Путь «врага государства»: к чему готовиться тем, кого заподозрят в экстремизме

«Как только суд в закрытом из-за государственной тайны заседании вынесет решение о признании структур Навального экстремистскими (по закону, оно подлежит немедленному исполнению), весь этот отлаженный, притертый и обильно смазанный механизм начнет перемалывать систему, которую Навальный строил последние десять лет», — пишет Чиков в своей колонке для издания «Проект».

Этот «отлаженный механизм» включает разные ведомства. Некоторые созданы специально для борьбы с экстремизмом, для других это побочная функция. Но все они способны сильно усложнить жизнь тем, кому не повезло по какой-то причине стать экстремистами.

Разработка

«Все начинается еще до суда. Ко мне вломились за несколько дней до Олимпиады [в Сочи] и провели обыск. Изымали все подряд — жесткие диски, книги. Видимо, разработка велась до этого. Центр «Э» следит за человеком, ему надо отчитываться, а для этого надо человека посадить, а значит, надо сфабриковать уголовное дело», — вспоминает журналист Александр Соколов, осужденный по делу об организации деятельности экстремистской организации.

Центр «Э» пришел к Соколову с обыском из-за видеоролика, в котором обнаружились признаки экстремизма. Дело сначала возбудили по факту появления этого ролика, а затем из него выделили отдельное уголовное дело против самого Соколова.

Центр «Э» — это структура, специально созданная для борьбы с экстремизмом. Адвокат и глава «Команды 29» Иван Павлов объясняет, что сотрудники центра «Э» проводят оперативно-розыскные мероприятия, и затем на основе их рапортов следственные органы возбуждают уголовные дела. 

Для фигурантки дела «Нового величия» Анны Павликовой первым сигналом стал приход оперативников на работу.

«Я работала в бюджетной организации, в ветклинике. Они [сотрудники центра „Э“, как предполагает Павликова] принесли моей начальнице папочку [с материалами] и сказали меня быстренько увольнять. Это было перед 8 марта. Я купила цветы, хотела начальнице подарить, но она была напугана и цветы не взяла», — рассказывает Павликова.

Вскоре к Павликовой домой пришли с обыском — тогда она впервые услышала в отношении себя слово «экстремизм». «Они [оперативники] нашли значки с Гарри Поттером и стали говорить, что это антифашистские значки, а все антифашисты — экстремисты. Мои родители удивлялись, как антифашисты могут быть экстремистами, но значки все равно забрали», — вспоминает Павликова.

Обвинение

Оперативная разработка, как правило, приводит к обвинению. На этом этапе в деле появляется прокуратура.

Александр Соколов подчеркивает, что сначала человек проходит по уголовному делу в качестве свидетеля. «Очерчивается круг свидетелей, у них проводятся обыски. А потом из этого уголовного дела выделяется дело, которое они решили фабриковать дальше», — говорит он.

Примерно то же вспоминает и Анна Павликова: «Нас [с отцом] привезли к следователю, завели в комнатку, стали спрашивать, сказали, что вы свидетели. Они так всегда делают, думают, что ты не знаешь закон и как свидетель сейчас все скажешь, а потом тебя делают подозреваемым и обвиняемым. Я сказала, что не буду ничего говорить, но они поняли, что можно надавить на отца». 

Если речь идет об организации, прокуратура может приостановить ее деятельность еще до решения суда — так и произошло с сетью штабов Навального. Прокурор города Москвы, как следует из выложенных адвокатами документов, принял решение приостановить деятельность «общественного движения „Штабы Навального“» до рассмотрения иска судом. 

Но такого общественного движения не существует. «Есть конкретные юридические лица (такие же, как ФБК*). Что он [прокурор] хочет приостановить? Факт: в этом решении просто придумана несуществующая организация, это примерно как с „Новым величием“», — написал глава сети штабов Навального Леонид Волков, однако спустя несколько дней объявил об их закрытии.

