«Путин позволил аппарату украсть у себя честную победу»: Павловский и Орлов спорят о том, как составлялся бюллетень на выборы

Монгайт: Вы совсем лишаете его права быть кандидатом.

Павловский: Нет, считать его, помимо всего прочего, ещё и кандидатом можно. Но фактически это в лучшем случае семь плюс один, да?

Ошибки в кампании Собчак: почему она стала терять инициативу

А эти семеро ― для любителей нумерологии. Семь, семерка ― это очень богатая цифра. Семь дней в неделе, вы можете распределить всех по дням.

Орлов: Семь бед ― один ответ.

Павловский: Да, семь бед ― один ответ.

Монгайт: Семь раз отмерь ― один раз отрежь, да?

Орлов: Вообще самое интересное, семь отмерь, посмотри на каждого, но отрежь-то один раз! Есть такой человек, и ты его знаешь!

Павловский: Они должны носить майки с цифрами, я считаю, своими. Это было бы справедливо. И тогда мы бы могли точно привязать к каждому дню недели по кандидату. И можно было бы в этот день как-то отмечать его будущее.

Кстати, почему, собственно говоря, Путин отказался участвовать в дебатах? Это ведь в данном случае уже совсем невежливо, и простудой это никак не объяснишь, а также уступчивостью. Желанием сэкономить на федеральном телеэфире тоже. Это тоже говорит о том, что он не рассматривает эту операцию как выборы.

Я думаю, что самое короткое резюме этой ситуации, что Владимир Путин позволил аппарату украсть у себя победу, которую бы он мог завоевать в честной борьбе и завоевал бы, несомненно. Я абсолютно уверен, что он бы её завоевал.

Монгайт: А кто у него отнял это право?

Павловский: Отнял право этой фейковой кампании, которая не является конкурентами.

Монгайт: Кто, Кириенко у него отнял эту возможность?

Павловский: Кириенко не единственный, Кириенко вообще мало что решает. Ближний круг. Все мы с возрастом начинаем всё больше слушать мнения окружающих нас, а уж президенты тем более. Кажется, у вас это принято называть политбюро, да? Ближний круг.

Орлов: Нет, здесь другие авторы.

Павловский: Кремлевский двор.

Орлов: Со временем, Глеб Олегович, ведь начинаешь слушать и внутренние голоса.

Монгайт: Их может быть и семь причем.

Орлов: Они мешают.

Павловский: Ну, знаете, для президента это опасное качество.

Орлов: Я хочу сказать, что восемь ― это случайно. Я думаю, что произошло это от того, что собирать подписи в этом сезоне легче. Триста тысяч собрать легче, чем миллион, сто тысяч ещё легче. Партии собрали. Кстати, когда претензии такого рода выдвигаются, что кто-то недособрал или помогли, это не такая сложность ― сто тысяч подписей.

Монгайт: На Сурайкина-то, действительно, сто тысяч.

Орлов: Сто тысяч подписей при поддержке партии ― это не такая великая, прямо скажем, задача. Так что это получилось, я думаю, случайно.

А что касается того, что фейковая, так сказать, какая-то история ― подчеркну это ещё раз: как минимум Грудинин, Собчак, Явлинский являются кандидатами, которых нельзя назвать какой-то кремлевской игрой или кремлевскими марионетками. Это люди, которые, в общем, транслируют собственные образы, смыслы, понимание кампании и так далее.

Другое дело, что даже Грудинин игру вненишевого кандидата, игру общенационального кандидата сделать не смог по ряду причин.

Монгайт: Но он только что появился. Относительно недавно на политическом поле.

Орлов: Но тем не менее. У него известность, по данным сегодняшнего опроса ВЦИОМ, уже свыше 70%, а рейтинг фактически не меняется. То есть он выше, чем рейтинг Жириновского сейчас, это при том, что Жириновский ещё не развернул свою кампанию.

Но всё равно 6,8% в условиях, когда мы ожидали от него всплеска, бурного роста, который был, собственно, в первой фазе кампании, свидетельствует о том, что целый ряд причин и обстоятельств, и прежде всего развертывание кампании по зюгановскому, так сказать, рецепту и под зюгановским надзором, всё-таки превратил его ― пока, во всяком случае, я это вижу ― в нишевого кандидата.

Монгайт: И на самом деле главный вопрос, и вы об этом в самом начале сказали. Мы все понимаем, что на самом деле кремлевские башни интересует только одна политическая игра ― это перетягивание каната под ковром.

И обсуждается ли сейчас, ― наверняка обсуждается, но, может быть, вы больше понимаете про это, ― как будет выглядеть правительство после выборов? И достанутся ли какие-то места в этом правительстве или какие-то официальные роли тем самым ярким кандидатам, которых вы уже назвали такими выпуклыми характерами, например, Собчак и Грудинину, новым политическим игрокам, о которых так много говорят во время этой избирательной кампании?

Песков уходит, Лавров переходит, Вайно вместо Медведева: кого уволят после выборов

Орлов: Вы знаете, я думаю, что правительство, конечно, ждет переформатирование. При этом я считал и считаю, что наиболее вероятен сценарий, при котором возглавит его нынешний премьер-министр Дмитрий Медведев. А вот что касается вице-премьера, курирующего экономику, макроэкономику, здесь могут произойти изменения. Например, господин Белоусов может занять этот пост. Я ожидаю (так скажем, не исключаю) выдвижения господина Орешкина на более яркие и активные позиции в правительстве.

Что касается Грудинина и Собчак, их вхождение в кабинет в каком-либо качестве представляется мне крайне маловероятным. О Грудинине говорили, что он может стать губернатором Московской области, что здесь есть даже некое сопротивление действующего губернатора, возможно, реализации такого сценария. Но и это мне кажется не очень вероятным, всё-таки после участия в общенациональной кампании такой пост… В общем, мне не кажется это очень органичным, хотя тоже исключать этого на 100% я бы не стал.

Монгайт: Что вы думаете по этому поводу?

Павловский: Ну конечно, обсуждение, какое-то переформатирование, как тут говорят, структуры правительства после выборов идет. Проблема ведь в чем? Проблема в том, что у нас нет правительства. Нет правительства, которое бы было, согласно Конституции, вершиной исполнительной власти в стране, которое в рамках любых директив президента вело бы себя независимо, само себя конструировало, реконструировало при необходимости, меняло свой состав и воспринималось как хранитель курса, как какая-то программная сила, которая может реализовать программу. У вас может быть любая программа будущего, но если у вас нечем её исполнять, если нет правительства, которое может это делать…

Монгайт: А если у меня нет программы пока?

Павловский: То тогда бессмысленно обсуждать программы. Поэтому мы видим, как постепенно сдуваются разговоры о каких-то больших, популярных или не популярных реформах.

С правительством проблема простая. Первое ― что, конечно же, менять премьера Путину сейчас не с руки по простой причине: потому что любой новый премьер будет восприниматься как преемник, что создаст серьезный дисбаланс, ему придется иметь с этим дело.

Во-вторых, что ещё более важно, Кремль не может, не хочет, точнее, допустить автономного сильного правительства. Вот здесь трагический момент, на самом деле. Кремль не может сам играть роль исполнительного органа, руководить исполнительной вертикалью реально, не политически, а реально, а правительство не дает создать.

Монгайт: Будут существенные обновления или их не будет всё-таки?

Павловский: Обновления могут быть, теоретически можно было бы и Грудинина, и даже Собчак включить, скажем, министром культуры в правительство.

Орлов: Но зачем?

Павловский: Это не имело бы никакого значения.

Монгайт: Когда у нас такой хороший министр культуры уже есть!

Орлов: Я не об этом совсем, политический смысл должен быть.

Монгайт: Да?

Павловский: А у нас нет политического министра культуры, он тоже является, в сущности, функционером.

Поэтому это можно сделать, но скорее можно Явлинского, например, включить туда, зачем-то кинуть министром без портфеля, в качестве утешительного приза за полученные им 3% на выборах. Но старику же обидно будет.

Фото: Илья Питалев / РИА Новости