Во власти — раскол на модернизаторов и консерваторов. Почему Кириенко боится спорить с Шойгу, и как это сказывается на выборах

Вот только что был задан вопрос про Кириенко, который, допустим, не то чтобы вот напрямую сдирижировал неудачно выборы в Хакасии. У него другие задачи и заботы. Но тем не менее вот называется кандидатура Кириенко, и вы же сами совершенно не собираетесь про него говорить и не хотите про него говорить, что он человек неадекватный, отзываетесь о нем с некоторым уважением. Как это происходит?

Решение же не сам Кириенко принимает. Кириенко приходит к Путину и, условно, знает, что Зимина, например, Шойгу притащил. И для Кириенко спорить с Шойгу ― это смерти подобно. А вдруг он завтра, условно говоря, преемником станет? Кириенко, понятно, не будет спорить с Шойгу.

Поэтому что там в голове у Кириенко, в данном случае уже не важно. Когда вот вырабатываются решения и когда начинают учитываться мотивы не электоральные, а в авторитарной системе они не учитываются, они всегда вторичны. Это бюрократическая система, в ней первичны бюрократические мотивы, аппаратные соображения, понимаете? А все эти политические резоны уходят на задний план.

И для Кириенко, да, он проиграл, но зато сохранил отношения с Шойгу, условно говоря. Для него лично, для его карьеры это важнее, да, чем просто взять и выиграть. И вот так система в результате теряет связь с реальностью, так это и происходит.

Это смотря, действительно, какой предел иметь в виду, говоря о его карьере, потому что если считать на какой-то ближайший срок, когда Шойгу, например, приходит преемником, если вот такое развитие событий, это да. А вообще-то есть ощущение, что система трещит, и где эта карьера в некоторой чуть более дальней перспективе, не очень понятно.

Да, поэтому я и говорю, что авторитаризм рушится, потому что люди, учитывающие интересы свои личные, аппаратные, забывают об интересах системы в целом. Принимаются решения, которые невыгодны системе, и в результате система рушится. Так это и происходит.

Сейчас я точно не прошу называть имена и говорить, Кириенко вот из этих или не из этих. Есть ли, возможны ли там люди, которые, не знаю, пришедшие недавно, как тот же Кириенко, который всё-таки относительно недавно в этой системе, а не все 18 лет подряд, способные вот в этой забюрократизированности увидеть неприятные тенденции просто к краху системы и начать действовать, пытаясь ее спасти? Есть ли вообще там такая возможность, есть ли там такие люди, способные на такую рефлексию?

Люди есть, рефлексирующих людей много, всё понимающих людей очень много. Большинство, я бы сказал, там понимает наличие проблемы. И, в принципе, развяжи им руки ― они все стали бы… Они бы своими действиями, вполне возможно, модернизировали бы систему и спасли бы ее.

Но, повторюсь, каждый из них в первую очередь, неважно, что он думает, что он понимает, он ставит перед собой задачу выживания на своем рабочем месте. И он перекладывает ответственность за систему, так сказать, на плечи начальства: ты начальник, тебе виднее. Я тебе сообщил, передал, а ты там сам думай. И так всё выше и выше, и чем выше это поднимается, тем меньше там связь с реальностью.

То есть никакого в принципе… Не знаю, раскол ― громкое слово, но вот какого-то разделения на лагеря…

Есть, конечно.

Есть?

Конечно, есть. Я же чуть выше сказал, что вот раскол между условными модернизаторами и условными консерваторами во власти ― это гораздо более важная с политического процесса составляющая, да.

Да.

Вот когда они вырабатывают коллективные решения, условно говоря, сидит Кириенко, условный модернизатор, и Шойгу, консерватор условный, и спорят, решают, что делать с Зиминым, который провалился: ставим Коновалова или сносим ему голову? Вот эта дискуссия, я и говорю, определяет судьбы российской политики.

Победят условные модернизаторы во власти условных консерваторов? Теоретически режим способен на трансформацию. Но пока я не вижу шагов, которые делаются в этом направлении. Теоретически он способен. Возьмите, сделайте сейчас парламентскую республику в течение ближайших лет, между 2018 и 2024 годом. Вы и власть Путину сохраните, так сказать, после 2024 года, и система станет более адекватной, более гибкой. Большое количество социальных групп, которые сейчас не представлены в политике, окажутся представленными в ней.

И транзит власти после 2024 года пойдет легче, гораздо легче, чем он пойдет, когда просто преемника Путин выберет на свое царское кресло, туда, куда стянуты все полномочия, посадит кого-то. Очевидно, что этот кто-то будет слабее Путина, потому что не может в тени Путина вырасти фигура более сильная и даже равнозначная Путину.

Это будет человек слабее, он будет представлять какой-то клан, а другие кланы он не будет устраивать. И все другие кланы, которые абсолютно лояльны по отношению к Путину, его власть никто не оспаривает в элитах, в этом смысле режим абсолютно стабилен. Но по отношению к преемнику они же, так сказать, обязательств…

Не подписывались, да.

Не подписывались и обязательств никаких на себя не брали. И вот они начнут потихонечку, так сказать, отжевывать, оттягивать. И Путин со стороны будет наблюдать, как всё то, что он собрал в своем кабинете, будет потихонечку растаскиваться по другим кабинетам, да, и это будет сопровождаться войнами аппаратными, да, политическими, медийными, с активным участием силовиков, которые очень активно участвуют в российской политике. И всё это на фоне ухудшающейся деградирующей экономики, из которой продолжают утекать капиталы. Вот, в общем, неблагоприятный прогноз.

Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС