Почему Путин прогуливает кампанию, Собчак пренебрегает электоратом, а Грудинин забуксовал на старте. Дебаты политтехнологов о том, что происходит на этих выборах

Павловский: Я не считаю то, что будет 18 марта, выборами, потому что президентские выборы ― это решение вопроса о власти, о людях, которым передается власть на следующий период. В данном случае этого вопроса нет, власть не передается, это заявлено заранее. И речь идет о такой масштабной театрализованной процедуре продления, пролонгации полномочий действующего президента, в которой участвует ещё, так сказать, некая подтанцовка, не знаю, эскорт, в общем, ещё дополнительные люди, по которым проводятся также довольно репрезентативные социологические опросы об их популярности. Но никто из них, из этих семи Семионов не имеет отношения к власти и не будет его иметь. Это тоже заранее сообщается.

Монгайт: Ваша точка зрения?

Орлов: Я убежден в том, что это, конечно, выборы, и то, что произойдет 18 марта 2018 года, будет важно для многого: для того, как будет формироваться и затем обновляться команда нового президента. Я думаю, с высокой степенью вероятности можно говорить о том, что это будет Владимир Путин.

Они будут важны для того, какой будет политическая оппозиция после выборов. Не согласен с Глебом Олеговичем в оценке тех, кто противостоит Путину, как подтанцовки. Я думаю, что ни Грудинин, ни Явлинский, ни Собчак такой характеристики не заслуживают, как минимум они. И полагаю, что вообще борьба за либеральный фланг, за то, кто его будет контролировать, и то, как он будет формироваться, ― это вообще одна из наиболее интересных тем, которая с этими выборами будет связана.

Кроме того, не случайна забота тех, кто отвечает за выборы, тех, кто формирует предвыборную повестку, о явке, стремление власти в широком определении к легитимности, причем к легитимности, достигнутой самыми очевидными методами. Оно вполне заметно.

Монгайт: Вас не смущает, что вы уже знаете имя человека, который станет президентом Российской Федерации?

Орлов: Есть данные социологических опросов, в частности, сегодняшние данные ВЦИОМ. Данные эти в отношении основного кандидата, Путина, колеблются несущественно. Была небольшая негативная коррекция до чуть-чуть менее 70%, сейчас рейтинг снова подрос выше 71%. Но это флуктуации, которые мало влияют на что-то.

Интриги в другой зоне, интриги в зоне, кто на втором месте и что будет с либеральным флангом после выборов.

Монгайт: Наша программа построена следующим образом: мы будем сначала показывать вам какое-то информационное видео, возможно, или цифры и потом задавать вопросы, из которых, собственно, будем понимать, как по-разному трактуются эти выборы. Итак, я хотела бы показать вам сначала видео, которое связано с событиями этой недели и с главным кандидатом:

(Кадры со встречи Владимира Путина с финалистами Всероссийского конкурса управленцев «Лидеры России»)
Павел Сорокин: Я начну тогда. Меня Сорокин Павел зовут, я сейчас возглавляю аналитический центр при Минэнерго. Два с половиной года назад мы создали эту структуру, набрали много талантливых ребят туда.

Владимир Путин: Вы давно там, при Минэнерго, работаете?

Павел Сорокин: Два с половиной года работаем.

Монгайт: На самом деле вроде бы ничего особо не значащее видео, из которого следует, что у президента очень сел голос, он простужен, он немножко в поту. Он болен и фактически отменил на этой неделе почти все свои важные политические и предвыборные встречи. Как, на ваш взгляд, это может сказаться на избирательной кампании и на судьбе его как кандидата в президенты? Кто готов?

Путин ушел из политики. На две недели. Что произошло и при чем здесь Сирия?

Орлов: Конечно, некоторые наши коллеги уже заговорили о плане Б, который нужно продумывать в том случае, если болезнь президента станет фактором, который влияет на политический процесс. Я бы хотел ответить на это очень простой формулой: иногда грипп или даже по большей части грипп ― это просто грипп, и я думаю, что болезнь президента ― это фетиш, который появился снова, как появлялся до этого много раз.

И я думаю, что он уйдет так же быстро, как сменится какая-то текущая информационная повестка, уже в течение нескольких дней. А прогнозисты, которые нас призывают к реализации плана Б и к поиску альтернативных фигур даже в связи с этим, будут посрамлены.

Монгайт: Прошу.

Павловский: Видите ли, эта политическая кампания, во всяком случае, в зоне официальных выборов, чрезвычайно скучна. Она скучна не сама по себе, не только сама по себе, а на фоне того, что, вообще-то говоря, страна живет, у неё есть проблемы, которые вообще-то надо решать.

Но на фоне этого вот это довольно скучное, стереотипное действо под названием «кампания», которой настолько не придают значения, что даже дебаты сдвинули просто на неделю, а вообще-то говоря, это кандидаты в президенты теоретически, да? Их просто подвинули на неделю, не спрашивая, поскольку нужно смотреть Олимпиаду, в которой наша команда официально не участвует.

Президенту скучно в этом участвовать, но он вынужден участвовать в этой аппаратной         кампании. И он, как мы в школе, принес справку от врача, что он может…

Монгайт: Вы думаете, он прогуливает?

Павловский: Да, он просто прогуливает эту кампанию, но на официальном основании. Я думаю, что эта справка вполне аутентична, да. И в конце концов, как запретить президенту Российской Федерации потеть?

Монгайт: С другой стороны, это же говорит о нем, о том, что он не очень, возможно, молод, и поэтому тяжело переносит грипп. А президент должен быть в хорошей форме.

Павловский: А мы не знали вообще, что он немолод?

Монгайт: Это не играет на него.

Павловский: Явно грипп не является проблемой этих выборов. С моей точки зрения, это просто способ немножко разгрузить себя на ближайшие несколько дней.

Монгайт: Вы согласны с такой интерпретацией?

Орлов: Да, я думаю, что форма президента, и физическая, и политическая, вполне достаточна для того, чтобы вести кампанию, чтобы руководить затем страной. У нас был президент, мы хорошо помним, который находился совсем в другой форме и вёл кампанию, собственно, не участвуя в ней вынужденно между первым и вторым турами. И, конечно, никаких здесь сравнений, ни прямых, ни косвенных.

Павловский: Но он танцевал.

Орлов: Он сначала станцевал, Глеб Олегович, а потом…

Монгайт: В его случае вы не знали, кто станет президентом. А тут вы уверенно говорите, что это будет Путин.

Орлов: Начнем с того, что Путин постоянно функционирует, постоянно руководит страной и постоянно в медийном поле. Ельцин этого не демонстрировал, это было очень заметно даже не специалистам.

Так что я думаю, здесь можно что-то предполагать, и люди предполагают, но эти предположения, мне кажется, не основаны ни на какой серьезной почве.

Монгайт: Следующее видео.

(Кадры из документального фильма Оливера Стоуна «Путин») 
Владимир Путин: Интересен сам процесс, потому что я стараюсь ему придать такой творческий характер. Можно представить: художник рисует картину, потом у него обед. Он бросил кисть и пошел. Наверно, так не бывает? Наверно, всё-таки художник хочет что-то завершить, а потом уже готов отдохнуть. Нужно что-то закончить. Повторяю, не хочу себя сравнивать с людьми творческих профессий, но процесс работы и принятия решения ― что-то напоминает такой процесс.

Монгайт: «Первый канал» повторно показал фильм Стоуна про Путина. Кандидаты Явлинский, а потом и Собчак сочли это незаконной агитацией, и даже сегодня ЦИК предложил «Первому каналу» отложить продолжение показа фильма «Путин». Как вы считаете, является ли это незаконной агитацией и работает ли это на главного кандидата? Кто готов? Прошу.

«Я ему завидую»: 16 важных фрагментов, не вошедших в фильм Оливера Стоуна о Путине Издательство «Альпина Паблишер» выпускает книгу с полной версией разговоров президента России Владимира Путина и амери...

Павловский: Вроде ЦИК высказал точку зрения, присоединившись к Явлинскому. В общем, проблема в другом. Проблема, конечно, в том, что каналы, телеканалы у нас фактически являются одной из ветвей власти. Например, поразительное явление, что они сами задают кандидатам тему дебатов. Кандидаты фактически не имеют голоса в определении тем, по которым им предстоит вести дебаты. Это тоже говорит о роли, так сказать.

Монгайт: А в другом мире это устроено иначе?

Павловский: В другом мире, во-первых, существует независимое телевидение, независимые медиа, а тут речь идет о чисто государственном телевидении. Во-вторых, не просто государственном, а ангажированном: оно это показывает каждый день. Кто там главный герой в этом вечном новостном телесериале? Президент Путин.

Вот, здесь проблема в том, что они фактически играют в особую роль. Я даже не уверен, что они пойдут навстречу Памфиловой. Могут пойти из милости, из сострадания к Памфиловой могут пойти, чтобы её не совсем дискредитировать, но могут и не пойти. И мы понимаем прекрасно, что решение принимается на высшем уровне по телефонному согласованию с кем-то в Кремле.

Монгайт: Прошу.

Орлов: Центральная избирательная комиссия высказалась. Хочу сказать лишь, что президент ведь не будет участвовать в дебатах, и это несомненная фора для тех, кто в них участвовать будет, с точки зрения прямого представительства в эфире. Это первое.

Второе ― репортажи, которые дают федеральные каналы в ежедневном режиме, еженедельно в аналитических программах, собственно, представляют собой такую нарезку из сообщений о деятельности кандидатов, кроме Путина. Понятно, что Путин…

Монгайт: Он не обделен.

Орлов: Не обделен вниманием, он исполняет властные полномочия, и это достаточно детально описывается. Но хочу всё-таки обратить внимание на эти два обстоятельства. Они в известной степени выравнивают те возможные перекосы, которые образуются из-за того, что действующий президент осуществляет свои полномочия и они, естественно, освещаются в государственных СМИ.

«В стране все хорошо»: как федеральные каналы стали работать для одного единственного зрителя

Монгайт: На следующем видео была не игра «Найди пять отличий», просто в этом году мы так и не видели обращения к Федеральному собранию президента и кандидата в президенты Владимира Путина. Тем более, что сейчас оказалось, что Путин у нас кандидат без программы, а это самое обращение может быть и той самой программой. Почему обращение к Федеральному собранию до сих пор не состоялось, его всё откладывают и откладывают? Как вы считаете? Как вы думаете?

Павловский: Сама мысль, что одно из конституционных обязательств президента, а именно обращение, послание к стране, к Федеральному собранию, является ещё и дополнительно предвыборной программой, неправильна. Собственно говоря, экономить здесь не на чем.

Послание к Федеральному собранию ― это обзор состояния страны и управления, констатация характера проблем, трудностей, неудач в управлении страной. Это совсем другой жанр. Программа президента должна быть обращена к будущему, и это другой документ. Но и здесь Владимир Владимирович экономит силы просто потому, что не видит необходимости, так сказать, перерабатывать в качестве кандидата.

Монгайт: Это нарушение ритуалов.

Павловский: Это нарушение Конституции, извините, а не ритуала. В 2017 году должно было быть послание к Федеральному собранию. Его не было. Но ввиду того, что выборы президента по ничтожному соображению перенесли, что вообще является значительно более кричащим обстоятельством, на другой день, да, на 18 марта, то почему бы просто не пропустить ход с посланием?

Здесь всё вместе показывает очень свободное отношение к Конституции, к государству, которое становится просто, что ли, объектом частного распоряжения. Путин в данном случае поступает просто как экономный хозяин: если можно не достраивать забор в этом месте, а построить сарай, то можно построить сарай, тогда мы сэкономим на заборе.

Монгайт: Прошу.

Орлов: Я думаю, что Конституция не обязывает президента обращаться к Федеральному собранию. Она предусматривает, что президент обращается, но обязывающего характера эта норма не носит. Это первое соображение.

Как просчитался Путин, о чем Кремль попросил ФСБ перед выборами, и как Сурков проиграл Донбасс и кресло

Второе соображение ― мне кажется, в том, что послание откладывается на более поздний период, есть политическая логика. С тем, чтобы действительно изложить логику развития, стратегию развития страны, стратегию обновления элиты уже незадолго до дня выборов, видимо, примерно за 20–25 дней, чтобы это сыграло, в общем, решающую роль в финальной фазе кампании. В этом смысле не думаю, что речь идет об экономии, речь идет скорее о концентрации.