«В случае [со штабами Навального] прокуратура приняла решение о приостановке самостоятельно. Но так она может делать только в отношении общественных объединений. В отношении других правовых форм прокуратура не может самостоятельно принимать такие решения. Она должна обращаться в суд — что и было сделано в отношении ФБК*», — объясняет глава Команды 29 адвокат Иван Павлов.

Копию своего решения прокуратура отправила в Минюст — для внесения в список организаций, деятельность которых приостановлена.

Внесение в списки экстремистов

Списков и перечней, связанных с экстремизмом, несколько — их ведет Минюст. В одном списке собраны экстремистские материалы. Это все, что суд признает запрещенным — книги, брошюры, видеоролики, аудиозаписи. В этом списке больше 5000 наименований.

Есть два списка для организаций. В один вносятся организации, которые суд признал запрещенными. Их чуть меньше ста, большинство в списке — региональные отделения «Свидетелей Иеговы». 

И наконец третий — это список организаций, деятельность которых приостановлена. В нем пока на сайте Минюста указан единственный фигурант — общественное движение «Штабы Навального».

Блокировка счетов

Подозреваемым в экстремизме и терроризме практически сразу блокируют все банковские счета, лишая их возможности пользоваться картами платить онлайн. Этим занимается Росфинмониторинг, который ведет список экстремистов и террористов. 

Попасть в этот список можно без решения суда — достаточно быть обвиняемым по делу об экстремизме. 

«Ты не можешь получить никаких карточек, не можешь ничего оплатить. Можно искать всякие лазейки, но по закону условия такие, что они специально загоняют тебя в подполье. Никто не захочет тебе переводить деньги — а вдруг проверки. С экстремистами никто не хочет связываться. Единственный смысл этих блокировок — отравить жизнь», — говорит Соколов.

«Я пришла за карточкой в Сбербанк, там девушка очень долго что-то делала, и вдруг занервничала и вызвала охранника. Они все перепроверили и говорят: „Очень странно, но система не дает вас зарегистрировать“. Мне было очень неприятно», — рассказывает Павликова.

Единственное, что доступно после блокировки счетов — получение пенсии или официальной зарплаты. Для этого нужно договориться с работодателем, а затем каждый раз приходить в банк и писать заявление с просьбой разблокировать счет. «Они его рассматривают и часа через полтора с барского плеча разрешают разблокировать. Потом обратно блокируют», — рассказывает Александр Соколов.

«Это не очень удобно. Меня не могут взять на работу, потому что надо завести карточку, а на неофициальную зарплату я рассчитывать тоже не могу, — говорит Павликова. — В метро я езжу со студенческим проездным, вот в последний раз мы с Костей [Константин Котов, муж Анны Павликовой] ехали, он платил. Есть, конечно, небольшая финансовая беспомощность — я привыкла, что до этого всегда работала».

В списке Росфинмониторинга обычно остаются надолго — удаляют оттуда только после снятия судимости. У Соколова была тяжкая статья — по ней этот срок составляет восемь лет после освобождения. 

«Внесение в список экстремистов и террористов происходит в момент возбуждения дела. Свидетелей это не касается, а обвиняемых точно вносят. А вот вопрос, когда людей из этого списка удаляют, остается открытым. Из него очень сложно выйти — процедура для этого практически не прописана», — рассказывает Иван Павлов.

Мария Мотузная, которую тоже вносили в список экстремистов, узнала о том, что ее исключили, случайно — благодаря боту, созданному одним из активистов. Этот бот регулярно проверяет обновления списка и выкладывает результаты в телеграм — в том числе, в них видно, кто из списка исчез. Никаких официальных уведомлений от Росфинмониторинга Мотузная не получала.

Запрет материалов

Если есть список экстремистских материалов, есть и те, кто следит, чтобы эти материалы не попали на территорию России. И это — таможня.

Новостей о том, как таможенники задерживают и изымают запрещенные книги, много. В Ростове-на-Дону две запрещенных книги нашли у капитана судна из Турции. В уфимском аэропорту таможенники дважды изымали книгу «Крепость мусульманина». В Татарстане за год изъяли три религиозных книги.

