«Москва похорошеет быстрее с Федермессер, чем с Соболь»: Олег Кашин о том, чье участие в выборах полезней для москвичей

Журналист Олег Кашин на связи у нас. Олег еще некоторый новый ракурс этому всему придает. Давайте посмотрим цитату и потом обсудим с Олегом его мнение.

Кашин: Приличный человек, уходивший в 2012 году поддерживать Путина, предавал Болотную. Приличный человек, уходивший туда же в 2014-м, предавал, ну наверное, братский украинский народ. Человек, уходящий туда в 2018-м, оставляет за своей спиной пыльную темную комнату, в которой давно ничего не происходит и в которой нет никого, о расставании с кем можно было бы пожалеть. Даже свет за собой выключать не надо ― все светильники давно перегорели, и новых не будет.

Это важно. Чтобы «та» сторона однозначно воспринималась как зло, оказывается, недостаточно присутствия на ней мента, судьи и Кадырова. Чтобы зло было злом, нужно добро. А его нет.

Это было бы слишком громко называть вехой или рубежом, но как-то сам собой получился такой контрольный замер настроения, морального духа, еще чего-то, ну и можно убедиться, что настроение так себе, дух упал до исторического минимума. Заявка на моральное лидерство имеет ограниченный срок действия, и спустя шесть лет после Болотной она выглядит не очень убедительно, особенно если учесть, что покойную Глинку ругает приглашенный специалист по России из американского аналитического центра, а Долина ― политический лидер, только что объявивший об «умном голосовании» (такой почти Кац), и здесь нет поводов для иронии, все вполне серьезно: невозможно отделить зло от добра, исходя из того, что добро ― это Навальный и Пархоменко. Линия разграничения куда-то съехала, и прежняя передовая оказалась в глубоком тылу.

Олег, здравствуйте!

Кашин: Добрый вечер!

Вы знаете, я хотела задать вам вопрос. На самом деле не первый раз вы обращаетесь к фигуре Сергея Пархоменко, и действительно, есть ощущение, что он для вас оказался некоторой персонификацией зла. Совершенно не призываю сейчас обсуждать Пархоменко в прямом эфире, но хотела я спросить вот о чем.

Тут есть конфликт не между Пархоменко и не между Навальным и кем-то еще. Здесь конфликт между Любовью Соболь и Анной Федермессер. Конечно, можно говорить в логике «чума на оба ваши дома», не осталось уже нигде ничего хорошего, ничего хорошего ниоткуда ждать не надо. Но тем не менее есть люди, которые здесь просто конкретно надеются на какие-то изменения в этой стране, в этом городе, которые можно будет проводить через Московскую городскую думу.

И почему в этой ситуации вы таким образом описываете этот конфликт? Почему вам, действительно, важнее ссылаться на, в общем, абстрактных в этой ситуации Навального и Пархоменко? Почему не говорить, действительно, о сложившейся коллизии, о том, стоит ли с этим режимом каким-то образом сотрудничать и взаимодействовать или стоит идти по другой линии?

Кашин: Я уточню, да. Во-первых, вы говорите, что Навальный абстрактный. Нет, он здесь не абстрактный. Конечно, понятно, что Любовь Соболь ― его аватар, ни один шаг Любовь Соболь, я знал их обоих по временам Болотной и Координационного совета, никогда Любовь Соболь не сделает шаг, не спросив у Навального: «А можно мне вот это? А можно мне вот то?». Понятно, что она абсолютно не самостоятельная фигура, поэтому Навальный здесь есть.

Что касается Пархоменко, немножко, наверно, ваша редакторская ошибка. Это мой прошлогодний текст, декабрьский, а про конфликт Федермессер и Соболь я писал буквально на днях, и писал следующее. Очень наивно рассуждать на тему того, что должны ли мы, приличные люди, поддержать Нюту Федермессер. Не должны! Она не нуждается в вашей поддержке, ее поддержали мэрия и Кремль, она будет депутатом, конечно же, здесь вопросов нет. Нет такой дилеммы ― голосовать за одну или за другую. Понятно, что одну допустят, а другую нет.

Вот вы говорите: малые дела, малые дела. Давайте спросим опять же вас, наверно, чьи малые дела будут убедительнее, эффективнее и, собственно, дельнее? Вот этой Нюты, которая пойдет, как сегодня ходила, к Путину и скажет: «Давайте развивать паллиативную медицину»? Путин, который не знает, что это такое, скажет: «Блин, давайте! Давайте я поручу Сечину развивать паллиативную медицину! Без проблем!». Или Любовь Соболь, которая будет одна сидеть в этой Мосгордуме послушно в заднем ряду, единственная ее функция ― чтобы ее показывали, не знаю, по телику и говорили: «Вот у нас демократия, у нас даже оппозиционер сидит в Мосгордуме»? Скорее это коллаборационизм ― поход в саму Мосгордуму, которая вот такая декоративная и бессмысленная. Такова моя позиция.

Вы знаете, с другой стороны, можно сказать следующее. Нюта и безо всякой Мосгордумы довольно много осуществила великих, без преувеличения, дел. А есть еще огромное количество людей, которые занимаются разного рода другой социальной помощью, например, помощью взрослым людям с разного рода ментальными и физическими особенностями, и не идут в Мосгордуму. Эта норма действительно, слава богу, постепенно сдвигается, потому что крик этих людей, крик в фейсбуке постепенно эту норму нам рихтует.

Анна Федермессер, как мы уже обсуждали это в какой-то момент в начале программы, практически не будет принимать никакого участия в любой другой повестке. Она не будет никак обсуждать закон, не знаю, о митингах, о свободе собраний.

Кашин: Подождите, я вас перебью. Была Лиза Глинка, царствие ей небесное. Она тоже ведь была сугубо про это, да, про помощь страждущим. Но в итоге как-то ее принесло к Донбассу, да, принесло к «русскому миру», наверно, без этого никак. Поэтому не зарекайтесь. Я думаю, мы еще услышим Нюту, которая говорит, например: «Храм в Екатеринбурге нужен». Легко, легко.

И вам это развитие событий покажется удачным?

Кашин: Естественным и неизбежным, скажем так. То есть вопрос на самом деле к тем людям в Кремле, которые не готовы помогать Нюте просто так, которые требуют от нее политической отдачи. На это вы говорите, что есть другие, хоспис, да, Кремль признает, что это проблема, а ПНИ не признает еще. Кремль запаздывает, да, и можно не сомневаться, что если фейсбук будет орать про психоневрологические диспансеры на протяжении пары лет, то года через два очередной Сергей Кириенко или тот, кто будет на его месте, скажет: «Действительно, такая богатая тема. Давайте-ка возьмем Катрин Ненашеву, предложим ей работу в „Народном фронте“», и она согласится, допустим.

Здесь проблема во времени. Просто система неповоротлива, и мы помним ту же Нюту, да, которая была просто обычным человеком из фейсбука, который приходил на Дождь, а больше никуда не приходил ― не звали. Стали звать в итоге, стали звать.

Тут действительно вопрос, что, когда и чем меняется, потому что я вижу массу изменений, которые, слава богу, происходят. Может быть, не с той скоростью, с которой нам хотелось бы, но они происходят и безо всяких контактов с Кремлем, с мэрией и так далее. Они происходят сами по себе и действительно норму нам сдвигают довольно сильно.

Кашин: Москва похорошела буквально. Это смешно, конечно, и ничего героического в этом нет, но если мы противопоставляем конкретно Соболь и Федермессер, то, наверно, Москва похорошеет быстрее с Федермессер, которая будет кивать Путину, называть его «Владимир Владимирович» и не говорить, не знаю, «Долой!» или что-то еще.

Это грустно, это некрасиво, это не то, о чем можно будет потом вспоминать как об истории борьбы. Но, по крайней мере, это то, что она делает, и ничего эффективнее нет, как ни противно это звучит.