Монгайт: За 20–25 дней, то есть дней через десять примерно это должно уже всё-таки произойти?

Орлов: Думаю, что да.

Монгайт: Есть внешнее ощущение, что пока просто непонятно, что сказать, или не обрисовано внутри самого мозгового этого ядра, что собственно будет происходить, то есть не решено, что же будет, какая стратегия?

Орлов: Я думаю, здесь две причины. Первая ― концентрация, о которой я говорил, логика концентрации. Вторая ― действительно, дискуссии идут.

Монгайт: То есть не решено.

Орлов: Да. И дискуссии эти должны результативно завершиться к концу февраля с тем, чтобы мы увидели послание президента.

Павловский: Тут есть такой фактор, что президент обычно не договаривает, в том числе и своему близкому кругу, что он, собственно говоря, хочет делать. Он любит это откладывать, любит, чтобы такие вещи были неожиданными, а это, конечно, затрудняет подготовку.

Конечно же, уже существуют горы бумаг, предварительных текстов к этому посланию, но это шьется, как знаменитое платье голого короля, наугад, пытаясь угадать, что имеет в виду президент.

Орлов: Политическая интуиция, Глеб Олегович.

Павловский: Аппаратная, скажем так, аппаратная интуиция больше, чем политическая.

Орлов: Аппаратная, может быть. Мне кажется, что политическая всё-таки в большей степени. Послание обращено населению, обращено миру. Здесь надо не ошибиться в предвыборной…

Павловский: Да, надо.

Монгайт: Сейчас мы покажем вам цифры. Обратите внимание на цифру Ксении Собчак, это цифра, которая на данный момент у нас есть, цифра её поддержки, скажем так. Итак, Собчак на данный момент собирает примерно 1,3%, 1,5% голосов, при этом в её кампанию влиты достаточно большие средства. На этой неделе мы узнали, например, что деньги давал в том числе и господин Адоньев. Очевидно, была надежда, что она объединит либералов ельцинского созыва и современную молодежь. Судя по всему, этого пока не произошло, судя по тем самым цифрам. Почему, как вы считаете? Кто готов?

Неожиданные лица в бюллетене: за кого еще, скорей всего, можно будет проголосовать 18 марта

Орлов: Вы знаете, я думаю, что кампания Собчак ещё не завершилась, во-первых.

Монгайт: Это цифры ВЦИОМ.

Орлов: Да, я понимаю.

Монгайт: Официальные цифры.

Орлов: Причем старые, сегодня уже обнародовали новые данные.

Монгайт: Да? Там другие?

Орлов: Незначительно изменяющиеся. Например, несколько вырос рейтинг Грудинина и несколько упал рейтинг Жириновского.

Тем не менее я думаю, что её битва с Явлинским на либеральном фланге идёт, и это битва за будущее, за то, какой вообще будет модель либерального фланга. Будут это резонёры такие, так сказать, интеллигенция, воплощением которой является Явлинский…

Монгайт: Вы видите здесь битву, да? Прямо есть битва Собчак и Явлинского, да?

Орлов: Конечно. Она может быть не агрессивной, но конечно.

Монгайт: Это не битва Собчак и Навального?

Орлов: Нет-нет, это выбор модели вообще того, каким либеральный фланг будет. Если Собчак сможет, вульгарно говоря, поставить это под контроль, то либеральный фланг будет достаточно динамичным.

Что касается Навального, то, на мой взгляд, он мог существовать только в условиях совсем ненасыщенного информационного поля, когда он был очень заметен. Когда на этом же фланге играют Собчак очень активно, Явлинский и Титов, он оказался на откровенной периферии.

Монгайт: Не знаю, мне кажется, в информационном поле на этой неделе был заметен вообще только Навальный.

Орлов: Это был яркий ход, да.

Монгайт: Это была хорошая неделя для Навального.

Орлов: Яркий ход, но не комплексная политическая игра, так скажем.

Монгайт: Прошу.

Павловский: Конечно, дегустация кампании Ксении Собчак ― это тема для тонких сомелье, которые, конечно же, отметят, что её 1,5% выше, чем ноль и сколько-то у Явлинского.