Дела в таких случаях обычно возбуждают по статьям 16.2, 16.3, 16.4 КоАП РФ — о несоблюдении запретов на ввоз товаров или о недекларировании.

Но иногда таможня начинает искать экстремизм даже в разрешенных книгах. Петербургский юрист Сергей Голубок купил на Amazon книгу российской журналистки Маши Гессен «Будущее — это история». На таможне книгу изъяли и отправили на экспертизу. Спустя две недели ее вернули владельцу. Голубок обратился в суд, но тот никаких нарушений в этой проверке не нашел.

Суд

Заключительный этап превращения человека в экстремиста происходит в суде. 

В уголовном кодексе есть несколько статей, связанных с экстремизмом. Александра Соколова осудили по статье 282.2 УК РФ — ее применяют в отношении тех, кто продолжает деятельность организации, признанной экстремистской. 

В случае Соколова такой организацией оказалась запрещенная еще в 2010 году «Армия воли народа». Сам Соколов состоял в другой организации под названием «Инициативная группа по проведению референдума „За ответственную власть“» (ИГПР ЗОВ). Она не была внесена в список Минюста, но прокуратура посчитала, что состав участников и повестка ИГПР ЗОВ примерно совпадают с повесткой запрещенной «Армии воли народа», а значит, она продолжает ее деятельность. 

Суду этого хватило, чтобы вынести приговор — 3,5 года колонии.

Запреты

Не стали дожидаться судов и штабы Навального: 29 апреля, в день очередного заседания по делу ФБК*, Леонид Волков объявил о их роспуске.

«Сохранение работы сети штабов Навального в нынешнем виде невозможно: оно немедленно будет подведено под статью об экстремизме и повлечет за собой уголовные сроки для тех, кто работает в штабах, кто сотрудничает с ними, кто им помогает. Не поможет никакой ребрендинг; мы не сможем даже сделать вид, что это теперь какая-то другая организация», — написал Волков.

По словам Волкова, финансирование штабов Навального становится невозможным. Это же коснется и ФБК*, если он будет признан экстремистской организацией — в таком случае будет работать статья 282.3 УК РФ, финансирование экстремистской деятельности.

Но обратной силы, как отмечают адвокаты, закон не имеет — это значит, что за пожертвования, сделанные до решения суда, можно не опасаться.

В вопросе с символикой ФБК* мнения юристов расходятся. Павел Чиков пояснял, что признание ФБК* экстремистской организацией будет означать запрет его символики и административную ответственность за ее демонстрацию.

Адвокат «Команды 29» Валерия Ветошкина, представляющая ФБК* в суде, отмечает, что признание ФБК* экстремистской организацией не повлечет автоматического признания всех материалов фонда экстремистскими. Но, по ее словам, признать конкретный материал экстремистским может любой районный суд. С ней соглашается директор ФБК* Иван Жданов — он говорит, что в уставе фонда логотип не описан, и ответственность за него наступит только после его внесения в список запрещенных материалов Минюста.

Это же, по мнению адвокатов, относится и к ссылкам на видеоролики, которые публиковал ФБК*, — пока их не внесут в реестр, нет повода удалять их из соцсетей. Но до решения суда конкретных прогнозов адвокаты предпочитают не давать.

***

30 апреля утром к Ивану Павлову пришли с обыском в номер московской гостиницы, где он остановился. Позже с обысками пришли также к жене Павлова, IT-специалисту «Команды 29» Игорю Дорфману и в офис «Команды 29» в Санкт-Петербурге. Павлова задержали сотрудники ФСБ. В этот день Павлов должен был участвовать в судебном заседании по продлению меры пресечения журналисту Ивану Сафронову — его обвиняют в госизмене. Коллега Павлова, адвокат «Команды 29» Евгений Смирнов, сообщил, что обыск проходит в рамках уголовного дела о разглашении данных предварительного расследования (статья 310 УК РФ).

*По решению Минюста России ФБК включен в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента