что вы хотели этим сказать, и как родилась эта история, расскажите.

Глазастиков: Ну у Аникеева был некий канал, я точно не помню, мне кажется, это у него была какая-то корреспонденция, связанная с господином Песковым. И поскольку подготовка речи, не сам же Владимир Владимирович ее пишет, ее пишут специально обученные люди, и черновик речи, он в этом канале оказался до, собственно, самой речи, до наступления Нового года. Поэтому мы решили, что для старта проекта было бы забавно дать полный текст речи до того, как Владимир Владимирович ее произнесет, и в данном случае там были какие-то незначительные коррективы, но в целом речь была слово в слово.

Собчак: Как вы для себя обозначали дальнейшую цель? После того, как выйдет эта речь, естественно, будет какая-то шумиха в прессе, вы сразу какой-то сделали себе, не знаю, какой-то план стратегический дальнейших действий или нет?

Глазастиков: Какого-то особого написанного, распечатанного в трех экземплярах, плана у нас не было. Но было понятно, что мы собираемся делать дальше, то есть для затравки мы публикуем речь Путина, а дальше будет еще какая-нибудь интересная информация, которая к тому моменту уже имелась у Аникеева, и тем самым будем постепенно привлекать внимание ваших коллег-журналистов, и дальше, собственно, то, во что проект развился как раз в первый год, в то, что мы ожидали.

Собчак: Вы никогда не спрашивали у Владимира Аникеева, почему одни компроматы и так называемые сливы попадали к вам, а другие нет? Почему, условно, приносились материалы и взломы почты одних людей, таких как Тимур Прокопенко, Дворкович и так далее, а там, условно, на Громова таких материалов никогда не было или на Сечина?

Глазастиков: Все гораздо проще. Мы публиковали то, что у нас есть, и то интересное, что мы считали из того, что у нас есть.

Собчак: Но почему, как это появлялось? Вы сами сказали, что не все взламывалось, что какие-то материалы вы получали уже в готовом виде, и они вполне могли быть также получены Аникеевым. Вот каков этот механизм? И задавали ли вы когда то ему вопросы, почему появлялись одни материалы и не появлялись другие?

Глазастиков: Ну, я думаю, что все гораздо проще. Чтобы объяснить вам и вашим зрителям, что, допустим, у нас появился почтовый ящик Аркадия Дворковича. Там видно, что Аркадий Дворкович общается с неким, грубо говоря, Ивановым Сергеем, я не имею в виду главу администрации, просто фамилии. И по письмам видно, что с неким как бы Ивановым Сергеем он переписывается о каких-то неинтересных вещах. А вот с неким, допустим, Михайловым он переписывается о более интересных вещах. Соответственно, тогда, если Михайлов использовал тот же почтовый ящик на gmail или на mail.ru, то есть как не закрытый правительственный ящик, то адрес его почтовой почты поступал в обработку вот этими некими хакерами с форумов. И через какое-то время, это могло быть на следующий день, могло быть через полгода, могло никогда не быть, они присылали нам пароль от этого ящика. И вот именно так все и происходило.

Собчак: Понятно. В какой момент вы или Владимир Аникеев стали понимать, что это может развиться в какую-то такую большую коммерческую историю? Можете вспомнить какую-то точку отсчета?

Глазастиков: Я думал, что Аникеев, поскольку он уже десятилетиями работал в черном пиаре, он прекрасно понимал с самого начала проекта, что через какое-то время это будет приносить какие-то деньги.

Собчак: Он вам это говорил, сам?

Глазастиков: Да, он мне это говорил.

Собчак: А как вы распределяли доли, вот у вас была какая-то внутренняя договоренность — ему 50% и вам 50%, или вам 30% и ему там 70%?

Глазастиков: Какой-то такой четкой договоренности у нас не было, то есть…

Собчак: Ну как это? Это же про деньги.

Глазастиков: Да, но просто основные средства получал Аникеев, далее он распределял, то есть…

Собчак: Ну как это выглядело? Вот опишите некую ситуацию, чтобы мы понимали, как было, как был устроен этот бизнес. Вы получали, например, какой-то заказ, расскажите, вот как это было, от частного лица или от кого-то.

Глазастиков: Ну, давайте разберем случай с Романом Филимоновым, начальником департамента строительства Минобороны, раньше он был, по-моему, вице-губернатором Санкт-Петербурга. В случае с ним, публикации про него были выкуплены неким анонимным лицом.

Собчак: Вы имеете в виду публикации его секретаря Ксении Большаковой?

Глазастиков: Да, публикации не лично его, но его секретаря, в которых содержалась достаточно…

Собчак: На тот момент он был начальником департамента строительства Минобороны?

Глазастиков: Если разбирать конкретно этот случай, то мне неизвестно, кто выступил покупателем в данном случае, как я слышал, это не был сам Филимонов. Возможно, это были какие-то лица из Министерства обороны, которым не понравилась вот эта вся история. И они сочли более действенным способом закрыть всю эту историю — заплатить .

Собчак: Сколько они заплатили?

Глазастиков: Честно говоря, не помню. Но там была достаточно приличная сумма.

Собчак: Порядка ста тысяч долларов. Речь идет о такой сумме?

Глазастиков: По-моему, немного меньше, но порядок примерно такой, да. В данном случае они не заплатили нам напрямую, используя биткоины, а они, как я слышал, заплатили некоему посреднику. И в данной ситуации посредник, по-моему, забрал себе больше двух третей этой суммы за то, что это достаточно серьезный случай, сложный. Поэтому то мнение, которое создается у кого-то, что «Шалтай-Болтай» получал именно все деньги, которые были заявлены в качестве цены на какие-то почтовые ящики, не всегда соответствовало действительности. Очень часто, значительная часть средств оседала у неких посредников.

Собчак: Вы не знаете, что это за посредники?

Глазастиков: Нет, я не знаю. Мне не говорили, и я, кстати, очень рад, что я не знаю.

Собчак: У вас не было сомнений, что, может быть, Аникеев, условно, так говорит, а на самом деле присваивает эти деньги, например? Я просто представляю себя в вашей ситуации, мне просто говорят, что вот, знаешь, у нас была сумма такая-то, и вы точно видите, за сколько она была куплена на аукционе, но я 50% или 60% уже отдал некоему посреднику. Вот у вас не было сомнений в порядочности вашего партнера?

Глазастиков: Нет, у меня не было сомнений в его порядочности, поэтому те финансовые расклады, которые он озвучивал, я им полностью доверял.

Собчак: Каковы они были? То есть 2/3, условно, от этой суммы, берем конкретный пример, который вы привели, с Романом Филимоновым, ушли посреднику. Дальше как между вами распределились эти деньги?

Глазастиков: Все деньги поступали Аникееву, а дальше, как я уже сказал, он их распределял. Если вопрос звучит, как, сколько именно я физически получил конкретно от случая с Филимоновым, я не помню точную сумму, но, мне кажется, что это где-то было порядка 3-5 тысяч долларов.

Собчак: А если мы говорим о каких-то более сложных схемах покупки, вот например переписка Суркова, которая считается одной из таких точек…

Глазастиков: Переписка Суркова, насколько я знаю, не имеет отношения к нашей деятельности. Во-первых, насколько мне известно, и, видимо, это действительно правда, Суркова взломали какие-то украинские хакеры, они же и выложили. Просто когда появилась эта публикация, я прислал ссылку Аникееву, и он был удивлен, что кто-то взломал.

Собчак: А вы послали ему ссылку с чем? С вопросом — не ты ли это случайно, или как?

Глазастиков: Нет, я знал, что это не он, потому что если бы это был он, он сначала бы рассказал мне, просто это, как вы понимаете, хакеров много, и что-то они периодически взламывают, просто это было интересно, поэтому я ему послал. И его комментарий был такой, что интересно. Потом он скачал, ознакомился с содержимым и сказал, что, похоже, он считает, что это настоящие материалы, то есть не подделанные. Поскольку у него, как я понял, был доступ к кому-то из адресатов Суркова, то есть, может быть, не именно кого-то из адресатов, а может быть, у него был материал какого-то третьего лица, кто… Один из адресатов Суркова, он мог писать и Суркову, и вот этому третьему лицу. То есть, увидев письма, он понял, что все совпадает, и, похоже, это настоящее.

Собчак: Просто существуют две версии, по которым началась слежка за вашей группой такая серьезная, которая привела вот к тем арестам, о которых мы сейчас говорим. Первая — это как раз инцидент с Министерством обороны и перепиской Романа Филимонова и вашими такими достаточно издевательскими постами в адрес Министерства обороны, которые якобы задели самого Шойгу, и он отдал личное распоряжение как-то вами серьезно заняться. И вторая версия связана как раз с перепиской Суркова. Вот как вы считаете, в какой момент вы перешли ту, как у нас теперь говорят, двойную сплошную, красную линию, после которой за вас так крепко взялись?

Глазастиков: Мы с самого начала играли со спичками. Когда нами серьезно заинтересовались? Ну, наверное, да, это было такое достаточно издевательское открытое письмо господину Безверхнему, по-моему, так его фамилия. Я, честно говоря, в тот момент даже Аникееву сказал, что, может быть, не стоит так вот уж троллить достаточно серьезных товарищей и серьезные агентства, службы.

Собчак: Что ответил Аникеев?

Глазастиков: Он мне сказал, что все нормально, это будет круто.

Собчак: Сказал, я решу вопросы или просто не стал бояться?

Глазастиков: Нет, он сказал, что это очень хорошо. Соответственно, насколько мне известно, я могу, примерно как вы, догадываться, только я был ближе к теме и был внутри проекта, по каким-то отрывкам информации, да, нами очень заинтересовалась контрразведка после вот этого скандального открытого письма. Тем не менее, ФСБ тоже очень интересовалась и держала руку на пульсе, и то, что касается последних событий, которые были в прессе, появились, на счет арестов каких-то офицеров ФСБ, мы как раз к этому позже вернемся.

Собчак: Да, как раз сейчас поговорим.

Глазастиков: Да, следили, пытались, может быть, даже знали. Я не знаю, как на счет контрразведки, но мне говорили, что и контрразведка знает наши настоящие имена и установочные данные, и ФСБ знает.

Собчак: То есть вы сами придерживаетесь версии, что это связано именно с контрразведкой и с таким их прессингом? Потому что, смотрите, говоря об этих арестах, их связывают напрямую с арестом Аникеева. Якобы он сотрудничает со следствием, и следующим таким путем был как раз арест Сергея Михайлова и его зама Дмитрия Докучаева. Что вы об этом знаете, что вы думаете? Действительно ли у Аникеева был куратор в виде Михайлова, как сейчас об этом широко говорится в прессе? Действительно ли он обещал ему гарантии безопасности и совместной какой-то работы за то, что будут организованы им сливы, публиковаться на ваших ресурсах?

Глазастиков: Я лично с какими-то людьми из ФСБ не встречался и не контактировал никогда. Насколько мне говорил Аникеев, действительно после того, как ФСБ выяснила наши личности, в частности Аникеева, я-то просто в России не появлялся, поэтому они вышли с ним на контакт через неких третьих лиц и сказали, что, ребята, мы все о вас знаем, арестовывать мы вас не будем, но мы бы хотели, чтобы мы были в курсе, что вы там делаете. То есть до каких-то публикаций они попросили присылать им за час, за день информацию о том, что у нас планируется. И плюс, они сказали, что они будут гарантировать безопасность.

Собчак: В обмен на что? На то, что вы за час до публикации присылаете им?

Глазастиков: Они сказали, что возможно им когда-нибудь что-нибудь понадобится, какая-нибудь заказная публикация, но тогда они об этом скажут.

Собчак: А кто они?

Глазастиков: Аникеев не называл фамилий. Но из его слов я понял, что речь идет о неком высокопоставленном офицере ФСБ, именно ФСБ.

Собчак: То есть имени вот этого главы отдела Центра информационной безопасности Сергея Михайлова в ваших разговорах никогда не фигурировало?

Глазастиков: Нет, никакие имена не назывались. Из того, что говорил Аникеев, он не указывал названия должности, то есть просто некий очень высокопоставленный человек. Я, честно говоря, поначалу подумал, что речь идет о Бортникове. Но я не задавал лишние вопросы, и фамилии мне не разглашались.

Собчак: Ну вот по тем признакам, которым вы сейчас обладаете, это возможно, что это Сергей Михайлов, как вы считаете?

Глазастиков: Я не хочу никого обвинять, но из той информации открытой, которая появилась в средствах массовой информации, возможно, это они и были. А может быть, это были не они.

Собчак: А имя топ-менеджера «Лаборатории Касперского» Руслана Стоянова вам о чем-то говорит?

Глазастиков: Имя Руслана Стоянова, и вообще слово Касперский, мне не говорит ни о чем, то есть, возможно, это уже какой-то друг вот этих офицеров.

Собчак: Смотрите, лично я вижу некоторое противоречие в одной вещи. С одной стороны, вы говорите, что вы с Аникеевым все эти годы до того, как создали группировку «Шалтай-Болтай», близко не общались, и даже когда ее создали, то сразу был вам обрисован как некий такой коммерческий проект, политический проект. Вы оба были недовольны властью, хотели вот так похулиганить и еще заодно и заработать денег. Откуда такое полное доверие к человеку, который на тот момент не был ни вашим близким другом, ни вашим родственником? То есть из всего, что вы рассказываете, вся информация к вам поступала из одного источника, из одного окна. Это должны быть очень доверительные отношения, а насколько я понимаю, они такими не были. Как, каким образом так получилось, что вы всецело в таком серьезном деле, рисковом деле доверились не самому близкому человеку?

Глазастиков: Во-первых, мы были знакомы достаточно долго. Во-вторых, ну да, все когда-то начинается первый раз, имеется в виду, что вот эти доверительные отношения…

Собчак: То есть у вас никогда не закрадывалось каких-то опасений, что Аникеев оставляет себе другую часть денег, или что он связан с ФСБшниками, или что...?

Глазастиков: Нет, абсолютно. У Аникеева мог быть временами достаточно скверный характер, но в плане финансовом он был полностью честен, насколько мне известно.

Собчак: Но вот сейчас есть информация в СМИ о том, что он активно сотрудничает со следствием. Не думаете ли вы, не боитесь ли вы, что это может быть, в том числе, связано с какими-то его показаниями на вас, в общем, его некоей версией событий? И как вы думаете, какова его эта версия, если у вас есть такие предположения?

Глазастиков: Я не знаю, какую версию событий он рассказывает следствию. То, что он дает какие-то показания, для меня тоже неудивительно, я думаю, если бы мне «не посчастливилось» попасть туда, я бы тоже рассказывал там, чего не знаю, и тому подобное. Поэтому, никаких иллюзий в отношении того, что он там что-то скрывает, или рассказывает правду, или выдумывает что-то, у меня абсолютно нет на данном этапе. Поэтому, я считаю, что поскольку вот, ребята, мы запалились, то все уже, можно разговаривать с вами. Ну, рано или поздно это должно было произойти.

Собчак: «Запалились» для вас… А вы это понимали с самого начала?

Глазастиков: Да. Но мне хотелось бы, чтобы это было поздно.

Собчак: А зачем заниматься вот таким делом, которое условно-точно приведет тебя либо к пятилетнему сроку, все равно, условному или какому-то еще наказанию, но, в общем, к серьезным последствиям — вы не живете в России, вы вынуждены скрываться, сейчас просить политического убежища. Вам зачем это все надо?

Глазастиков: Ну, мне кажется, это намного интереснее, чем сидеть и составлять маркетинговую кампанию по мобильным приложениям. То есть в какой-то момент жизни захотелось чего-нибудь такого…

Собчак: Вы ни в какой момент не пытались, в общем, как-то обрисовать эти риски Владимиру Аникееву? Или вообще у вас были разговоры на эту тему, насколько рисково то дело, которым вы занимаетесь?

Глазастиков: Конечно же мы знали, что есть очень большие риски. И я понимал, что провал, скорее всего, неизбежен. Просто в какой он будет происходить форме? В данной ситуации для кого-то, для Аникеева и Теплякова, наверное, не очень комфортно сейчас находиться в государственном санатории под названием Лефортово. А вот мне, напротив, очень приятно, мы сидим в таллинской гостинице, с вами общаемся.

Собчак: Вот давайте поговорим о том, как так получилось, что все-таки вас не удалось выманить в Россию, а Аникеева и Теплякова удалось. То есть вы говорили уже в одном своем интервью о том, что была разработана некая операция, одна операция для Теплякова, другая для Аникеева, и также он пытался выманить вас в Россию. Расскажите, как это было, почему вы не поверили?

Глазастиков: Да, там было достаточно забавно, потому что, по моей информации, которая у меня от Аникеева, он был арестован при вылете в аэропорту Пулково, при полете в Минск. Он был со своей знакомой, которую продержали три часа, но отпустили.

Собчак: То есть он вылетал из России?

Глазастиков: Из России. После того, как через три дня Аникеев вышел на связь, он сообщил, что его задержали, но, благодаря какому-то вмешательству его благополучно выпустили, но забрали у него паспорт и мобильный телефон. После этого мы с ним продолжали общаться, однако…

Собчак: Это было когда, простите, по срокам?

Глазастиков: Задержали его, по-моему, 10 ноября, или 11, где-то вот в эти даты.

Собчак: И отпустили вначале?

Глазастиков: И через три дня отпустили. При этом после задержания, ночью, перевезя в Москву. Что тоже как бы говорит о значении. После этого он вышел на связь и как ни в чем не бывало продолжил общение. Но «как ни в чем не бывало» — это неправильное слово. Его манера общения изменилась, и я почувствовал, что что-то здесь не то.

Собчак: Как вы поняли, что его манера общения изменилась?

Глазастиков: Это сложно описать. Может быть, у вас были случаи, когда человек попал в аварию, у него сотрясение мозга, то есть люди после этого становятся какие-то такие приторможенные, странные. Примерно так же изменился Аникеев.

Собчак: Он пытался в переписке вас на что-то провоцировать? Или в телефонном разговоре? Что вас насторожило?

Глазастиков: У меня было некое недоверие к тому, что он не находится под контролем и находится на свободе, для чего попросил его сходить в «Жан-Жак» на Таганке и сделать селфи на фоне вывески заведения. Он это сделал. После того, как он прислал мне селфи, я сказал, чтобы он прислал мне фотографию чека, он прислал фотографию чека, это был столик номер пять и была фамилия официантки, там было два кофе. Я позвонил в «Жан-Жак» через какой-то скайп, не помню, через что я звонил, попросил эту официантку и спросил: «Вот у вас сейчас был заказ на столике номер пять 10 минут назад. Скажите, там был один мужчина или их было двое». Она сказала, что был один мужчина. И даже после этого не очень понятно, почему можно выпить две чашки кофе за десять минут. И второе, что более субъективно, почему Аникеев в ответ на мою эту просьбу меня не послал подальше, а помчался через пол-Москвы фотографироваться в «Жан-Жаке».

Собчак: Почему вам так важны были эти доказательства? Он что-то от вас хотел в этот момент? Или собирался выкладывать какое-то расследование? Или он пытался вернуть вас в Россию?

Глазастиков: Он пытался сказать, что после его задержания все вопросы основные решены, какие-то детали утрясываются, но главное, что он говорил, что по договоренности с теми людьми, которые помогли решить этот вопрос, проект дальше может работать, но все участники должны приехать в Россию и находиться под контролем в целях их же безопасности. Вот это смешное предложение мне точно не понравилось. А у Константина Теплякова, к сожалению, было сложное финансовое положение, и он полностью в это поверил, хотя перед его отъездом из Киева мы обсуждали, и я его пытался отговорить от этой поездки, сказал, что как-то мне все это не нравится.

Собчак: Его основной аргумент был, что Аникеев ему обещал какие-то деньги по приезду в Россию?

Глазастиков: Да, какие-то деньги, продолжить работу, за которую он получал какие-то деньги.

Собчак: То есть он вызывал его на проект какой-то конкретный?

Глазастиков: На продолжение этого проекта. И почему я еще в интервью говорю, что я бывший редактор сайта, потому что на это предложение приехать я ответил отказом, я сказал, что я просто тогда ухожу из проекта, ребята, давайте уж как-то сами, если допустить, что это правда. Если неправда, то я все равно ухожу, приехали.

Собчак: Вас приглашали на какую-то конкретную акцию по сбору конкретной информации?

Глазастиков: Нет.

Собчак: Вы же говорили о том, что и с Тепляковым контакт был основан на том, что появлялась почта, какой-то слив, и его начинали обрабатывать. То есть приглашать просто на проект — это тоже подозрительно достаточно, нет?

Глазастиков: Да.

Собчак: Это вас, собственно, и насторожило.

Глазастиков: Более того, по-моему, это пока я нигде еще не говорил, когда я спросил Аникеева о причине задержания, он сказал какую-то очень удивительную версию, что якобы он был задержан по просьбе Украины.

Собчак: Почему? В связи с перепиской, которую ему присваивали, переписку Суркова?

Глазастиков: Нет, не Суркова. Просто он какими-то своими действиями, которые, возможно, не были связаны с проектом, якобы это вызвало некий интерес у СБУ, и ФСБ по просьбе СБУ его арестовала в тот момент, когда он летел обратно в Киев. Вот вы сами не находите, что это совершенно дичайший бред?

Собчак: Ну это странно, но с другой стороны странно, что тогда люди, которые его бы на тот момент курировали, подсказали бы ему другую версию.

Глазастиков: Может, он этой версией пытался мне намекнуть как-то что он…

Собчак: Когда вы последний раз с ним разговаривали или переписывались?

Глазастиков: По-моему, в середине декабря.

Собчак: Что это была за переписка? Какого рода?

Глазастиков: Это была переписка на тему того, что сейчас происходит с проектом, будут ли какие-то новые материалы от него, или он там как-то там находится в санатории на лечении, и какое будущее ожидает проект. Соответственно, тогда вот и прозвучало это приглашение — приехать в Москву, которое закончилось тем, что я сказал, что я в Москву не собираюсь приехать, и как бы если это означает мой выход из проекта, то так тому и быть. Хорошо, наигрались в спички.

Собчак: Смотрите, вот вы так детально и дотошно проверяли чек, я вообще возьму на вооружение. Позвонили официантке, не поленились. А почему вы тогда, или вы просто пока об этом не рассказывали, не связались с девушкой? Вы говорили, что он вылетал при первом задержании, после которого якобы он опять остался полностью на свободе. С девушкой, вот почему вы не попытались с ней связаться и не выяснить, как на самом деле происходило задержание, почему ее отпустили, какие вопросы ей задавали?

Глазастиков: Я пытался с ней связаться, но какой-то внятной информации там не было, поскольку девушка никак не связана с проектом… Просто, кто задержал, милиция или ФСБ? Она сказала, что ФСБ. Куда, чего, как — ничего не знает.

Собчак: Вот сейчас уже, анализируя этот арест и, в общем, ту информацию, которая сегодня есть в СМИ об этом деле, как вы видите развитие этой ситуации, что на самом деле произошло с Аникеевым? Как вы сегодня для себя объясняете цепь событий?

Глазастиков: Благодаря том, что в разных источниках сейчас появилась информация, что он вообще был задержан якобы на машине по дороге в Белоруссию, а вовсе не там, где он посылал мне селфи — на регистрации в Пулково — я допускаю, что еще до этого шла какая-то уже оперативная игра.

Собчак: Оперативная игра по его задержанию?

Глазастиков: По его задержанию и с целью, чтобы другие участники проекта приехали в Россию.

Собчак: Говорили ли вы или знаете ли вы что-то о том, что, может быть, была осуществлена какая-то операция с целью поймать его с поличным, предложить ему какой-то проект.

Глазастиков: Возможно, возможно. Но это вопрос не ко мне.

Собчак: Вы ничего об это не знаете?

Глазастиков: Это, наверное, если вам кто-то из ФСБ будет давать интервью, вы тогда уже у них спросите.

Собчак: Он сослался, я так понимаю, после того, как его первый раз отпустили, на то, что он решил вопрос, как вы сказали. Решил вопрос со своим куратором?

Глазастиков: Да, как он сказал, ему удалось поставить в известность специальных товарищей, которые решили вопрос.

Собчак: Расскажите, пожалуйста, вот часто вы в анонимных своих интервью говорили о том, что этот проект работал с коммерческими организациями, с какими-то чиновниками, которые что-то заказывали. Вы можете сейчас рассказать о некоторых?

Глазастиков: Да, были у нас какие-то чиновники, но поскольку, скажем так, в какой-то степени они являются клиентами, я бы, наверное, не хотел об этом говорить.

Собчак: Сейчас-то уже что…

Глазастиков: Возможно, кого-то из вас, вы знаете лично. Я помню такого человека .

Собчак: Хоть бы про одного.

Глазастиков: Я знаю, что вы его хорошо знаете, да. Знали.

Собчак: Ну расскажите, у меня же тоже взламывали почту. Понимаете? Я хочу знать правду. Расскажите.

Глазастиков: Ну, что именно вам рассказать?

Собчак: Что за человек ? Что за заказ?

Глазастиков: Как человек не захотел поддерживать какие-то ваши проекты, про это рассказать? Или как бы лучше про это вообще не говорить?

Собчак: Нет, говорите обо всем, о чем знаете. У нас все по-честному.

Глазастиков: Я бы предпочел не говорить про тех людей, о которых нет информации.

Собчак: Ну послушайте, вы же все равно уже в Россию не вернетесь, правильно я понимаю? Политическое убежище, может быть, вам здесь дадут, но в любом случае, я думаю, что… У вас гражданство только российское?

Глазастиков: Только российское

Собчак: Только российское, это, конечно, минус.

Глазастиков: Ну что делать?

Собчак: Но в любом случае, есть большой шанс, что вам политическое убежище дадут. Может быть, вы откроете пару каких-то ваших клиентов? Сейчас-то уже что, терять-то нечего?

Глазастиков: Я думаю, что не стоит этого делать по простой причине, потому что клиенты, какими бы они, может быть, грязными ни казались, и сами по себе, и вся ситуация с этими клиентами…

Собчак: Почему грязные? Это же информационная война, она существовала всегда…

Глазастиков: Нет, я могу вам рассказать про тех, кого мы публиковали. Я не хочу рассказывать про тех, кого мы не публиковали.

Собчак: Расскажите про тех, кого публиковали. Вот какие из ваших публикаций были, условно, такими намеренными платными сливами?

Глазастиков: У нас прекрасная была серия публикаций про Тимура Прокопенко. Это просто вообще мой герой.

Собчак: Мой тоже.

Глазастиков: Я даже пошутил про то, что селфи в шубе делать — это вообще такой треш, я даже в какой-то степени проникся к нему уважением.

Собчак: Меня, честно говоря, Галустян поразил с его откровением.

Глазастиков: Галустян очень да, очень грустно с ним получилось как-то, вот мы не хотели его трогать, но каким-то публикациями мы его задели. Еще очень повеселил Филипп Бедросович в переписке с Габриляновым, это просто было весело

Собчак: Ну вот понимаете, запалили огромное количество почти что уважаемых людей. Но вот про Прокопенко, это чей был заказ?

Глазастиков: Прокопенко, это насколько я знаю, это не был ничей заказ. Он изначально был у Аникеева в разработке и давно уже, поэтому по Прокопенко у нас была куча всей информации, и информация была очень интересной, обо всех этих случаях оплаты СМИ…

Собчак: Ну вы все выложили? Или осталось еще несколько? Потому что там все обсуждали эту переписку в связи с тем, что там запалились вообще такие либеральные журналисты и такие деятели, которых никто никогда не подозревал.

Глазастиков: Ну что делать!

Собчак: То есть какая-то совершенно…

Глазастиков: Я могу только сказать, что вас в той переписке не было.

Собчак: Это я, славу богу, знаю.

Глазастиков: В другой, может быть, где-то вы фигурировали

Собчак: В какой? Я не в какой не фигурировала? Тогда уж рассказывайте. Знаете, такие намеки вы делаете, в какой. Я могла фигурировать только, даже не знаю… А, вот Капкова вы взламывали, вы же на нее намекали мне сейчас.

Глазастиков: Да, возможно.

Собчак: Ну а что, я, извините, встречалась с человеком, никуда не деться.

Глазастиков: Да, я могу извиниться за то, что читал вашу переписку, но могу заверить слушателей, что никаким не приглядным образом Ксения Анатольевна там не фигурировала

Собчак: А кто вам заказал взломать Капкова?

Глазастиков: Никто

Собчак: То есть сами просто?

Глазастиков: Он сам попался. Ну как бы вот…

Собчак: Ну каким образом?

Глазастиков: Он был в переписке с кем-то другим…

Собчак: С кем, не помните?

Глазастиков: С кем не помню. И, может быть, мы не публиковали того, другого товарища, но на Сергея мы как раз вышли через кого-то.

Собчак: Но я знаю, что он как раз купил свою переписку достаточно быстро на вот этом аукционе, собственно.

Глазастиков: Ну, может быть, я не хотел тоже комментировать.

Собчак: А расскажите что-то …

Глазастиков: Если кто-то купил, то купил, может быть, не он купил. Может, вы купили его переписку, поддержали его.

Собчак: А расскажите о каких-то таких вещах, которые не попали в сеть. Может быть, есть еще какая-то информация, которая пока…

Глазастиков: Безусловно есть, но поскольку…

Собчак: Какого рода?

Глазастиков: То, что мы не выложили и не собирались… Возможно, там что-то было интересное, но у меня нет доступа к этой информации. То есть сказать, назвать кого-то, но не имея никаких доказательств, что кто-то там чего-то планировался, не могу. То, что касается людей, которые купили или их друзья купили, или, может, их враги купили их переписку, про это я тоже не хотел бы говорить. То есть купили и купили. Все, мы про это забыли

Собчак: А вот расскажите о заказных историях, условно, можете, условно, не называя имени, тогда сказать, что вот мы говорим про Прокопенко, вы говорите эта история не заказная, мы за ним давно следили, собрали материал. Была ли какая-то из ваших историй, громких, которые мы все знаем, именно заказной? Условно, что я имею в виду, что кто-то заплатил деньги, можете не называть кто, просто подтвердите сам факт, за то, чтобы вы опубликовали именно Дворковича, условно, или именно там взломали чью-то почту, или вы не помните?

Глазастиков: Нет, я сам прекрасно все помню, но именно заказной публикации у нас не было. С некоторой натяжкой можно заподозрить, что тот неизвестный человек, который продал нам переписку Габрелянова за 10 биткоинов, что это было как бы некое использование нас вслепую, возможно. Но тем не менее, переписка была настоящей, мы убедились, что она настоящая, и Арам Ашотович подтвердил…

Собчак: Намекните, вот я думаю, что в такой ситуации, когда идет такая информационная война, и вы находитесь в такой реальной опасности, наверняка есть так называемый информационный золотой парашют, как в свое время его приписывали господину Березовскому, что где-то там хранятся какие-то файлы особо секретной информации на случай, если действительно все-таки до вас доберутся правоохранительные органы. Есть ли такая информация вот лично у вас, может быть, хранится где-то?

Глазастиков: Я думаю, что такой информации нет. Во-первых, всю информацию, которая у меня была, я уничтожил после того, как вышел официально из проекта. И использовать что-то, сохранять как «парашют», мне кажется, это даже еще хуже, чем не сохранять.

Собчак: Слушайте, а была такая еще организация Anonymous, если вы помните, которые взломали еще «нашистов» тогда. Помните, переписка еще первая, Якеменко, Потупчик и так далее? Вот вы к этому тоже имели отношение? Это был ваш первый, пробный шар?

Глазастиков: Нет, это было до начала проекта.

Собчак: То есть это к вам не имело никакого отношения?

Глазастиков: Я не знаю, кто это делал. Может быть, это делали какие-то другие хакеры. Или может быть, Аникеев знает, кто это делал.

Собчак: Вы это никогда не обсуждали? Он не говорил о том, что он?..

Глазастиков: Нет.

Собчак: Еще вот тоже, чтобы просто было понятно, вам приписывают, что в вашей группе есть некий хакер под именем Forb. Вы знаете такого хакера? И он действительно работал с вами, сотрудничал?

Глазастиков: Во-первых, у нас не было именно какого-то штатного хакера. Во-вторых, то, что вы говорите, я сам прочел в средствах массовой информации, якобы какой-то из задержанных офицеров ФСБ ранее был хакером. Но я об этом знаю так же, как и вы, прочтя какие-то статьи.

Собчак: Еще есть такая версия, связанная с задержанием Аникеева, связанная с тем, что это произошло сейчас именно в связи с причастностью российской стороны к хакерским атакам в США, и что якобы вашей группе что-то об этом известно. Это действительно так?

Глазастиков: Это не совсем так, в любом случае, потому что наша группа никогда не атаковала цели, которые находятся вне России. У нас все-таки, несмотря ни на что, у нас были достаточно идейные цели — это либо чиновники, которые, возможно, коррумпированы, либо бизнесмены, которые связаны с коррумпированными чиновниками. Соответственно, никакие демократы или республиканцы нас вовсе не интересовали. Если ответить на вопрос, думаю ли я, что это как-то связано. Я думаю, что может быть связано, но связано постольку-поскольку, если действительно вот эти офицеры ФСБ, которые обвиняются в госизмене, если действительно они были в какой-то степени кураторами нашего проекта, и мы связаны только вот через них, но как бы не имеем никакого отношения.

Собчак: А, то есть вы думаете, что взаимосвязь могла состоять в том, что ваши вот эти кураторы, предположительно Сергей Михайлов и его заместитель, могли одновременно заниматься просто и американским проектом.

Глазастиков: Я не знаю, чем занимался Сергей Михайлов, но, возможно, он знал или занимался, или знал, или у него была какая-то информация по этому поводу, но это все мои догадки, это точно так же вы можете предположить.

Собчак: Ну понятно, да. Слушайте, а вы вообще уверены, что действительно вас преследуют на родине? Вот у вас помимо того, что мы знаем про Аникеева и Теплякова, у вас были, может быть, обыски в России? Может быть, к кому-то приходили домой к вам в России? Вы знаете что-то об этом?

Глазастиков: Ну, у меня в России нет квартиры, поэтому прийти некуда.

Собчак: Родственники у вас какие-то есть?

Глазастиков: Родственники есть, но к родственникам…

Собчак: К родителям?

Глазастиков: Да, не обращались.

Собчак: Родители в Москве живут?

Глазастиков: Нет. Родители живут в Краснодарском крае.

Собчак: К ним никто не приходил?

Глазастиков: Пока никто не приходил.

Собчак: А в Москве вы до этого снимали квартиру просто? И потом уже уехали и не снимали, правильно?

Глазастиков: Нет, в Москве я какое-то время недолгое находился. Как-то раз заходил на какой-то, по-моему, показ мод был в доме-музее Церетели, где, собственно, с вами и познакомился первый раз.

Собчак: Да? Я не помню.

Глазастиков: Я думаю, вы не помните всех пьяных людей, которые к вам пристают селфи сделать, поэтому…

Собчак: Слушайте, теперь я вообще буду опасаться. Вот так подойдет человек селфи сделать и скачает у тебя все каким-нибудь фишингом или ложным WiFi с телефона.

Глазастиков: Нет, тогда я был еще далек от всего этого, волноваться нечего.

Собчак: Ну ладно, хорошо. Значит, не будете вы рассказывать про ваших клиентов. Может быть, хоть про какую-то одну историю, которая вас поразила, из ваших заказчиков, именно из каких-то чиновников, которые, может быть, хотели добыть какую-то информацию, вы можете рассказать?

Глазастиков: Я думаю, что нет. Но если о том, что поразило, много было интересного, необычного, но ничего такого, младенцев никто не ел, просто…

Собчак: Нет, ну почему обязательно есть младенцев? Слушайте, в переписке с Прокопенко, например, многих моих коллег, да и меня лично, именно поражала степень цинизма, что люди, которых ты хорошо знаешь, которые явлены тебе с совершенно другой стороны, в общем как-то ведут себя, мягко говоря, по таким очень двойным стандартам. Вот вас это не поражало?

Глазастиков: Ксения, такова жизнь. Я думаю, что вы и не из переписки Прокопенко можете судить о людях. Но я думаю, что мы немножко удаляемся в таких теоретических философских рассуждениях.

Собчак: Вам было страшно в вашей работе когда-нибудь?

Глазастиков: Мне и сейчас страшно.

Собчак: Вы жалеете о том, что вы были частью этого проекта?

Глазастиков: Скорее нет. Я жалею, может быть, о том, что к концу существования проект очень сильно перешел на коммерческую тему. Мне это не очень приятно, что так все случилось. А вот первым годом, как раз годом, когда мы опубликовали Прокопенко, Пригожина, Стрелкова, это да, это были суперские времена, было приятно участвовать.

Собчак: Хочется понять, сколько стоит та ситуация, в который вы сейчас находитесь, непростая. Вы примерно можете назвать сумму, заработанную лично вами за время существования проекта, порядок цифр, просто чтобы понимать?

Глазастиков: Это очень мало, очень мало.

Собчак: Ну что тысяч долларов, двести тысяч долларов, полмиллиона? О каких деньгах идет речь?

Глазастиков: За все время, может быть, сто.

Собчак: Сто тысяч?

Глазастиков: Да.

Собчак: То есть предположительно Аникеев заработал где-то полмиллиона, исходя из этой цифры и какого-то такого деления.

Глазастиков: Можно предполагать, но я думаю, что все-таки поменьше, потому что значительная часть средств тратилась на какие-то оперативные расходы, ту же самую оплату хакерам, какие-то варианты, которые включали посредников, там тоже всегда значительная часть средств, поэтому точно сказать я не могу.

Собчак: На ваш взгляд, из всех ваших сливов информации…

Глазастиков: У вас на обыске больше нашли, чем мы заработали за три года.

Собчак: Да? Это правда. Но если анализировать все ваши сливы, информационные массивы, на ваш взгляд, чья переписка или чьи взломанные почты оказали наибольшее влияние на ситуацию в России, на общественное мнение? Что, на ваш личный взгляд, стало самым ярким?

Глазастиков: Несколько тем. Это Пригожин и его тролли, это просто, по-моему, было очень большим открытием, в большей степени для западной прессы.

Собчак: Имеется в виду, доказательства того, что в Ольгино действительно существуют какие-то…

Глазастиков: На Савушкина. Они переехали.

Собчак: На Савушкина, да, существуют какие-то огромные массивы людей, которые занимаются работой через приближенного Владимира Путина по созданию некоего фона в СМИ.

Глазастиков: Да, именно про это. Вторым или, может быть, не вторым, а равным по значительности, наверное, была публикация про Прокопенко и продажные СМИ.

Собчак: Галустян — народный артист и продажные СМИ.

Глазастиков: Да. Наверное, тоже оно в России не так было заметно, но вот, по-моему, мы когда Дугина публиковали, там было про письмо Кости Рыкова, сколько денег он заплатит Марин Ле Пен, вот это тоже было очень интересно. Ну и какие-то там попутные тоже информации, про министра обороны Греции, который гулял на свадьбе Малофеева. Не на свадьбе, на дне рождения, по-моему, это было.