Орлов: 0,8%.

Павловский: 0,8%, да. И, конечно, всё это битва в пределах статистической погрешности. Её трудно признать титанической битвой. И честно говоря, совершенно непонятно, почему с ней надо связывать будущее либерального фланга, который, конечно же, значительно шире.

Путину не нужна программа, бойкот Навального неэффективен, а Собчак может получить больше 1%: директор ВЦИОМ о настроениях избирателей перед выборами

Монгайт: Вот таким просто господин Орлов видит будущее либерального фланга.

Павловский: Он захватывает не только классических либералов, но захватывает значительную часть управленческого класса страны, захватывает слои огромные, не голосующие, всеобщего презрения к власти деятелей низовой, промысловой экономики, а это миллионы человек. Конечно же, они не ориентируются на такие вещи.

Ксения Собчак ведет кампанию в высоких, так сказать, ― не знаю даже, как сказать, ― сферах, шхерах… То есть ведет кампанию штаба. Это как бы кампания презентации новостей из собственного штаба. Она, безусловно, действует в первую очередь на журналистское сообщество, для которого все эти люди свои, знакомые, сетевые френды и так далее. Эта цифра примерно это и значит. Трагична цифра, конечно, Явлинского.

Орлов: И надо сказать, очень пренебрежительно она относится к большинству. Она тщательно работает с теми аудиториями…

Монгайт: То есть вы считаете, здесь её ошибка, да?

Орлов: Нет, я так не считаю. Я считаю, что она выбрала свой путь, так сказать, если философски говорить, свою аудиторию, если говорить технологически. Я думаю, что ещё не вечер, она ещё может набрать более значимую долю электората, она может ещё создать свою партию. Посмотрим.

Павловский: Безусловно! Я думаю, что она её создаст. Просто я думаю, что вообще было бы интересно как-нибудь посвятить разговор ошибкам и проблемам разных кампаний, это отдельный интересный разговор.

Навальный ведет на самом деле очень интенсивную кампанию, просто она развивается совершенно не в сфере, где все следят за скандалами из штаба Собчак. Он, по-моему, один из первых по распространению агитационных материалов сейчас в стране.

Орлов: Компрометирующих, я бы сказал.

Павловский: Он ведет, собирает систему наблюдения. Это очень важно. Вообще я думаю, что на этих вот «не выборах», так сказать, самая важная, может быть, функция ― это наблюдение. Вы можете не участвовать, вам может быть неприятно, неинтересно, вы не хотите голосовать или, наоборот, хотите. Но вы должны увидеть, что там происходит. То есть общество должно решиться пойти в наблюдатели, чтобы рассмотреть, что и как там происходит. И в этом смысле Навальный, конечно, в тренде, безусловно.

Монгайт: Является ли он вообще участником этой избирательной кампании? Вот для нас. Вроде бы же он не баллотируется, да?

Павловский: Во-первых, он является участником избирательной кампании даже с точки зрения закона, которому отказано в регистрации. Он не является с официальной точки зрения кандидатом, но он является участником, его бумаги были приняты, ему было отказано на известном основании, которое он считает незаконным. Но он рассчитывает и на участие в этой роли, в роли вот такого теневого участника, и через других кандидатов: как известно, его наблюдатели регистрируются и через другие организации.

Но самое важное, что он фактически запустил дебаты в этой кампании, то есть напоминаю, что всё-таки в президентской кампании идет речь о власти, о повестки власти, о будущих задачах власти. Эту кампанию запустили не Собчак и не Владимир Путин, а Алексей Навальный, и она идёт уже год. И я думаю, что она не остановится, независимо от того, насколько успешно сам Навальный этим пользуется.

Ошибки в кампании Собчак: почему она стала терять инициативу

Монгайт: Итак, почему же кандидатов восемь? Такой странный вопрос. Есть теория, что это некий Ноев ковчег, где каждой твари по паре: например, Путин и его политическая крестница Собчак, Грудинин и, например, Сурайкин, Жириновский и достаточно близкий ему Бабурин и так далее. Зачем была создана такая конфигурация и специально ли она была собрана, как на ваш взгляд?

Павловский: Во-первых, не восемь, да, а семь на самом деле.

Монгайт: Ну как? Восемь.

Павловский: Президент Путин, выделенный даже в бюллетене.

Монгайт: Вы совсем лишаете его права быть кандидатом.

Павловский: Нет, считать его, помимо всего прочего, ещё и кандидатом можно. Но фактически это в лучшем случае семь плюс один, да?

А эти семеро ― для любителей нумерологии. Семь, семерка ― это очень богатая цифра. Семь дней в неделе, вы можете распределить всех по дням.

Орлов: Семь бед ― один ответ.

Павловский: Да, семь бед ― один ответ.

Монгайт: Семь раз отмерь ― один раз отрежь, да?

Орлов: Вообще самое интересное, семь отмерь, посмотри на каждого, но отрежь-то один раз! Есть такой человек, и ты его знаешь!

Павловский: Они должны носить майки с цифрами, я считаю, своими. Это было бы справедливо. И тогда мы бы могли точно привязать к каждому дню недели по кандидату. И можно было бы в этот день как-то отмечать его будущее.

Кстати, почему, собственно говоря, Путин отказался участвовать в дебатах? Это ведь в данном случае уже совсем невежливо, и простудой это никак не объяснишь, а также уступчивостью. Желанием сэкономить на федеральном телеэфире тоже. Это тоже говорит о том, что он не рассматривает эту операцию как выборы.

Я думаю, что самое короткое резюме этой ситуации, что Владимир Путин позволил аппарату украсть у себя победу, которую бы он мог завоевать в честной борьбе и завоевал бы, несомненно. Я абсолютно уверен, что он бы её завоевал.

Монгайт: А кто у него отнял это право?

Павловский: Отнял право этой фейковой кампании, которая не является конкурентами.

Монгайт: Кто, Кириенко у него отнял эту возможность?

Павловский: Кириенко не единственный, Кириенко вообще мало что решает. Ближний круг. Все мы с возрастом начинаем всё больше слушать мнения окружающих нас, а уж президенты тем более. Кажется, у вас это принято называть политбюро, да? Ближний круг.

Орлов: Нет, здесь другие авторы.

Павловский: Кремлевский двор.

Орлов: Со временем, Глеб Олегович, ведь начинаешь слушать и внутренние голоса.

Монгайт: Их может быть и семь причем.

Орлов: Они мешают.

Павловский: Ну, знаете, для президента это опасное качество.

Орлов: Я хочу сказать, что восемь ― это случайно. Я думаю, что произошло это от того, что собирать подписи в этом сезоне легче. Триста тысяч собрать легче, чем миллион, сто тысяч ещё легче. Партии собрали. Кстати, когда претензии такого рода выдвигаются, что кто-то недособрал или помогли, это не такая сложность ― сто тысяч подписей.

Монгайт: На Сурайкина-то, действительно, сто тысяч.

Орлов: Сто тысяч подписей при поддержке партии ― это не такая великая, прямо скажем, задача. Так что это получилось, я думаю, случайно.

А что касается того, что фейковая, так сказать, какая-то история ― подчеркну это ещё раз: как минимум Грудинин, Собчак, Явлинский являются кандидатами, которых нельзя назвать какой-то кремлевской игрой или кремлевскими марионетками. Это люди, которые, в общем, транслируют собственные образы, смыслы, понимание кампании и так далее.

Другое дело, что даже Грудинин игру вненишевого кандидата, игру общенационального кандидата сделать не смог по ряду причин.

Монгайт: Но он только что появился. Относительно недавно на политическом поле.

Орлов: Но тем не менее. У него известность, по данным сегодняшнего опроса ВЦИОМ, уже свыше 70%, а рейтинг фактически не меняется. То есть он выше, чем рейтинг Жириновского сейчас, это при том, что Жириновский ещё не развернул свою кампанию.

Но всё равно 6,8% в условиях, когда мы ожидали от него всплеска, бурного роста, который был, собственно, в первой фазе кампании, свидетельствует о том, что целый ряд причин и обстоятельств, и прежде всего развертывание кампании по зюгановскому, так сказать, рецепту и под зюгановским надзором, всё-таки превратил его ― пока, во всяком случае, я это вижу ― в нишевого кандидата.

Монгайт: И на самом деле главный вопрос, и вы об этом в самом начале сказали. Мы все понимаем, что на самом деле кремлевские башни интересует только одна политическая игра ― это перетягивание каната под ковром.

И обсуждается ли сейчас, ― наверняка обсуждается, но, может быть, вы больше понимаете про это, ― как будет выглядеть правительство после выборов? И достанутся ли какие-то места в этом правительстве или какие-то официальные роли тем самым ярким кандидатам, которых вы уже назвали такими выпуклыми характерами, например, Собчак и Грудинину, новым политическим игрокам, о которых так много говорят во время этой избирательной кампании?

Песков уходит, Лавров переходит, Вайно вместо Медведева: кого уволят после выборов

Орлов: Вы знаете, я думаю, что правительство, конечно, ждет переформатирование. При этом я считал и считаю, что наиболее вероятен сценарий, при котором возглавит его нынешний премьер-министр Дмитрий Медведев. А вот что касается вице-премьера, курирующего экономику, макроэкономику, здесь могут произойти изменения. Например, господин Белоусов может занять этот пост. Я ожидаю (так скажем, не исключаю) выдвижения господина Орешкина на более яркие и активные позиции в правительстве.

Что касается Грудинина и Собчак, их вхождение в кабинет в каком-либо качестве представляется мне крайне маловероятным. О Грудинине говорили, что он может стать губернатором Московской области, что здесь есть даже некое сопротивление действующего губернатора, возможно, реализации такого сценария. Но и это мне кажется не очень вероятным, всё-таки после участия в общенациональной кампании такой пост… В общем, мне не кажется это очень органичным, хотя тоже исключать этого на 100% я бы не стал.

Монгайт: Что вы думаете по этому поводу?

Павловский: Ну конечно, обсуждение, какое-то переформатирование, как тут говорят, структуры правительства после выборов идет. Проблема ведь в чем? Проблема в том, что у нас нет правительства. Нет правительства, которое бы было, согласно Конституции, вершиной исполнительной власти в стране, которое в рамках любых директив президента вело бы себя независимо, само себя конструировало, реконструировало при необходимости, меняло свой состав и воспринималось как хранитель курса, как какая-то программная сила, которая может реализовать программу. У вас может быть любая программа будущего, но если у вас нечем её исполнять, если нет правительства, которое может это делать…

Монгайт: А если у меня нет программы пока?

Павловский: То тогда бессмысленно обсуждать программы. Поэтому мы видим, как постепенно сдуваются разговоры о каких-то больших, популярных или не популярных реформах.

С правительством проблема простая. Первое ― что, конечно же, менять премьера Путину сейчас не с руки по простой причине: потому что любой новый премьер будет восприниматься как преемник, что создаст серьезный дисбаланс, ему придется иметь с этим дело.

Во-вторых, что ещё более важно, Кремль не может, не хочет, точнее, допустить автономного сильного правительства. Вот здесь трагический момент, на самом деле. Кремль не может сам играть роль исполнительного органа, руководить исполнительной вертикалью реально, не политически, а реально, а правительство не дает создать.

Монгайт: Будут существенные обновления или их не будет всё-таки?

Павловский: Обновления могут быть, теоретически можно было бы и Грудинина, и даже Собчак включить, скажем, министром культуры в правительство.

Орлов: Но зачем?

Павловский: Это не имело бы никакого значения.

Монгайт: Когда у нас такой хороший министр культуры уже есть!

Орлов: Я не об этом совсем, политический смысл должен быть.

Монгайт: Да?

Павловский: А у нас нет политического министра культуры, он тоже является, в сущности, функционером.

Поэтому это можно сделать, но скорее можно Явлинского, например, включить туда, зачем-то кинуть министром без портфеля, в качестве утешительного приза за полученные им 3% на выборах. Но старику же обидно будет.

Монгайт: Это была программа «Одна башня сказала». Каждую неделю мы с господином Павловским и господином Орловым будем следить за тем, как развиваются выборы, которых, как считает господин Павловский, не существует, а господин Орлов считает, что они активно проводятся. Итак, только из нашей программы вы сможете узнать, что же на самом деле происходит на выборах.