Собчак: Да, на дне рождения. Слушайте, а почему вот так было ощущение, я думаю, вы сами об этом читали, что проект чуть-чуть стал угасать? То есть, условно, был какой-то невероятный взлет, когда вы были в глазах общественного мнения России абсолютно равновелики Сноудену и даже больше. А потом это все как-то пошло на спад, и последний год, два года, уже таких вот…

Глазастиков: Деньги. Деньги портят людей.

Собчак: То есть ушли в бизнес? Стали взламывать корпорации, решать какие-то мелкие вопросы компаний и так далее?

Глазастиков: Да.

Собчак: Слушайте, но, судя по тем цифрам, о которых вы говорите, это не супербольшие деньги, вот по тем расценкам на информацию, о которых я знаю. То есть, условно, сто тысяч долларов за работу на несколько лет, за такую, скажем, незаконную деятельность, — это не супербольшие деньги.

Глазастиков: Ну, в целом да. Но и работа была интересная, по крайней мере, поначалу. И она все-таки достаточно неплохо оплачивалась, то есть сто — это если мы первый год, который в финансовом плане не принес никаких прибылей, получается, если сто делить на три года, то как-то совсем слабо.

Собчак: В том-то и дело.

Глазастиков: А если сто делить на два года, когда какие-то деньги начали зарабатывать проектом, то это уже немножко получше.

Собчак: Нет, я хочу тоже пояснить, я не к тому говорю, что сто тысяч долларов это маленькие деньги. Но просто если ты заходишь в расценки интернета вот этих бесконечных «взлом почты», «взломаю все, что угодно» — это в принципе, вот даже на уровне, простите, в вашем представлении, наверное, школьников, потому что вы занимались действительно глобальными проектами, государственными проектами, чиновниками самого высокого уровня, то это уже расценки двадцать, тридцать тысяч долларов. Поэтому я удивляюсь просто той сумме, которую вы назвали, она ничтожно мала для уровня тех операций, которые вы осуществляли.

Глазастиков: Ну, эта сумма, мы же не говорим о заработке всего проекта. То есть весь проект, по прикидкам, оборот, по-моему, от одного до двух миллионов долларов. Сейчас просто, как я понял, вы спросили, сколько я лично положил в карман за время сотрудничества с проектом. Ну, я думаю, да, где-то в районе ста, может, чуть больше, может, сто и было.

Собчак: Переписка Ходорковского, которая появилась на открытом аукционе, тоже ваших рук дело?

Глазастиков: Нет. Просто многие журналисты путают, я хотел бы еще раз разъяснить этот вопрос. Когда наш проект уже достаточно хорошо развился, мы получили предложение от какого-то анонимного человека, который организовал биржу по продаже информации. Вот он предложил нам чего-то там размещать, какой-то товар информационный, у него. И, действительно, мы попробовали размещать, действительно, туда заходят какие-то люди, которые что-то берут и покупают. И поскольку мы с этим проектом сотрудничали, но не знаем, кто стоит за ним, и мы знаем, что там появилась переписка секретарши Ходорковского, до этого там был, по-моему, товарищ Навальный, и, по-моему, там были еще какие-то материалы про Боинг, что-то продавали. Как мне показалось, это какое-то было расследование частного детективного агентства, какое-то очень мутное, но тем не менее, мы не имеем какого-либо отношения и не имели к этому проекту, и что они продают, мы не знаем.

Собчак: Но вам, как человеку с гражданской позицией, она у вас очевидно есть, вы об этом сказали, что именно по этой причине вы начали этот проект, тоже некое такое политическое заявление, не было обидно читать за последние два года, что вы перестали делать такие яркие расследования?

Глазастиков: Было, конечно, было. Более того, когда вот это, как вы говорите, угасание проекта началось, у меня появлялись мысли покинуть его и заняться чем-нибудь другим.

Собчак: Ваша семья сейчас живет с вами? И можете ли вы сказать, как вы видите свое будущее? Как вы будете жить, как вы будете теперь зарабатывать? У вас такая очень непростая ситуация. Есть ли близкие люди, которые вас здесь поддерживают? Как устроена ваша жизнь сейчас?

Глазастиков: Я думаю, что сейчас ситуация находится в таком непонятном состоянии, но после того, как она разрешится, я надеюсь, что она должна как-то разрешиться, я думаю, что какое-то время я возьму паузу, типа творческого отпуска. И уж потом подумаю, чем буду заниматься в будущем, потому что несмотря на все минусы или плюсы, у меня появился за эти три года какой-то достаточно уникальный опыт, и я думаю, что где-то кому-то, а может, и мне самому он пригодится. Имеется в виду не создание повторное аналогичных проектов, но в то же время, наверное, в области информационной безопасности либо в области СМИ, я думаю, что смог бы приложить свои способности.

Собчак: Я не знаю, в каких условиях содержится сейчас ваш бывший партнер, господин Аникеев, но думаю, что так или иначе, при сотрудничестве со следствием, может быть, он увидит это интервью, может быть, расскажут…

Глазастиков: Мы можем передать ему привет?

Собчак: Да. Может быть, вы бы хотели обратиться напрямую к нему, или к тем людям, которые сегодня ведут следствие этого дела, к ФСБ? Может быть, вам есть что сказать? Они точно это увидят и посмотрят.

Глазастиков: Я думаю, что действительно они это увидят и посмотрят, это им будет, наверное, интересно, но чего-либо сказать им у меня нет. Если передать какие-то слова тем ребятам, которые сейчас находятся в Лефортово, ну, держитесь, ребята, знали, чем это может закончиться.

Собчак: Спасибо. С нами был один из организаторов группы «Шалтай-Болтай» Александр. Это сегодня первое эксклюзивное телевизионное интервью, которое мы делаем здесь, в Эстонии, в Таллине. Я желаю вам удачи.

Глазастиков: Рядом с российским посольством.

Собчак: Да. Удачи вам.

Глазастиков: Спасибо.